ЎЎЎ 2. Эдуард Пякарскі. Уласнажыцьцяпіс. Сш. 2. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

    Э. К. Пекарский

                                               АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ  НАБРОСКИ

                                  (Публикация, примечания, персоналия А. Н. Анфертьевой)

                                                                               * * *

    Публикуемые воспоминания Э. К. Пекарского находятся в его личном фонде, хранящемся в Санкт-Петербургском филиале Архива Российской академии наук (далее — ПФА РАН): фонд 202, опись 1, дело 127. Текст написан карандашом в тетради большого формата (23х36 см), в картонном переплете. Записывала под диктовку Э. К. Пекарского Я. А. Рынейская. Она заполнила 36 листов тетради (без оборотов) крупным, вполне разборчивым почерком.

    Эдуард Карлович начал диктовать свои воспоминания 2 апреля 1924 г., затем продолжил 5, 9, 16 и 23 апреля; 3, 7, 17 и 21 мая. Повод для написания воспоминаний изложен автором в самом начале текста. Воспоминания относятся к периоду якутской ссылки Э. К. Пекарского 1881-1905 гг.; события в них доведены до 1903 г. Заголовка документ не имеет.

    Записи по 23 апреля включительно Э. К. Пекарский читал, в тексте имеется его правка, зачеркивания, вставки на полях и в тексте (карандашом и чернилами). При публикации все вставки введены в текст; в подстрочных примечаниях указаны зачеркнутые автором слова, если они имеют принципиальный характер. Явные описки и орфографические ошибки исправлены. Пропущенные в документе и восстановленные по смыслу слова заключены в угловые скобки. Текст воспроизведен по современным правилам правописания, с сохранением стилистических особенностей подлинника. Если понимание какой-либо фразы затруднено, она публикуется без каких-либо изменений, а в подстрочных примечаниях указано: «Так в тексте».

    В воспоминаниях часто встречается информация о книгах, статьях и других публикациях разных авторов. Иногда память подводила Эдуарда Карловича, но в подавляющем большинстве случаев его сведения верны; выходные данные и точные названия публикаций в большинстве случаев даны в примечаниях после текста. В примечаниях также приводятся сведения, дополняющие или уточняющие текст воспоминаний.

    Кроме комментариев, к воспоминаниям составлена «Персоналия» — сведения о 60 лицах, упоминаемых в тексте. При этом не ставилась цель составления полной биографической справки и персонаже; в «Персоналии» максимально, насколько это возможно, освещен тот период жизни и деятельности, о котором идет речь в воспоминаниях. Например, Эдуард Карлович пишет: «Н. С. Тютчев, выехав из Якутской области в 1887 году, находясь в Иркутской тюрьме (...)»; в «Персоналии» приводится уточняющая информация: «В 1887 г. на пути следования в Красноярск содержался в Иркутской тюрьме, где и подвергся обыску и изъятию бумаг, о которых пишет Э. К. Пекарский». Биографическая канва до и после общения с Э. К. Пекарским дана кратко. Кроме того, в воспоминаниях встречаются фамилии, о которых не удалось найти информации, дополняющей текст. Например: «очень умный старик сказочник Ник. Абрамов», «тогдашний письмоводитель Инородной управы М. Н. Лысков», «прокурор окружного суда Верховской», «мировой судья Мих. Афанасьев», «советник областного правления Шиманский» и др. Они не включены в «Персоналию».

    С текстом воспоминаний уже работали исследователи, цитируя и пересказывая его в своих работах, например, А. А. Попов (О жизни и деятельности Э. К. Пекарского // Эдуард Карлович Пекарский: К столетию со дня рождения. Якутск, 1958. С. 3-9) и Е. И. Оконешников (Э. К. Пекарский как лексикограф. Новосибирск, 1982).

                                                                                 * * *

    1924 года 2-го апреля

    Известному шлиссельбуржцу Василию Семеновичу Панкратову пришла счастливая мысль предложить своим товарищам, бывшим в политической ссылке «старикам», оставить в назидание потомству свои записки не только об их революционной деятельности, о которой в литературе все же имеется достаточно сведений, но и об их ученой, общественной и культурно-просветительной деятельности. (1) При этом каждый может и не ограничиваться описанием своей только деятельности, а сообщать и материал, хорошо ему известный, о деятельности других товарищей. Такого плана я и буду придерживаться на нижеследующих страницах, не [* Далее зачеркнуто: особенно] заботясь о литературной отделке, а стараясь лишь заносить в свои воспоминания все то, что особенно запечатлелось в памяти. Если я, будучи обременен работой, тем не менее решился предпринять осуществление мысли Василия Семеновича Панкратова, то этим я обязан той готовности, с которою мой молодой друг Ядвига Адамовна Рынейская предложила мне свои услуги принять на себя обязанности домашнего секретаря. (2) Тут же приношу ей за это мою глубокую признательность.

    Заброшенный в 1881 году в отдаленный Якутский край, (3) в один из улусов Якутского округа, (4) где мне предстояло пробыть неопределенное число лет, а быть может и до самой смерти, и зная, что я буду жить среди населения, совершенно не понимающего по-русски, я прежде всего обратил внимание, можно сказать с первых дней своего прибытия, на необходимость ознакомления с языком [* Здесь и далее подчеркнуто в рукописи.] того племени, с которым я невольно должен буду близко соприкасаться, т. е. с якутским языком. С этой целью я с самого же начала, преследуя чисто личные практические цели, обзавелся двумя тетрадками, в одну из которых стал вписывать якутские слова и их значение, а в другую русские слова с якутскими значениями. Первым моим учителем якутского языка был слепой старик по прозванию «Очокун», отец содержателя междудворной станции 1-го Игидейского наслега (Ботурусского улуса), в котором я был водворен на поселение. За отсутствием другого помещения и для вящего за мною наблюдения, меня пришлось поместить в той же юрте, где жил содержатель станции и где обыкновенно происходили так называемые наслежные (общественные) собрания, т. е. сельские сходы. Старик «Очокун» очень охотно обучал меня якутскому языку, указывая мне на все ближайшие к нему предметы. Таким образом, я сразу же узнал названия разных частей человеческого тела, жилища, одежды, незатейливой якутской пищи и всего того, на что мне мог указать мой учитель, лишенный зрения, при помощи всех остальных своих 4-х чувств. Уже одно это обогатило меня некоторым запасом слов; при помощи коих я уже мог добиваться названия таких предметов, которых не мог мне определить мой учитель. В то же время я поспешил внести в свои словарчики все слова, какие только мне удалось выудить из постепенно приобретавшихся мною печатных книг, как-то: Якутская грамматика Хитрова, (5) Евангелие, книга Бытия, Деяния Апостольские, Псалтирь, Часослов, Требник, Катехизис, Священная история и проч., переведенных на якутский язык и напечатанных церковнославянским и гражданским шрифтом. (6) На первое время некоторые из перечисленных книг мне посчастливилось добыть, не выезжая из наслега. Мои занятия языком шли настолько успешно, что через несколько месяцев я мог, — конечно, с большими дефектами по части грамматики, — не только объясняться с якутами, но даже и служить переводчиком при переговорах наслежного начальства с немногими уголовными поселенцами из бродяг — или жившими в наслеге, или возвращавшимися после недолгой отлучки на прииск, чтобы сорвать сколько-нибудь денег с общества и затем опять отправиться на заработки. (7) Среди поселенцев, впрочем, был один еврей, который очень бегло и бойко объяснялся с якутами, даже часто смешил их своими разговорами, и мне казалось, что я никогда не достигну такого же знакомства с языком, каким обладал этот поселенец. Конечно, я постарался воспользоваться им для обогащения своих знаний и жадно записывал с его слов разные термины и нужные мне выражения. Долго спустя, когда я достаточно освоился с языком и с грамматическими правилами, я должен был разочароваться в своем учителе-еврее, так как увидел, что он, хотя говорил бегло, но страшно коверкал слова и не соблюдал никаких грамматических форм. Вообще, для характеристики плохого знакомства с языком обыкновенно говорилось, что такой-то говорит по-якутски как поселенец. Например, слово 'эмяхсинь' (старуха) они произносили 'Максим' и тому подобное. Но надо отдать справедливость болтавшим по-якутски поселенцам, что ни один из них не позволил себе сыграть со мною такую штуку, какую сыграл малограмотный наслежный писарь из якутов Максим Кириллин, который, наоборот, страшно коверкал русские слова и имена; так, меня вместо Эдуард, он звал Аулда, так что я долго не мог понять, к кому это он обращается и что ему нужно. И вот этот писарь, пользуясь моим невежеством в якутском языке и зная, что я очень охотно записываю слова, выражения и даже начал записывать сказку, совершенно не понимая содержания, предложил мне записать с его слов одну песенку. Песенка была короткая, я ее очень скоро выучил наизусть, возбуждая в слушателях-якутах гомерический смех и нисколько не подозревая, над чем именно смеются слушатели-якуты. Только когда мне пришлось побывать в селении Чурапча, (8) где находилась Инородная управа и где жили каракозовцы Загибалов и Шаганов, который был женат на якутке, и я вздумал перед Шагановым, его женою и другими посетителями (улусный писарь, между прочим) похвастаться своими успехами в изучении якутского языка и особенно умением петь по-якутски, то, по просьбе присутствовавших, пришлось спеть выученную песенку. Но эффект здесь получился совсем другой: Шаганов объяснил мне, что содержание песенки не только неприличное, но в высшей степени скабрезное. Тем не менее и эта песенка сослужила свою службу, так как я стал добиваться разъяснения встречавшихся в ней, до того мне вовсе не известных слов, которые в переводе автора песенки вовсе не содержали ничего неприличного, а тем более скабрезного. Мое объяснение с Кириллиным по этому поводу привело к тому, что он обогатил мой словарь уже без всякого сокрытия такими словами, которых мне, быть может, и не удалось бы услыхать.

    Мои более серьезные занятия языком начались с момента моего знакомства с моим долголетним сотрудником протоиереем Димитрианом Димитриевичем Поповым, который, проезжая через мой наслег для отправления каких-то треб, заехал в родовое управление, на этот раз помещавшееся не в юрте, а в стоящем рядом «Русском доме». Мы наблюдали друг друга, не говоря ни слова. Я не решался заговорить потому, что мне было известно, насколько высшая духовная власть относится неблагосклонно к политическим ссыльным, и я боялся попасть в неловкое положение, если бы пастырь вовсе не пожелал разговаривать со мной. Но когда священнику подали вскипевший чайник с заваренным чаем, то он обратился ко мне буквально со следующими словами: «Не угодно ли выпить чайку с сельским священником?». Сказано это было таким тоном, что отказаться было бы неделикатно, и я охотно подсел к столу, назвав себя. С этого началось наше знакомство, не прекращавшееся до самой смерти протоиерея Попова в 1896 году. При первом знакомстве протоиерей Попов осведомился у меня, чем это я так был занят, и, узнав, что я записываю якутские слова, сказал с оттенком некоторого пессимизма, что я хочу почерпать море. Тем не менее он разрешил мне обращаться к нему с письменными вопросами по поводу неизвестных мне слов и выражений. И вот я выписывал на отдельные листы те слова и выражения, которые не могли быть объяснены мною при помощи окружавших меня лиц; более тысячи вопросных пунктов было истолковано Поповым, пока это ему надоело; но он увидел, что из моей работы может выйти нечто серьезное, и сам стал заносить в тетрадки встречавшиеся ему редкие слова, большая часть которых была бы без него, пожалуй, не зарегистрирована.

    5-го апреля

    Так как я все-таки пишу не статью о своей научной деятельности, а воспоминания в связи с нею, то приходится и уклоняться несколько в сторону от темы, и пересыпать воспоминания разными подробностями, рисующими ту обстановку, среди которой мне приходилось работать, и бытовые особенности, которые запечатлелись в моей памяти и уже по одному этому могут представить некоторый интерес для людей, не живших в моих условиях. Сделав эту оговорку, продолжаю.

    Свою многолетнюю помощь (в течение почти 13-ти лет) протоиерей Попов оказывал мне совершенно бескорыстно, не ставя никаких условий, и за все время раз только спросил, упомяну ли я когда-нибудь о нем, как о своем сотруднике. Оба мы были далеки от мысли, что предпринятая мною работа выльется в такой труд, который заслужит апробацию Академии наук и даже будет ею издан. Я, конечно, поспешил заявить, что никогда не забуду печатно заявить об оказанной им мне помощи. Листы с моими вопросами и параллельными ответами протоиерея Попова хранятся у меня до сих пор (9) в тех видах, что на досуге я их когда-нибудь просмотрю еще раз и найду там кое-что такое, чего я в свое время не мог оценить в достаточной мере. Как же далека скромность протоиерея Попова с претензией моего недавнего сотрудника С. А. Новгородова (скончавшегося в конце февраля 1924 г.), который, проработав у меня с грехом пополам без малого 2 года, требовал, чтобы я выставил на обложке словаря его имя, ссылаясь на данное будто бы мною обещание и имея дерзость утверждать, что он дал мне больше, чем оба моих сотрудника, именами коих украшена обложка моего словаря. Вторым моим сотрудником был покойный В. М. Ионов, о котором речь будет впереди. Кроме своих тетрадок, озаглавленных «Мои вспоминания», протоиерей Попов предоставил в мое распоряжение для использования свои рукописные переводы, (10) перечень которых имеется в предисловии к моему словарю.

    С благодарностью должен вспомянуть о покойном товарище по ссылке Н. С. Тютчеве, который привез с собою в Якутскую область экземпляр якутско-немецкого словаря академика Бётлингка. (11) Я с жадностью набросился на этот словарь; полагая, что якутский язык очень беден в сравнении с другими языками, так как весь словарь Бётлингка заключает в себе всего 174 страницы in 4°, я все слова, которых не находил у Бётлингка, тут же на экземпляре Тютчева не стеснялся вписывать дополнительно. [* Далее зачеркнуто: думая, что их будет очень немного.] Этот экземпляр 6-го апреля 1924 г. найден мною в одной из связок бумаг Левенталя, присланных его зятем, по предложению покойного В. М. Попова, в распоряжение Азиатского музея АН.

