ЎЎЎ 2-2. Патрыцыя Брыдота. Бірулі-Бялыніцкія гэрбу Бялыня ды Якутыя. Пр. ІІ. Сш. 2. Исследование трупа Березовского мамонта. Койданава. "Кальвіна". 2021.

 

    В апреле 1901 г. Санкт-Петербург был извещен якутским губернатором В. Скрипициным о находке трупа мамонта на реке Березовке, правом притоке реки Колымы, примерно в 250 вёрстах к северо-востоку от Средне-Колымска. Труп обнаружил ламут Семен Тарабыкин (Тарабукин). По рапортам колымского помощника исправника Н. Горна и казака И. Явловского труп находился в полной сохранности. По указанию министра финансов С. Витте была ассигнована сумма в 16,3 тыс. рулей и 3 мая 1901 г. экспедиция Императорской Академии Наук, включавшая старшего зоолога Зоологического Музея О. Герца, препаратора Е. Пфиценмайера и геолога П. Севастьянова, отправилась на место находки, куда прибыла в начале сентября 1901 г.

     Находка представляла собой замороженный труп взрослого (45-50 лет) самца мамонта. Мамонт лежал в необычной позе — на животе, с вытянутыми вперёд и немного согнутыми ногами. Верхняя часть головы и спина уже оттаяли, поэтому их сильно погрызли хищники. Также не было большей части хобота. У мамонта при жизни были сломаны таз и плечо. Очевидно, животное умерло почти мгновенно, свалившись в глубокую промоину или упав с обрыва. Радиоуглеродный анализ указывает, что возраст Берёзовского мамонта около 44 000 лет.

 

 

    Раскопки длились более 4-х месяцев, и в феврале 1902 г. останки мамонта, разделанные на части, оленями и лошадьми доставили в Иркутск, откуда их по железной дороге отправили в Петербург, где подвергли анатомическому, гистологическому и биохимическому исследованию. В 1903 г. чучело Берёзовского мамонта, которому придали ту же позу, в которой находилось замороженный труп, было выставлено для обозрения в музее.

    Пэля Мамут,

    Койданава

 

 

                            МИКРОСКОПИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ОТЛОЖЕНИЯ

                                         на сломанной правой плечевой кости мамонта,

                          найденного на реке Березовке близ Средне-Колымска в 1901 году

                                                    Д-ра Ф. А. Бялыницкого-Бирули

    Прежде чем приступить к изложению результатов микроскопического исследования отложения, которое собственно составляет предмет настоящей заметки, нам представляется ее лишним предпослать несколько строк относительно условий, в которых труп мамонта найден, расположения его тела и характера найденных у него повреждений, так как все они вместе взятые, нам кажется, могут несколько уяснить те обстоятельства, при которых произошла смерть животного, ближайшую причину его смерти, а также, быть может, и происхождение интересующего нас отложения на сломанном бедре мамонта.

    Из отчета О. Ф. Герца [Отчетъ О. Ф. Герца. Отд. от. изъ Извѣстій Императорской Академіи Наукъ, т. XVI, № 4. (Апрѣль 1902 г.).], начальника экспедиции Императорской Академии Наук на реку Березовку для раскопки трупа мамонта, видно, что труп этот найден засыпанным замерзшей землей и камнями возле вертикальной, довольно высокой ледяной стены у подножья небольшой горной цепи, оканчивающейся обрывом вследствие подмывания излучиной реки Березовки.

    При извлечении мамонта обнаружены значительные повреждения его скелета, относительно прижизненного происхождения которых О. Ф. Герц высказывается в положительном смысле и думает, что они получены при падении мамонта в глубокий прорез ледника, остаток которого представляет означенная выше ледяная стена. Смерть мамонта, по мнению О. Ф. Герца, наступила весьма быстро, после некоторых безуспешных, вследствие полученных животным повреждений, попыток выбраться из того неудобного положения, в которое оно попало при падении. Невысказываясь определенно относительно причины смерти мамонта, О. Ф. Герц полагает, что животное погибло, во всяком случае, не от голода, так как желудок его оказался наполненным массой непереваренной пищи, которой частица найдена даже между зубов мамонта.

    Нам представляется возможным, что мамонт, провалившись в прорез ледника, был засыпан землею, которая послужила с одной стороны причиной его быстрой смерти вследствие асфиксии, а с другой стороны способствовала сохранению его трупа до наших времен, благодаря соседству мощных отложений льда.

    Труп найден, как видно из фотографических снимков и чертежей О. Ф. Герца, в положении как бы сидячем с сильно согнутой спиной и подогнутыми под живот задними конечностями, причем передние были протянуты вперед и опирались на ступни, очевидно, вследствие безуспешных попыток животного подняться. Падение с высоты при описанном членорасположении мамонта без сомнения могло быть причиной как переломов правой плечевой кости, так и повреждений тазовых костей, если особенно принять еще во внимание тяжесть, засыпавшей животное при падении, массы земли, вероятно, вместе с мамонтом соскользнувшей по поверхности льда.

    Относительно переломов [На собранном скелете заметны следы переломов oss. pubis sin, а также, по-видимому, ossis innominati d. и oss. isсhii s.] тазовых костей (описание которых мы оставляем в стороне по изложенным ниже соображениям) затруднительно, по причине повреждения наружных покровов и значительного разложения мягких частей в этой области, высказаться категорично в пользу их прижизненного происхождения, хотя такое их происхождение возможно, если принять во внимание то неестественное положение мамонта, в котором он найден. Что же касается повреждения правой плечевой костя (humerus), то едва ли возможно сомневаться, что оно представляет, происшедший при жизни животного, полный косой перелом, начинающийся на передней поверхности кости над самым почтя локтевым эпифизом и оканчивающийся на задней поверхности плечевой кости в средней ее трети: самый характер перелома говорит в пользу прижизненного его происхождения [См. в конце примечание.]. Благодаря вечной мерзлоте почвы, мягкие части правой ноги мамонта хорошо сохранились, причем сохранилось и то отложение, принятое первоначально за костную мозоль, которое окружало плечевую кость мамонта в месте ее перелома и которого исследование нами произведено по просьбе О. Ф. Герца с согласия директора Зоологического музея Императорской Академии Наук академика В. В. Заленского.

    Отложение, снятое со сломаной плечевой кости мамонта, представляет в настоящее время сухую, легкую (удельно легче воды), хрупкую массу в форме желобоватых кусков около 1,0 с. м. толщиной, напоминающих своим видом древесную кору сероватого цвета с буроватыми прослойками в изломе. Масса издает неприятный, сильный и острый запах старого сыра.

    Для детального исследования с трудом удалось, вследствие хрупкости объекта, вырезать острым скальпелем несколько кусочков, из которых без пропитывания какой либо массой — камедью, целлоидином или парафином, — немыслимо было сделать срезы, годные для микроскопического исследования. По этой причине несколько таких вырезанных кусочков исследуемого отложения было предварительно положено в 95 % спирт и некоторые другие фиксирующие растворы (5 % раствор формалина, 0,5 % раствор осмиевой кислоты, жидкости Эрлицкого и Мюллеровскую) с целью перенести их затем частью в раствор целлоидина, частью же в раствор камеди.

    Так как в отношение объектов к жидкостям, в которые они были погружены, представляет некоторые особенности, указывающие на химическую натуру исследуемого отложения, то нам кажется нелишним привести здесь подмеченные при этом явления. В спирту взятые куски очень быстро пропитались и погрузились на дно сосуда, причем спустя несколько дней, спирт окрасился в буроватый цвет, который принял также и спиртоэфирный раствор целлоидина, куда из спирта были перенесены для пропитывания куски отложения. Что касается водных фиксирующих растворов, то в них взятые объекты гораздо дольше не погружались, — начиная от нескольких дней до нескольких недель. Быстрее всего пропитывались объекты, погруженные в 0,5% раствор осмиевой кислоты, которые при этом пробрели совершенно черную окраску. Несколько позже погрузился объект в жидкости Эрлицкого, но тотчас по опущению в эту жидкость обнаружилась резкая реакция: объект приобрел густой малахитово-зеленый цвет и стал издавать очень сильный, отвратительный залах прогорклого жира. Очевидно, под влиянием медной соли (сернокислой), заключающейся в жидкости Эрлицкого, произошла реакция с составными частями исследуемого отложения.

    Замечательно, что Мюллеровская жидкость, в которой кусок исследуемого объекта побурел лишь, как это бывает и с тканями, в эту жидкость опущенными для уплотнения, — запах объекта хотя и изменила в прогорклый, но значительно более слабый, чем это производит жидкость Эрлицкого [Очевидно вследствие вытеснения серной кислотой медного купороса летучих органических кислот.]. В растворе формалина кусок, в него положенный, заметно не изменялся и очень долго не погружался, по-видимому, вследствие отсутствия в растворе минеральных солей, соединяющихся с составными частями исследуемого объекта. Камедью вовсе не удалось пропитать кусок отложения, перенесенный в нее из раствора формалина, так как в ней он не погружался. Необходимо здесь заметить, что спиртоэфирный раствор целлоидина, в который были положены для пропитывания куски отложения после их пребывания в 95 % спирту, нисколько не помутнел, как это всегда бывает с раствором целлоидина, если в него кладутся ткани, содержащие жир.

    Из всего изложенного, по-видимому, не без основания можно вывести заключение, что наследуемое отложение жира не содержит, а лишь жировые кислоты.

    Для микроскопического исследования из пропитанных целлоидином кусков удалось сделать несколько не особенно тонких срезов на микротоме Schanze, настолько однако хрупких, что при опускании в воду они моментально крошились, вследствие возникавших при смешении спирта с водой диффузионных токов. Собранные в спирте срезы, по перенесении их на предметное стекло, при попытках просветления их креозотом, совершенно без следа (особенно быстро внутренний слой, лежащий ближе к кости) в нем растворялись, почему оказалось необходимым, после окраски срезов на стекле водными растворами красок, заключать их в насыщенный раствор левулезы или в глицерин, а не в канадский бальзам, причем спирт до окраски удалялся из срезов, положенных на предметное стекло, осторожным промыванием дистиллированной водой.

    Окрашена была часть срезов водным раствором эозина, другая же по Vаn Gіеson’у — квасцовым гематоксилином и пикриновой кислотой с кислым фуксином. Срезы из объекта обработанного осмиевой кислотой исследовались неокрашенными.

    Под микроскопом оказалось следующее:

    В срезах резко различаются два слоя: во 1-х внутренний — полосатый, состоящий из полос, идущих наискосок от центральной (ближе к кости расположенной) части среза к дистальной несколько извивающимися, волнистыми линиями, среди которых местами заметны скопления бесформенных глыбок разнообразной величины; и во 2-х наружный слой, состоящий из причудливых завитков и арабесков, местами лучистых шаров, образовавшихся, по-видимому, из иглистых кристаллов к напоминающих собою несколько тот прихотливый узор, которым разрисовывает оконные стекла мороз.

    К краскам как тот, так и другой слой откосится различно. Эозин дает диффузную окраску среза то более, то менее интенсивную, местами даже вовсе не красит некоторые частя узоров в наружном слое. Vаn Gieson’овская окраска дает пеструю картину, причем одни части больше окрашиваются пикриновой кислотой, другие гематоксилином, третий фуксином, частью же вовсе не окрашиваются.

    Во внутреннем слое попадаются глыбки густо окрашивающиеся фуксином. Ничего однако, имеющего структуру ткани или тканевых элементов, ни во внутреннем, ни тем более в наружном слое открыть не удается. Что касается осмиевой кислоты, то она окрашивает весь срез в равномерный сероватый цвет и нигде не дает явственной реакции на жир, из чего следует заключить, как это уже и раньше мы предположили, что исследуемое отложение не содержит жира, а состоит, по-видимому, только из жировых кислот, или вообще таких продуктов разложения животных тканей, которые от белкового и жирового распада перешли в дальнейшую стадию превращения, причем превратились преимущественно в жировые кислоты.

    Не лишне, быть может, прибавить, что на микроскопических препаратах, приготовленных 5 месяцев назад и исследованных вновь недавно, в левулезе (в которой заключены препараты), как оказалось, выкристаллизовались вероятно раньше в ней растворившиеся вещества в виде пластинок, напоминающих цистин и в виде отдельных иглистых кристаллов или же целых друз таких кристаллов в форме веников и шаров, сходных с тирозином.

    В заключение предстоит решить вопрос, что такое представляет собою отложение, которого микроскопическое строение и отчасти химический характер здесь описанные.

    Дать ответ категорический — затруднительно: одно только ясно, что это не кость и не другая какая-либо ткань, следовательно, не костная мозоль. Если бы предположить, что мамонт получил перелом плеча за несколько времени перед своей смертью, то отложение это может представлять остатки распада тех форменных элементов, которые скопились здесь после перелома кости, будь то не организовавшийся в стойкую ткань воспалительный продукт или же кровоизлияние. То обстоятельство, что нигде на других костях мамонта ничего подобного отложению на сломанном плече не найдено, говорить в пользу предположения, что оно представляет собою остаток сильно измененного патологического образования, как будто находящегося в известной причинной зависимости от перелома кости.

    Нельзя однако обойти молчанием и того обстоятельства, что как микроскопическим строением, так и химическим характером описанное здесь отложение сходно с жировоском (adipocire) — тем продуктом разложения трупов, которому подвергаются мягкие части тела, когда трупы долго лежат в воде или сырой почве при недостаточном доступе воздуха. Если описанное отложение — жировоск, то неясно, почему подобные же отложения не найдены на других местах скелета мамонта, кроме переломанного плеча, принимая во внимание, что условия, при которых сохранялись различные части трупа животного, должны были быть одинаковы.

    Быть может, некоторые указания в этом отношении даст подробное гистологическое исследование всех тканей мамонта, особенно же правого плеча.

    Примечание. Когда эта заметка была набрана, вышел в свет труд Академика В. В. Заленского «Остеологическія и одонтологическія изслѣдованія надъ мамонтомъ (Еlephas primigenius Blum.) и слонами (Е1. іndicus L. и Еl africanus Вlum.), где на табл. ХVII, рис. 98 характер перелома изображенного там правого плеча мамонта прекрасно виден, чем пополняется отчасти недостаток рисунка в настоящей заметке.

    /Научные результаты экспедиціи, снаряженной Императорской Академіей Наукъ для раскопки мамонта, найденнаго на рѣкѣ Березовкѣ в 1901 году. Т. I. С.-Петербургъ. 1903. С. 153-156./

 

 

                                         Отдел II. ГИСТОЛОГИЯ И ЭМБРИОЛОГИЯ

                                                       Заседание 5 января 1904 г.