    Словарь Бётлингка был для меня настоящим открытием, ибо благодаря его словарю я успел ознакомиться за короткое сравнительно время с грамматикой языка, чего не мог мне дать Хитров, составивший свою грамматику по старой системе учебников этого рода, не имеющей ничего общего со строем якутского языка. Уже долго спустя я ознакомился и с самою грамматикой Бётлингка, которая только углубила почерпнутые из его словаря знания. Очень скоро я должен был убедиться, что у Бётлингка нет массы самых обыкновенных слов и что мне не вместить требующиеся дополнения на полях его словаря. Между тем, я прочел в газете «Неделя», кажется, за 1885 год, что в якутском языке всего каких-нибудь 3000 слов, да и то не полных. Это заключение было основано на докладе Гамова в Московском обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии, помещенном в протоколах этого общества за 1888 год, (12) если не ошибаюсь, которые попались мне в руки гораздо позже, чуть ли не по приезде моем в Петербург.

    9 апреля

    Не подозревая вследствие этого какого-либо богатства в языке, я на всякий случай начал обрабатывать скопившийся у меня материал, и в обработанном виде переписывать в довольно толстые, переплетенные книги, сохранившиеся у меня до сих пор и послужившие основными томами моего нынешнего словаря. (13) Между прочим, одна книга, переплетенная на Карийской каторге (14) князем Тициановым (15) и подаренная им известному рабочему Петру Алексееву, бывшему тогда на каторге, была последним подарена мне именно для словаря, хотя вначале сам Алексеев предполагал писать в ней свой роман, который он думал назвать «Оторва» (роман этот остался только в идее). Другую книгу в лист (всего 160 л.) по моей просьбе сделал мне занимавшийся в Якутском округе переплетным ремеслом Александр Григорьевич Лури<й>. За материал для переплета с корешком из красного сафьяна с меня Лури<й> получил только 40 копеек. В обеих книгах я писал только на одной стороне, ославляя другую оборотную страницу для возможных дополнений или исправлений. Обработка наличного материала, насколько помню, была закончена мною к концу 1889-го года. Надо сказать, что о моих усердных занятиях языком узнали стороною многие люди, которые со своей стороны старались доставлять мне материал в том или другом виде; между этими людьми нужно отметить тогдашнего чурапчинского (16) народного учителя, впоследствии священника, а затем купца Василия Иннокентиевича Попова, который передал мне для использования начатый им русско-якутский словарь, в который уже было занесено довольно много слов, затем составленное им «Родное слово» для якутов и свои записи загадок, пословиц, песен и шаманских призываний. (17)

    Сведения о составлении мною словаря достигли города Якутска, и я почти одновременно получил два письма. Одно было неофициальное — от учителя Константина Кокоулина, слыхавшего о моем усердном изучении языка и быта якутов, но предлагавшего мне вместо составления словаря, каковых по его словам было составлено много, но (они) не нашли своего издателя, заняться описанием курганов, обещая всяческое свое содействие. Другое письмо — официальное с извещением, что председатель Статистического областного комитета, т. е. губернатор, (18) предполагал бы возможным издать мой словарь на средства Комитета и запрашивал о моих условиях. Я поспешил ответить, что я очень охотно соглашаюсь на сделанное предложение на тех условиях, какие будут угодны его превосходительству. Помнится, я посылал для образца несколько листов словаря в обработанном виде. Это было в 1886 году, когда словарь был еще в процессе обработки. В конце 1888 г. из Парижа, к своему величайшему удивлению, я получил письмо от доктора Павла Якобия, до которого дошли слухи, что я «составил замечательный якутский лексикон», спрашивавшего, «когда намерен я его издать и где», и «когда можно рассчитывать иметь его», и, со своей стороны, сообщавшего, что он «был бы счастлив, если бы мог быть мне чем-нибудь полезен в Париже в практической жизни, в материальных делах или в научных справках». Кроме того, в своем письме доктор Якобий дал мне много руководящих указаний, которыми я и руководствовался в своей работе. (19) В своем ответе (20) я должен был несколько разочаровать доктора Якобия относительно слухов о моем словаре, так как в то время я все-таки имел в виду главным образом практические цели, а научные только отчасти. Для придания словарю научною характера у меня не хватало подготовки, а мое и моего товарища Всев. Мих. Ионова совместное обращение к академику Бётлингку за разрешением разных вопросов, — на которые мы не могли получить ответа на месте, — несмотря на то, что мы предлагали передать в его распоряжение весь собранный нами лексический и грамматический материал, осталось безрезультатным: мы ответа не получили, хотя петербургская почта на обратной расписке уведомляла, что за выездом Бётлингка из Петербурга наше письмо послано ему за границу в Лейпциг. Нам пришлось надеяться только на свои собственные силы.

    Чтобы не забыть, я тут же должен сказать несколько слов о материальных условиях, при каких приходилось работать вообще и по словарю в частности. Часто не хватало письменных принадлежностей и приходилось пользоваться каждой восьмушкой бумаги, у которой одна сторона была чистая. Не было свечей, и приходилось читать, а иногда и писать при свете якутского камина, с риском испортить себе глаза. Денег в нашем распоряжении было очень мало, так как приходилось ограничиваться, при отсутствии заработка, скудным казенным пособием сначала 6 руб. в месяц, а потом 12 руб.

    16-го апреля

    Н. С. Тютчев, выехав из Якутской области в 1887 году, находясь в Иркутской тюрьме, через смотрителя последней, который состоял членом В.-С.О.Р.Г.О-ва, (21) хотел довести до сведения этого общества о производимой мною работе, смотритель же предпочел осведомить о ней прежде всего Иркутского генерал-губернатора, (22) который считался покровителем Отдела. И вот через Якутского губернатора мне было сделано предложение о передаче моего труда в распоряжение Отдела. (23) С этого собственно времени начались уже мои непосредственные сношения с Отделом, работу я продолжал, и в обработанном виде она была готова в первой редакции к началу 1890 г. Для Отдела мною было тоже выслано несколько пробных листов. (24)

    Между тем в этом году с Отделом завязалась переписка главным образом через П. А. Виташевского о необходимости всестороннего исследования Якутской области при помощи политических ссыльных. Сначала предполагалась экскурсия по реке Тате (25) на средства управляющего фирмой Громовых (26) Митр. Вас. Пихтина, который соглашался дать из своих средств 500 рублей. Одновременно Виташевский возбудил в Отделе вопрос об изучении всего Якутского края. Известный сибирский меценат, золотопромышленник Иннок. Мих. Сибиряков, выразил готовность дать приличную сумму денег, если это исследование будет возглавлять Григ. Никол. Потанин. Так как Григ. Ник. по каким-то причинам не мог посвятить свое время этому делу, то оно перешло в руки к новому правителю дел Отдела Дмит. Алек. Клеменцу, деятельную переписку с которым вел Виташевский, обнаруживший в данном случае такую энергию, что к концу 1893 года вопрос о научной экспедиции на средства Сибирякова был решен в положительном смысле. (27) Для организации этой экспедиции в январе 1894 года в Якутск приехал Клеменц, который застал в городе многих возможных участников намеченной экспедиции, (28) но среди них не было меня и Ионова. Не долго думая, Клемснц приехал к нам в улус и убедил меня поехать в Якутск и принять участие в организации самого дела. Ионова убедить в том же не удалось. Здесь необходимо отметить, что наши занятия изучением якутов сыграли немаловажную роль в осуществлении научной экспедиции. Мой словарь якутского языка Клеменц назвал тем конем, на котором можно будет выехать в случае, если экспедиция не даст ожидаемых от нее результатов. Один-де словарь в состоянии вознаградить затраты на экспедицию. В этом духе Клеменц, очевидно, вел переговоры с Сибиряковым, убеждая его к отпуску средств на экспедицию вообще и на издание моего словаря в частности. Сибиряков поэтому на экспедицию ассигновал 10 000 рублей и на издание словаря 2000 рублей. В январе того года под председательством Клеменца состоялось несколько заседаний, (29) в которых кроме политических ссыльных участвовали и лица из официального мира. Участие последних обусловливалось административными соображениями. Обо всем, происходившем на заседаниях, о ходе организации Клеменц постоянно докладывал губернатору. К началу февраля организация экспедиции была закончена, после чего Клеменц вернулся в Иркутск, спеша отправиться в свое путешествие по Монголии, предпринятое им по поручению Академии наук. Действия Якутской экспедиции должны были распространиться на Якутский, Олекминский и Колымский округа. В Якутском округе должны были работать Ив. Ив. Майнов, Наум Леон. Геккер, Ник. Ал. Виташевский, Лев. Григ. Левенталь и я. На меня была возложена обязанность организовать в пределах Якутского округа исследование материального быта якутов, собрание фольклорного и словарного материала, а также исследование дохристианских верований якутов. Для этого я должен был привлечь сотрудников, в числе которых были Ионов, Ястремский, Горинович, Осмоловский и другие лица, не принадлежавшие к числу политических, но могшие быть полезными сотрудниками. Работы должны были производиться в течение двух-трех лет. В Олекминском округе должен был работать Сергей Филипп. Ковалик, живший в то время в Иркутске и бравший на себя исследование экономического положения округа. Что касается Колымского края, то туда выразил желание ехать Влад. Ильич Иохельсон, знакомый с тем краем как проживший в нем несколько лет в качестве ссыльного. Он должен был там привлечь к работе административно-сосланного, (30) ныне известного писателя Влад. Герм. Богораза (Тан). Для обследования Якутского округа участниками были составлены примерные программы по избранной каждым отрасли. Иохельсон представил обширную программу по всем отраслям исследования, какие только он мог охватить вместе с Богоразом. Мною в сотрудничестве с Майновым была составлена довольно большая программа для изучения домашнего и семейного быта якутов, (31) причем сверх печатных источников я использовал целый ряд набросанных Клеменцом программных вопросов.

    Лично для меня экспедиция оказалась чрезвычайно полезною в том отношении, что благодаря участию в ней я имел возможность получить из Отдела якутский текст «Верхоянского сборника» Худякова, (32) в высылке которого раньше мне было отказано, и через Отдел я получил из центрального Географического общества рукописный словарь <П.> Ф. Порядина. (33) Оба этих источника чрезвычайно обогатили мой словарный материал, равно как собранные за время экспедиции образцы устной словесности якутов Серг. Вас. Ястремского. (34) Благодаря новому словарному материалу я не только заполнил свободные страницы обоих томов моего словаря, но и еще несколько тетрадей, обозначая в них номера ссылок, которые делались в тексте. Незнание мною техники работы имело своим результатом крайнее затруднение при вписывании новых и новых дополнений, которые пришлось обозначать уже не цифрами, а буквами латинского алфавита. Так продолжалось до тех пор, пока я не приобрел словарь Даля, где в предисловии вычитал, что Даль при составлении своего словаря пользовался карточной системой. Сколько бы сохранилось у меня времени и труда, если бы кто-либо [* Далее вставлено и зачеркнуто: своевременно.] надоумил меня прибегнуть к карточной системе с самого начала! Целый шкап карточек!

    Незадолго до организации экспедиции ссыльные Якутского округа были привлечены губернатором к участию в составлении памятной книжки Якутской области, (35) где большая часть статей принадлежала перу политических ссыльных. Мною была помещена статья «Якутский род до и после прихода русских», которая по времени написания (первое октября 1893 года) является первою моею печатною работою, (36) так что я в прошлом году уже мог бы справлять 30-тилетний юбилей. Увы, не мне самому быть инициатором этого празднования! Подумать только, что 30 лет тому назад был произведен мною первый литературный опыт, который ведь мог и не попасть в печать! Эта статья была написана (собственно 2-я ее глава) в сотрудничестве с Григ. Фед. Осмоловским, которого я привлек к этому делу для использования архива Ботурусской инородной управы. По времени же напечатания моею первою работою является моя заметка по поводу издания «Верхоянского сборника» Худякова, (37) которую я писал вовсе не для печати, а для сведения издавшего эту книгу Восточно-Сибирского отдела, дабы предостеречь его от издания такого рода книг без участия людей, знающих якутский язык. Когда я прочел свою заметку в присутствии Ионова и Виташевского, то первый настаивал на том, чтобы я просил Отдел напечатать мою заметку в своих изданиях. Я наотрез отказался собственноручно сделать требуемое обращение к Отделу, и такого рода приписку сделал своею рукою Всев. Мих. Ионов. Мне казалось невозможным предложить Отделу напечатать заметку, в которой порицалась произведенная редактором работа над изданием самого Отдела, да и редактором этого сборника был не кто другой, как тогдашний правитель дел Отдела Г. Н. Потанин. Можете себе представить, как я был удивлен и обрадован, когда через некоторое время я получил от Восточно-Сибирского отдела 50 экземпляров оттиска своей заметки, о которой уже успел забыть! Ни одного слова из моей заметки не было выкинуто. Оставлены даже слова, что сборник в настоящем его виде не представляет никакой научной ценности; выходило как будто так, что унтер-офицерша сама себя высекла: Отдел порицал свое издание в своем же издании. Напечатана заметка была в «Известиях» Отдела за 1895 год (запоздавший номер), хотя моя заметка была помечена первым января 1896 года. Таким образом, Ионов оказался прав и является виновником первого моего произведения по времени его напечатания. Без его приписки Отдел, быть может, и не догадался бы напечатать заметку.

    23-го апреля

    Продолжаю о Сибиряковской экспедиции. Экспедиция была рассчитана на 2 или 3 года. По завершении экспедиционных работ некоторые из ее участников переехали в город Иркутск, и там с их помощью Восточно-Сибирским отделом была издана составленная Обручевым программа <издания> трудов экспедиции, (38) включившая в себя почти целиком те программы исследования, которые были составлены членами экспедиции еще в Якутске. От участников были затребованы приблизительные сведения о количестве печатных листов их работ и о сроке, в который они должны были быть законченными. На основании этих данных была составлена приблизительная смета расходов на вознаграждение авторов (самое скромное) и на издание их. Отыскать требовавшуюся довольно крупную сумму, около 20 000 рублей, было нелегко, и Восточно-Сибирский отдел циркулярным письмом обратился к разным ученым обществам, учреждениям и частным лицам с предложением и предоставлением издавать перечисленные в программе труды с единственным только условием, чтобы в издании было точно указано, какую часть и какого тома трудов экспедиции оно составляет. Первою откликнулась А. И. Громова, на средства которой был издан «Очерк зверопромышленности в Колымском крае» Иохельсона, (39) и Макушин П. И., на средства которого издана «Якутская грамматика» Ястремского. (40) Кроме этих двух лиц, насколько мне известно, только одна Российская Академия наук взяла на себя издание трудов экспедиции: по фольклору — Иохельсона (41) и Богораза, (42) и по языку и фольклору — Э. К. Пекарского. (43) Остальной материал еще ждет своих издателей. К сожалению, не все привлеченные сотрудники выполнили взятые на себя работы, да и из выполнивших некоторые были отвлечены другими занятиями и к обработке собранного материала не решались приступать (например, В. Е. Горинович, (44) Г. Ф. Осмоловский, Л. Г. Левенталь, ныне покойные). В частности, мой словарь якутского языка стал издаваться Российской Академией наук и печататься лишь с 1905 года, (45) после переезда моего в Петербург и после долгой предварительной переписки со стороны Отдела и с моей стороны. Впрочем, Академия наук начала мне высылать в Якутск пособие в размере от 400 до 800 рублей с 1904 года, дабы я имел возможность, не отвлекаясь на посторонние занятия, посвящать больше времени обработке своего словаря. В предисловии к Словарю указано, кому собственно я обязан своим переселением в Петербург, доступ в который, как и в другую столицу, не был мне еще разрешен, (46) и разрешение было исходатайствовано академиком Радловым лишь в середине 1905 года. Благодаря энергии Радлова, не только начато было печатание моего словаря, причем был перепечатан выпуск, изданный в городе Якутске, но им же было основано издание Академией наук под моею редакцией «Образцов народной литературы якутов». (47) Обыкновенно такого рода издания выходят в свет под редакцией кого-либо из академиков, но для меня в данном случае было сделано исключение, очевидно, по настоянию покойного Радлова. Когда же с переездом в Петербург Всев. Мих. Ионова подготовку якутских текстов для Образцов я предложил поручить Ионову, отказавшись в его пользу от выдававшегося Академией незначительного гонорара, и затем обратился к Непременному секретарю Академии с просьбой выставить на обложке второго тома Образцов («Тексты» Худякова) рядом с моей фамилией и фамилию Ионова как редактора, то Сергей Фед. Ольденбург разъяснил мне, что по правилам академических изданий в качестве редакторов могут фигурировать только академики, и выразил недоумение, каким образом издание возглавляется мною, а не академиком. Несомненно, что академик Радлов отказался в мою пользу от выставления своего имени под работою, в которой он фактически не мог принимать участия. Я столь многим обязан академику Радлову как в отношении издания моих работ, так и в деле устроения меня на том месте, которое я в настоящее время занимаю, (48) но подробное изложение всего этого требует особого очерка. После смерти Радлова, последовавшей 12-го мая 1918 года, мною выпущен был 2-й выпуск II тома «Образцов народной литературы у якутов», том этот я посвятил: Незабвенной памяти Василия Васильевича Радлова, основателя издания «Образцы народной литературы у якутов».

    3-го мая

    Кроме занятий словарем, я с самого начала своего пребывания, едва только начал хоть сколько-нибудь понимать по-якутски, стал записывать всевозможные сведения о быте и жизни якутов, пользуясь при этом попавшими ко мне от кого-то программами Агапитова, Потанина, затем Ядринцева, Географического общества (49) и т. п. Я рискнул даже записывать со слов одного сказочника якутскую сказку или, вернее, былину, в которой не понимал почти ни одного выражения. И тем не менее начало этой сказки, которую я не довел до конца по каким-то причинам, не далее как в 1922 или 1923 году, когда я при помощи моего сотрудника Новгородова стал подготовлять еще не напечатанные свои материалы по фольклору, оказалось настолько удачно записанным, что ее даже не пришлось расшифровывать хотя бы в такой мере, как это пришлось сделать с текстами Миддендорфа, Маака, Строжецкого (50) и других. Это обстоятельство объясняется тем, что якутские сказители обладают способностью не обращать внимания на частые остановки и перерывы и продолжать диктовать с того места, на котором они остановились, чего нельзя сказать, по свидетельству собирателей русских сказок, относительно русских сказочников. В то же время, урывками я вел нечто вроде дневника, отмечая самые разнообразные стороны и явления якутской жизни. Когда организовалась Сибиряковская экспедиция, я весь этот материал предоставлял для использования разным ее сотрудникам, как-то: Всев. Мих. Ионову, Ник. Алек. Виташевскому, Григ. Фед. Осмоловскому, Вас. Ел. Гориновичу и др., а некоторым из сотрудников посылал выписки из своих записей по интересующим их отраслям этнографии или делал вырезки из своих записей, которые вкладывал в особые конверты и рассылал по назначению. Лишь немногая часть этого материала попала в печать, так как обработанная часть материалов экспедиции еще ждет своего издателя, а другая осталась и вовсе не обработанною (напр., материалы Осмоловского по рыболовству и звероловству или материалы С. Я. Дмитриева по ветеринарии). В самый разгар деятельности Отделения этнографии при РГО у меня являлась мысль, которая была одобрена редакционной комиссией Отделения, уцелевшая в моих материалах записей [* Так в тексте. Очевидно, следует читать: уцелевшие в моих материалах записи.] сгруппировать по разным отделам и напечатать их в «Живой старине» под заглавием «Среди якутов», из заметок этнографа, или, как предлагал Д. К. Зеленин, «Из записок якутоведа» (ныне проф. Харьковского университета). К сожалению, недостаток времени не дал мне возможности осуществить эту мысль. До Сибиряковской экспедиции по просьбе Н. С. Тютчева я лично в 1886 г. записал одну сказку, которая была мне продиктована одним очень умным стариком сказочником Ник. Абрамовым. (51) Со слов этого же Абрамова на средства Тютчева была записана одним малограмотным якутом другая сказка. Перевод этих сказок сделан был для Тютчева тогдашним письмоводителем Инородной управы М. Н. Лысковым. Какова судьба этих переводов, взятых, кажется, жандармерией при обыске у Тютчева во время его пребывания уже в Иркутске, осталось неизвестным не только мне, но и самому Тютчеву, но переводом одной из них я все-таки успел воспользоваться для своего словаря. Перевод был буквальный и с этой стороны, полагаю, очень ценный, так, напр., я до <си>х пор помню, что якутский кумысный кубок, который якуты зовут аjах, что значит 'рот', Лысков так и переводил 'рот', 'рты' с большой буквы, очевидно, в отличие от рта человеческого. В таком переводе, мне кажется, есть своего рода прелесть. Обе эти сказки напечатаны в первом томе издаваемых Академией «Образцов народной литературы якутов» уже по приезде моем в Петербург.

    Выше я уже говорил о своем сотрудничестве в памятной книжке Якутской области на 1896 г., в которой была помешена моя первая по времени написания работа. Так как в этой работе, будучи стеснен местом (два печатных листа), я мог дать только очень немного да и то о прошлом якутов, т. е. первую главу из представленного мною в Якутский областной статистический комитет плана, то тогдашний губернатор (52) (он же председатель Комитета) предложил мне через секретаря А. И. Попова продолжить мою работу на тему о желательных изменениях в якутском самоуправлении за особое вознаграждение для его, губернатора, целей в видах ознакомления с вопросом и соответственного представления по начальству. Я принял это предложение, прося в то же время снабдить меня имеющимися по данному вопросу делами в областном архиве. Среди этих дел мне попалось одно, уцелевшее от пожара областного правления дело, находившееся на руках у советника правления Адриана Климовского, (53) — дело, в котором, к своему удовольствию, я нашел копию тех якутских показаний в их первоначальном виде, которые послужили материалом при составлении напечатанного <в> 1846 году, но не утвержденного свода степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири, и которые в сокращенном и отчасти в искаженном виде попали к проф. Самоквасову (54) и напечатаны им в 1871 году в сборнике «Обычного права сибирских инородцев». Поручение Скрипнцына (55) мною было выполнено, и он воспользовался моей работою для доклада в Министерстве внутренних дел по земскому отделу, о чем я узнал уже в Петербурге, когда мне были даны Министерством 4, кажется, дела по вопросу о пересмотре положения об инородцах для составления мною докладной записки с характеристикой заключающегося и этих делах материала, а именно: достаточно ли в них содержится необходимых сведений по всем губерниям и чем необходимо их дополнить, прежде чем приступить к составлению нового положения об инородцах применительно к общему положению о крестьянах 1861 года. В одном из дел я и встретил свою работу как доклад губернатора Скрипицына. Чтобы моя работа не затерялась в архиве и не стала достоянием архивных крыс в буквальном смысле этих слов, я позволил себе использовать ее в некоторых статьях для печати, а именно: в «Сибирских вопросах» я поместил статью «Земельный вопрос у якутов» (1908 г.) (56) и «Оседлое или кочевое племя якуты?» (1908 г.) (57) и в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1910 г.)? — «Из области имущественного права у якутов (к пересмотру Положения у инородцев)». (58) Здесь кстати упомянуть, что вышеупомянутою моею статьею, без подписи помешенною в «Памятной книжке», преемник губернатора Скрипицына Ив. Ив. Крафт также воспользовался для своего доклада в Министерстве внутренних дел, желая дать характеристику жизни якутов до прихода русских и будучи вполне уверен, что этот доклад составляет произведение тогдашнего Статистического комитета или его секретаря А. А. Ильина (бывший в ссылке присяжный поверенный). Когда И. И. Крафт приехал в Петербург со своим готовым докладом, то он с некоторою гордостью предложил мне ознакомиться с ним, за что я его поблагодарил, надеясь найти для себя что-либо новое. Взяв доклад на дом, я к своему удивлению не встретил никакого указания на источник, между тем как на Серошевского ссылка в одном месте была сделана. Из деликатности я не подал Крафту и вида, что в сущности составляет его доклад как плагиат напечатанной хотя бы и в официальном издании работы, [* Так в тексте.] тем более что Крафт делился со мною материалами, которые я использовал для статей «Сибирских вопросов». Якутские показания, которые оказались в одном из дел Якутского областного правления, мною уже в Петербурге подготовлены к печати и приняты Отделением исторических наук и филологии для помещения во втором выпуске 5-го тома «Сборника Музея антропологии и этнографии», где они со временем и будут напечатаны под заглавием: «3 документа» (к материалам по обычному праву якутов). (59)

    7-го мая

    По мере того, как администрация знакомилась с моими работами, особенно с теми, которые писались по заказу губернатора и проходили через Статистический комитет, в котором за отсутствовавшего губернатора председательствовал вице-губернатор А. Миллер, прочитывавший направляемые мною через Комитет <работы> для отсылки Скрипицыну в Петербург, моя репутация более или менее прочно устанавливалась, и меня в качестве знатока не только якутского языка, но и якутской жизни решено было привлечь к работе над текущими вопросами, которые исходили из отдаленного центра. Так, по вопросу об упорядочении землепользования якутов, при помощи политических же ссыльных (кого именно — не помню) была составлена и отпечатана особая инструкция, которую после этого областной Статистический комитет счел все-таки нужным прислать мне для замечаний, которые я мог бы сделать по тем или другим пунктам. Я сделал все, что мог. Вскоре после этого в Якутске губернатором было устроено небольшое совещание из представителей якутов для пересмотра этой инструкции, и таковая была вновь издана администрацией. Я в это время еще жил в улусе, но вот в 1899 году я неожиданно получил приглашение участвовать в работах по выработке проекта нового Положения об инородцах применительно к общему Положению о крестьянах 1861 года. Это предложение как раз совпало с моим намерением покинуть, наконец, улус и переехать в город, где мне рисовалась возможность получить на первое время, по крайней мере, приличный гонорар за свои работы по составлении проекта. И действительно, в конце того года я переехал в Якутск и сразу же был номинально зачислен в штат служащих Якутского окружного полицейского управления в качестве столоначальника (60) с окладом 50 рублей в месяц. На службу я конечно не ходил, а работал частью дома, а частью целыми веч<ер>ами на квартире бывшего ученого секретаря Комитета, занимавшего должность исправника Якутского округа, Андрея Иннокентиевича Попова. Я ревностно принялся за работу довольно кропотливую, так как приходилось иметь дело со всевозможными узаконениями и распоряжениями правительства для переработки старого Положения в требуемом смысле. Нужно было не только написать проект той или другой статьи, но одновременно и обосновать ее. Для этого писались объяснительные записки, в которых указывалось, почему та или другая статья не годится для нового Положения, и почему необходимо изменение какой-либо статьи или введение новой. Особенно трудную часть составляло отделение проекта, заключавшее вопрос о самоуправлении якутов (по терминологии Положения — о словесной расправе первой и 2-й степени).

    17-го мая

    Мною был намечен план самоуправления, который мне казался наиболее применимый [* Так в тексте.] к условиям жизни якутов, их обычаям и нравам. Указывать здесь, в чем состоял этот план, было бы слишком долго, да вряд ли я теперь по истечении почти 25-ти лет мне было бы и затруднительно. [* Так в тексте.] Достаточно сказать, что во время наших работ с А. И. Поповым нами; между прочим, был получен проест самоуправления от очень интеллигентного якута Ал. Петр. Афанасьева. Мне было чрезвычайно приятно прочитать в этом проекте те же основные черты, которые совершенно независимо от него были изложены мною в нашем новом Положении. К весне того года работа была закончена и отослана в Петербург, пройдя предварительно через Якутское областное правление, сделавшее некоторые изменения через прокурора окружного суда Верховского и затем, вероятно, через него уже проект был сообщен в Иркутскую судебную палату. В последнем случае за точность своих слов не ручаюсь, так как что-то в этом роде мне говорил служивший тогда у прокурора письмоводителем Вас. Елис. Горинович, по словам которого Верховской назв<ал> выработанное нами «Положение об инородцах» капитальным кодификационным трудом.

    Во время моей службы в городе Якутске то в окружном полицейском управлении, то в окружном суде, куда я был приглашен для занятий по мировому съезду в помощь недостаточно интеллигентному и малоразвитому помощнику секретаря Алееву (приглашен, вероятно, по рекомендации Гориновича), губернатором был созван съезд инородческих представителей из разных улусов, интеллигентных якутов, напр.: врач Прок. Нест. Сокольников и мировой судья Мих. Афанасьев (сын вышеупомянутого Ал. Петр.), при моем и кажется, Попова участии, для выработки правил для более равномерного распределения земель между якутами. Программа подлежащих решению вопросов была приготовлена заранее. Обязанности секретаря взял на себя Афанасьев, который как юрист легче мог формулировать и привести к единству разнообразные и иногда разноречивые мнения собравшихся лиц. В результате получился довольно большой материал, на основании которого по поручению губернатора я должен был составить новую подробную инструкцию. Я согласился принять эту работу при условии, что Афанасьев не откажет мне в помощи. Когда работа мною уже была закончена, я прибег к содействию Всев. Мих. Попова и П. Н. Сокольникова, вместе с которыми и был обсужден каждый параграф. Получив от меня проект инструкции и сделав в ней некоторые несущественные изменения, губернатор издал ее в печатном виде, пометив 19 февраля 1902 года, (61) полагая, что эта инструкция должна сыграть в жизни якутов роль манифеста 19 февраля 1861 г.