                                                                            *****

                       К ВОПРОСУ О СТРОЕНИИ ИНКАПСУЛИРОВАННЫХ ТЕЛЕЦ

                                          МОЧЕИСПУСКАТЕЛЬНОГО КАНАЛА

                                                        Проф. Н. К. Кульчицкого

                                                                            *****

                                    ОБ  ОКРАШИВАНИИ УПРУГОГО ВЕЩЕСТВА

                                                        Проф. Н. К. Кульчицкого

                                                                            *****

                         К ВОПРОСУ О СТРОЕНИИ ДЫХАТЕЛЬНОГО АППАРАТА КРЫС

                                                        Проф. Н. К. Кульчицкого

                                                                            *****

                                        По докладам Кульчицкого возникли прения

                                                                            *****

    Бялыницкій-Бируля. Как известно, эластическая ткань представляет собою одну из тех тканей, которая сильно противостоит как разрушительно действующим реагентам, так и разложению.

    Не без основания по этому можно предположить, как это сделал проф. Малиев, препарировавший конечности мамонта найденного на р. Березовке в 1900 г., что волокнистая ткань, которая в большом количестве сохранилась в мягких частях этого мамонта, состоит именно из эластической ткани. Во всяком случае интересно всеми имеющимися в науке способами убедиться в характере этой ткани, в течение тысячелетий сохранившейся в вечно мерзлой земле северо-восточной Сибири. Мои опыты в этом отношении показали, что волокнистая ткань в мягких частях Березовского мамонта несколько иначе относится к некоторым реактивам, чем эластическая ткань что, быть может, зависит и от трупных изменений в ней. Я предполагаю испытать в дальнейших своих исследованиях тканей мамонта также различные методы окраски эластической ткани. Новый метод с сафранином G., только что предложенный проф. Н. К. Кульчицким и дающий столь резкие и элективные картины, весьма интересно испытать и на таком объекте как, ткани мамонта.

                                                                            *****

                                                 Отдел VII. СУДЕБНАЯ МЕДИЦИНА

                                                          Заседание 5 января 1904 г.

                                 III. Доклад д-ра Ф. А. Бялыницкого-Бирули (Петербург):

                       «О некоторых трупных изменениях в тканях Березовского мамонта»

                                                          (с демонстрацией препаратов).

    Опыт и наблюдения на животных издавна служат для выяснения многих фактов в биологии и следовательно врачебной науке. На захороненных в вечно мерзлой почве северо-восточной Сибири трупах мамонтов природа произвела обширный эксперимент над посмертным изменением тканей животного организма на протяжении стол значительного периода времени, обнимающего многие тысячелетия, который только и возможен, sit venia verbo, в лаборатории природы. К сожалению, многие неблагоприятные условия страны до сих пор препятствовали научному исследованию такого интересного материала: неоднократно открывавшееся целые трупы мамонтов пропадали для науки, успевая сгнить раньше, чем попадали в руки исследователя.

    Одним из наиболее сохранившихся следует считать мамонта, найденного в 1900 году на реке Березовке близ Средне-Колымска.

    По крайней мере при раскопке, произведенной по поручению Императорской Академии Наук О. Ф. Герцем мягкие части этого мамонта на вид были столь свежи, что казалось допускали гистологическое исследование тканей животного. Однако, произведенное мною исследование принятого за патологическое отложения на сломанном плече этого мамонта (изложенное в научных результатах экспедиции, снаряженной Академией Наук для раскопки Березовского мамонта вышедших в свет 1903 г.) показало, что это отложение состоит из жировоска.

    Предпринятые мною дальнейшие исследования тканей мамонта, пока еще не законченные, подтвердили мое первоначальное предположение, относительно значительного трупного изменения его тканей. В самом деле, отложения жировоска найдены почти всюду среди уцелевшей волокнистой ткани, что уже макроскопически резко было заметно на кусках мамонтового мяса особенно при обработке его раствором медного купороса (в жидкости Эрлицкого), от которого превращенные в жировоск ткани получают густой малахитово-зеленый цвет. На микроскопических препаратах хорошим реактивом на жировоск оказался водный раствор Тhionin’а (1:100), окрашивающего отложения жировых кислот вследствие явления метяхромазии в красивый, пурпурно-фиолетовый цвет при синей и зеленоватой окраске прочих тканей (к сожалению, окраска эта быстро выцветает). В сильно измененной сухой крови мамонта определено присутствие железа, по-видимому, главным образом в форме окиси. Кроме того из крови получены очень темные кристаллы в тонких местах бурые, которые по кристаллографической форме должны быть отнесены к ромбической системе, хотя часто не ясно выраженной. Химический характер этих кристаллов  пока еще не выяснен окончательно.

    Не лишено интереса в судебно медицинском отношении то обстоятельство, что в исследованных частях Березовского мамонта жировоск найден на месте жировой ткани, тогда как и кишечные волокна подвергались, по-видимому, подлому разложению, причем остались лишь одни межмышечные соединительно-тканные перегородки.

    Этот факт как будто говорить против мнения поддерживаемого Voit’ом, Lehmann’ом и другими на счет возможности превращения в трупный воск мышечной ткани.

    Дальнейшее детальное исследование тканей и крови Березовского мамонта даст вероятно, еще и некоторые другие факты, указывающие на характер трупных изменений в животном организме при тех необычайных условиях, в которых сохраняются трупы мамонтов в тундрах северо-восточной Сибири.

    В прениях принимали участие: Ф. С. Архангельский, Ф. З. Омельченко, С. Л. Вертоградов и профф.: Григорьев и Минаков, указавшие на высокий научный интерес доклада.

                                                                               *****

                                                                   Заседание 7 января.

     II. Сообщение проф. II. А. Минакова: «к казуистике исследования волос». (По сообщению автора, подлинная работа будет напечатана в «Медицинскомъ Обозрѣніи» в текущем 1904 году).

                                                                               *****

    Д-р Ф. А. Бялыницкий-Бируля высказал соображения о влиянии сырости и последовательного высыхания на находившиеся долгое время в почве волос.

                                                                               *****

    III. Сообщение д-ра К. Г. Прохорова (Москва): «к вопросу о судебной антропометрии». (С демонстрацией упрощенного набора инструментов).

                                                                               *****

    Сообщение вызвало весьма большой интерес и оживленный обмен мыслей, в котором принимали участие: проф. А. В. Григорьев, д-ра Ф. А, Бялыницкий-Бируля, Кржечковский и другие, высказавшие о необходимости снабжения упрощенным и весьма недорогим набором автора судебных, тюремных и военных врачей для целей практической антропометрии и антропологи.

                                                                               *****

                                                                        Указатель имен

    Бялыницкий-Бируля, 55, 306, 308, 309.

    /Труды IX Пироговскаго Съѣзда, изданные Организаціонным Комитетомъ Съѣзда подъ редакціей д-ра П. Н. Булатова. Т. I. С.-Петербургъ. 1904. С. 55, 306-307./

 

 

                        ГИСТОЛОГИЧЕСКИЕ И МИКРОХИМИЧЕСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ

                                       НАД ТКАНЯМИ БЕРЕЗОВСКОГО МАМОНТА

                  (С картою и таблицею с микрофотограммами и фотографическим снимком).

                                                    Д-ра Ф. А. Бялыницкого-Бирули.

                                                                                  I.

    В «Научныхь результатахъ Экспедиціи, снаряженной Императорскою Академіею Наукъ для раскопокъ мамонта, найденнаго на рѣкѣ Березовкѣ», было напечатано в 1903 году мое исследование [Д-ръ Ѳ. А. Бялыницкій-Бируля. «Микроскопическое изслѣдованіе отложенія на сломанной правой плечевой кости мамонта, найденнаго на рѣкѣ Березовкѣ близъ Средне-Колымска въ 1901 году», отд. отт. 1903 г.] отложения на сломанной правой плечевой кости Березовского мамонта, которое показало, что отложение это, представляющее слоистую очень хрупкую массу, по своему микроскопическому строению весьма сходно с одним из продуктов трупного разложения животного организма, известным под именем жировоска. Дальнейшие наблюдения над микроскопическим и микрокрохимическим характером мягких тканей Березовского мамонта вполне подтвердили мое первоначальное несколько осторожное заключение о превращении некоторых тканей животного в жировоск. Результаты этих моих наблюдений, а также некоторых микрохимических исследований крови Березовского мамонта, как представляющие некоторый интерес для врача в судебно-медицинском отношении, были доложены мною с демонстрациею микро- и макроскопических препаратов в заседании 5 января 1904 года секция Судебной медицины ІХ-го Пироговского съезда врачей в С.-Петербурге [Ѳ. Бялыницкій-Бируля. «О нѣкоторыхъ трупныхъ измѣненіяхъ въ тканяхъ Березовскаго мамонта», авторефератъ сообщенія въ Труд. IX Пироговскаго Съѣзда, т. I, стр. 306. 1904 г.], в виде предварительного сообщения. Обстоятельства послед годов, отвлекшие много сил от научных, требующих спокойствия исследований, помешали и мне заняться обработкой полученных мною материалов до последнего времени.

    В настоящей своей работе я решаюсь представить в сущности довольно скудные результаты своих наблюдений над мягкими тканями Березовского мамонта в надежде, что и эти наблюдения все же дадут несколько фактов хотя бы для уяснения условий, при которых возможно было сохранение в сибирских тундрах трупов мамонтов и носорогов в течение многих тысячелетий. Полагаю, не лишним будет также предпослать краткий исторический очерк случаев нахождения в вечно мерзлой почве севера Сибири целых трупов крупных представителей потретичной фауны — мамонта и носорога или же более или менее сохранившихся остатков их мягких тканей. Позволю себе кроме того сделать обзор тех микроскопических исследований над мягкими тканями вышеупомянутых животных, которые поныне были произведены, правда, в весьма незначительном количестве.

    Уже Бэр [Бэръ. «Neue Auffindung eines vollständigen Mammuths mit der Haut und den Weichtheilen, im Eisboden Sibiriens, in der Nähe der Bucht des Taz» Mélanges biologiques tirés du bulletin de l’Academic Impér. des Sciences de St.-Pboug. T. V, р. 645. 1865-66 г.] и Миддендорф [Миддендорфъ. «О Сибирскихъ мамонтахъ», Вѣстникъ Естеств. Наукъ, издаваемый Имп. Московск. Общ. Испытателей природы. Т. VII, стр. 843. 1865 г.] в свое время собрали все имевшиеся сведения о найденных в Сибири мамонтах и носорогах. Следуя упомянутым ученым и присоединяя к перечисленным ими случаям позже наблюдавшиеся, я включил в перечень не только те случаи, где были находимы целые трупы мамонтов или носорогов, но также и те, в которых оказывались лишь остатки их органов или мягких частей; наконец, мною были отнесены сюда также и те случаи, где по сохранившимся остаткам можно было предполагать с достоверностью о залегании трупов животных, хотя от них оставались лишь разлагающиеся органические вещества, шерсть, зубы, кости. Благодаря неблагоприятным местным условиям, громадности расстояний, малонаселенности севера Сибири, отсутствию путей сообщения, в огромном большинстве случаев в руки исследователя трупы послетретичных животных не попадали целиком, а только в виде более или менее подвергшихся разложению остатков. Поэтому случай нахождения, почтя вполне сохранявшегося по крайней мере по внешности, Березовского мамонта следует считать особенно счастливым, редким. Надо надеяться что наступает наконец время, когда на один столь выдающийся по своему научному интересу случай не пропадет для науки бесплодно, как это случалось уже неоднократно. Проведение Сибирской жел. дор. значительно уже улучшало положение дела по крайней мере относительно доставки столь высокой ценности научных реликвий в один из центров науки.

    Известно, что первые сведения о нахождении в Сибири мамонтов имеются в китайских источниках, где эти животные упоминаются под именем Тиен-шу, что значит скрывающаяся мышь: о мамонте говорится в китайской книге ХVІ-го столетия Бао-нцо-ган-му, где сказано, что в 1571 году при разлитии реки Тан-шу-Анны появилось много этих Тіен-шу. В означенной китайской книге имеется указание, что о Тин-шу или Ин-шу упоминается уже в одной книге V-го столетия до Р. X. В Маньчжурских рукописях о Тіен-шу сказано, что он водится в холодных странах при реке Тай-шую-гіанне и далее к северу до Ледовитого океана.

    Разбор этих данных показывает, что и самые древние известия задолго до нашей эры дают почти те же сведения, что и более поздние рассказы об обстоятельствах неоднократного нахождения в полярных странах Сибири трупов гигантских млекопитающих, подававших повод к сочинению легенд о животных, живущих под землею и погибающих при появлении на дневной свет, вызывающих землетрясения и пр.

    Помимо старинных сказаний о подземных чудищах, курсировавших среди туземцев Сибири, и доходивших в виде слухов в Европу, предприимчивые европейские торговцы, попадая в эту отдаленнейшую по тогдашнему времени страну, откуда шла мамонтова кость, передавали своим соотечественникам слышанное имя о находящихся в земле зверях, доставлявших эту кость.

    Так в 1692 году бургомистр из Амстердама — Witsen, описывая свое путешествие по Татарии, т. е. Сибири («Noord en Oost Tartarye»), сообщает слухи о находимых там в земле целых мамонтах, о которых он между прочим говорит, что они «темно-бурого цвета и распространяют сильное зловоние».

    Первые европейские более достоверные сведения о мамонте с сохранившимися мягкими частями сообщает как очевидец в дневнике своего путешествия по Сибири голландец Ysbrand Ides в 1707 году. В Труган (по-видимому г. Туруханск при устье р. Трухан), по его словам была доставлена передняя нога мамонта найденного где-то на р. Енисее.