    После этого губернатор предложил мне же озаботиться переводом инструкции на якутский язык, и эту работу я поручил покойному С. М. Афанасьеву, моему сотруднику, затем проредактировал ее и представил губернатору в переписанном академической транскрипцией виде для напечатания. (62) Не помню теперь, что собственно помешало губернатору тогда же ее напечатать. Возможно, что некоторую роль в данном случае сыграло противодействие введению инструкции в жизнь со стороны богатейших якутов, которые, не ограничиваясь всяческим противодействиям на местах в своих наслегах и улусах, принесли жалобу генерал-губернатору Восточной Сибири, найдя себе ходатаев среди иркутской адвокатуры. В результате генерал-губернатор предложил якутскому губернатору ограничиться лишь рекомендацией, изложенной в инструкции, более равномерного распределения земель, но не как обязательного правила. [* Так в тексте.] Основное положение инструкции состояло в распределении поровну земель между всеми наличными душами обоего пола, независимо от имевшей место у якутов так называемой классной системы, по которой первый класс получал по установленному обыкновению вчетверо больше, чем 3-й класс, а 2-й вдвое более последнего. В русской литературе эта инструкция подверглась довольно резкой критике с социал-демократической точки зрения в одном из легальных социал-демократических журналов, который, если не ошибаюсь, назывался «Наша правда». (62) Статья была написана ссыльным Якутской области Александровым под псевдонимом Ольминский, под каковой фамилией он продолжал выступать в литературе и ныне под этой же фамилией состоит в рядах РКП. (64) Статья по нашему (моему и Попова) мнению была слаба вследствие недостаточного знакомства ее автора с условиями хозяйственной жизни якутов и написана в обычном для социал-демократов духе. У меня до сих пор хранятся замечания В. М. Ионова, (65) написанные им по моей просьбе для предполагавшегося мною возражения, которое так и осталось не написанным. Сама инструкция в переводе на якутский язык (66) была напечатана в 1907 или 1908 гг. (67) в газетах «Якутский край» (68) или «Якутская мысль». Несмотря на противодействия со стороны богатых якутов, опиравшихся на разъяснения генерал-губернатора, главное основание — инструкции мало-помалу все же проникали [* Так в тексте.] в жизнь, и во многих наслегах классы были или уменьшены, или даже совсем уничтожены. Инструкция в деле земельных порядков сыграла свою роль, и о ней сочувственные отзывы мне пришлось прочитать в выходившей в 1917 году газете «Якутские вопросы». (69)

    Около того же времени, когда была составлена и затем переведена инструкция, тогдашний якутский областной ветеринар С. Я. Дмитриев обратился ко мне с просьбой перевести на якутский язык брошюру ветеринара Я. Я. Полферова «Крестьянское разорение. Беседы о сибирской язве», (70) применительно к якутскому быту. Эту работу я тоже предложил своему неутомимому сотруднику С. М. Афанасьеву, который работу выполнил; я начал было ее редактировать и даже переписывать академической транскрипцией, но затем был отвлечен другими делами, и только в нынешнем 1924 году я предложил <ее> якутскому представительству, заботящемуся в Москве о составлении популярных книжек на якутском языке, в том числе и по скотоводству. Недавно рукопись перевода вместе с брошюрой мною выслана в Якутское отделение Восточного издательства в Москве с единственным условием, чтобы при всяких редакционных изменениях было сохранено имя переводчика, чрезвычайно много помогшего мне при составлении русско-якутского словаря, о чем речь будет идти ниже.

    21-го мая

    Незадолго до моего отъезда из Якутска, именно в 1900 году, врач П. Н. Сокольников обратился ко мне с просьбой взять на себя организацию составления краткого якутско-русского словаря, в котором, по мнению местных интеллигентов, давно уже ощущалась настоятельная потребность. На собранные Сокольниковым и тогдашним частным поверенным В. В. Никифоровым среди своих сородичей якутов 140 рублей, я в разное время привлек к работе, т. е. к подбору материала для словаря, следующих лиц: Павла Вас. Оленина, Сем. Мих. Афанасьева (якута), М. К. Лаговского и В. Е. Гориновича. Как я писал в предисловии к первому изданию этого словаря, приняли <участие> Афанасьев и Горинович: первый — выборками из данного мною материала и собственными дополнениями, а второй — систематизацией уже собранного мной материала. Гонорар был распределен собственно между тремя сотрудниками, ибо В. Е. Горинович произвел взятую на себя работу совершенно безвозмездно. Собранный материал был мною проредактирован и несколько пополнен, а самое печатание его происходило в мое отсутствие, так как в 1905 году я выехал в Петербург и уже из Петербурга высылал частями приготовленный к печати материал.

    Хотя на обложке краткого русско-якутского словаря стоит дата 1905 год, (71) но словарь в действительности был закончен печатанием в 1907 году, так как работе над словарем я мог уделять лишь незначительный досуг, остававшийся у меня от работ по полному словарю якутского языка и по изданию «Образцов народной литературы якутов». Корректуру словаря вел в Якутске Всев. Мих. Ионов. Все издание было отпечатано, кажется всего лишь в 400 экземплярах, и уже в Петербурге я приступил ко второму изданию, которое своим иждивением выпустил в 1916 году в дополненном и исправленном виде (72) с предисловием тогдашнего приват-доцента, ныне профессора А. Н. Самойловича. Только очень небольшую часть издания удалось пустить в продажу при посредстве якутского книгопродавца Игумнова и редактора издателя «Ленских волн» (журнал) (73) перед революцией, да в текущем году через Представительство Якутской республики при посредстве моего бывшего сотрудника по словарю С. А. Новгородова. Остальная часть целиком лежит у меня на складе. Вероятно, мною роздано gratis не менее, чем продано.

    В то время, когда я занимал должность столоначальника, а ученый секретарь Статистического комитета (он же и исправник) был назначен советником областного правления, губернатор предложил мне быть фактическим делопроизводителем Комитета с секретарским окладом жалования, т.е. 750 рублей в год. На таком же жаловании одновременно со мной был назначен и новый секретарь, преподаватель математики в Якутском реальном училище Кириллов, совершенно незнакомый с делопроизводством Комитета и с техникой составления обзоров Якутской области и отчетов Комитета. Я до сих пор отлично помню, как занимавшийся до меня в Комитете в качестве писца политический ссыльный Г. Ф. Осмоловский уверял меня, что я бы не был в состоянии составить обзор или отчет Комитета. Между тем занимавший должность секретаря А. И. Попов до назначения советником привлекал меня часто для занятий в Комитете без определенного жалования, и я выполнял успешно такие работы, которых, пожалуй, Осмоловскому и не приходилось делать.

    Дело в том, что некоторые округа запаздывали доставлением статистических сведений, а обзоры должны были выпускаться ежегодно к определенному сроку, так как они служили основанием для всеподданнейших отчетов. За тот незначительный промежуток времени (1901, 1902 годы), когда вместо А. И. Попова секретарями состояли сначала советник областного правления Шиманский, а затем Саульский, обзоры не составлялись, так что материала для всеподданнейшего отчета не было подготовлено, и губернатором составление всеподданнейшего отчета было экстренно поручено мне. На мне же лежало и составление запоздавших отчетов за 1901 и 1902 годы, и я их составил и напечатал в течение одного года. (74) Надо сказать, что обзоры, как я имел возможность убедиться, составлялись по известному шаблону, а потому составителю предоставлялось право просто переносить в новые обзоры текстуальную часть из старых обзоров, вставляя новые статистические данные. Вот тут-то за отсутствием и запозданием сведений с мест приходилось выводить средние арифметические на основании довольно сложных процентных вычислений, например, о приросте населения, о посеве и урожае и так далее, ибо если и допустить неточность вообще собиравшихся сведений, то все-таки хотелось возможно добросовестнее использовать хотя бы старые данные. Новому секретарю как вовсе не искусившемуся еще в канцелярских делах эта так называемая статистическая работа казалась сначала очень мудреной, что меня удивляло в нем как в математике, который, по моему мнению, должен бы был быстро в ней ориентироваться. Но зачем ему было ломать над этим голову, когда в Комитете работал делопроизводитель, который, в сущности, и был фактическим секретарем. Когда же в 1903 году по моем возвращении из Нелькано-Аянской экспедиции (75) (место делопроизводителя за мною было сохранено по распоряжении губернатора Скрипицына) прибывший новый губернатор Булатов нашел, что мой оклад жалованья слишком велик и предложил через секретаря Кириллова продолжать прежнюю работу с окладом в 300 рублей в год, а я, конечно, нашел для себя несколько унизительным снизойти на жалованье «писца», то Кириллову поневоле пришлось самому заняться составлением обзора, и он впоследствии хвастался предо мною, что он успешно справляется с этой работой.

-------------------------------------

    1. Из дневника Э. К. Пекарского 1924 г.: «22 марта, суббота. Сегодня В. С. Панкратов справлял годовщину своего освобождения из Шлиссельбургской крепости в 1898 году. Об этом дне мне сообщил на днях И. И. Майский, и мы с женою решили навестить В. С-ча. Были: Н. Ф. Погребов и А. В. Прибылев. Было несколько дам и девиц. В. С. поделился своими воспоминаниями о дне освобождения, о времени своей вторичной ссылки в Якутскую область, главным образом о своем участии в газетах «Якутский край», «Якутская жизнь» и «Якутская мысль». (...) Одобрил я мысль В. С. Панкратова о необходимости написания воспоминаний старыми ссыльными об их культурно-просветительной и ученой деятельности во время ссылки, но указал, что это возможно лишь при условии, если кто-либо энергично примется за осуществление мысли В. С-ча» (ПФА РАН. Ф. 202. Оп 1. Д. 126. Л. 1. Автограф Э. К. Пекарского).

    2. Из дневника Э. К. Пекарского 1924 г.: «2 апреля. Девица Ядвига Адамовна Рынейская (внучка по матери подруги моего детства) выразила давно уже и подтвердила недавно свое согласие писать мои воспоминания под диктовку. Сегодня она начала писать о начале моих занятий якутским языком. Этим я приступил к осуществлению мысли В. С. Панкратова, которого сегодня же видел (он принес деньги из Москвы) и предупредил о своем намерении. “Следует, следует” — были его слова» (ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 126. Л. 2).

    3. Э. К. Пекарский прибыл в Якутский округ Якутской области 6 ноября 1881 г. как политический ссыльный.

    4. Местом поселения Э. К. Пекарскому был определен 1-й Игидейский наслег Ботурусского улуса (один из восьми улусов Якутского округа). П. В. Попов, внук протоиерея Дмитриана Попова, в своих воспоминаниях пишет: «В местности Дьиэрэнгнээх мы остановились у политссыльного Эдуарда Карловича Пекарского» (см.: Попов П. В.  Э. К. Пекарский в Якутской ссылке // Эдуард Карлович Пекарский: К столетию со дня рождения. Якутск, 1958. С. 48). В Ботурусском улусе (ныне Таттинский улус Республики Саха с административным центром Ытык-Кюель) Э. К. Пекарский находился до 1899 г., затем до 1905 г жил преимущественно в Якутске.

    5. Краткая грамматика якутского языка / Сост. протоиерей Д. Хитров. Синод. типогр., 1858.

    6. В феврале 1857 г. протоиерей Д. Хитров был командирован из Якутии в столицу для организации печатания там богослужебных книг на якутском языке, а также составленной им грамматики якутского языка. Через год он вернулся и привез напечатанные в Синодальной типографии издания: книги Нового Завета (кроме Апокалипсиса), Книгу Бытия, псалтырь, служебник с требником, каноник, часослов и др. В дальнейшем часть книг переиздавалась, так что трудно судить, какими именно изданиями пользовался Э. К. Пекарский.

    7. Если уголовные поселенцы изъявляли желание отправиться на прииски для заработков, наслег собирал им деньги на экипировку и дорогу. Нередко они возвращались обратно без денег и одежды, жили какое-то время на средства наслега и снова с его помощью отправлялись на прииски.

    8. Селение Чурапча Ботурусского улуса, ныне центр Чурапчинского улуса Республики Саха.

    9. В фонде Э. К. Пекарского не обнаружены.

    10. В фонде Э. К. Пекарского не обнаружены.

    11. Вöhtlingk O. Über die Sprache der Jakuten: Еinleitung Yakutische Grammatik. Тeхt und Wörterbuch. SРb., 1851.

    12. И. И. Гамов сделал «сообщение о якутах» на заседании Этнографического отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете 31 января 1886 г В протоколе заседания напечатано краткое резюме его сообщения, где сказано следующее: «Язык якутов крайне беден: в нем не более 3000 слов, причем в него вошло много русских слов». См.: Труды Этнографического отдела имп. Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. М., 1888. Кн. VIII. С. 15.

    13. В фонде Э. К. Пекарского не обнаружены.

    14. Карийская каторга, или Карийский каторжный район, — группа каторжных тюрем, расположенных вдоль р. Кара (приток Шилки) на протяжении 35 км. Входила в систему Нерчинской каторги. Существовала с 1830-х годов. Официально закрыта в 1898 г. См. о ней: Осмоловский Г. Ф. Карийцы (материалы для статистики русского революционного движения) // Минувшие годы. 1908. Июль. С. 127-149.

    15. Скорее всего, имеется в виду князь А. К. Цицианов.

    16. См. прим. 8.

    17. Три детские сказки, «извлеченные из рукописных материалов» В. И. Попова, Э. К. Пекарский опубликовал в книге: Образцы народной литературы якутов. СПб., 1911. Вып. 5. С. 459-464.

    18. Губернатором Якутской области с 10 октября 1885 по февраль 1889 гг. был Константин Николаевич Светлицкий, генерал-майор Генштаба.

    19. Письмо П. Якобия см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 512. Л. 1-2об., л. 3 — визитная карточка. Автор письма советует Э. К. Пекарскому обратить внимание на словообразование в якутском языке, советует учитывать «проговорки и готовые выражения с их объяснениями» По его мнению, «для языка, не имеющего литературы, это очень важно, так как нередко объясняет процессы мышления народа, указывает, из какой сферы он черпает свои сравнения и понятия, но и дает возможность восстановить до некоторой степени историю культуры, нравов, обычаев, древнего характера народа». Он советует вводить в словарь «возможно большее число синонимов», спрашивает Э. К. Пекарского: «Даете ли Вы объяснения этимологии и происхождения слов, корни и разлагаете ли слова на составные части?». На письме помета Э. К. Пекарского: «Получ. 1-го Дек. 88 г. Отв. 8 Янв. 89 г.».

    20. Черновик письма Э. К. Пекарского с обстоятельными ответами на все вопросы см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 82. Л. 105-107.

    21. Восточно-Сибирский отдел имп. Русского географического общества. Первоначально в Иркутске был создан Сибирский отдел РГО для исследования восточных территорий России (торжественное открытие состоялось 17 ноября 1851 г.). В 1877 г., после образования Западно-Сибирского отдела РГО в Омске, переименован в Восточно-Сибирский отдел. Действовал (с перерывом в 1932-1946 гг.) до 1981 г., когда Отдел был преобразован в Филиал. С 1995 г. - Восточно-Сибирское отделение РГО.

    22. Иркутским генерал-губернатором с 1885 по 1889 г. был Алексей Павлович Игнатьев (1842-1906), граф, генерал от кавалерии.

    23. Переписку об этом (в копиях) см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 82. Л. 1-2об.

    24. «Примечания к первым пробным листам словаря» см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 82. Л. 117-117об. Черновой автограф Э. К. Пекарского. Для печатания словаря летом 1895 г. в Якутскую типографию был доставлен якутский шрифт, отлитый по начертаниям О. Бётлингка и приобретенный на средства ВСОРГО. Печатание первого выпуска словаря закончено в феврале 1899 г.: Пекарский Э. К. Словарь якутского языка, составленный при ближайшем участии прот. Д. Д. Попова и В. М. Ионова. Якутск, 1899. Вып. 1.

    25. Река Тата — левый приток Алдана.

    26. Торговая фирма Громовых основана в 1860-е годы в Иркутске архангельским купцом Иваном Громовым. Громов занимался торговлей мануфактурой, чаем, хлебом и мукой, вскоре открыл магазины в Иркутске, Якутске, Киренске, Бодайбо и на Ленской сплавной ярмарке, приобрел в единоличное  и совместное с другими купцами владение золотые прииски в Олекминском округе Якутской области и Акшинском округе Забайкальской области. После смерти Громова (1896) осталось движимого и недвижимого имущества на сумму более 1 млн рублей.

    27. Сибиряковская (или Якутская) экспедиция была предпринята в 1894-1896 гг. Восточно-Сибирским отделом РГО на средства И. М. Сибирякова. Исследовались этнография, антропология, язык, фольклор, общественный строй якутов и других населяющих область народов. В работе экспедиции приняли участие местные чиновники (С. Я. Дмитриев, Г. Л. Кондаков, Д. И. Меликов. А. И. Попов и др.) и четверо якутов (Д. Д. Попов, Е. Д. Николаев, Н. С. Слепцов и В. В. Никифоров). Из 26 участников экспедиции 14 были политическими или административными ссыльными: Н. А. Виташевский, В. Г. Богораз, Л. Г. Левенталь, И. И. Майнов, В. И. Иохельсон, Э. К. Пекарский, С. В. Ястремский, С. Ф. Ковалик. В. Е. Горинович, В. М. Ионов, Н. Л. Геккер, Г. Ф. Осмоловский, В. В. Ливадин, В. Ф. Трощанский. Руководил экспедицией Д. А. Клеменц, также бывший ссыльный, с 1892 г. правитель дел Восточно-Сибирского отдела РГО.

    28. Первоначально в состав экспедиции властями было разрешено включить только восемь политических ссыльных: Э. К. Пекарского, Н. А. Виташевского, В. М. Ионова, Л. Г. Левенталя, С. В. Ястремского, В. И. Иохельсона, В. Г. Богораза и И. И. Майнова. В дальнейшем их число увеличилось.

    29. Протоколы организационных заседаний экспедиции за 1894 г. (черновики) сохранились в фонде Э. К. Пекарского. Имеется большая переписка участников экспедиции за 1894-1896 гг.; отчеты В. Е. Гориновича и Е. Д. Николаева за 1894 г.; материалы по фольклору, этнографии, истории и праву якутов. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 56-80. Материалы Сибиряковской экспедиции (протоколы, программа, переписка) сохранились и в личном фонде И. И. Майнова. См.: ПФА РАН Ф. 253. Оп. 1. Д. 23 (396 листов).

    30. Административная ссылка — удаление без суда в отдаленные губернии по высочайшему указу.

    31. Пекарский Э. К., Майнов И. И. Программа для исследования домашнего и семейного быта кутов // Живая старина. СПб., 1913. Вып. I-II. С. 117-135. Об истории создания и содержании Программы см.: Гурвич И. С. Э. К. Пекарский как этнограф-якутовед // Эдуард Карлович Пекарский: К столетию со дня рождения. С. 21.

    32. Верхоянский сборник. Якутские сказки, песни, загадки, пословицы, а также русские сказки и песни, записанные в Верхоянском округе И. А. Худяковым. Иркутск, 1890 (Зап. Восточно-Сибирского отдела ИРГО по Отделению этнографии. Т. I. Вып. 3).

    33. Рукописный словарь П. Ф. Порядина содержит свыше 7000 слов. Хранится в архиве РГО. Разд. 64. Оп. 1. Д. 35.

    34. Поэмы, загадки, пословицы якутов, собранные С. В. Ястремским, сохранились в фонде Э. К. Пекарского (в подлинниках и переводах на рус. яз.). См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 41-50. Издание: Ястремский С. В. Образцы народной литературы якутов / Под ред. Э. К. Пекарского. Л., 1929. — 226 с. (Тр. Комиссии по изучению Якутской АССР. Т. 7).

    35. Первая «Памятная книжка Якутской области на 1863 г.» вышла в 1864 г. тиражом 330 экз. Впоследствии вышли книжки на 1867, 1871, 1891, 1896 (выпуски 1 и 3; 2-й не вышел) и 1902 гг.

    36. Якутский род до и после прихода русских // Памятная книжка Якутской области на 1896 г. Якутск, 1895. Вып. I. С. 1-48.

    37. Пекарский Э. К. Заметка по поводу редакции «Верхоянского сборника» И. А. Худякова // Изв. Восточно-Сибирского отдела ИРГО. 1895. Т XXVI. № 4-5. с. 197-205.

    38. Программа издания трудов Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Составлена по поручению Восточно-Сибирского отдела ИРГО правителем дел В. А. Обручевым на основании сведений, доставленных участниками экспедиции, их отчетов, писем и программ исследований, находящихся в делах экспедиции. Иркутск, 1897. Планировалось издать 13 томов (многие в нескольких частях), сгруппированных в три отдела: 1. Общие исследования; 2. Якуты; 3. Народности Колымского округа. Программа была выполнена лишь частично.

    39. Иохельсон В И. Очерк зверопромышленности и торговли мехами в Колымском округе. СПб., 1898 (Тр. Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Отд. 3. Т. 10, Ч. 3).

    40. Грамматика якутского языка / Сост. С. В. Ястремский. Иркутск: Изд. магазина П. И. Макушина, 1900 (Тр. Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Отд. 2. Т. 3, Ч. 2. Вып. 2). Э. К. Пекарский упустил, что в 1898 г. в Иркутске вышла работа С. В. Ястрсмского «Падежные суффиксы в якутском языке» (Тр. Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Отд. 2. Т. 3, Ч. 2. Вып. 1).

    41. Иохельсон В. И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора. СПб., 1900 (Тр. Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Отд. 3. Т. 9, Ч. 3).

    42. Богораз В. Г. Материалы по изучению чукотского языка СПб., 1900 (Тр. Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Отд. 3. Т. 11, Ч. 3).

    43. См. прим. 47.

    44. Материалы В. Е. Гориновича по народной медицине у якутов сохранились в фонде Э. К. Пекарского. См.: ПФА РАН. Ф. 202 Оп. 1. Д. 24 (662 листа).

    45. Первым выпуск вышел в 1907 г. (Словарь якутского языка, составленный Э. К. Пекарским при ближайшем участии прот. Д. Д. Попова и В. М. Ионова. Вып. 1. СПб., 1907); последний, тринадцатый, в 1930 г.

    46. На основании манифеста 14 ноября 1894 г. Э. К. Пекарский получил право свободного выбора места жительства, за исключением столичных, губернских и университетских городов. Сохранилась копия с секретного «Предписания Якутского окружного полицейского управления от 8 марта 1895 г. земскому заседателю II участка Якутского округа», согласно которому «ссыльнопоселенцы Пекарский и Ионов» могут «выехать в пределы Европейской России» за исключением указанных выше городов, «однако без восстановления прав на имущество». При этом «казенное пособие, выдаваемое Пекарскому и Ионову, на основании того, что они окончили срок обязательного пребывания в Сибири, должно быть по получении настоящего предписания прекращено» (ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 114. Л. 57-57об.). 20 июля 1905 г. ограничение въезда в столичные, губернские и университетские было снято. Копию указа Сената см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 113. Л. 383-384.

    47. Образцы народной литературы якутов. Т. 1: В 5 вып. / Собр. Э. К. Пекарским. СПб., 1907-1911. (Тр. Якутской экспедиции, снаряженной на средства И М. Сибирякова. Отд. 2. Т. 3, Ч. 4); То же. Т. 2: В 2 вып. / Собр. И. А. Худяковым; под ред. Э. К. Пекарского. СПб.; Пг., 1913, 1918; То же. Т. 3. Вып. 1 / Записал В. Н. Васильев; под ред. Э. К. Пекарского. Пг., 1916. Об этой работе Пекарского см.: Пухов И. В. Э. К. Пекарский и изучение якутского фольклора // Эдуард Карлович Пекарский. К столетию со дня рождения. С. 29-35.

    48. С 1911 г. Э. К. Пекарский работал в Музее антропологии и этнографии Академии наук, сначала младшим этнографом, затем ученым хранителем и заведующим Галереей Петра I.

    49. В «Известиях ВСОРГО» за 1894 г. под рубрикой «В Музее Отдела раздаются бесплатно» указаны, среди прочих следующие издания: Агапитов Н. Опыт программы для изучения верований инородцев Сибири (так называемого шаманства); Потанин Г. Н. Программа для собирания сведений сибирском шаманстве, а также «Программа для собирания сведений по этнографии ИРГ О-ва». Программа Н. М. Ядринцева называлась «Программа для описания сибирских инородцев». См. о ней: Пекарский Э. К. К деятельности Н. М. Ядринцсва. (Его программа для исследования Якутской области). См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 1.

    50. Имеются в виду якутские тексты, записанные А. Ф. Миддендорфом, Р. К. Мааком и Я Ф. Строжецким. Тексты А. Ф. Миддендорфа и Р. К. Маака публиковались. См.: Миддендорф А. Ф. Путешествие на Север и Восток Сибири. СПб., 1869. Ч. II. Отд. VI. С. 795-812 (посвятительные речи, песни, одна сказка); Маак Р. Вилюйский округ Якутской области. СПб., 1887. Ч III С. 123-130 (сказки и загадки). Э. К. Пекарский включил в свою книгу «Образны народной литературы якутов» (Вып. 5. С. 473-475) по одному тексту из Миддендорфа и Маака. Запись якутскою фольклора, сделанная Я. Ф. Строжсцким, имеется в Фонограммархиве Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. См.: ФА ИРЛИ. Колл. 32. ФВ 1234-237 (Анучин, Строжецкий). Начальная дата коллекции — 1908 г., поступила в 1931 г. из Музея антропологии и этнографии АН СССР. В настоящее время запись переведена на пленку.

    51. Во втором выпуске первого тома книги «Образцы народной литературы якутов» Э. К. Пекарский опубликовал две сказки, записанные со слов Н. Абрамова в марте апреле 1886 г. (см. прим. 47).

    52. Губернатором Якутской области с мая 1892 г. по 1903 г. был Владимир Николаевич Скрипицын, действительный статский советник.

    53. Вероятно, имеется в виду Сергей Адрианович Климовский, коллежский асессор, советник Областного правления. Высочайшим указом от 2 мая 1903 г. он был утвержден в должности городского головы на четыре года. Есть переписка Э. К. Пекарского с С. А. Климовским за 1902 г. по вопросам публикации «Инструкции о порядке уравнительного распределения земель...» и ее переводе на якутский язык. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 77. Л. 5-16.

    54. Вероятно, имеется в виду Дмитрий Яковлевич Самоквасов, автор работы «Сборник обычного права сибирских инородцев». Варшава, 1876 (в тексте ошибочно указан 1871 год издания).

    55. См. прим. 52.

    56. Пекарский Э. К. Земельный вопрос у якутов / Сибирские вопросы. 1908. № 17-18. С. 14-28. «Сибирские вопросы» — еженедельный журнал, издавался в Санкт-Петербурге с 1905 г. по январь 1913 г. Редактором сначала был В. П. Сукачев, с 1909 г. — П. М. Головачев, в том же году его сменил А. И. Иванчин-Писарев.

    57. Пекарский Э. К. Кочевое или оседлое племя якуты? // Сибирские вопросы 1908. № 37-38. С. 39-40.

    58. Пекарский Э. К. Из области имущественного права у якутов (к пересмотру Положения об инородцах) / Санкт-Петербургские ведомости. 1910. № 179.

     59. Пекарский Э. К. Материалы по обычному якутскому праву. (Три документа) // Сб. Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого. Л., 1925. Т. V. Вып. 2. С. 567-708.

    60. Э. К. Пекарский был начальником по «гражданскому» столу, ведавшему инородческими, гражданскими, уголовными (кроме убийств и некоторых тяжелых уголовных деяний), поземельными и опекунскими делами. Приступил к исполнению обязанностей 1 апреля 1900 г.

    61. Печатный экземпляр «Инструкции о порядке уравнительного распределения земель...» и циркулярное письмо Скрипицына «г.г. окружным исправникам, земским заседателям, инородным управам, наслежным старостам и родовым старшинам» сохранились в фонде Э. К. Пекарского. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 77. Л. 1-4. В этом же деле имеется переписка о подготовке «Инструкции» и переводе ее на якутский язык.