    По мере того, как вслед за покорением Сибири русскими, начавшемся не задолго до путешествия Witsen’а, с неизвестного севера Азии стала срываться завеса таинственности и сказочности, разъяснялся также и вопрос о мамонте и носороге. Все чаще и чаще в Европу стали доходить известия о нахождении остатков этих крупных животных, некогда в более благоприятную в климатическом отношении эпоху, населявших неприветливую и даже страшную ныне тундру северной Сибири, которая очевидно представляла в отдаленное быть может на десяток и более тысяч лет время страну богатую лугами, доставлявшими обильную пищу находимым ныне в мерзлой ее почве гигантским травоядным. Только с конца XVIII столетия сведения о находимых в почве севера Сибири мамонтах и носорогах получают вполне определенный характер. Благодаря огромному интересу, с которым европейский ученый мир следил за этими находками, Академия Наук в С.-Петербурге стала собирать все слухи о находках трупов мамонтов и носорогов, проверяла их через местных правительственных агентов и посылала научные экспедиции для исследования на месте обнаруживавшихся трупов животных и доставлении их в музеи в Петербурге и Москве. Правительственным чиновникам в Сибири было вменено в обязанность разузнавать о находках мамонтов в своевременно о том доносить Академии Наук, за что они поощрялись наградой. Дальнейшие поэтому сведения о находках на севере Сибири целых трупов мамонтов и носорогов мы встречаем в русских источниках. Впервые эти сведения мы находим у Лаптева в 1739-48 годах (при импер. Анне Иоанновне). Затем, со второй половины XVIII столетия известия об открытии то там, то здесь остатков с мягкими частями мамонтов носорогов появляются чаще. Так в 1771 году верст сорок выше Верхне-Вилюйского зимовья [Черскій. («Описаніе коллекцій послѣтретичныхъ млекопитающихъ животныхъ, собранныхъ Ново-Сибирскою экспедиціею 1885-86 года» 1891 г., стр. 47), говоря о вымытом в 1858 году полном скелете носорога (Rh. Thychorhinus) около поселения (урочища) Кентик 120 верст выше Вилюйска из песчаного наноса в состоянии вечной мерзлоты, высказывается мысль, что из того же Кентика, быть может, или недалеко оттуда происходит и труп Вилюйского Палласовского носорога.] почти под 64° с. ш. открыт был вполне сохранившийся носорог (см. карту). Благодаря Палласу отлично сохранявшаяся голова и ноги Вилюйского носорога находятся поныне в Музее Академии Наук в Петербурге, где они были исследованы акад. Брандтом. Тело носорога сгнило на месте.

    Гораздо менее благоприятно сложились обстоятельства для трупа мамонта, найденного близ селения Алазеи, в 90 верстах от г. Средне-Колымска в 1787 году. Тело мамонта в стоячем положении было вымыто из песчаного берега довольно значительной р. Алазеи (Алахей), впадающей в Ледовитый океан восточнее р. Индигирки: оно было покрыто кожею с длинною шерстью [Л. И. Шренкъ. «О найденныхъ въ послѣднее время въ Сибири мамонтахъ», Зап. Имп. Акад. Наукъ, т. XX, 1872, стр. 70.]. Об этой находке было дано звать лейтенанту Сарычеву, находившемуся в той местности на походе в Камчатку. К сожалению Сарычев не обратил на столь важное открытие никакого внимания и мамонт сгнил.

    В 1799 году быль открыт целый с мягкими частями мамонт в дельте р. Лены па полуострове Тумыс или Быковском у Быковской протоки (один из восточных рукавов р. Левы); но только в 1806 году Адамс мог прибыть на место находки и спас скелет с уцелевшими еще кое-какими остатками мягких частей. Скелет и часть кожи Адамсова мамонта хранятся также в Музее Академии Наук.

    Около тех же времен по Ваеr’у найден был еще другой мамонт в окрестностях устья р. Лены.

    В 1805 году капитан Потапов, доставлявший продукты экспедиции Крузенштерна, видел на берегу Ледовитого моря мамонта. Собранные волоса его были отправлены Тilesius’ом Blumenbach’у.

    Въ двадцатых годах XIX столетия найден был мамонт в стране Чукчей в Якутской области. Ногу его в Иркутске видел в хорошем состоянии акад. Шренк.

    В 1839 году в береговом обрыве озера лежащего в тундре (близ оз. Воронцова), к западу от р. Енисея, найден был менее сохранившийся, чем Адамсовский мамонт, находящийся ныне в музее Московского университета и доставленный стараниями купля Трофимова. Некоторые части этого мамонта подвергнуты были в 1846 году проф. Глебовым микроскопическому исследованию.

    В 1843 году на нижнем течении р. Таймыра под 75° с. ш. Миддендорф, во время своего путешествия по северу Сибири, нашел совершенно разложившийся труп мамонта [Миддендорфъ. «Путешествіе по Сибири», ч. I, стр. 273, т. IV.].

    В 1844 г. остатки мамонта найдены на р. Санги-Юрях [Местонахождение этого мамонта отмечено на некоторых катах именно на 100-верстной карте Сев. Сибири издания Главного Штаба и на карте Империи Российской и сопредельных с нею стран изд. Комитета Сибирской жел. дор. сост. Э. Коверским. 1904 г.] на полуострове мыса Св. Нос.

    В 1858 г. около урочища (селения) Кентик по р. Вилюю в 120 верстах выше Вилюйска из берегового наноса в состоянии вечной мерзлоты вымыт был полый скелет носорога, причем найдены были также кусок кожи и длинная шерсть, к сожалению, где-то потом затерянные. Исследуя этот скелет, Черский нашел на нем остатки надкостницы и связок [Черскiй. «Описание головы Сибирского носорога (Rhin. antiquitatis s. Tichorhinus), найденной в 1877 г. въ Верхоянскомъ округѣ съ сохранившимися при ней мягкими частями», Изв. Вост.-Сиб. отдѣла Имп. Русск. Геогр. Общ., т. X (1879 г.), №№ 1 и 2, стр. 36 и его же «Предварительное сообщеніе о доставленной изъ Верхоянскаго округа головѣ носорога съ сохраненными при ней мягкими частями», Изв. Вост. Сиб. Отдѣла Имп. Рус. Геогр. Общ., т. IX (1878 г.), №№ 5 и 6, стр. 165.].

    В Тобольских ведомостях [Тобольскія губерн. вѣдомости за 1859 г., № 23, стр. 305. Трудно определенно сказать имел ли автор заметки в виду действительно голову с мягкими частями или только один череп.] за 1859 г. некто А. С. рассказывает, что лет 18 или 19 назад (след., около 1840 г.) в Тобольском уезде водою р. Иртыша вымыло из берега огромную и цельную голову мамонта; нашедшие эту голову крестьяне ее сильно изуродовали, желая добраться до мозга.

    В 1860-62 году, но свидетельству д-ра А. Е. Голубева со слов якута, недалеко от устья р. Вилюя в его обрыве найдено было огромное животное покрытое кожею.

    В 1864 г. мамонт был найден у Тазовской губы или вернее в тундре на р. Гыде, впадающей в Ледовитый океан между Тазовской и Енисейскою губою. Место это сравнительно недалеко расположено, суя по карте, от того места, где в 1839 году был найден мамонт, известный под названием Трофимовского. Этот случай подробно описывает в своем вышецитируемом труде Вaer [Вaеr, 1. c.] у которого заимствованы мною сведения о некоторых из вышеприведенных случаев нахождения остатков мамонта и носорога.

    В 1869 г. были открыты части трупа мамонта на речке по-якутски называемой Алшиги-Хомос-Юрях, западном притоке р. Ковшечьей, впадающей в Ледовитый океан к западу от устья р. Алазеи. Куски кожи и волоса этого мамонта бароном Майделем, посетившим место находки во время своего путешествия, доставлены в Музей Академии Наук в 1870 году [Шренкъ. «Записки Академика Шренка», Зап. Имп. Академіи Наукъ, т. XX, 1872 г., стр. 70.].

    Одновременно же с предыдущею находкою барон Майдель [Шренкъ, 1. с.], получил сведения от туземцев (благодаря щедрой награде — пуд табаку за предыдущий случай), что верстах в 40 к западу от р. Ковшечьей и в 100 верстах от океана на р. Шандроне (р. Блудная тоже) найдены две ступни, быть может, разных мамонтов и много волос. Посетивший и это место, барон Майдель полагает, что мамонт здесь свалился в промоину реки, где и сгнил.

    Барон Майдель [Бар. Майдель. «Путешествіе по крайнему сѣверо-востоку Якутекой области въ 1889-1870 годахъ. Записки Императорской Академіи Наукъ, т. LXХІV, 1794 г., стр. 354.] в описании своего путешествия сделанного в 1869 г. по северу Сибири упоминает со слов Струкова, старосты поселения Ожогина, лежащаго при впадении р. Шангин, правого притока р. Индигирки, что лет 30 до пребывания в этих местах бар. Майделя, т. е. около 1840-го года, некто Рожин, промышлявший мамонтовою костью, нашел на вышеупомянутой реке Шангин в 150 верстах выше ее устья в береговом откосе мамонта в стоячем положении. Из обрыва была видна низко опущенная голова животного и передние ноги, остальное же туловище было заключено в земле. По словам Рожина голова, грудь и брюхо животного были покрыты волосами.

    В 1875 году небольшой остаток мягких частей носорога (именно кусок кожи) быль найден Черским [Черскій. «Отчетъ объ изслѣдованіи Нижнеудинской пещеры. «Изв. Сибирскаго Отд. Импер. Русск, Геогр. Общ., 1876 г., т. VII, № 2-3, стр. 78 и того же автора «Описаніе нѣкоторыхъ ископаемыхъ остатковъ млекопитающихъ животныхъ, вырытыхъ въ Нижнеудинской пещерѣ», Изв. Сибир. Отд. Изв. Русск. Геогр. Общ., т. X, 1879, № 1 и 2, стр. 28. Его же. «Краткій отчетъ объ изслѣдованіи Нижнеудинской пещеры въ 1875 г.», Там же, т. VI, 1875 г., № 5 и 6, стр. 211.] значительно южнее всех прочих этого рода находок — именно под 54° с. ш. в Малой Нижнеудинской пещере (у так называемой Проклятой дыры), находящейся по р. Уде выше г. Нижнеудинска. Редкий под такою широтою объект найден был в мерзлом глинистом наносе на дне означенной пещеры среди костей с остатками мягких тканей различных животных и даже целыми трупами мелких млекопитающих.

    В 1877 году целый труп молодого носорога с кожею и шерстью (голова хранится в Музее Императорской Академии Наук в Петербурге и описана Шренком), найден и берегу речки Хылба притока р. Бутынтай, впадающей с запада в р. Яну [Черскій, 1 с. и Толль. «Почвенный ледъ и условія сохраненія послѣтретичныхъ животныхъ на сѣвере Сибири». Изв. Восточ. Сибир. Отд., 1892 г., ХХІII, № 2, стр. 1-14].

    В 1884 году во время Сагастырской экспедиции, принимавший в ней участие, д-р Бунге [А. Вunge. «Веricht über fernere Fahrten im Lena-Delta und die Ausgrabung eines angeblich vollständigen Mammuth- Cadavers». Mélanges biologiques tirés du Bulletin de l’Akademie impériale des Sciences de St. Petersbourg, t. XII, 1884-1888, s w31, а так же см. «Письма начальника Ленской полярной станціи г. Губернатору Якутской Области», Изв. Восточ. Сибир. Отд. Имп. Русск. Географ. Общ., 1884 г., № 1 и 2, стр. 98.] на одном из многочисленных островов дельты р. Лены в окрестностях одного из западных рукавов ее, называемого Турах, около селенія Хай-Голах исследовал место залегания совершенно разложившихся остатков мягких частей мамонта, состоявших из черноватой смешанной с песком массы вонючей и содержащей волоса, жир и остатки волокнистой ткани. Мамонт этот инородцами был открыт еще 27 лет перед тем и жители селения Ары (Турах) пользовались его кожею, костями и салом для своих домашних потребностей.

    Во время экспедиции д-ра Бунге [Баронъ Э. Толль. «Очеркъ Геологіи Ново-Сибирскихъ островов», 1899.] в 1885-86 годах на Ново-Сибирские острова на южном берегу Большого Ляховского острова у Малого зимовья были найдены остатки мамонта, ступня которая обтянутая кожею с фалангами и оss. metatarsi находятся в коллекции, описанной Черским [Черскій. «Описаніе коллекцій послѣтретичныхъ млекопитающихъ животныхъ, собранныхъ Ново-Сибирскою экспедиціею 1885-86 г.», стр. 608.1891 г.].

    Немного позже, именно в 1886 году были найдены остатки мамонта с мягкими частями на речке Бор-Юрях, впадающей в р. Дедому — восточный пряток р. Чендон, текущей в Ледовитый океан несколько восточнее р. Яны. Место залегания этих мамонтовых остатков находятся под 70¹/₃° с. ш. и 140° в. д. и было исследовано бароном Э. Толлем [Baron E. Toll. «Die fossilen Eislager und ihre Beziehungen zu den Mammuthsleichen», Abtheilung. «Wissenschaftliche Resultate der von der Kaiserl. Akad. der Wiss. zur Erforschung des Janalandes im der Neusibirischen Inseln», 1885 j. ].

    В 1887-88 годах в Туруханском крае на восточном Таймыре был найден, мамонт меж Хатангской губой и впадающей в нее с запада рекою Балахною, не доезжая верст 15 до Ледовитого океана. Сведения об этом мамонте были собраны туруханским исправником Буримовичем, но дальнейших следствий это обстоятельство нахождения мамонта не имело [«Мамонтъ, найденный въ Туруханскомъ Округѣ», въ Изв. Вост. Сиб. Отд. Имп. Русск. Географ. Общества, т. XX, 1889. № 3, стр. 67.].

    В 1901 году, наконец, на восточном притоке реки Колымы — Березовке, след., сравнительно недалеко от места нахождения в ХVIII столетии Алазейского мамонта и вообще в той области, где особенно часто были находимы остатки мамонтов, а также их бивни, — был найден Березовский мамонт [О. Герцъ. «Отчеты Начальника Экспкдиціи Имп. Акад. Наукъ на Березовку для раскопки трупа мамонта», 1902 г.], которого труп почтя целиком был доставлен в Музей Академии Наук в Петербурге исследование тканей которого представляет содержание настоящей статьи.

    Последний случай нахождения мягких частей мамонта принадлежит инженеру М. И. Брусневу который, находясь на Ново-Сибирских островах для поясков, погибших во время экспедиции на о-в Беннет, барона Толля, Зеберга в их спутников в 1903 году, натолкнулся на острове Новой Сибири вблизи губы Вознесенья, следовательно, по северному берегу острова у обрыва ручья на совершенно сгнившее мясо и массу длинной шерсти, издававших сильное зловоние и перемешанных с глиною [«Отчетъ о работахъ Русск. Полярной Экспедицiи, находящейся под начальствомъ бар. Толля», ч. IX, 1904 г, стр. 192.]. При этом Брусневым был найден кусок, как он думает, хобота совершенно сгнившего. Никаких костей, кроме бивня, здесь найдено не было [Пользуюсь при этом случаем поблагодарить М. И. Бруснева за его любезное письмо, в котором он так описывает условия залегания остатков мамонта: «Это был не очень крутой склон берега небольшого ручья (впадающего в речку текущую в губу Вознесенья, как видно на карте Новой Сибири, приложенной к письму) шагах в 30 от невысокого берегового обрыва. Почва — глинистая, изобилует мелкими валунами».].