    62. Рукопись перевода С. Афанасьева, датированную мартом 1902 г., см.: Там же. Л. 19-57.

    63. Дореволюционного журнала с таким названием обнаружить не удалось.

    64. Точнее: РКП(б), Российская Коммунистическая Партия (большевиков). Так называлась с Марта 1918 г. по декабрь 1925 г. созданная В. И. Лениным в 1898 г. Российская социал-демократическая рабочая партия. После 1925 г. ее название менялось.

    65. В фонде Э. К. Пекарского не обнаружены.

    66. См. прим. 61.

    67. Уточнить не удалось.

    68. «Якутский край» — неофициальная газета, организованная на частные средства, во многом по инициативе и при участии политических ссыльных, при активном участии В. В. Никифорова. Выходила с 1 июля 1907 г по 24 января 1908 г., два раза в неделю. Почти в каждом номере имела раздел «Саха Дойдута» (Страна якутов) на якутском языке. Издатель — Н. Е. Афанасьев, редактор С. А. Корякин. После запрещения издания выходила под названием «Якутская жизнь» (16 февраля 1908 — 29 января 1909), редактором был В. И. Попов. Эта газета имела также отдел на якутском языке «Саха олонхо» (Жизнь якутов) После ее запрещения открылась под названием «Якутская мысль». Коллектив авторов практически не менялся. В личном фонде И. И. Майнова сохранились материалы по истории газеты «Якутская жизнь». См.: ПФА РАН. Ф. 253. Оп. 1. Д. 13 (81 л.).

    69. «Якутские вопросы» — газета, издаваемая В. В. Никифоровым с 2 июля 1916 г. по февраль 1917 г. На страницах газеты освещались основные социальные и политические вопросы области.

    70. Брошюру Я. Я. Полферова с таким названием выявить не удалось.

    71. Пекарский Э. К. Краткий русско-якутский словарь: 1-е изд. Якутск, 1905.

    72. Пекарский Э. К. Краткий русско-якутский словарь: 2-е изд., доп. и испр. / Предисл. А. Н. Самойловича. Пг., 1916.

    73. «Ленские волны» ежемесячный литературно-политический журнал, издававшийся в Якутске (1913-1916). Редактором-издателем и «спонсором» был писатель и журналист Н. Е. Олейников, отбывавший тогда в Якутии политическую ссылку. Супруги Олейниковы содержали в Якутске «аптекарский-парфюмерный и писчебумажный магазин». Редакция журнала размешалась «при магазине».

    74. Обзор Якутской области за 1901 г. Якутск. 1903; Обзор Якутской области за 1902 г. Якутск, 1903.

    73. Одна из экспедиций по исследованию Якутско-Аянского тракта, организованная с целью поиска удобного пути через хребет Джугджур. Состоялась в марте - августе 1903 г. по инициативе якутского губернатора В. Н. Скрипицына. Возглавлял ее инженер В. Е. Попов. Кроме Э. К. Пекарского в экспедиции участвовали В. М. Ионов, П. Ф. Теплов, А. А. Ховрин, И. М. Щеголев. Во время экспедиции Эдуард Карлович приобрел 441 предмет для Этнографического отдела Русского музея имп. Александра III на деньги, специально выделенные для этой цели Д. А. Клеменцем. Сохранился дневник Э. К. Пекарского за 1903 г. «От Якутска до Аяна и обратно» (машинопись, 312 листов). См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 4. См. также: Пекарский Э. К. Поездка к приаянским тунгусам (Отчет Э. К. Пекарского о поездке к приаянским тунгусам в качестве члена нелькано-аянской экспедиции летом 1903 г.) // Изв. Общества археологии, истории и этнографии при Каннском университете. Казань, 1904. Т. 20, Вып. 4-5. С. 175-191.

                                                                  ПЕРСОНАЛИЯ

    Алексеев Петр Алексеевич (1849-1891), политический ссыльный из рабочих. Осужден в 1877 г. по «процессу пятидесяти» на 10 лет каторги. С февраля 1882 г. отбывал ее на Каре. В августе 1884 г. отправлен на поселение в Баягантайский, затем в Ботурусский улус Якутского округа. 27 сентября 1891 г. Якутское окружное полицейское управление сообщило губернатору, что ссыльный Петр Алексеев скрылся 16 августа. В результате поисков его тело обнаружилось в тайге. Следствие установило, что убийцами были два якута (Егор Абрамов и Федот Сидоров); у одного из них обнаружили принадлежавшие Алексееву деньги, и было сделано заключение об убийстве с целью грабежа. Другая версия (месть за плохое отношение к якутам) имеется в рассказе В. А. Данилова, товарища Петра Алексеева по каторге и ссылке. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 218-221. В фонде Э. К. Пекарского есть подборка материалов о П. Алексееве, в том числе фото памятника на его могиле в м. Булгунньахтаах и «Рассказ матери Егора Абрамова о дне убийства», записанный Н. А. Виташевским. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 1-26.

    Афанасьев Алексей Петрович, состоятельный и образованный якут из Дюпсюнского улуса Якутского округа. Помогал С. В. Ястремскому в освоении якутского языка, составлении «Грамматики якутского языка». В 1894 г. предоставил в распоряжение Ястремского дом своего сына, улусного головы Петра Алексеевича, обеспечив бытовые условия для научной работы.

    Афанасьев Семен Михайлович, якут Восточно-Кангаласского улуса Якутского округа.

    Бётлингк Оттон Николаевич (Вöhtlingk Otto, von) (1815-1904), филолог, востоковед-санскритолог. Ординарный академик Петербургской АН по Историко-филологическому отделению с 4 августа 1855 г. до 11 июня 1894 г., почетный член с 3 сентября 1894 г. О. Н. Бётлингк прославился как санскритолог, автор словаря санскритского языка в семи томах (Sаnskrit-Wörterbuch: Вd 1-7. SРb., 1852-1875). В 1851 г. опубликовал книгу «Über die Sprache der Jakuten» (SРb., 1851), первое фундаментальное описание якутского языка. Он создал новую систему якутской письменности, названную его именем; ею пользовались в научных публикациях и первых периодических изданиях на якутском языке (ранее существовала миссионерская система письменности, на которой публиковалась в основном литература церковного содержания).

    Богораз-Тан Владимир Германович (1865-1936), этнограф, языковед, специалист по народам Северо-востока Сибири, преимущественно чукчам и ламутам. Их изучением он занялся на Колыме, куда был сослан на 10 лет после ареста в Москве 9 декабря 1886 г. по обвинению в принадлежности к организации «Народная воля» и в устройстве нелегальной типографии в Туле. В Сибирь отправлен в мае 1889 г. после отбытия тюремного заключения; 22 декабря 1889 г. прибыл в Якутск и был определен на жительство в Средне-Колымске. Участвовал в Сибиряковской экспедиции, занимался изучением «бродячих инородцев Колымского округа — чукчей, чуванцев, каменных ламутов». Возвратился в Петербург в 1898 г. В 1901-1904 гг. жил в Америке. С 1918 г. сотрудник Музея антропологией этнографии Академии наук. Преподавал в Географическом институте, Ленинградском университете, Институте народов Севера и др. С момента организации в 1931 г. Музея истории религии АН СССР и до самой смерти был его директором. Его личный фонд см.: ПФА РАН. Ф. 250. 1259 дел за 1884-1936 гг. Письма его Э. К. Пекарскому за 1899-1927 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 53.

    Булатов Виктор Николаевич, действительный статский советник. Родился в Иркутске в семье потомственного дворянина. Окончил Иркутскую губернскую гимназию, служил в Главном управлении Восточной Сибири на разных ответственных постах. С 1901 г. — Иркутский вице-губернатор. Губернатор Якутской области с 29 августа 1903 г. по 28 октября 1906 г. Первый из местных уроженцев, назначенный на пост губернатора.

    Виташевский Николай Алексеевич (1857-1918), политический ссыльный из дворян. В 1878 г. арестован по «делу Ковальского и др.», приговорен к 6 годам каторги. С марта 1882 г. отбывал ее на Каре. В 1883 г. отправлен на поселение в Якутский округ. Изучал быт и обычаи якутов. Первый государственный преступник, допущенный к работе в Статистическом комитете Якутской области (1890-1894). Участвовал в работе Сибиряковской экспедиции, занимался изучением юридического права и вопросами землепользования у якутов. В 1897 г. выехал в Херсон, работал статистиком земской управы, позднее примкнул к эсерам. В 1906 г. вновь арестован. Провел несколько месяцев в «Крестах» и уехал за границу. В фонде Э. К. Пекарского есть большая подборка материалов о Виташевском, в том числе список его печатных работ, записка «К вопросу об установлении определенного правописания якутских слов в школьных книгах» (1896), отзыв М. М. Ковалевского о его работе «Якутские материалы для разработки вопросов эмбриологии права» (см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 27-113). Письма Н. А. Виташевского Э. К. Пекарскому за 1893-1918 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 86-90.

    Геккер Наум Леонтьевич (1861-1920), политический ссыльный из мещан. Арестован в 1881 г.; в ноябре 1882 г. Одесским военно-окружным судом приговорен к 10 годам каторги. С 1884 г. отбывал ее на Каре. В 1891 г. отправлен на поселение в Якутский округ. Результатом его участия в Сибиряковской экспедиции, где он занимался антропологическими и антропометрическими исследованиями, стал труд «К характеристике физического типа якутов», напечатанный в 1897 г. Восточно-Сибирским отделом РГО. Публиковался в газетах «Восточное обозрение» (Иркутск) и «Сибирская жизнь» (Томск). В конце 1890-х годов, по окончании ссылки, вернулся в Одессу.

    Горинович Василий Елисеевич (1858-1913), политический ссыльный, сын чиновника. Арестован в 1882 г. по «делу семи», приговорен военно-окружным судом Киева к 8 годам каторги. В 1885 г. прибыл на Кару вместе с добровольно последовавшей за ним женой. С начала 1890 г. находился на поселении в селе Чурапча Якутского округа, активно занимался оказанием медицинской помощи якутам. В Сибиряковской экспедиции занимался изучением жилищ, одежды, пищи и медицинского дела у якутов. После окончания ссылки служил в пароходстве Громовой. В марте 1906 г. переехал в Европейскую Россию, жил в Москве и Одессе. В фонде Э. К. Пекарского есть подборка материалов о Гориновиче: несколько некрологов, воспоминания Г. Ф. Осмоловского и др. (см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 114-122). Эта подборка предваряется пометой Эдуарда Карловича: «Из всех моих товарищей по ссылке в Якутской области особенно памятна мне личность покойного В. Е. Он прежде всего привлекал внимание своею красивою наружностью, ставил в тупик своей видимою грубостью и затем, при ближайшем знакомстве, навсегда приковывал к себе симпатии всех, кто вступал с ним в товарищеские отношения». Письма его Э. К. Пекарскому за 1906-1912 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 115.

    Громова Анна Ивановна (1842-1912), жена основателя торговой фирмы Громовых (см. прим. 26). С 1896 г., после смерти мужа не просто возглавила крупнейшую в Якутской области торгово-промышленную фирму, но и расширила ее. Успешно занялась скупкой пушнины, поставляла меха в Москву и Европу, организовала регулярное транспортное пароходство на р. Лене. Известна своей широкой благотворительностью на научные цели: субсидировала экспедиции (кроме Сибиряковской, экспедиции Э. Толля, Ф. Матиссена, А. Колчака и др.), помогала Якутскому музею, открывала и содержала школы и библиотеки. Издавала труды политических ссыльных, принимала их в фирму в качестве служащих.

    Дмитриев Сергей Яковлевич, закончил Казанский ветеринарный институт. С 1885 по 1906 г. — якутский областной ветеринар, затем уволен на пенсию. Участвовав в Сибиряковской экспедиции, собирал материалы по скотоводству якутов.

    Загибалов Максимилиан Николаевич (1843-1920), политический ссыльный из дворян. Будучи студентом медицинского факультета Московского университета, арестован в 1866 г. по делу Д. В. Каракозова. Был приговорен к смертной казни, замененной каторжными работами в Сибири. Отбывал их в Забайкалье. В 1871 г. переведен на поселение в село Чурапча Якутского округа. Опубликовал несколько работ по сельскому хозяйству и земледелию. В 1884 г. восстановлен в правах и выехал в Казань, затем возвратился в Сибирь и поселился в Томске. Письма его Э. К. Пекарскому за 1885-1901 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 154.

    Зеленин Дмитрий Константинович (1878-1954), этнограф, диалектолог, фольклорист. Член-корреспондент по Отделению русского языка и словесности АН СССР с 5 декабря 1925 г. С 1916 г. профессор Харьковского университета, с 1925 г. — Ленинградского университета.

    Игумнов Г. Г., владелец книжного магазина в Якутске. Открытый им в 1905 г. книжный магазин оставался единственным на всю Якутскую область более 10 лет.

    Ильин Александр Александрович, политический ссыльный. Письма его Э. К. Пекарскому за 1910-1911 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 180.

    Ионов Всеволод Михайлович (1851-1922), политический ссыльный из дворян. Арестован в 1876 г. в Москве, в 1877 г. приговорен к пяти годам каторги. С февраля 1882 г. (?) отбывал ее на Каре. В июле 1883 г. отправлен на поселение в Баягантайский улус Якутского округа. В совершенстве овладел якутским языкам, изучал якутский фольклор, учил детей в организованной им школе, сам составил учебник. В 1893 г. женился на якутке, которая стала его верной помощницей и сотрудницей. В Сибиряковской экспедиции занимался в основном изучением дохристианских верований и шаманизма у якутов. С 1901 по 1910 г. был школьным учителем в Якутске. В 1908-1910 гг. состоял в редакционной коллегии газет «Якутский край», «Якутская жизнь», «Якутская мысль». В 1911 г. по приглашению С. Ф. Ольденбурга переехал в Петербург, заняв в Академии наук должность ученого корректора. В 1917 г. уехал на Украину для лечения и там скончался. Его личный фонд находится в Архиве востоковедов СПб филиала Института востоковедения РАН (Ф. 22; 75 дел за 1894-1912 гг.). В фонде Э. К. Пекарского есть подборка материалов об Ионовс (см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 123-156). Письма В. М. Ионова Э. К. Пекарскому за 1895-1921 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 183, 184.

    Иохельсон Владимир Ильич (1855-1937), политический ссыльный из мещан. Арестован в 1885 г., осенью 1887 г. выслан административно в Восточную Сибирь на 10 лет. Вначале был поселен в Олекминске, осенью 1889 г. переведен в Среднеколымск. С 1889 г. жил в Якутске, работал в местном музее и Статистическом комитете. Опубликовал несколько работ по этнографии и культуре народов Сибири. В Сибиряковской экспедиции работал в Верхоянском и Колымском округах, провел там более двух с половиной лет, изучая якутов, юкагиров и «тундренных тунгусов». В Якутск вернулся 15 июля 1897 г. После освобождения и переезда в Европейскую Россию продолжал заниматься этими вопросами, обрабатывать собранный материал. Участвовал в работе Северо-Тихоокеанской экспедиции Джезупа (1900-1902) и Камчатской экспедиции Рябушинского (1908-1911). В 1912-1922 гг. Иохельсон работал хранителем Музея антропологии и этнографии АН СССР. С 1922 г. жил в США. Его личный фонд находится в Архиве востоковедов СПб. филиала Института востоковедения РАН (Ф. 23; 177 дел за 1892-1944 гг.). Письма его Э. К. Пекарскому за 1902-1932 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 186.

    Клеменц Дмитрий Александрович (1848-1914), административно-ссыльный. В 1879 г. был арестован за политическую деятельность и сослан в Минусинск. По окончании срока ссылки добровольно остался в Сибири, изучая ее в этнографическом и антропологическом отношении. В 1892 г. назначен правителем дел ВСОРГО. Организатор Сибиряковской экспедиции, участник Орхонской экспедиции академика В. В. Радлова. По ходатайству В. В. Радлова Д. К. Клеменц получил разрешение приехать в Петербург. В 1900 г. организовал при Русском музее имп. Александра III Этнографический отдел, став его заведующим. Принял к себе на работу вернувшегося из ссылки Э. К. Пекарского. Его личный фонд находится в Архиве востоковедов СПб. филиала Института востоковедения РАН (Ф. 28; 778 дел за 1880-1910 гг.). Письма его Э. К. Пекарскому за 1900-1908 гт. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 205.

    Ковалик Сергей Филиппович (1846-1926), политический ссыльный из дворян. Закончил Павловское военное училище в Петербурге, в 1869 г. в Киевском университете получил степень кандидата математических наук. Осужден в 1878 г. по «делу 193-х» на 10 лет каторги. С февраля 1882 г. отбывал ее на Каре. В 1883 г. отправлен на поселение в Верхоянск Якутской области. Занимался изучением языка, обычаев и быта якутов. Как участник Сибиряковской экспедиции был командирован в Ленский золотопромышленный район для изучения вопроса о влиянии золотопромышленности на быт населения в ближайшем к приискам районе, т. е. в Олекминском округе Якутской области. С. Ф. Ковалик все свои работы производил без координации с работами других участников экспедиции, связываясь с Отделом самостоятельно. После 1917 г. преподавал высшую математику в Минском университете. Письма С. Ф. Ковалика Э. К. Пекарскому за 1906-1911 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 206.

    Кокоулин Константин К., преподаватель мужской прогимназии в Якутске.

    Крафт Иван Иванович (1865-1914), сын ссыльного поляка, лишенного дворянского звания; у Ивана Ивановича звание и права потомственного дворянина остались. Карьеру начал писарем в Минусинском уездном правлении, через пять лет уже находился в штате Забайкальского губернского правления. С 25 ноября 1906 г. по 26 мая 1907 г. — исполняющий обязанности губернатора Якутской области, с 26 мая 1907 г. по 22 июля 1913 г. — губернатор. Много занимался реформированием управления оседлыми и кочевыми инородцами. Был инициатором многих прогрессивных реформаторских преобразований в культурной и социально-экономической жизни области. С 1913 г. — губернатор Енисейской губернии.

    Лаговский Михаил Константинович, политический ссыльный. Его письмо Э. К. Пекарскому из Екатеринодара от 5 сентября 1911 г. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 246.

    Левенталь Лев Григорьевич (1856-1910), политический ссыльный из мещан. Будучи студентом Московского университета, участвовал в распространении нелегальной литературы, сборе денег для помощи заключенным. Арестован в 1878 г., приговорен к 6 годам каторги. С февраля 1881 г. отбывал ее на Каре. С 1884 г. находился на поселении в Баягантайском улусе Якутской области. Участвовал в Сибиряковской экспедиции, занимался изучением экономического строя якутов. В 1898 г. вернулся в Европейскую Россию, работал земским статистиком в Полтаве. Умер в Польше. Незавершенная работа Л. Г. Левенталя «Подати, повинности, земля у якутов» опубликована посмертно: Труды КЯР. 1929. Т. IV. С. 221-453.

    Лурий Александр Григорьевич (1857-1924), политический ссыльный из мешан Арестован в Одессе в 1878 г. по «делу 28-ми», приговорен к 6 годам каторги. С марта 1880 г. отбывал ее на Каре. В 1883 г. отправлен на поселение в Якутский округ. С 1890-х годов жил в Иркутске.

    Маак Роберт Карлович (1825-1886), натуралист. Работал учителем в Иркутской гимназии, затем директором училищ Иркутской губернии и главным инспектором училищ Восточной Сибири. В 1854 г. руководил Вилюйской экспедицией, снаряженной на средства ВСОРГО.

    Майнов Иван Иванович (1861-1936), политический ссыльный, сын помещика. В декабре 1881 г. осужден на 15 лет каторги, которая была заменена ссылкой на 8 лег. В июле 1882 г. отправлен в Сибирь со второй партией политических ссыльных этого года (42 человека) и в октябре поселен в Иркутской губернии. Все пребывание Майном в ссылке — цепь неудачных попыток побегов, наказаний за них, перемен мест отбывания ссылки и продление ее срока. С декабря 1887 г. находился в Мегинском улусе Якутской области. За попытку побега в феврале 1889 г. переведен в Вилюйск, в конце того же года — в село Чурапча Ботурусского улуса. С 1893 г. жил в Якутске. В начале 1894 г. был освобожден, но, приняв предложение участвовать в Сибиряковской экспедиции, оставался в Якутии еще более двух лет. С июля 1896 г. жил и затем работал в Иркутске, затем в Томске. С 1904 г. в Москве, член ЦК партии эсеров. После 1917 г. устранился от всякой общественной деятельности и занялся обработкой антропологических, этнографических и статистических материалов, собранных ранее в Якутской области им самим и некоторыми из его товарищей по ссылке. В фонде Э. К. Пекарского есть подборка материалов о Майнове. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 165-185, 195-196 (в том числе подробнейшая и интересная автобиография, написанная в 1926 г.). Личный фонд И. И. Майнова находится в ПФА ПАН (Ф. 253, 32 дела за 1892-1933 гг.). Письма его Э. К. Пекарскому за 1911-1932 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 265; письма Э. К. Пекарского И. И. Майнову за 1894-1896 и 1925 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 253. Оп. 2. Д. 28.

    Макушин Петр Иванович (1844-1926), книгопродавец, типограф, общественный деятель. Большая часть его жизни связана с Томском, где Макушин организовал первую в городе публичную библиотеку, открыл первый в Сибири книжный магазин. Один из инициаторов создания в 1888 г. первого в Сибири Томского университета. В Иркутске находилась типолитография П. И. Макушина по адресу: Большая ул., дом Иолдовского.

    Миддендорф Александр Федорович (Мiddendorff Alexandre Theodore) (1815-1894), зоолог. Ординарный академик по Отделению физико-математических наук с 1 мая 1852 г., почетный член с 5 ноября 1865 г.

    Миллер Александр Константинович — вице-губернатор Якутской области при губернаторе В. Н. Скрипицыне. С 1 января 1901 г. действительный статский советник.

    Никифоров Василий Васильевич (1866-1928), якут. Окончил заочно юридический факультет Томского университета. Работал писарем в управе Дюпсюнского улуса. Со второй половины 1890-х годов жил в Якутске, занимал должности поверенного окружного суда, члена городской Думы и др. Помогал Э. К. Пекарскому в работе над словарем, для С. В. Ястрсмского делал переводы якутского фольклора на русский язык. Участвовал в Сибиряковской экспедиции, собирал материалы по семейному быту якутов. В 1907-1909 гг. редактировал якутские странички в газетах «Якутский край» и «Якутская жизнь», затем был председателем Якутского сельскохозяйственного общества, членом Общества по изучению Сибири, Якутского отдела РГО, членом-соревнователем РГО. В 1912 г. перевел на якутский язык три пьесы Л. Н. Толстою. После установления Советской власти — на административной работе. В 1928 г. постановлением судебной коллегии ОПГУ г. Новосибирска обвинен в контрреволюционном заговоре и заключен в тюрьму, где в том же году умер. Реабилитирован в 1992 г. Письма его Э. К. Пекарскому за 1914-1924 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 297.

    Новгородов Семен Андреевич (1892-1924), родился в состоятельной якутской семье в Чурапчинском улусе Якутской области. Первый якут-лингвист. Учеба на Восточном факультете Петербургского университета была прервана Гражданской войной. С. А. Новгородов несколько лет провел на родине. Принимал активное участие в создании якутской письменности; в 1922 г. разработал новый алфавит на основе международной фонетической транскрипции. Подготовил к изданию букварь на якутском языке (Якутский букварь / Составлен В. М. Ионовым, изменен и дополнен С. А. Новгородовым при ближайшем участии П. Е. Афанасьева. Якутск, 1917). Букварь, дополненный книгой для детского чтения, был переиздан Госиздатом в 1923 г.; шрифт для него отлили по алфавиту С. А. Новгородова. Университет он закончил лишь в 1923 г., затем работал научным сотрудником НИИ сравнительной истории и теории литературы и языков Запада и Востока при Петроградском университете. В фонде Э. К. Пекарского сохранилась копия письма Эдуарда Карловича, датированного декабрем 1928 г., в Представительство Якутской республики с просьбой оказать помощь бедствующей семье (вдове и дочери) С. А. Новгородова. См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 86. Л. 202. Письма его Э. К. Пекарскому за 1921-1923 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 304.

    Обручев Владимир Афанасьевич (1863-1956), геолог и географ, выпускник Горного института в Петербурге (1886). В 1890-1891 гг. изучал золотые россыпи Витимо-Олскминской горной системы. Участник экспедиции Г. Н. Потанина (1892-1894). Действительный член АН СССР по Отделению физико-математических наук с 12 января 1929 г.

    Оленин Павел Васильевич, политический ссыльный. Занимался изучением Якутского края. Известен участием в работе спасательного отряда А. В. Колчака, отправленного Академией наук на поиски экспедиции барона Э. Толля в 1902 г. Оказал большую помощь А. И. Попову при организации и создании экспозиции Якутского музея, работал в нем в должности консерватора. Участник Верхоянской (1905) и Сунтарской (1907) экспедиций. К 1910 г. открыл в Якутске фотомастерскую. В фонде Э. К. Пекарского сохранилась его работа «Ламутские слова, записанные на острове Котельном осенью 1903 года». См.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 1. Д. 30. Письмо его Э. К. Пекарскому за 1902 г. см.: Там же. Оп. 2. Д. 314. В том же деле имеется вырезка из газеты «Наши дни» (без выходных данных) с заметкой о заседании Географического общества с докладом П. В. Оленина об итогах его экскурсии по реке Амге (приток Алдана к юго-востоку от Якутска) в 1904 г.

    Ольденбург Сергей Федорович (1863-1934), востоковед-индолог. Ординарный академик по Историко-филологическому отделению Петербургской АН с 1 ноября 1908 г. С 4 октября 1904 г. он был Непременным секретарем АН и ведал издательскими вопросами.

    Ольминский (один из партийных псевдонимов, наст. фамилия Александров) Михаил Степанович (1863-1933), политический ссыльный, сын чиновника. Будучи студентом Петербургского университета, вел антиправительственную пропаганду среди рабочих. В 1885 г. арестован и выслан на родину в Воронеж. В 1894-1898 гг. сидел в тюрьме, с 1898 по 1903 г. находился в ссылке в г. Олекминске Якутской области. Публиковал статьи в местных газетах. После ссылки эмигрировал в Швейцарию. После 1917 г. на руководящих партийных и советских постах.

    Осмоловский (Савченко) Григорий Федорович (1858-1917), политический ссыльный, сын чиновника. Арестован в 1879 г. по делу М. Е. Геллиса. Приговорен к 15 годам каторга с последующим бессрочным поселением в Сибири. С 1880 г. — на Каре. В 1890 г. отправлен на поселение в село Чурапча Якутского округа. Участвовал в Сибиряковской экспедиции, собирал сведения о звероловстве, рыболовстве, играх и развлечениях якутов. С 1896 г. жил в Якутске, работал в местном музее. С 1900 г. жил в г. Николаеве, где в 1917 г. был избран городским головой. Письма его Э. К. Пекарскому за 1893-1911 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 320.

    Панкратов Василий Семенович (1864-1925), член «Народной воли» с 1881 г., рабочий-токарь. В 1884 г. при аресте ранил жандарма, приговорен к 20 годам каторги. По амнистии 1896 г. срок его каторги был сокращен на одну треть. Пробыв в крепости 14 лет, он в 1898 г. был отправлен в ссылку в Якутию. В 1905 г. бежал оттуда в Европейскую Россию. Член партии эсеров, участник вооруженного восстания в Москве 1905 г. С 1907 по 1912 г. вновь в Якутской ссылке. В 1912 г. вернулся в Петербург. Письма его Э. К. Пекарскому за 1909-1924 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 322.

    Пихтин Митрофан Васильевич, иркутский купец, зять А. И. Громовой, управляющий делами торгового дома «Громова и сыновья». М. В. Пихтин был членом ВСОРГО, другом Г. П. Потанина. Почетный гражданин Якутска с 1916 г.

    Попов Андрей Иннокентиевич (1859-?), из казачьего сословия. Закончил Якутскую классическую прогимназию, затем служил в Якутском казачьем полку. С 1879 г. секретарь Якутского областного статистического комитета, в 1887 г. организовал первую на северо-востоке Сибири метеорологическую станцию. По его предложению в 1887 г. было принято решение об организации в Якутске музея (открыт для посетителей 26 мая 1891 г. в одной из лавок Гостиного двора). В 1894 г. был избран членом ВСОРГО и активно способствовал открытию Якутского отдела Общества, а с 1914 по 1917 г. был его председателем. Участвовал в Сибиряковской экспедиции, собирал материалы о нравах и особенностях национального характера якутов. С 1896 г. — исправник Якутского округа. А. И. Попов был редактором «Памятных книжек Якутской области», под его руководством составлялись статистические отчеты и обзоры области. Несколько раз исполнял обязанности вице-губернатора области, дослужился до ранга статского советника. Письма его Э. К. Пекарскому за 1893-1933 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 358, 359.