    Из приведенного краткого перечня видно, что в огромном большинстве случаев, находимые на севере Сибири остатки послетретичных мамонтов и носорогов к тому времени, когда они попадали в руки исследователя, оказывались уже настолько разложившимися, что мягкие части были непригодны для детального микроскопического исследования; более или менее годными для этой цели могла считаться лишь кожа, кости и волоса. Относительно некоторых находок можно думать, что они представляли лишь обломанные, вероятно, при обвалах земли, подмытых половодьем речных обрывов, куски по преимуществу конечностей, которые впоследствии моги быть унесены далеко от места залегания самого трупа, которому они принадлежали. Неоднократно, однако, были находимы без всякого сомнения и целые трупы этих животных, которые не могли целиком сделаться достоянием науки, только лишь благодаря неблагоприятным условиям страны. Таковы были, по-видимому, случаи Вилюйского и Бутынтайского носорогов, Алазейского, Адамовского, Трофимовского и, быть может, некоторых других мамонтов. Только Березовский мамонт открыть был при более благоприятных условиях, хотя и у него голова и спина оказались сильно попорченными зубами хищных животных и атмосферными влияниями.

    В общем все же нельзя сказать, чтобы нахождение, если не целых трупов, то некоторых частей мягких тканей мамонтов и носорогов представлялось бы исключительно редким, особенно первых. Трудно думать, чтобы и в будущем не представился бы случай еще с лучшим успехом, чем в случае Березовского мамонта использовать находку мамонта или носорога, сохраненных благодаря вечной мерзлоте почвы Северной Сибири. Такие находки возможны, по-видимому, за полярным кругом  преимущественно в той области, где они особенно часто ныне наблюдаются. Нанесши на карту (см. прил. карту) все известные случаи нахождения остатков интересующих нас животных кроме тех, место нахождение которых крайне не точно определено, мы увидим, что чаще всего они были находимы в той части побережья Ледовитого океана, которая лежит между реками Леною и Колымою, около р. Алазеи и мелких речек, впадающих частью в океан между вышеупомянутыми реками, частью в Колыму и Индигирку. Это побережье согласно мнения Миддендорфа может быть по преимуществу названо Мамонтовым берегом.

    Возможно, что и в другой области, лежащей па восток от р. Колымы, именно по берегам Чаунской губы, по правому притоку р. Колымы Омолону и у верховьев р. Большой Баранихи, протекающей западнее Чаунской губы, — в области славящейся по Нейману [Нейманъ. «Нѣсколько словъ о торговлѣ и промышленности сѣверныхъ округов Якутской Области». Изв. Сибир. Отд. Импер. Русск. Геогр. Общ., т. ІII, 1972 г. № 2, стр. 59.], подобно вышеуказанной богатством мамонтовой костью, случится найти целый мамонтовый труп. На группе Ново-Сибирских о-вов, служащих продолжением, размытым ныне морем, материка Сибири, мягкие части Мамонтов были уже находимы па Большом Ляховском (Бунге) и Новой Сибири (Бруснев). Эти же острова и особенно Новая Сибирь известны были и промышленникам по богатству мамонтовой костью, которая найдена на последнем о-ве и братом моим А. Бялыницким-Бирулею, и Брусневым [«Отчетъ о работахъ русской полярной экспедиціи под начальствомъ барона Толля», 1904 г., ч. IX, стр. 92.]. Можно, следовательно, на группе Новосибирских о-в, а может быть и на о-ве Беннета, недавно посещенном экспедициею лейтенанта Колчака, которая и там нашла, как и бар. Толль, мамонтовую кость [Там же, ч. VIII, стр. 158.], предполагать присутствие замерзших мамонтовых остатков.

    Итак, нет ничего невероятного, что в вечномерзлой, никогда вполне не оттаивающей почве перечисленных местностей, раскинувшихся на громадном протяжении от Тазовской до Чаунской губы, где были уже найдены целые трупы мамонтов и носорогов, будут вновь открыты останки этих животных. Это даст возможность, приняв разные меры предосторожности, с большим успехом, чем до сих пор подвергнуть ткани детальному микроскопическому исследованию. Уже из всего вышеизложенного едва ли можно сомневаться, что до сих пор исследователю тканей мамонта и носорога проходилось иметь дело с объектом более или менее измененным процессом разложения. То, что мы читаем у различных авторов о полной свежести мамонтового мяса, быть может, одна невольная иллюзия, как это, между прочим, приходить на ум также при чтении описания раскопки Березовского мамонта Герцем, если сопоставить это описание с результатами микроскопического исследования тех тканей, вышеозначенного мамонта, которые были доставлены в Петербург. Возможно, что самые методы консервирования примененные на месте раскопки в нашем случае, не достаточно предохраняя предназначенные для микроскопического исследования объекты от последовательных изменений.

    Микроскопические исследования тканой мамонта и носорога, — правда, очень старые и немногочисленные, — которые были произведены раньше, также наводят на мысль, что исследователи имели дело с объектом, подвергшимся изменениям, быть может, происшедшим уже после того, как труп животного появился на поверхности земли, сделавшись доступным атмосферическим влияниям.

    Есть, впрочем, основание думать, что даже еще заключенные со всех сторон в мерзлую почву трупы животных, вовсе не подвергавшиеся влияниям воздуха и влаги накануне, ток сказать, их обнажения и появления на свет, — уже могли быть более или менее изменены под влиянием ли тех условий, в которых трупы находились до их окончательного обмерзания вскоре, следовательно, после гибели самих животных, или же под влиянием действия на органическую ткань низкой температуры — ниже 0 — в течение громадного промежутка времени в десяток-другой тысяч лет: быть может эти два фактора вместе могли повлиять в известном направлении на молекулярную структуру органического вещества и произвести изменение его химического характера.

    В самом деле, каковы те условия, в которых сохранялись трупы этих животных? Представлялись ли эти условия сохранения трупов потретичных животных настолько неблагоприятными для разложения, что попадая в такие условия при своей гибели мамонты и носороги севера Сибири могли оставаться совершенно не разложившимися до наших дней? Исследователи, касавшиеся вопроса о климатических условиях Сибири в те времена, когда мамонты и носороги бродили по ее лугам и лесам и питались их произведениями, утверждают на основании изучения остатков пищи, застрявшей между зубов этих животных, что климатические условия той эпохи не должны были в очень значительной мере отличаться от ныне наблюдаемых, по крайней мере в южной полосе этого края: зимы должны были быть довольно продолжительные и снежные. Эти соображения основываются на изучении растительности того времени, которая не отличалась по-видимому существенно от ныне в этих странах произрастающей. К такому заключению мог привести также и тот несомненный факт, что и носорог, и особенно мамонт были покрыты довольно длиною и густою шерстью, которая, очевидно, должна была предохранять этих животных от резких по крайней мере колебаний температуры. Следовательно, они были более или менее приспособлены к суровым климатическим условиям страны.

    Не пытаясь пока высказывать свое мнение по этим вопросам, а также и по вопросу относительно существования на севере Сибири в эпоху мамонта ледников и вообще скоплений льда, которые могли бы способствовать сохранению трупов животных, мы можем попытаться подойти к решению вопроса об условиях, при которых сохранялись трупы этих животных, лишь на основании исследования состояния самих тканей, какими они теперь представляются нашему невооруженному глазу или же в трубку микроскопа. Именно, по большей или меньшей сохранности тканей, по тому или другому характеру изменений, быть может, представятся возможность высказать свое суждение относительно характера тех внешних влияний среды, которые действовали на заключенный в эту среду труп животного в течение огромного периода времени, протекшего с эпохи непосредственно следовавшей за третичною. На основании этих исследований, особенно волос удастся, быть может, подойти к решению вопроса, подвергался ли труп мамонта колебаниям температуры при смене теплого и холодного времени года, лета и зимы и насколько значительны был эти колебания?

    Оставляя пока ответ на эти вопросы в стороне и предоставляя себе высказаться по ним и после того уже, когда будут изложены наши собственные наблюдения над тканями Березовского мамонта, мы перейдем к тем данным, которые имеются уже в литературе по вопросу о микроскопической структуре мягких тканей мамонта и носорога. Полагая, что резких различий между гистологическим строением тканей того и другого животного быть не может, и принимая во внимание, что структурные изменения, которым подвергались ткани этих животных при более или менее одинаковых условиях их сохранения и сходных влияниях внешней среды, должны были быть совершенно одинаковы, можно предположить, что ткани и мамонта и носорога должны представлять весьма сходную микроскопическую картину трупного разложения. По изложенным соображениям мы приводим литературные данные о микроскопическом строении тканей как того, так и другого животного.

    Первое микроскопическое исследование мягких тканей мамонта принадлежит проф. Глебову [Проф. Глѣбовъ. «Récherches microscopiques sur les parties molles du Mammouth» Bulletin de la Société impériale des naturalistes de Moscou. T. XIX. 1846. № III, p. 108.]. Оно произведено в 1846 году над тканями найденного в 1839 году, так называемого, Трофимовского мамонта. Проф. Глебов утверждает, что уже по макроскопическому виду ткавней этого мамонта можно было без труда отличить мышечную ткань, клетчатку, жир; не удавалось только определить, из каких областей тела взяты были эти ткани, так как куски не имели связи с костями. Реактивами для микрохимических исследований Глебову служили — вода, уксус, спирт, эфир, миндальное масло. Под микроскопом проф. Глебовым хорошо различалась мышечные волокна, клетчатка, т. е. волокнистая соединительная ткань и ее разновидности — сухожилия, периост, далее жировая ткань, эпителии, кровяные тельца, нервные волокна мозга, вертикальное и медуллярное вещество шерсти и проч. Автор высказывает удивление, что в течении столь продолжительного времени, когда «разрушается металл и гранит, столь нежные ткани как волокна мозга, клетки тканей мамонта представляют по большей части те же анатомические особенности даже самые тонкие, как и живое тело». К сожалению все сказанное за немногими, быть может, исключениями (относительно волос) не достаточно оправдывается фактами, так как из дальнейшего подробного описания исследованных автором макро і микроскопически тканей, а также и из приложенных к статье рисунков мы можем убедиться, что ничего похожего на нервную ткань в том виде, как она нам представляется при нынешних микроскопах и усовершенствованных методах гистологических исследований, в изучавшемся проф. Глебовым мозгу при помощи весьма еще несовершенного инструмента мамонта не имелось. Не были ль проросшие плесени, приняты за нервные волокна [В тканях Березовского по крайней мере мамонта, особенно же в крови найдена мною масса спор и нитей разнообразных плесеней.]? Точно также и мышечная ткань по структуре изображенной на рисунках проф. Глебова, не имеет ничего общего с мышечными волокнами: поперечная полосатость, изображенная и рисунке обладает скорее струйчатостью свойственною соединительной ткани. Как сухожилия, так и периост состоять, по-видимому, из правильной волокнистой ткани; но ядра и зерна описываемые проф. Глебовым среди волокон, представляют, по-видимому, ничто иное как продукты распада. Жировая ткань по мнению Глебова на первый взгляд имела все свои анатомические особенности; впрочем автор тотчас же замечает, что она была макроскопически больше похожа на сухое мыло, чем на нормальную ткань животного тела; цвет ее был желтоватый на поверхности, темно-желтый внутри, иногда даже красный. Ткань эта плавала в воде и при высокой температуре давала на бумаге жирные пятна.

    Микроскопическое исследование показало, что жировая ткань мамонта состояла из разнообразной величины шаров зернистых и прозрачных с ядрами. После обработки эфиром некоторые шары получали лучистое строение. Местами в жировой ткани автор видел нити, которых никогда не замечал в свежей жировой ткани и в других тканях. На прилагаемых к статье рисунках проф. Глебова лучистые шары в жировой ткани имеют сходство с друзами жировых кислот; такие же отложения жировых кислот напоминают и шарообразные скопления в мозговой ткани. Что касается волоков и жировой, а в мозговой ткани, то они очень похожи на плесневелые нити и даже, может быть, спорами.

    Мы нарочно несколько дольше остановились, чем, быть может, следует, на картине структур мамонтовых тканей, представленной проф. Глебовым, по той причине, что анализируя ее, мы приходим к заключению, что ткани Трофимовского мамонта, исследованного проф. Глебовым, были сильно изменены и что самые изменения были по-видимому аналогичны тем, которые найдены нами в тканях Березовского мамонта. Это не лишено значения для общих выводов относительно условий сохранения в мерзлой почве Сибири трупов мамонтов, носорогов и др. потретичных животных.

    Переходим к исследованию тканей Вилюйского носорога, голова которого добыта в 1771 году сохраняется в Музее Академии Наук. Исследование это было произведено академиком Брандтом [J. F. Brandt «De Rhinocerotis antiquitatis seu tichorhini seu Pallasii structura externa et osteologica observationes e reliquiis, quae in museis Petropolitanis servantus erutae». Mémoires de l’Académie Impériale des sciences de S. Pétérsbourg sér. VI Sciences naturelles, t. V. 1849.]? вскоре после обнародования труда проф. Глебова, именно в 1949 году. В данном случае микроскопическому исследованию были подвергнуты кожа и ее эпидермис, волосы, рога, хрящ, мускулатура головы, среди которой автор мог различить m. m. depressor anguli oris, quadratus menti, temporalis, massete pterygoidei и др.; далее исследованы были сухожилия и периост, мелкие кровеносные сосуды и капилляры, наконец нервы (n. supramaxillaris). Оставляя в стороне довольно беглое исследование волос и рога, остановимся на исследовании кожи, о которой автор пишет, что она состояла из переплетшихся и извивающихся фиброзных волокон частью в поперечном частью в продольном их сечении с рассеянными желтыми жировыми клетками и мельчайшими сосудами. Эпидермис после повторных стараний удалось получить в форме угловатых клеток, снабженных ядром. Хрящ по автору вообще не отличается по микроскопическому своему строению от хряща прочих млекопитающих: хрящевые клетки округлой формы имели по два и по три ядра и даже больше, что на прилагаемом акад. Брандтом рисунке и изображено. Сухожилия и периост как видно и на одном из рисунков, приложенных к статье автора, состоят из волокон слегка извилистых. Мышечные волокна представлялись после их размачивания в виде простых, желтоватых, тонких, ломких, неправильных и не исчерченных поперечно волокон. Автор полагает, что мышцы не получили вида свежих, благодаря тому, что ради сохранения голова Вилюйского носорога подвергнута была сильному жару. Нервные волокна при исследовании оказались состоящими из пучков, окруженных неврилеммою. Что касается кровеносных сосудов (малых и капилляров), то их можно было различить и простым, и вооруженным глазом. Они содержали слегка зернистую, местами бурую, местами черноватую и, наконец, кое-где только красную массу похожую на кровь, продолжительное время высушивавшуюся. Сосуды отчасти как бы переполнены были этою массою, что автору представлялось похожим на такое состояние сосудистой системы, которое кок будто указывало на смерть животного от апоплексии. Вследствие этого Брандт высказывает мнение, что Вилюйский носорог погиб внезапно вследствие утопления — «aquae vi succubuisse».

    Из поверхностного описания микроскопического строения разных тканей Вилюйского носорога трудно сделать вывод, насколько они сохранились. Во всяком случае и кровь, и мышечные волокна оказалась сильно измененными, так как по-видимому совершенно потеряла свое характерное строение. Было ли тому причиною, как, предполагает Брандт, сильное высушивание на огне или же причиною является процесс разложения трупа — это вопрос спорный. К сожалению автор ничего не говорить о жировой ткани кроме двух слов о жировых клетках в коже, так что трудно себе представить подверглась ли жировая ткань изменению или нет?

    Следующие и позднейшие микроскопические исследования были произведены уже над тканями Березовского мамонта.

    Проф. П. М. Малиев [Проф. Н. М. Малiевъ. «Мышечная система переднихъ и заднихъ конечностей мамонта», 1908 г.], препаровавший части трупа этого мамонта, подверг микроскопическому исследованию хрящевой покров суставных концов tіbiае и ulnaе и нашел, что он представлял совершенно ясную картину; обычного строения гиалинового хряща: в призрачном основном веществе — нормально расположенные хрящевые капсулы. Остальные ткани микроскопически представлялись в таком виде: подкожная клетчатка состояла из переплетающихся волокон эластической и соединительной ткани, составлявших вместе с мышечным волокном на конечностях мамонта сально развитой раnniculus carnosus, подобно описанному Goodsir’омь у слона. Эта очень богатая эластическими волокнами ткань входила в состав межмышечных перегородок скелетных мышц, которые представлялись по автору значительно разрыхленными, подвергавшей разрушению. На конечностях мускулатура совершенно не сохранилась, как говорить автор. Сосуды (vena saphena interna) очень хорошо сохранились (макроскопически?) и проф. Маліеву даже удалось отчасти некоторые из них налить инъекционною массою. Венозные стволы б. ч. были наполнены темною, превратившеюся в землистый порошок, кровью.

    Мною [Ѳ. Бялыницкій-Бируля. «Микроскопическое изслѣдованіе отложенія на сломанной правой плечевой кости мамонта, найденнаго на рѣкѣ Березовкѣ близъ Средне-Колымска въ 1901 году», отд. 1903 г.] было исследовано отложение на левой плечевой кости Березовского мамонта, которое оказалось при микроскопическом исследовании не новообразованием, как предполагалось раньше, а характерным для жировоска (adipocire) кристаллического сложения наслоением жировых кислот.

    Наконец, на международном Зоологическом съезде в Берне летом в 1904 году академиком и директором Зоологического Музея Академии Наук в С.-Петербурге В. В. Заленским [W. Salensky. «Ueber die Hauptresultate der Erforschung des im Jahre 1901 am Ufer der Beresowka entdeckten mänlichen Mammutkadavers». Extrait des comptes rendus du 6-me Congrès international de Zoologie. Session de Berne 1904. Sorti de presse 25 mai 1905.] были сообщены главнейшие результаты исследования Березовского мамонта. Микроскопическому исследованию были подвергнуты кожа, подкожная клетчатка, кровь, мускулы, волоса, мозг с твердою оболочкою, кости, стенка желудка. Относительно кожи исследователь замечает, что она нигде не сохранила эпителиального покрова и вообще клеточных элементов, хотя волоса местами остались в волосяных мешочках. Волокнистая ткань кожи и подкожной клетчатки хорошо сохранилась; последняя имела сильно развитой жировой слой (до 9,0 ц. на животе), который состоял из желтовато-сероватой крошащейся массы, легко удаляемой водою. Кровь, взятая из скоплений ее на животе и полости груди, состояла из темно-коричневой массы смешанной с песком, от которого она с трудом отделялась. Растертая на объективном стекле и исследованная под микроскопом кров представлялась в виде разнообразной формы угловатых телец, похожих на высушенную, лаковую кровь и сходных с высушенною слоновою кровью. Д-ру Friedenthal’ю и автору, при окраске таких препаратов эозином, удалось получить среди угловатых образований, также и круглые иногда в виде небольших скоплений тельца, окрашенные краскою в разовый цвет. Кровь обработанная физиологическим раствором поваренной соли и затем уксусною кислотою для получения гемина, давая кристаллы, имеющие вид красных тетраэдров, с прозрачными краями и с подобными же на краях отростками; кристаллы иногда принимали и различные другие формы. Кристаллы аналогичные кристаллам из мамонтовой крови получались и из крови слова.

    Мускулы представлялись макроскопически очень хорошо сохраненными и годными для анатомической препаровки, но при микроскопическом исследовании оказались сильно измененными, что выражалось в потере поперечной волосатости, хотя на фибриллы мышечные волокна легко делились. Структура головного мозга сильно измененного и высохшего и под микроскопом оказалась совершенно нарушенною, покрывающая же мозг твердая оболочка очень сильно окрашивалась метиленовой синькою и представлялась гомогенною, почти без всякой структуры, след. также измененною.

    Большой интерес представляли остатки сосудов, желтовато-красная окраска содержимого которых зависела, по-видимому, от наполнявшей их крови. Собственные стенки сосудов не могли быть различены. Строение межуточного вещества костей было сохранено, внутри же полостей для костных телец оказались мелкие частички буро-желтого вещества неизвестной природы. Стенка в значительной мере сохранившегося желудка, состояла из двух слоев: наружного слоя темно-бурого с гладкою внешней поверхностью, цвет которого, по предположению автора, вероятно зависел от дубильной кислоты, и внутреннего слоя серовато-желтоватого, бородавчатого. Вся стенка ножом легко делалась на пять слоев: два из них состояли из мускулов, остальные из соединительной ткани. От эпителия не осталось никаких следов В заключение акад. Заленский приходит к тому выводу, что из мягких частей Березовского мамонта сохранились волокнистые элементы тканей, что же касается клеточных элементов, то они везде погибли.

    Вот и все, насколько мне известно, что до сих пор сделано по исследованию микроскопического строения тканей мамонта и носорога севера Сибири.

                                                                                 II.

    Переходя к собственным наблюдениям над тканями Березовского мамонта, я позволю себе слегка коснуться и технической стороны. Мною были взяты для исследования мягкие ткани из разных частей тела мамонта и сухая кровь. Макроскопически препараты тканей мамонта, сохранявшиеся сперва в сухой соли, представляли темно-бурого цвета, слоистого иногда строения куска своеобразного мамонтового запаха иногда же (некоторые) просто издававшие вонючий запах, по-видимому, вследствие разложения. Приготовленные из этих кусков большие разрезы поперек слоев тканей, будучи положены в жидкость Эрлицкого, обнаружили очень быстро характерное изменение в некоторых, по преимуществу наиболее светлых слоях: все они приобрели яркий малахитово-зеленый цвет, тогда как темные слои остались почти без изменения т. е. темно-бурого цвета. Но кроме того при этом обнаружилось еще одно интересное явление: в жидкости вырезанные куски сильно набухали, пропитываясь массой воды, при чем строение их в некоторых частях оказалось губчатого характера, ноздреватое. Такие участки по виду напоминают поперечное сечение мышцы, в которой уцелели только лишь перегородки intermysii между мышечных пучков, тогда как последние совсем исчезли (см. таблицу фиг. 1 —В). Таков был макроскопический характер мягких тканей почти везде, где я его наблюдал [Мною были взяты куски по указанию О. Ф. Герца из промежности, левого и правого плеча, бедра. Несколько иной вид имели ткани, взятые у корня языка: вследствие обильного отложения жировой ткани, очевидно, цвет тканей этой области был белый или светло-желтый. Я не могу здесь не высказать пожелания, чтобы в будущем, если случится найти целый труп мамонта, мягкие его ткани на одной передней и одной задней конечности снимались со скелета в виде целых кусков, отделенных перпендикулярно к кости и таким образом представляющих полный поперечный срез всех мягких частей разных уровневых конечностей, что, как показал вообще опыт анатомов, а также и приготовленный мною препарат в виде поперечного среза мягких тканей из левой плечевой области Березовского мамонта, изображенный на табл. фиг. 1, может дать весьма поучительные объекты для изучения макроскопической анатомии мамонта, легко сравнимые с такими же объектами ныне живущих представителей хоботных (Рroboscidea).]. Казалось, ткани были вначале как бы спрессованы, а затем в воде приняли свой нормальный вид и объем.

    Под микроскопом на срезах из препаратов, заключенных в целлоидине, нигде мною не было найдено клеточных элементов, волокнистая же ткань оказывалась весьма хорошо сохраненною и сильно развитою. Она лишь с трудом резалась бритвою на микротоме Шанце — настолько были плотна.

    Микроскопические препараты приготовленные из участков ткани, очевидно соответствующих жировой клетчатке, после окраски ядерной краской (квасцовым гематоксилином) и эозином и по Van Gіеsоn’у представлялись макроскопически слабо окрашенными, а под микроскопом заметна была петлистая ткань окрашенная в темно-красный или розовый цвет, в петлях которой заложены были как бы жиром дольки, которые однако заменены были друзами и скоплениями довольно блестящих кристаллических отложений (см. таблицу фиг. 5). Характерный макроскопический вид этих отложений, расположение и очевидно на месте жировой клетчатки (что особенно ясно на срезах из корня языка, как известно богатого жировой тканью), наконец реакция с жидкостью Эрлицкого или вернее с медным купоросом этой жидкости не оставляют сомнения, что мы здесь имеем дело с отложением жировых кислот, так называемым трупным воском, жировоском (Adipocire). При испытания на срезах разных окрасок оказалось, что 1% водный раствор Тhionin’а Grübler’а, красящий волокнистую ткань жировой клетчатки мамонта в синий, местами в зеленоватый цвет, окрашивает скопления жировых кислот вследствие явления метахромазии в красивый пурпурно-фиолетовый цвет. Эта микрохимическая реакция жировоска в мамонтовой ткани очень резка я эффектна тотчас после окраски, которая к сожалению крайнее быстро выцветает (уже по истечении нескольких дней). Кроме явления выцветания окраска в жировоске, наблюдается также отделение газов, вследствие чего йод покровным стеклом скопляются в растворе Laevulos’ы [Левулезу я употреблял для сохранения от обесцвечивания анилиновой окраски микроскопического препарата, к с другой стороны, чтобы не растворились жировые частицы и кислоты, как это бывает при употреблении некоторых других просветляющих и применяемых для заключения срезов веществ.] (Laevulosae, Aq. destillatae ǡǡ) пузыри иногда довольно значительных размеров, сильно портящие микроскопическую картину срезов. Подобная же реакция на жировоск с 1% водным раствором Тhionin’а получается при действии краски на срезы из мозговых оболочек мамонта: приставшие к ним кусочки мозговой ткани дают туже характерную цветовую реакцию, как выше указано, и представляются нередко состоящими из друзов иглистых кристаллов в виде шаров, т. е. из того же жировоска.

    Что касается химического характера волокнистой соединительной ткани, то эта ткань, судя по действию на нее щелочей и кислот, отличается несколько от эластической ткани. Так в 30% растворе едкого кали волокнистая ткань мамонта совершенно растворяется; в уксусной кислоте (Асіd. асеt. glасіаlе) отдельные соединительнотканные волокна сперва набухают, а потом растворяются, в известковой же воде почти вовсе не изменяются. Таким образом, благодаря растворимости своей в 30% растворе КНО, волокнистая ткань мамонта сильно отличается от эластической, которая как известно даже в 30% растворе КНО не растворяется.

    Из прочих мягких тканей в исследованных мною микроскопических тканях мамонта мне не удалось найти ни нервной, ни мышечной ткани.

    Что касается крови, то она найдена в сильно измененном состоянии — в виде бурых и черноватых землистых масс, как видно из описания Герца, на животе и в грудной полости мамонта, а также в обеих лопаточных областях, где по-видимому имелись экстравазаты. Кроме того по всей вероятности кровь встречалась на некоторых срезах в щелевидных пространствах между тканей, в которых мною найдены были буроватые глыбки, дававшие с эозином токую же медно-красную окраску, какая получалась при окраске сухой крови мамонта, а также всегда наблюдается при окрашивании красных кровяных телец этою краскою.

    Кровяных телец в крови мамонта однако мне не удалось изолировать из кровяных глыбок, несмотря на применение различных реактивов, рекомендуемых для изоляции кр. кр. шариков из старой и сухой крови. Мною с этой целью применены были жидкости Рacinі, Науеm’а, в которых глыбки крови, как оказалось, совсем не изменялись. Лучше других реактивов действовал 10% раствор щавелевой кислоты, так как в нем сухие глыбки крови распадались на разной величины более или менее округлой формы частицы; ни разу однако мне не удалось получить б. или м. ясно сформированных кр. кр. телец. Другие изолирующие жидкости, как 30% раствор едкого кали, быстро разрушают глыбки кровяной массы, которая в них получает мягкую консистенцию в виде желто-бурой как бы коллоидной массы.

    В отношении реакций на белок сухая Мамонтова кровь ясных данных не обнаруживала. Некоторый намек на белковую реакцию, быть может, давал реактив Миллона (1 ч. металлической ртути: 1 ч. азотной кислоты + двойной объем воды) и ксантопротеиновая реакция (с азотной кислотой). Вполне положительная реакция получилась в мамонтовой крови на железо — или что тоже — гемосидерин. Сернистый аммоний окрасил глыбки в черновато-бурый, а некоторые даже в совершенно черный цвет. Еще яснее выраженная реакция была получена при действии на мамонтову кровь 2% раствора желтой кровяной соли, от которой было резко заметно при наблюдении под микроскопом изменение в цвете желто-бурых глыбок крови: они начали быстро принимать сперва светло-зеленый, перешедший потом в темный сине-зеленый цвет и, наконец, некоторые глыбки окрасилась в синеватый цвет. Реакция эта с желтой кровавой солью, следовательно, обнаружила, что в мамонтовой крова мы имеем железо в форме окиси. Менее отчетливо проявлялась реакция с красной кровяной солью: глыбки крови лишь очень медленно принимали зеленоватый цвет (по прошествии нескольких дней); между тем, как при этом споры плесеней, находившиеся в изобилии в сухой крови мамонта вместе иногда с нитями, резко окрасилась в синий цвет Турнбуллевой сини, обнаружив таким образом ясную реакцию на закись железа, очевидно, вследствие раскисления окиси железа мамонтовой крови разнившимися в ней плесневыми колониями, споры которых поглощали из крови железо в форме закиси.

    Таким образом, несмотря на то, что кр. кр. тельца мне не удалось изолировать из предполагаемой сухой мамонтовой крови, но явственная реакция на железо позволяет с положительностью утверждать, что исследованная масса представляет сухую кровь, что вытекает из присутствия в ней полученного из гемосидерина железа в форме окиси, отчасти закиси. Несомненным доказательством того, что мы имеем кровь, могла бы служить проба на Тейхманновские кристаллы солянокислого гемина. В виду однако того, что исследуемая кровь была уже резко изменена, сильно загнила (на что указывала между прочим масса плесеней и их спор), в которой многие реакции на кровь не удаются, можно было ожидать, что не удастся получить и Тейхманновские кристаллы. Проба эта производилась мною таким образом, что растертую в мелкий порошок кровь мамонта я клал вместе с мельчайшим кристалликом поваренной соли на предметное стекло и, положив на них каплю ледяной уксусной кислоты а затем покровное стекло, подогревал слегка на бунзеновской горелке. При исследовании такого препарата под микроскопом заметно было быстрое растворение желто-бурых глыбок крови и появление мелких и более крупных черных, а в тонких слоях как будто просвечивающих буроватых, кристаллов разнообразной величавы и формы, но, по-видимому, все же обнаруживающих некоторое сходство с ромбической системою (см. таблицу фиг. 2). — Чтобы ознакомиться с химическою натурою этих кристаллов, я действовал на них под микроскопом 30% раствором едкого кали, аммиаком, концентрированною серною кислотою; однако кристаллы оказались нерастворимыми ни в одном из перечисленных реактивов, в которых растворяются кристаллы солянокислого гемина.

    Окончательный и точный результат, удостоверяющий, что в исследуемой массе мы действительно имеем кровь, могло бы дать изследование крови на гематопорфирин спектроскопическим путем. И такое исследование, дающее положительный результат даже в сильно измененной и загнившей крови, крайне интересно было бы применить к крови мамонта, несомненно в очень сильной степени подвергшейся процессу гниения. Считаю нужным заметить, что действуя крепкой серной кислотою на кровь мамонта я получал жидкость темно-бурого цвета, которая при проходящем искусственным (газовом) свете принимала в пробирке темно-пурпурный цвет.

    Переходя к общим выводам, как на основании старых исследований (проф. Глебова, акад. Брандта), так и из цитированных уже выше исследований тканей Березовского мамонта, принадлежащих акад. В. В. Залевскому, проф. П. М. Малиеву, а также и из моей работы как ранее напечатанной, так и настоящей видно, что говорить о полной сохранности тканей Березовского по крайней мере мамонта, едва ли представляется возможным. Очевидно, процесс трупного изменения тканей, хотя быть может крайне замедленный, происходил в них продолжительное время. Так в отношении наиболее стойкой ткани костной мы видим из труда акад. Заленского, что хотя полости костных телец и сохранились, но самих телец нельзя было распознать. Тоже можно сказать на основании работ Глебова и Малиева о тельцах хрящевой ткани. Далее, более сильно сопротивляющаяся процессу разложения волокнистая соединительная ткань очевидно, также представлялась резко измененною: ни акад. Заленским, ни мною в ней не найдено клеточных элементов [В этом отношении я не могу умолчать, что в плотных фациях мною найдены какие то клетки образования, расположенные на параллельно идущих соединительнотканных волокнах. Образования эти были разбросаны изредка и особенно ясно выступали при расщипывании иглами взятого препарата. Они обыкновенно располагались на волокне и имели вид двух овальных зернистых ядер с резким контурами, лежащих рядом плотно друг возле друга. Нередко в одну сторону от них отходил как бы хвост из лучей в роде хвоста кометы или метелки. Под влиянием известковой воды эти образования не изменялись, но 30% КНО и ледяная уксусная кислота совершенно их растворяли, причем они сперва как бы распадались на игольчатые образования, а затем исчезали. Трудно сказать что-либо определенное, что такое представляют собою эти образования.]. Точно также оказалось невозможным найти где бы то ни было на наружных покровах, и в слизистых оболочках эпителиальный покров; железы у корня языка и внутренняя поверхность желудка по исследованию Заленскаго были также лишены эпителия. Мышечная ткань, как свидетельствуют старые и новейшие работы, у мамонта представлялась микроскопически резко измененною, совершенно лишенною характерной поперечной исчерченности и легко делящеюся на тонкие фибриллы по мнению некоторых исследователей. Герц, как мы видим из его отчета, нашел мясо мамонта столь хорошо сохранившимся непосредственно после раскопки животного, что возникла даже мысль испробовать его вкус. Животные (собаки), по-видимому, им не брезгали, как не брезгают им с голоду, вероятно, и дикие хищники (волка, лисицы и проч.). Такое противоречие в показаниях относительно сохранности мамонтова мяса, судя по его макроскопическому виду по сравнению с микроскопическим строением, заставляет предполагать, что-либо макроскопический вид не соответствовал действительному состоянию тканей мамонта, либо изменения в мясе мамонта произошли уже на его далеком пути от р. Березовка до Петербурга.

    Действительно, те ткани, которые мне прошлось исследовать, имели уже резко отличный от мерзлого мяса вид: куски были темно-бурого цвета и издавали характерный мамонтовый запах, иногда даже гнилостный. В отношение нервной ткани, как более ранние исследования, так и позднейшие акад. Заленскаго и мои не оставляют никакого сомнения, что они подверглись разложению. По крайней мере, относительно головного мозга это можно сказать безусловно: те шары, которые были найдены в нем проф. Глебовым, представляли, по-видимому, ничто иное как друзы кристаллов жировых кислот, как это мне удалось подметить па мозге Березовского мамонта, причем метахроматическая реакция при окраске Тhіnon’ом обнаружила, что мозговая ткань превратилась, по-видимому, в того же характера вещество, что и подкожная жировая клетчатка — в жировоск. Что касается твердой мозговой оболочки, то и акад. Заленского и мои исследования показали, что хотя она и резко изменена, сделалась почтя бесструктурною; но все же сохраняла свой волокнистый характер.

    Кровеносные сосуды, как это замечено на твердой оболочке мозга акад. Залевским, а мною в жировой ткани из корня языка, могут быть распознаны только потому, что в них содержится масса в виде глыбок, окрашивающаяся эозином подобно крови в медно-красный цвет. Никакой структуры в стенках сосудов на срезах мне открыть не удалось: ни t. іntimае, ни t. mеdіаe, ни t. adventitае не имелось в виде отдельных слоев; можно было только видеть полость, содержащую кровяные глыбки, как бы заложенную непосредственно в окружающей ее волокнистой соединительной ткани.

    Кровь несомненно очень сильно изменена: она состоит из блестящих глыбок, в которых мне не удалось подметить отдельных кровяных шариков, несмотря на различные примененные реакции. Впрочем, их удалось видеть акад. Заленскому и Friedenthal’ю, а равно и получить кристаллы гемина.

    Объясняю себе свою неудачу тем, что мне пришлось оперировать с порциями мамонтовой крови более испорченными разложившимися, при каковых условиях, как известно, часто уже не удается получить Тейхманновских кристаллов или же они оказываются плохо сформированными, неправильными. Что касается кристаллов полученных мною из крови мамонта, то их плохая растворимость в реактивах, легко растворяющих обычно Тейхманновские кристаллы, заставляет в них видеть, нечто другое, а не кристаллы солянокислого гемина. Что исследуемая кровь была действительно сильно гнила, показывает роскошное развитие из массы содержащихся в ней плесневых спор, различных плесеней: Реnісіllіum, Мuсоr ж др. Мне однажды даже удалось найти в исследуемой мною крови клеща. Только реакции на железо с сернистым аммонием, желтой и красной кровяною солью давали несомненное основание видеть в исследуемой массе кровь. Интересно знать, когда подверглась такому сильному разложению кровь мамонта: тогда ли, когда она была собрана Герцом, или же все изменения в ней произошли уже раньше? Присутствие плесеней в крови при сравнительно хорошем сохранении тканей мамонта от гниения, по-видимому, говорить в пользу того, что раньше происшедшие изменения крови мамонта, после его открытия лишь усилились вследствие появления плесеней. Розовая окраска клетчатки во время препаровки мускулатуры ног проф. Маліевым, быть может, зависела от последовательной трупной имбибиции, когда ткани стали уже оттаивать, так как Герц раньше на месте раскопки этой окраски не заметил.

    Чрезвычайно характерны изменения в жировой клетчатке Березовского мамонта. Микроскопическое исследование ее доказало с несомненностью, что она вся подверглась превращению в критическую массу из жирных кислот — в жировоск, как это уже мною и раньше было высказано относительно отложения на сломанной плечевой кости мамонта. Едва ли можно думать, что превращение в жировоск жировой ткани мамонта могло произойти в самое последнее после его открытия время. Этому противоречит то обстоятельство, что все ткани его найдены были Герцом в замерзшем состоянии, причем труп окружала мерзлая земля и лежал мамонт прямо на толстом слое почвенного льда. Очевидно при таках условиях не могло происходить разложение трупа: он сохранялся, как на леднике. Следовательно, наиболее вероятным является то предположение, что труп мамонта подвергся известным трупным изменениям вскоре после трагической гибели этого животного, когда имелись. по-видимому, благоприятные условия для превращения жировой ткани его тела в жировоск. Каковы могли быть эти условия в то отдаленное от нашей эпохи время?

    Известно, что относительно превращения мягких тканей трупов в жировоск мнения представителей науки окончательно не установились. Одни как Fourcrоу, Е. Ноffmann, Ненцкий, Ermann, Zillner и др. полагают, что лишь жировые вещества животного организма главным образом служат для образования жировоска; другие (Virchow, Vоіt, Kuhne, Krаttеr и др.) думают, что превращению в жировоск подвергаются все животные ткани, кроме костей я роговых образований. Изменения в трупе Березовского мамонта, по-видимому, говорят в пользу первого мнения, так как только жировая клетчатка, а из других тканей еще только мозг Березовского мамонта превратились в жировоск, тогда как белковые вещества, как мышечная и железистая ткани, и клейдающие или совершенно разложились как первые, или же превратились в весьма плотную, похожую на подвергшуюся процессу дубления, ткань как обыкновенная соединительная ткань, если ее у Березовского мамонта нельзя счесть за измененную эластичную ткань, потерявшую свою способность противостоять растворяющему действию крепкой щелочи.

    Благоприятным условием для образования жировоска в трупах, захороненных в земле, является медленное их разложение пря низкой температуре и сильной влажности без достаточного доступа воздуха, следовательно при известных почвенных условиях; кроме того образование жировоска наблюдается также в трупах, долго лежавших в холодной проточной воде. Эти данные, касающиеся условий образования жировоска вообще, могут наводить на более или менее вероятные предположения как относительно причин появления жировоска в трупах мамонтов и носорогов севера Сибири, так и относительно обстоятельств сопровождавших смерть Березовского мамонта. При этом возможно будет восстановить, быть может, даже ту обстановку, при которой много тысячелетий назад погибло это животное.

    Прежде всего на основании всего вышеизложенного можно высказать предположение, что Березовский мамонт подвергся после своей смерти процессу медленного разложения при низкой температуре в сильно влажной среде и при недостаточном доступе воздуха.

    Аналогичные изменения в трупе Трофимовского мамонта, а быть может, и других найденных на севере Сибири мамонтов и носорогов, могут привести к заключению об однородности причин, содействовавших сохранению в Сибири трупов потретичных животных. Это, конечно, могло зависеть от одинаковых климатических условий как на системе р. Колымы, так и у берегов р. Енисея, следовательно, по всему северу Сибири. Постепенное охлаждение севера Сибири, начиная с периода послетретичного, изменение более мягкого климата в более суровый, как нынешний, несомненно должно было способствовать сохранению трупов мамонтов и носорогов до наших дней. Но и в потретичный период, в то время когда на севере Сибири обитали эти толстокожие, очевидно климатические условия были довольно суровы, так как в противном случае не могли бы сохраниться вовсе мягкие части трупов, а остались бы лишь скелеты, как это и наблюдается в более южных широтах Сибири. Подобно тому, как присутствие льда в малой Нижнеудинской пещере способствовало сохранению остатков и даже целых трупов разных мелких животных и куска кожи носорога, на севере Сибири мамонты и носороги от полного разложения сохранились, благодаря никогда вполне не таявшим ледяным толщам, среди которых залегали трупы этих животных. Во всяком случае в первое время периодически температура среды, окружавшей мамонта, по-видимому подымалось настолько, что давала возможность превращению некоторых частей трупа в жировоск, но вместе с тем не превышала того предела, когда наступило бы гниение тканей. Вероятно, вначале почва с остатками мамонтов пропитывалась водою очень низкой температуры, а затем с годами перестала вовсе оттаивать и в состоянии вечной мерзлоты сохранила трупы до времен исторических, когда подмытые водою берега рек и речек обрушивались, давали оползни и обнажали, таким образом находившихся в них представителей потретичной фауны целиком, либо же обнаруживали отломанные мерзлые части их трупов, которые могли иногда уноситься водою на более или менее далекое расстояние от места залегания целого трупа. Микроскопическое исследование шерсти мамонта даст, быть может, некоторые указания относительно того, подверглись ли волоса животного многократному оттаиванию и замораживанию и таким образом получены будут факты за или против высказанного мною относительно условий, способствовавших образованию жировоска в трупе мамонта.

    Таковы были, как можно высказать предположение, те климатические и почвенные условия при которых в почве северной Сибирской тундры сохранились трупы мамонтов и других потретичных животных. Вероятно эти условия вначале способствовали превращению некоторых тканей мамонтов в жировоск и полному разрушению других, а затем, благодаря дальнейшему понижению температуры, процессы трупного разложения окончательно прекратились. С течением времени мягкие ткани мамонта, частью сохраняя свою грубую структуру с некоторым, по-видимому, изменением химического состава (как волокнистая соединительная ткань), частью превращаясь в жировоск (как жировая ткань и нервная), частью, наконец, постепенно разлагаясь я распадаясь с образованием пустот и более грубых тканях, служащих им страною (как мышечная ткань с ее реrimysium), как бы спрессовались вокруг костяка вследствие постоянного и сильного давления облегающих труп слоев почвы. По этим причинам мамонтово мясо, в трупе будучи сильно спрессованным, по вырезывании небольших его кусков и погружении последних в воду, постепенно пропитываясь ею, восстановляет свой прежний объем, благодаря эластичности соединительнотканной стромы, и принимает ноздреватый вид (см. таблицу фиг. 1).

    Переходя в частности к Березовскому мамонту Герца, относительно обстоятельств гибели животного и условий сохранения его трупа, мне кажется, возможно высказать нижеследующие предположения как на основании моих и других исследований тканей этого мамонта, так и имея в виду те данные, которые частью напечатаны в отчете покойного О. Ф. Герца, частью почерпнуты мною из личных бесед с последним, наконец, принимая во внимание также и те литературные данные, которые приводятся разными авторами для объяснения условий сохранения трупов мамонтов и носорогов в Сибири.

    Относительно условий почвы и местности, в которых был найден Березовский мамонт, Герц передавал мне, что труп мамонта залегал на скале, если можно так выразиться, из плотного почвенного льда, выступающего из под наноса как выше того уровня на склоне горы, где залегает мамонт, так и ниже. Нанос, окружавший мамонта, имел ледяные прожилки и состоял из песка, глины, необточенных водою обломков горной породы по-видимому из близлежащего хребта, а также из обломков дерева, корней. Самый труп лежал прямо на льду и под ним не было наносной почвы. Такой характер местности и условий залегания мамонта согласно с показаниями О. Ф. Герца должен быть в высокой степени способствовать сохранению мамонта.

    При осмотре трупа мамонта на нем, помимо повреждений причиненных зубами хищных животных, а также разрушений от гниения, наступавшего в летнее время, когда обнажались вероятно некоторые его части, (голова и часть спины), Герцом замечены были кровоизлияния в лопаточных областях и на груди. Первые находились с обеих сторон в подкожной клетчатке (тотчас под кожею) и представляла по рассказу Герца гнезда сант. около 20,о в диаметре и доходили до 8,о сантим. в толщину. В центре эти кровоизлияния, по словам Герца, представляли сухую массу частью темно-красную, частью глинистую как бы смешанную с жиром подкожной клетчатки. Массы эти пачкали руку в красный цвет, как и кровь. Вокруг кровоизлияний замечался довольно обширный красноватый пояс, переходящий постепенно в белый цвет, свойственный жаровой клетчатке мамонта [Красноватую окраску клетчатка ног мамонта наблюдавшуюся при их препаровке в музее Академии Наук, Герц приписывает трупному окрашиванию, во время прапаровки лишь появившемуся, так как раньше подобной окраски не замечалось. Это несомненно так и есть, потому что во многих кровеносных сосудах в трупе мамонта сохранилась хотя и с разрушенными форменными элементами, но с сохранившимся красящим веществом кров, которая при оттаивании препоровавшихся ног животного и должна была дать труппную имбибицию тканей.]. Кровоизлияние на груди мамонта было темно-красное. Из этого описания характера и местоположения кровоизлияний видно, что они занимали такое место трупа, что их никак нельзя было бы приписать трупной амбибиции. По крайней мере относительно кровоизлияний в лопаточных областях это можно с положительностью утверждать. Относительно гнезда кровоизлияния на груди также можно с некоторым основанием высказаться, что и оно должно было произойти вследствие нарушения целости сосудов т. е. от экстравазата, а не от трупного пропитывания, хотя оно и расположено было на нижней стороне тела, куда по законам тяжести должна опускаться тканевая жидкость с растворенным в ней гемоглобином. Против трупной инбибиции и в данном месте (на груди) говорит то, что наиболее низкое положение тела мамонта занимала задняя часть тела, ибо он видимо опирался на передние ноги, как бы пытаясь встать, как это ясно видно па чучеле Березовского мамонта в Музее Академии Наук, где мамонту придана та поза, в которой он найден при раскопках.

    Из изложенных основаниях кровоизлияния на теле мамонта можно признать последствием травмы. Последствием травмы также следует признать по-видимому и переломы костей, а именно полный косой перелом правой плечевой кости и сложный перелом обеих тазовых костей. Каким образом могли произойти все эти травматические повреждения? Чрезвычайно вероятным представляется, что они получены при падении мамонта с некоторой высоты, при чем вся тяжесть тела оперлась, очевидно, на тазовые кости в сидячем положении животного; только отчасти при этом пострадала одна из передних конечностей. Сильным ушибом можно объяснить и кровоизлияние на груди. Что касается кровоизлияний в лопаточных областях, то они могли быть причинены упавшею сверху на мамонта тяжестью, быть может массою земли которая могла на него обрушиться при падении. Из позы мамонта, в какой он найден во время раскопок можно вывести заключение, что он пытался встать, опираясь на передние конечности, но полученныя травматические повреждения были настолько тяжки (перелом таза и ноги), что попытки эти не могли быть успешны и мамонт умер в той позе, в которой он попал в свою могилу будучи еще продавлен сверху засыпавшею его землею.

    Смерть мамонта должна была наступить весьма скоро, во всяком случае, как это и Герц высказывает не от голода, так как желудок мамонта оказался наполненным непереваренною пищею, а между зубов остался неразжеванным клок только что сорванной травы. Быстрая смерть мамонта по всей вероятности была асфиксического происхождения, как это было мною высказано и в моей раньше уже напечатанной в выше цитированной заметке, а также в докладе моем на Пироговском съезде врачей 1904 года. Причину асфиксии естественно приходится видеть в засыпке мамонта землей, отчасти, быть может, снегом, обрушившимися на него при его падении.

    Итак, не высказываясь решительно в пользу того, был ли то прорез ледника, в который попал Березовский мамонт, или же береговой обрыв реки, с которого мамонт упал, можно только с основанием полагать, что при своей смерти мамонт попал в условия крайне благоприятные для сохранения его трупа, благодаря непосредственному соседству масс льда, причем вначале еще происходило медленное разложение его с образованием жировоска, так как по-видимому лед окружавший труп животного периодически таял, а затем, вследствие изменившихся климатических условий, труп совсем замерз.

    В таком виде Березовский мамонт, свидетель времен на десяток — другой тысяч лет отдаленных от нас, сохранился до наших дней, в то время как человечество от своего первобытного состояния, в котором оно с каменными орудиями вступало в борьбу с мамонтами и его современниками животного царства ради защиты и добывания пищи, пережив Вавилоно-Финикийскую, далее Греко-Римскую культуры, наконец, вступило в современный фазис своего развития, будучи вооружено совершеннейшими орудиями исследования и научными знаниями, дающими возможность перенестись мысленно к отдаленнейшим эпохам существования нашей планеты.

 

 

                                                           ОБЪЯСНЕНИЕ К ТАБЛИЦЕ.

    Фиг. 1. Вертикальный разрез [Линия НМ обозначает настоящею высоту препарата, а линия ОМ — настоящую его ширину, измеренные в воде где препарат несколько набух и расправился.] мягких частей левой передней конечности Березовского мамонта в плечевой области. Изображенный (несколько увеличенный) макроскопический препарат приготовлен из мягких тканей мамонта, сохранявшихся в кристаллической поваренной соли. В сухом виде препарат имел вид ромбической формы плоского (около 1,5 ц. м. толщ.) среза, соответствовала, по-видимому, толщине всего слоя мягких тканей без кожи и достигала 6,5 ц. м., а ширина (по линии ОМ) равнялась 5,5 ц. м. По средине приблизительно препарата — прослойка (в 1,3 ц. м.) из очень плотной, с трудом режущейся ножом, ткани более темного цвета, чем прочие и состоящей из пучков плотной правильно-волокнистой ткани в поперечном сечении ее волокон и пучков (представляющей, очевидно, фасцию или сухожильное растяжение). По обе стороны, этой фасции расположена более светлая, значительно более рыхлой консистенции ткань с прожилками очень светлыми, беловато-желтоватыми, состоящими из жировоска.

    После обработки препарата жидкостью Эрлицкого и особенно при продолжительном хранении в воде (с куском камфары против плесени) препарат сильно разбух (до 12,0 ц. м. в высоту в 8,0 в ширину), сделался ноздреватым и более светлым, причем прожилки окрасились о медного купороса (входящего в составь жидкости Эрлицкого) в малахитово-зеленый цвет, как это свойственно жировоску. Вместе с тем самый рисунок тканей сделался более ясным. На фиг. 1 видно, что наверху лежит рыхлый, богатый жировоском слой (А) — вероятно подкожная жировая клетчатка, под нею — по-видимому, поверхностная фасция (Б) из более плотной ткани с прожилками жировоска (Ж). Глубже заложена, по-видимому, мышца в поперечном сечении (В), что особенно ясно выражено в части ее, лежащей вправо и состоящей из очень ноздреватой ткани, которая представляет, как бы сохранившиеся мелкие межмышечные соединительнотканные перегородки, при чем не месте мышечных волокон вполне разрушенных вследствие разложения остались пустоты; местами, где вероятно были жировые межмышечные прослойки, видны беловатые на рисунке и зеленоватые на препарате прослойки жировоска (Ж) Еще глубже расположено весьма плотное, из правильной фиброзной ткани сухожильное растяжение (Г), которое описано уже выше. Наконец, самую нижнюю часть (Д), вероятно непосредственно у кости занимает ноздреватая с прослойками жировоска (Ж) ткань довольно рыхлая, также, по-видимому, подставляющая остатки мышцы, но в ином, более косом сечении, чем лежащая выше, над сухожильным растяжением Г.

    Можно думать, что мягкие ткани мамонта при медленном разложении мышечного вещества постепенно все более и более сжимались в компактную массу и только после препарата в воде несколько вновь расправились, отчасти приняв свои прежний вид и объем, как это видно на прилагаемом фотографическом снимке, который снят с препарата при любезном содействии фотографа в С.-Петербурге г-на Лифантьева. Этого удалось достигнуть только по погружении препарата в плоскостенный стеклянный сосуд с водою, так как лишь при этом условии ноздреватое строение препарата отчетливо и ясно было видно без световых бликов, неизбежных на влажном препарате, фотографируемом на воздухе, а не в воде.

    Фиг. 2. Микрофотограмма кристаллов, полученных из сухой крови мамонта обработкою ее ледяною уксусною кислотою в присутствии незначительного количества поваренной соли при подогревании на Бунзеновской горелке. Кровь для исследования взята из сухой темно бурой, слегка гнилостного запаха массы, найденной в области левой лопатки мамонта.

    Фиг. 3. Микрофотограмма среза из рыхлой беловатой, по-видимому, почтя сплошь состоящей из жировоска ткани подъязычной области у корня языка мамонта. Кроме незначительных кое-где разбросанных пучков фиброзных волокон (в), все остальное поле зрения занято иглистыми кристаллами жировоска (а).

    Фиг. 4. Микрофотограмма среза из той же области с более значительными отложениями иглистых кристаллов жировоска (а) и незначительным количеством волокнистой соединительной ткани (в).

    Фиг. 5. Микрофотограмма среза также из рыхлой клетчатки  подъязычной области. Здесь, помимо более или менее правильных соединительнотканных пучков (в), отчетливо видно петлистое строение жировой клетчатки мамонта (а), в которой жир замещен жировоском.

    Все микрофотограммы сняты с приготовленных мною три года назад микроскопических препаратов доктором Н. П. Мачинским, — которому приношу здесь мою искреннюю благодарность, — при Zeiss Apochrom 16 mm. Ocul. project. 4 при dist 50-75 ц. м.; след., увеличение можно считать 125-200.

    /Научные результаты экспедиціи, снаряженной Императорской Академіей Наукъ для раскопки мамонта, найденнаго на рѣкѣ Березовкѣ в 1901 году. Т. II. С.-Петербургъ. 1909. С. 1-18./

 

    Вместо изображения барона Э. В. Толля помещена фотография Алексея Андреевича Бируля-Бялыницкого. О его брате Фаддее Андреевиче Біруля-Бялыницком: Федоров С. Е.  История исследований млекопитающих четвертичного периода в Якутии (XVIII – XX вв.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Научный руководитель: д. г.-м.н. Колосов П. Н. Якутск. 2017. С. 8, 14, 47, 48, 62, 96,-98, 100, 229.

ЎЎЎ 2-1. Патрыцыя Брыдота. Бірулі-Бялыніцкія гэрбу Бялыня ды Якутыя. Пр. ІІ. Сш. 1. Фаддей Бируля-Бялыницкий. Койданава. "Кальвіна". 2021.

 

    Фаддей Андреевич Бируля-Бялыницкий - род. 20 октября в 1854 г. в семье белорусского шляхтича Андрея Симплициановича Бирули-Бялыницкого.

    В 1875 г. он окончил Витебскую гимназию, в 1880 г. завершил курс Медико-хирургической академии, высшего специального учебного заведения Российской империи для подготовления врачей, преимущественно для военного и морского ведомств, соответствующие медицинским факультетам университетов. Поэтому в 1881 г. Фаддей по линии Военного Министерства отправился в Забайкалье, к месту своей службы.

 

 

 

 

    В 1893 г. Фаддей Бируля-Бялыницкий младший врач лейб-гвардии 4-го стрелкового батальона в Царском Селе, в 1895 г. он уже старший врач Ижорского пехотного батальона, в 1900 г. Фаддей старший ординатор Семеновского госпиталя в Санкт-Петербурге.

    Известно, что Фаддей Бялыницкий-Бируля, написал письмо профессору Варшавского университета Евфимию Федоровичу Карскому:

 

    Аляксей Каўка (Масква)

                                 НЕВЯДОМЫ ЛІСТ ПРА РАССЯЛЕННЕ БЕЛАРУСАЎ

    Пасылаю для “Кантактаў і дыялогаў” унікальны тэкст — ліст кагосьці з двух Бялыніцкіх-Біруляў, мастака ці якуцкага “камісара” — пра этнаграфічную характарыстыку “беларускага племя”. Хто б ні быў аўтар (Віктар Карамазаў або Алесь Баркоўскі могуць тут выказаць свае меркаванні), але ўдакладненні адпаведнай працы Яўхіма Карскага, яго “Белорусов”, былі тады вельмі і вельмі своечасовымі. Яны зроблены задоўга да публікацыі Мітрафана Доўнар-Запольскага, якая выпраўляла недакладнасці аўтара ў картаграфічным адлюстраванні рассялення беларускага этнасу. Мяркую, што ваш бюлетэнь мог бы абнародаваць гэты тэкст — амаль пад сотыя ўгодкі яго паўстання.

    Копія знята мной гадоў з дзесяць назад у тагачасным Ленінградскім архіве АН, сярод папераў акадэміка Яўхіма Карскага (ф. 292, воп. 2, адз. зах. 10).

    Глубокоуважаемый Профессор!

    Мои антропологические наблюдения натолкнули меня на необходимость разобраться, насколько я в силах, в труднейшем вопросе о географическом распространении белорусского племени и его историко-географических и лингвистических границах.

    Причина такого моего решения та же, которая, как я догадываюсь, и Вас, профессор, привела к горячо приветствуемому мною намерению издать этнографическую карту белорусского племени. Она лежит в неудовлетворительности имеющихся карт и в крайнем же разногласии относительно границ распространения белорусского племени.

    В ожидании появления в свет Вашей карты, я позволю себе сделать два замечания, или, вернее, вопроса по поводу высказанного Вами в статье, перепечатанной в №№ 53 и 54 «Виленского Вестника», под заголовком «К вопросу об этнографической карте белорусского племени».

    Во-первых. Причисляя, согласно мнения, высказанного еще проф. Надеждиным, не только дреговичей, но и древнейших жителей Полесья - древлян к той группе русских племен, которая вместе с кривичами и родичами образовала впоследствии белорусское - если можно так выразиться, среднерусское - племя, следует полагать, что уже с давних времен существовало, сохранившееся еще и теперь, резкое племенное различие, выражавшееся в нравах, обычаях и языке, - между южнорусскими, киевскими полянами и древлянами-полешуками, которое проявилось в кровавой распре, возникшей в самом начале истории Руси, и было, быть может, борьбой из-за политического преобладания той или иной этнографической группы. Побежденные в этой борьбе древляне, подчинившись южнорусскому племени киевлян, стали с течением времени с ними сливаться, что отчасти отразилось па их языке, который однако до сих пор, несмотря на протекшее тысячелетие, имеет свои особенности и своим географическим распространением, отмеченным на карте Чубинского пределами распространения полесских говоров, указывает древнюю страну древлян-полещуков.

    Подобно тому как в районе черниговских полесских говоров и в области полех, смежных уездов Орловской и Калужской губерний, соответствующих, по-видимому, стране живших по р. Сожу радимичей, не без основания многие видят область распространения белорусского языка, - не следует ли и Полесье на запад от Днепра отнести к области белорусского наречия, только лишь измененного вследствие нахождения в области говорных переливов малорусского и белорусского наречий.

    Таким образом, основываясь на вышеизложенных соображениях, южную границу белорусского племени придется, быть может, отнести несколько южнее указанной Вами и захватить также уезды: Ковельский, Ровенский, Луцкий, Овручский, Радомысльский, быть может, [неразб.] Новоград-Волынский и Житомирский.

    Во вторых. Проведенная Вами северная граница распространения белорусского наречия совпадает с административной границей Витебской губернии, что едва ли соответствует действительности. Южные уезды Псковской губернии, почти неисследованной, как кажется, в лингвистическом отношении, проф. Соболевский причисляет к белорусским по говору. В том же духе говорит наблюдение Евсеева («О псковском говоре». Жив. стар., стр. 201, 1891 г.), из которого, по-видимому, не без основания автор выводит заключение, что только лишь Порховский уезд может быть безусловно отнесен по наречию к области северовеликорусского говора великорусского наречия. История нас учит, что Псковская губерния в большей своей части была занята племенем кривичей-белорусов. Без сомнения продолжительное влияние Великого Новгорода на западных соседей - изборских кривичей не могло не сказаться на них, также как и на кривичах, граничивших с Новгородской областью с юга, именно нынешних уездов Холмского, Торопецкого и Великолуцкого. Сохранившиеся тем не менее белорусские особенности в местных говорах этих уездов не указывают ли, что мы и здесь тоже, как в южном Полесье, имеем область говорных переливов с первоначальным кривско-белоруским наречием? К этой области примыкает и служит ее продолжением западная часть Тверской губернии, именно уезды Осташковский, Ржевский и Зубцовский, в которых белорусские особенности лишь более резко выраженные в речи, нравах и обычаях тудовлян, этой кличкой выделенных самим народом из остального населения, более изменившегося под северовеликорусским влиянием.

    Эти соображения также приводят к небезосновательному, быть может, заключению, что следовало бы отнести к видоизмененному белорусскому наречию также говоры всей Псковской губ., кроме Порховского уезда, как это делается относительно вышепоименованных уездов Тверской губ. Таким образом, этнографическая граница белорусского племени в Псковской губернии отодвинется несколько к северу.

    Не будучи специалистом в области лингвистики, обращаюсь, профессор, к Вашей компетентной оценке высказанных мною взглядов, тем более что Вы сами выразили желательность возражений и запросов. Некоторое, быть может, довольно призрачное право высказать свое мнение лишь дает мое белорусское происхождение, которое, думается, и Вам, профессор, как белорусу, подсказало в сфере говоров нечто такое, что для небелоруса оказалось бы неуловимым.

    Интересуясь антропологией, я отлично сознаю, что антропологическая точка зрения, если она только может быть еще высказана при настоящем недостаточном еще изучении антропологического характера славянского племени в России, не может сходиться в опыте с лингвистической точкой зрения в данном вопросе; но вместе с тем полагаю, что все данные, как лингвистические, так равно историко-этнографические и антропологические для плодотворного и всестороннего изучения славянского населения России должны быть по возможности согласованы. Вот почему я и обращаюсь к Вам за компетентным разъяснением возникших у меня при чтении Вашей статьи вопросов.

    Извиняюсь за отнятое у Вас моим длинным письмом дорогое время, прошу Вас, глубокоуважаемый профессор, считать меня в числе подписчиков на Вашу этнографическую карту Белорусского племени. Примите уверение в совершенном моем почтении и уважении.

    Ф. Бялыницкий-Бируля,

    21 ноября 1902 г.

    С.-Петербург, Суворовский проспект, д. № 1/34, кв. 9.

    Ад рэдакцыі:

    Мы спадзяёмся, што чытачы «Кантактаў і дыялогаў» дапамогуць у дакладнай ідэнтыфікацыі асобы, з-пад пяра якой выйшаў прыведзены вышэй цікавы, хоць і не бясспрэчны ліст, адрасаваны Яўхіму Карскаму.

    /Кантакты і дыялогі. Мінск. № 5. 1998. С. 18-20./

    /Голас Радзімы. Мінск. № 30. 30 ліпеня 1998. С. 4./

 

 

    Павел Церашковіч (Мінск)

                        ЗАХОДНЕПАЛЕСКІ («ЯЦВЯЖСКІ») ЭТНАПАЛІТЫЧНЫ ФЕНОМЕН

                                                                 Вытокі праблемы

    Сучасны заходнепалескі рух — бадай што самая спецыфічная з’ява ў палітычным жыцці Беларусі другой паловы. 80 — пачатку 90-х гадоў. Узнікненне яго абумоўлена шэрагам фактаў. Істотную ролю тут адыгрывае тое, што адзінай думкі адносна этнічнай належнасці карэннага насельніцтва Заходняга Палесся ніколі не існавала ні ў саміх жыхароў, ні сярод спецыялістаў — этнографаў, лінгвістаў, дэмографаў і г. д. Асноўныя тэндэнцыі ў вырашэнні гэтага пытання склаліся яшчэ ў XIX — пачатку XX ст, Спасылкі на крыніцы таго часу істотна ўплываюць на сучасныя спрэчкі па палескім пытанні, таму іх падрабязны аналіз уяўляецца актуальным.

    Адзначым, што многія даследчыкі адносілі насельніцтва Брэсцкага, Кобрынскага і часткова Пружанскага паветаў да ўкраінцаў. Падставай для такога меркавання было падабенства паляшуцкага дыялекту да ўкраінскай мовы. Такога пункту гледжання прытрымліваліся вядомыя беларускія этнографы Я. Карскі, Е. Раманаў, гісторык М. Каяловіч, складальнікі этнаграфічных атласаў Р. Эркерт, А. Рыціх і інш. [* Карский Е. Ф. Этнографическая карта белорусского племени. Пгр., 1917; Романов Е. Р. Материалы по этнографии Гродненской губернии. Вильно, 1911; Коялович М. О. О расселении племен Западного края России. М., 1863; Эркерт Р. Ф. Взгляд на историю и этнографию Западных губерний России. СПб., 1863; Риттих А. Ф. Этнографическая карта Европейской России. СПб., 1875; Атлас народонаселения Западно-Русского края по вероисповеданиям. СПб., 1864.]

    Падобную інфармацыю падаюць і некаторыя статыстычныя крыніцы. Так, у адпаведнасці з этнастатыстычным даследаваннем Гродзенскай губерні 1869 г. у Брэсцкім і Кобрынскім паветах украінцы складалі адпаведна 51,3 і 69,5 працэнта, беларусы — 33,4 і 18 працэнтаў [* БДГА ў Гродне, ф. 14, воп. 1, спр. 601, арк. 6.]. Адна з найбольш грунтоўных статыстычных крыніцаў канца XIX ст., першы ўсеагульны перапіс Расійскай імперыі 1897 г., дае наступную карціну рэгіёна: у Брэсцкім, Кобрынскім і Пружанскім паветах украінцаў было 64,3, 79,5 і 6,6 працэнта, беларусаў — 1,8, 0,8 і 75 працэнтаў. У Пінскім, Мазырскім і Рэчыцкім паветах украінцаў зафіксавана адпаведна 0,6, 0,1 і 1,6 працэнта, беларусаў — 74,3, 79,4 і 82,5 працэнта [* Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. СПб., 1904. Т. 11, 22.]. Заўважым істотнае разыходжанне звестак 1869 і 1897 гг., якое пры ўліку замаруджанага характару развіцця этнічных працэсаў у гэты перыяд тлумачыцца недакладнасцю крытэрыяў вызначэння этнічнай належнасці насельніцтва. Такую думку пацвярджае тое, што, згодна з перапісам 1897 г., пераважная большасць жыхароў Пінскага павета была аднесена да беларусаў, а блізкія да іх па мове палешукі Кобрынскага і Брэсцкага паветаў — да ўкраінцаў. Відаць па ўсім, што тут спрацавала нейкая наўмысна закладзеная ў механізм перапісу ўстаноўка.

    У той жа час некаторыя даследчыкі лічылі, што пры ўсёй сваёй своеасаблівасці заходнепалескае насельніцтва больш блізкае да беларусаў, чым да ўкраінцаў. Такой думкі прытрымліваўся Ю. Талька-Грынцэвіч, які разам з тым падкрэсліваў, што антрапалагічныя рысы дазваляюць вылучыць палешукоў у асобную групу. Аналагічных поглядаў, зыходзячы з этнаграфічнага матэрыялу, прытрымліваліся М. Доўнар-Запольскі, I. Эрэміч і інш. [* Талько-Гринцевич Ю. Д. К антропологии народностей Литвы и Белоруссии //Труды антропологического общества при Военно-медицинской академии. М., 1867. Т. 1. Вып. 1; Довнар-Запольский М. В. Песни пинчуков. К., 1895; Эремич Н. Очерки Белорусского Полесья // Вестник Западной России. Вильно, 1867. Кн. 8.] А Е. Бялыніцкі-Біруля ўвогуле лічыў, што, па яго ўласных назіраннях, да беларусаў трэба аднесці не толькі жыхароў поўдня. Гродзенскай губерні, але і насельніцтва Ковельскага, Ровенскага, Луцкага, Оўруцкага, Радамысльскага, а таксама частак Наваград-Валынскага і Жытомірскага паветаў, сярод якіх захаваліся рэшткі «першапачатковай крывіцка-беларускай гаворкі» [* ЦА АН Расіі, ф. 292, воп. 2, спр. 20.].

    Пра належнасць значнай часткі жыхароў Брэсцкага, Кобрынскага і Пружанскага паветаў да беларускага этнасу сведчаць і некаторыя статыстычныя крыніцы. Напрыклад, згодна са звесткамі, змешчанымі ў «Обзоре Гродненской губернии за 1913 год» (Гродна, 1914), украінцы ў Кобрынскім і Пружанскім паветах складалі не больш як 0,01 працэнта жыхароў і толькі ў Брэсцкім — 65,9 працэнта (беларусаў тут — 5,7 працэнта). Тыя ж крыніцы сведчаць, што з 1903 да 1913 г. практычна ўсе хлопцы, якія прызываліся ў войска з гэтага рэгіёна, вызначаліся як беларусы [* Обзоры Гродненской губернии за 1903, 1907, 1913 гг. Гродно, 1904, 1908, 1914.].

    Разам з тым у пэўных колах даследчыкаў жыхары Заходняга Палесся разглядаліся як прадстаўнікі больш-менш самастойнай этнаграфічнай і лінгвістычнай групы. Адным з першых да такой высновы прыйшоў вядомы этнограф П. Шпілеўскі. Ен адрозніваў «палескую мову» ад беларускай на прасторы ад Хэлма на захадзе да Сіняўкі на ўсходзе — уключаючы Брэсцкі, Кобрынскі і Пінскі паветы. Мяжа паміж палескай і беларускай гаворкамі, на яго думку, на поўначы супадала з мяжой Мінскай губерні [* Шпилевский П. М. Путешествие по Полесью и Белорусскому краю. СПб., 1858. С. 11, 29, 36.]...

    /Беларусіка = Albarutheniсa. Кн. 3. Нацыянальныя і рэгіянальныя культуры, іх узаемадзеянне. Мінск. 1994. С. 124-126./

 

 

    С 1907 г. Фаддей Бируля-Бялыницкий статский советник, главный врач Семеновского Александровского военного госпиталя, в 1916 г. он уже  действительный статский советник, врач для поручений при Главном военно-санитарном инспекторе.

    Пэля Мамут,

    Койданава