    Попов Василий Иннокентьевич окончил Иркутскую духовную семинарию, был священником в Якутском округе, учителем в селении Чурапча. Овдовев, снял сан священника. В 1908-1909 гт. был редактором газеты «Якутская жизнь»; в апреле 1908 г. за публикацию неподобающих материалов приговорен Якутским окружным судом к аресту на месяц. После закрытия газеты занимался торговлей, служил в Якутском городском банке.

    Попов Димитриан Димитриевич (1827-1896), сын священнослужителя, с 1851 г. священник в Ботурусском улусе. Был знатоком якутского языка, переводчиком священных книг, членом РГО. Участвовал в работах Сибиряковской экспедиции. Внук Д. Д. Попова в детстве побывал в юрте Э. Д. Пекарского и опубликовал свои воспоминания с подробным описанием его ботурусского жилища. См.: Попов П. В. Э. К. Пекарский в якутской ссылке (отрывки из воспоминаний) // Эдуард Карлович Пекарский: К столетию со дня рождения. Якутск, 1958. С. 48-54.

    Порядин Прокопий Филиппович (1838-1884), якут, первым составивший якутско-русский словарь. Родился в Якутском округе, окончил фельдшерскую школу в Казани и работал фельдшером в Вилюйском округе. Член-сотрудник Этнографического отдела РГО. В 1877 г. закончил составление словаря, включавшего 7051 слово. Скончался в Петербурге. В словаре Э. К. Пекарского содержится более двух тысяч ссылок на словарь Порядина.

    Потанин Григорий Николаевич (1835-1920), путешественник, географ и этнограф, исследователь Монголии, Китая и Сибири. Член РГО. Его личные фонды находятся в архиве Русского географического общества (Ф. 46, 35 дел за 1877-1920 гг.), РГАЛИ (Ф. 381, 254 дела за 1879-1939 гг.), Научной библиотеки Томского университета и др. Письма его Э. К. Пекарскому за 1916-1917 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 376.

    Радлов Василий Васильевич (1837-1918), востоковед-тюрколог, этнограф. Ординарный академик по Историко-филологическому отделению Петербургской АН с 7 ноября 1884 г. С 1894 г. до своей кончины был директором Музея антропологии и этнографии Академии наук, где с 1911 г. в должности младшего этнографа начал работать Э. К. Пекарский.

    Самойлович Александр Николаевич (1880-1938), востоковед-тюрколог, действительный член АН СССР по Отделению гуманитарных наук с 12 января 1929 г. Профессор Петроградского/Ленинградского университета (1917-1930) и Ленинградского восточного института (1920-1937). Письма его Э. К. Пекарскому за 1914-1928 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 402.

    Самоквасов Дмитрий Яковлевич (1843-1911), юрист, археолог, профессор Варшавского, затем Московского университетов.

    Серошсвский Вацлав Леопольдович (1858-1945), польский писатель. За участие в освободительном движении был сослан в Сибирь в 1880 г., провел 12 лет сначала в Верхоянске, затем в Колымском и Якутском округах Якутской области. Занимался этнографией якутов, издал книгу «Якуты. Опыт этнографического исследования» (СПб., 1896). Книга неоднократно переиздавалась (на польском, английском и русском языках).

    Сибиряков Иннокентий Михайлович (1860-1901), сын иркутского купца, первооткрывателя золотых россыпей в бассейне р. Лены. Был известен широкой благотворительностью. В 1894 г., раздав все свое имущество на нужды благотворительности и церкви, постригся и закончил жизнь монахом Афонского Свято-Андреевского скита.

    Скрипицын Владимир Николаевич, исполняющий обязанности губернатора Якутской области с 23 апреля 1892 г. 1 января 1894 г. произведен в чин действительного статского советника и утвержден в должности губернатора, был им по 29 августа 1903 г. (уволен по болезни). Якутская городская дума присвоила ему звание почетного гражданина г. Якутска за заслуги перед городом и областью. Занимаясь реформой землепользования в области, привлекал к делу политических ссыльных. «Инструкция», о которой идет речь в тексте, имела целью упразднить систему распределения земель по «классам» и вводила уравнительное распределение по душам. Вызвала большое недовольство в области и была отменена Сенатом 12 февраля 1903 г.

    Сокольников Прокопий Несторович (1865-1917), якут, уроженец Ботурусского улуса. Закончил медицинский факультет Московского университета. В 1898 г. вернулся в Якутию, работал врачом в Ботурусском улусе. Дослужился до чина коллежского советника. Письма его Э. К. Пекарскому за 1902-1915 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 426.

    Строжецкий Я. Ф., политический ссыльный, один из лидеров Польской социалистической партии, организованной в 1893 г.

    Тютчев Николай Сергеевич (1856-1924), административно-ссыльный из дворян. Учился в Медико-хирургической академии и на юридическом факультете Петербургского университета. Арестован в 1878 г. в Петербурге, во время рабочей стачки на Новобумагопрядильной фабрике, выслан под надзор полиции в Восточную Сибирь. В октябре 1878 г прибыл в Баргузине Забайкальской области, бежал 9 июня 1881 г. из Баргузина, был задержан и препровожден в Верхнеудинск, затем выслан в Ботурусский улус Якутского округа. В 1886 г. срок надзора продлен еще на два года с переводом в Енисейскую губернию. В 1887 г. на пути следования в Красноярск содержался в Иркутской тюрьме, где и подвергся обыску и изъятию бумаг, о которых пишет Э. К. Пекарский. В декабре 1890 г. выехал из Сибири; год жил в Оренбурге, с 1892 г. поселился в Новгороде. Примкнул к эсерам. С 1906 по 1914 г. — в эмиграции. С 1918 г. сотрудник Историко-революционного архива в Петрограде. Письма его Э. К. Пекарскому за 1884-1923 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 447.

    Хитров Дионисий (1818-1896), в миру Дмитрий Васильевич, сын пономаря. В 1840 г. окончил Рязанскую духовную семинарию, был направлен в Якутск. Прибыл туда в 1841 г. и прослужил в Якутии 43 года без перерыва. Автор «Грамматики якутского языка» (М., 1858; 2-е изд. Казань, 1905). С 1867 г. — епископ Якутский, викарий Камчатской епархии. В 1869 г., когда была организована самостоятельная Якутская епархия, стал первым архиереем с наименованием «Якутский и Вилюйский» (с января 1870 г.). Переводил священные книги на якутский язык, вел службу на якутском. С 1884 г. епископ Уфимский и Мензелинский.

    Худяков Иван Александрович (1842-1876), политический ссыльный, сын чиновника. За участие в студенческих волнениях в 1861 г. исключен из Московского университета. Переехал в Петербург, занимался русским фольклором. Арестован в 1866 г. по делу Д. В. Каракозова, осужден на вечное поселение в Сибири. В апреле 1867 г. прибыл в Верхоянск. Овладел якутским языком, составил алфавит на основе кириллицы, собирал и записывал местный фольклор. В 1874 г. по болезни переведен в Якутск, в 1875 г. помещен в психиатрическую больницу, где и скончался. Его «Верхоянский сборник» и «Образцы народной литературы якутов» вышли посмертно (см. прим. 32 и 47).

    Цицианов Александр Константинович (1850-1885), князь, политический ссыльный. В начале 1870-х годов, живя во Франции и Швейцарии, вступил в только что организованную Всероссийскую социал-революционную организацию; все свое огромное состояние готов был употребить для обеспечения деятельности этой организации. Арестован в 1875 г. в Москве, при аресте оказал вооруженное сопротивление. Осужден по обвинению в противоправительственной пропаганде («процесс пятидесяти»), был приговорен к лишению всех прав состояния и 10 годам каторги. С февраля 1882 г. отбывал ее на Каре. В сентябре 1883 г. отправлен в Иркутскую губернию на поселение; поселен в г. Киренскс, где скончался в больнице.

    Шаганов Вячеслав Николаевич (1839-1902), политический ссыльный, сын купца 2-й гильдии. Окончил юридический факультет Московского университета, в 1866 г. в чине губернского секретаря вышел в отставку. Арестован в 1866 г. по делу Д. В. Каракозова, приговорен к 6 годам каторжных работ в Сибири. В январе 1867 г. прибыл в Иркутск, оттуда отправлен в Нерчинские рудники. С апреля 1872 г. находился на поселении в Вилюйском округе (где женился на якутке), в 1873 г. переведен в селение Чурапча Ботурусского улуса Якутского округа. В 1884 г. восстановлен в правах и выехал в Вятку вместе с женой и детьми. С 1886 г. жил во Владимире, работал бухгалтером. Его письма Э. К. Пекарскому за 1884-1887 гг. см.: ПФА РАН. Ф 202. Оп. 2. Д. 479.

    Ядринцев Николай Михайлович (1842-1894), сын сибирского купца. С 1860 г. в течение трех лет был вольнослушателем Петербургского университета. Летом 1865 г. арестован в Омске по делу «Общества независимости Сибири», заключен в Омскую тюрьму, приговорен к лишению всех прав состояния и к каторжным работам на 12 лет, замененным ссылкой в Архангельскую губернию под надзор полиции. В декабре 1873 г. восстановлен в прежних правах, жил в Петербурге. В июле 1876 г. по приглашению генерал-губернатора Западной Сибири Н. Г. Казанкова поступил на государственную службу в Омске, принимал участие в научных экспедициях. В 1881-1885 гг. редактор газеты «Восточное обозрение» (газета издавалась с 1882 г. сначала в Петербурге, с 1887 г. в Иркутске, закрыта в 1906 г.). Автор книг «Русская община в тюрьме и ссылке» (1872), «Сибирь как колония» (1882) и «Сибирские инородцы, их быт и современное положение» (1891). Умер в Барнауле, находясь в экспедиции по статистическому изучению Алтайского округа.

    Якобий Павел Иванович (1842-1913), врач, публицист. В 1860-е годы член «Земли и воли», участник Польского восстания 1863-1864 гг. Труды по общественной гигиене, этнографии, психиатрии.

    Ястремский Сергей Васильевич (1857-1941), политический ссыльный из дворян. Будучи студентом Харьковского университета, арестован в 1876 г. за революционную деятельность, сумел скрыться за границей. Вновь арестован в 1877 г., в 1880 г. признан виновным в принадлежности к тайному обществу, стремившемуся насильственным образом изменить существующий государственный строй, приговорен к лишению всех прав и каторжным работам на 10 лет. С октября 1880 г. отбывал их на Каре. С 1886 по 1894 г. находился на поселении в Якутском округе, где 10 лет жил в Ботурусском, Мегинском и Дюпсюнском улусах. В Сибиряковской экспедиции занимался исследованием языка и фольклора якутов, работал над составлением якутской грамматики. С 1896 г. жил в Иркутске, занимался обработкой собранного материала, сотрудничал в «Восточном обозрении», служил в Иркутском отделении Сибирского торгового банка. В 1900 г. издал свою знаменитую «Грамматику якутского языка» (Иркутск, 1900). В том же году выехал в Европейскую Россию, жил в Минске и Одессе. Письма его Э. К. Пекарскому за 1892-1933 гг. см.: ПФА РАН. Ф. 202. Оп. 2. Д. 516.

    /Э. К. Пекарский.  Словарь якутского языка. В трех томах. Том 1. Выпуски 1-4. А - Кӱдӱöläт. 3-е издание, исправленное и дополненное. Санкт-Петербург. 2008. С. XII-XLIII./

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава

 

 

 

ЎЎЎ 1. Эдуард Пякарскі. Уласнажыцьцяпіс. Сш. 1. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

    /П. П. Хороших.  Якуты. Опыт указателя историко-этнографической литературы о якутской народности. Под редакцией и предисловием Э. К. Пекарского. Издано на средства ЯАССР. // Известия Восточно-Сибирского Отдела Русского Географического Общества. Т. XLVIII. Вып. I. Иркутск. 1924. С. 16.

    /П. П. Хороших.  Якуты. Опыт указателя историко-этнологической литературы о якутской народности. Под редакцией и с предисловием Э. К. Пекарского. Отдельный оттиск из Известий ВСОРГО, том XLVIII, вып. I. Иркутск. 1924. С. 16./

 

 

                                                              Наши кандидаты

    Пекарский, Эдуард Карлович младший этнограф музея антропологии и этнографии при российской Академии Наук, заведующий галереей Петра I;. секретарь Отделения этнографии русского географического общества; действительный член московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, член общества изучения Сибири и улучшения ее быта и проч. За участие в студенческих волнениях 1878 г. был уволен из харьковского ветеринарного института без права поступления в какое бы то ни было высшее учебное заведение, причем подлежал высылке в Архангельскую губернию па 5 лет. Скрывшись из Харькова, в начале 1879 г. поступил в Тамбовском уезде, с целью пропаганды, па службу сначала волостным писарем, а затем письмоводителем участкового; непременного члена уездного по крестьянским делам присутствия. 24 декабря 1879 г. был арестован в Москве. По обвинению в принадлежности к социально-революционной партии судился московским военно-окружным судом в январе 1881 г. и в том же году сослан с лишением всех прав состояния па поселение в Якутскую область, где пробыл до августа 1905 г., принимая живое участие в общественной жизни местного населения. По ходатайству Академии Наук получил в этом году право въезда в столицы и столичные губернии. Восстановлен в правах в 1907 г. За ученые труды в области языкознания и фольклора награжден Академией Наук и Русским географическим обществом золотыми медалями. С 1895 г. сотрудничает в разных ученых и литературных периодических изданиях.

    /Народъ. Утренняя Газета. Органъ Петроградской группы Соціалистовъ-Революціонеровъ-оборонцевъ при ближайшемъ участіи: Е. К. Брешковской, Н. Д. Миронова, Э. А. Серебрякова, А. С. Сигова, И. С. Сигова, И. Ю. Старынкевича и Е. К. Яковлева. Петроградъ. № 19. 12 ноября 1917. С. 1, 3./

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава