ЎЎЎ 1. Юрась Емяльянаў. Паміж Індзігіркаю ды Калымою з Мінску. Ч. 1. Койданава. "Кальвіна". 2025.

 

 

                                                СИНЕЕ НЕБО ЯКУТИИ

                                 ЧАСТЬ 1. Белое пятно Северо-Востока

                                                12.04.2017 - 10:18 | Iouri

 

   “Хребет Черского! Он возникает перед нами, далекий, таинственный и неприступный”.

                                                   Иннокентий Галченко, “Геологи идут на север”.

    Невысокие лиственницы вдруг расступаются, словно раскрывается зеленый бархатный занавес в театре, и замираешь в восхищении, как зритель от эффектной сцены. При виде величественного хребта утомление от долгой и трудной дороги уступает необыкновенному волнению и восторгу. Яркие насыщенные цвета гор, усиленные ярким солнцем, кажутся нереальными после ставших уже привычными серо-зеленых сопок. Каменные громады, иссеченные гигантскими шрамами оползней, вздымаются сплошным валом над обширным прогибом долины, как застывшая гигантская волна. В синее полярное небо врезаются зубчатые гребни. Вереницы белых рельефных облаков медленно ползут за горизонт, увлекая в туманную даль горные цепи. И ты один здесь, в этой безлюдной бесконечности, вне времени.

     Примерно так я воспринял свою встречу с хребтом Улахан-Чистай – одним из главных в горной стране Черского. Но и другие, не менее захватывающие сцены сопровождали это долгожданное путешествие в малонаселенные области Якутии.

    А за много лет до этого знаменательного для меня события, стоя на коленях перед разложенным на диване огромным физическим атласом мира, я с упоением изучал причудливые изгибы горных систем. Уже не помню, чем меня так зацепил хребет Черского. Может быть тем, что знаменитый исследователь Сибири, чьим именем названо это горное сооружение, был моим земляком? Или потому, что я ровным счетом ничего не знал про этот хребет? Мне тогда удалось откопать в интернете лишь пару фотографий, сделанных с самолета. Но вид заснеженных гор на фоне синего неба приворожил меня.

    Так, или иначе, но засевшие в голове горы не отпускали, время от времени заставляя погуглить в поисках возможностей осуществить желанное. Долго ничего не находилось. А тут вдруг раз – и нашлось! Одна якутская туристическая компания предлагала то, что я тщетно искал долгие годы. Ну как тут откажешься?

 

                                                         Первопроходцы

    Сейчас трудно поверить в то, что в начале XX-го века на Северо-Востоке СССР все еще оставалось огромное “белое пятно”. “Область, составлявшая одну двадцатую часть всей площади дореволюционной России, все же оставалась столь же таинственной, как верховья Конго или Антарктический материк в начале прошлого века”. – так писал о нем С. В. Обручев. За двести предыдущих лет лишь несколько исследовательских партий пересекли неизвестную горную страну (большинство же экспедиций обходили ее либо севернее, либо южнее), оставив о ней лишь скудные сведения (подробнее историю открытий см. в книге Седова Р. В. “Горная страна Черского”).

    Первым из них был капитан флота Гавриил Андреевич Сарычев (участник экспедиции И. И. Биллингса), пересекший в 1786 году, по его словам, “отменно” высокие безлесные хребты в ста верстах от переправы через реку Нера и по праву считающийся одним из первооткрывателей хребта Черского (Сарычев Г. А., “Путешествие флота капитана Сарычева по Северо-Восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану, в продолжение осьми лет, при Географической и Астрономической морской Экспедиции, бывшей под начальством Флота Капитана Биллингса, с 1785 по 1793 год.”, 1802 г.). Но сведения Сарычева чересчур кратки, а приложенная к его отчетам схема не дает представления об устройстве горной страны.

 

   Рис. Маршрут путешествия (И. П. Магидович, В. И. Магидович. Очерки по истории географических открытий, т. 3.)

 

                                          Фото. Портрет Г. А. Сарычева

    Предположительно, тем же маршрутом, что и Сарычев, в 1823 году проехали с Колымы через Оймякон в Якутск спутники Федора Врангеля, мичман Матюшкин и доктор Кибер, но в опубликованных трудах экспедиции нет не только описаний их пути, но даже указания на то, какого маршрута они придерживались.

    Прошло еще немало времени, пока государство снарядило новую экспедицию. В 1868 г. генерал-губернатор Восточной Сибири поручил исправнику Гергарду Людвиговичу Майделю возглавить экспедицию в северо-восточные районы Якутии и Чукотку. Цели ее определялись, прежде всего, повышенным интересом государства к крайнему Северо-Востоку из-за продажи Америке Аляски и Алеутских островов. Помимо этого, Русское географическое общество поставило задачи по сбору научных данных и картографированию местности, для чего в состав отряда включили астронома Карла Неймана, топографа Петра Афанасьева, и фельдшера Н. Антоновича.

 

   Фото. Маршрут путешествия Г. Л. Майделя (Национальный атлас России, т. 4.)

 

                                           Фото. Портрет Г. Л. Майделя

    Экспедиция сумела собрать весьма интересный материал. Сводный очерк Майделя (Г. Майдель, “Путешествие по северо-восточной части Якутской области в 1868-1870 гг. барона Гергарда Майделя (в двух томах)”, 1894-1896 гг.), содержавший, правда, некоторые неверные положения, впервые давал общее описание огромного региона, и, по свидетельству С. В. Обручева, до конца 20-х гг. нашего века оставался единственным научным обзором Северо-Восточной Якутии.

    Казалось бы, “белое пятно” должно было наконец заполниться. Оно и заполнилось. Да вот только ориентация хребтов была совершенно неверной. А причина этого была прозаична. Барон Майдель неоднократно выражал недовольство качеством работы К. Неймана: “… он наблюдал при каждом удобном случае, но их оказалось не очень много”. Но особенно начальник экспедиции был огорчен тем, что К. Нейман и П. Афанасьев, отправленные им из Среднеколымска к р. Алдан и далее в Якутск, как планировалось, по незнакомым местам, на деле прошли уже по известной тропе (от Верхнеколымска до Оймякона верховьями р. Омулевка, т.е. несколько южнее маршрута Сарычева) и даже не вели маршрутную съемку.

    Сергей Обручев объясняет прекращение топографической съемки и описания пути усталостью путешественников от двухлетней работы. Объяснение вполне приемлемо, учитывая тяготы пути в самых холодных районах материка. Но вот Иван Черский, в своих экспедиционных письмах А. А. Штрауху и Ф. Д. Плеске, высказывается по этому поводу более резко и приводит весьма пикантные подробности. Дадим ему слово: “А между тем оймеконские жители до сих пор имели очень не лестное представление о «ученых» экспедициях, так как (между нами будь сказано) единственный, проезжавший здесь представитель ученого мира, покойный «Карлуша» Нейман, в качестве члена экспедиции Майделя, не уплатил тому же Кривошапкину прогоны за 12 лошадей, употребив эти прогоны, разумеется, на свой любимый напиток, помешавший ему и описать эту интересную дорогу, с тем большим ущербом для географии”.

    Наконец, в 1891 году Иван Дементьевич Черский прошел от Якутска до Верхнеколымска и высказал предположение в своем дневнике, что на единственной имевшейся в то время схеме, составленной бароном Майделем, изображенный рельеф, по всей видимости, не соответствовал реальности. Из этой экспедиции знаменитый исследователь и путешественник уже не вернулся (похоронен на левом берегу р. Колыма, напротив устья р.Омолон).

 

                                                Он достойно похоронен

                                                На пустынном берегу.

                                                Он лежит со славой вровень,

                                                Побеждающий тайгу.

 

                                                Он, поляк, он, царский ссыльный,

                                                В платье, вытертом до дыр,

                                                Изможденный и бессильный,

                                                Открывает новый мир,

 

                                                Где болотные просторы

                                                Окружил багровый мох,

                                                Где конические горы

                                                Вулканических эпох.

                Варлам Шаламов, отрывок из стихотворения “Черский”, 1958 г.

    Благодаря помощи Алеся Борковского, долгое время прожившего в Якутии и собравшего замечательную библиотеку, мне удалось получить электронную копию отчета Черского (И. Д. Черский “Предварительный отчет об исследованиях в области рек Колымы, Индигирки, и Яны”, 1893 г.). К отчету приложен маршрут, составленный самим путешественником.  

                                            Фото. Портрет И. Д. Черского

 

                                  Рис. Маршрут экспедиции И. Д. Черского

    Несмотря на верные догадки Ивана Черского еще 35 лет после этого продолжали пользоваться старыми картами. И только после экспедиции Сергея Владимировича Обручева в 1926 г. и его ошеломляющего сообщения о совершенно неверном представлении о строении обширной горной страны хребет Черского занял свое настоящее место на современных картах (строение гор было уточнено С. В. Обручевым после экспедиций в 1929-1930 гг.), протянувшись на северо-запад параллельно Верхоянскому хребту на 1500 км от верховьев Колымы до нижнего течения реки Яны.

 

                                           Фото. Портрет С. В. Обручева

 

 Рис. Маршруты экспедиций С. В. Обручева (С. В. Обручев, “В неизведанные края”, 1975 г.).

    “Теперь, глядя на бесконечные горные гряды, преграждающие горизонт на севере и юге, я понял, что мы находимся в сердце огромного хребта. И мои наблюдения, и отчет Черского — все доказывало, что здесь проходит мощная складчатая система, параллельная Верхоянскому хребту”. – так описывал Сергей Обручев свое открытие хребта Черского, самого высокого во всей Северной Сибири. Хребет Черского оказался последним великим хребтом, открытым во всем северном полушарии.

    Вот теперь мы можем взглянуть, как же изменялось содержимое “белого пятна” на картах по мере накопления новых сведений.

 

    Рис. Схема хребтов Северо-Восточной Азии: вверху – до исследований Обручева, по центру – после экспедиции 1926 г., внизу – после экспедиции 1929-1930 гг. (С. В. Обручев, “В неизведанные края”, 1975 г.)

    После экспедиций Обручева эта обширная горная система была систематически исследована и освоена геологами, горнопромышленниками и, наконец, спортивными туристами.

 

                                           Что скрывает слово “Хребет”

    Пусть не вводит вас в заблуждение знакомое слово “Хребет”. Такое название – дань истории открытий и научных споров. И хотя С. В. Обручев настаивал именно на этом термине (Обручев С. В. Хребты Северо-Востока СССР, - Наука и жизнь, 1939, № 7, С. 16-20), но современные определения “Нагорье”, или “Горная система”, или просто “Горы” подходят лучше. На самом деле Хребет Черского – это сложная горная система (с 1964 г. это горное образование официально классифицируется как нагорье), состоящая из множества отдельных хребтов, плоскогорий, долин, и других разнообразных форм рельефа.

     По современным представлениям, горная система хребта Черского состоит из двух основных горных цепей: цепи Сергея Обручева (на картах обозначается как хребет Черского) и цепи Билибина (в основном соответствует Момскому хребту), разделенных Момо-Селенняхской впадиной с несущей по ней свои воды рекой Мома – правым притоком р. Индигирка. В средней части цепи Обручева находится хребет Улахан-Чистай с входящим в его состав высокогорным массивом Буордах и высочайшей вершиной всего Северо-Востока – горой Победа (высота 3003 м).

 

                    Рис. Орографическая схема Хребта Черского (Википедия)

    Верхняя и средняя часть бассейна р. Мома, включая целиком живописнейший массив Буордах, а также водосборы обрамляющих Момо-Селенняхскую долину горных хребтов Момского, Улахан-Чистая и Эрикитского в 1996 году вошли в состав Момского национального природного парка – крупнейшего в России. Громадная территория парка, а это 200 км с севера на юг и 150 км с запада на восток, чуть ли не удваивается за счет примыкающего к нему с севера природного резервата “Эселях”.

 

   Фото. Момский парк (зеленый цвет) и резерват Эселях (сиреневый цвет); желтым цветом обозначен Колымский тракт (пунктиром – участок заброшенного Хандыгского тракта); красная стрелка обозначает наш пеший маршрут; обозначен также маршрут экспедиции Черского до Верхнеколымска (ныне село рядом с поселком Зырянка)

    Такие масштабы первозданной природы будоражат воображение. Нельзя объять необъятное, но взглянуть хоть краешком глаза на этот таинственный край – почему бы и нет?

    Но и в наше время эти суровые места остаются труднодоступными и малопосещаемыми. Попасть сюда – мечта любого натуралиста. Именно здесь, в этом потрясающе красивом и безлюдном краю, вы в полной мере можете ощутить себя первопроходцем-исследователем. Но если уж вы твердо решили попасть сюда, то соберите волю в кулак – путь не будет легким!

    Юрий Емельянов

 

                                                СИНЕЕ НЕБО ЯКУТИИ

                                               ЧАСТЬ 2. Город на сваях

                                                 16.04.2017 - 16:41 | Iouri

    Мы во все глаза смотрели на проплывавшую внизу незнакомую землю и не сразу прислушались к объявлению командира экипажа. Но что-то в нем насторожило. Бодрый голос, уже на английском, повторил, что внизу погода хорошая, в районе аэропорта +3ºС! И это после летней духоты в Минске! Я перевел взгляд на свою майку и подумал, что свитерок не помешал бы. И тут вспоминаю, что у меня с собой, кроме носового платка, больше ничего и нет. Все теплые вещи лежали в самой глубине тщательно запакованных рюкзаков в багажном отсеке.

   Вот попал! А ведь буквально накануне прогноз на Якутск был вполне в духе лета. Вот оно здесь как: раз – вот и лето прошло, словно и не бывало... Все же не те широты, надо учитывать.

    На деле не так и холодно оказалось. Ветер отсутствовал напрочь, в исключительно прозрачном воздухе висело яркое и теплое солнце. Густо синело небо. Такие насыщенные и яркие цвета летом у нас редкость, все чаще дымка. Не раз еще в этом походе будем мы в восхищении поднимать голову.

    Конечно же мы знали, что город стоит на вечной мерзлоте, и этот факт определяет не только его внешний вид, но саму жизнь в нем. Про нее писать нужно отдельно, да притом пожив здесь какое-то немалое время. Поэтому остановлюсь лучше на внешних запомнившихся моментах.

    Диковинно смотрятся дома на “курьих ножках”. Можно заглянуть под дом и между свай увидеть внутренний двор по другую сторону. Думаю, что у детей эти подполья пользуются большой популярностью. В мое время уж точно пацаны бы не преминули устроить там игру в войнушку. Из-за свай вход на первый этаж обычно высокий, надо подниматься по лестнице. А там внутри – внушительных размеров отопительные батареи. Это не наши хилые “гармошки”. Соотношение габаритов впечатляет.

    Все коммуникации проходят над землей, чтобы мерзлоту не тревожить. Но она все равно проказничает. Нет-нет, да и выпрет бугор на тротуаре.

                                                      Фото. Дом на сваях

 

                                                         Фото. Под домом

 

                                         Фото. Вход по лесенке на первый этаж

    Немного смущает, что нет привычных высоких деревьев вдоль дорог. Зелень скромная, невысокая. Преобладает ива, кое-где березки мелькают.

    Примечательно, что в былые времена улицы города мостили вертикально поставленными чурбаками из дерева. При ремонте дорог случается, что находят старые мостовые. И нам повезло найти! Есть тут местечко возле центра под названием Старый город, имитирующее старинную застройку. Тут мы и обнаружили целую улицу из кругляшей.

    Поначалу купился я: ну очень похоже на дерево. Но для порядка все ж поковырял годовые кольца ногтем и вот незадача – не берет. Бетон оказался! Пересмотрели всю улицу и все-таки “откопали” в одном месте маленький участок из настоящих чурбачков!

 

                                                 Фото. “Деревянная” мостовая

    На краю Старого города – памятник первопроходцам на фоне восстановленного Преображенского храма. Форма его загадочна: улитку напоминает. В чем связь первопроходцев с улиткой выяснить не удалось.

    Через дорогу высится сверкающий на солнце золотом памятник отцу-основателю города – Петру Бекетову. Высокая стела, стилизованная под сэргэ – якутскую коновязь, а перед ней – сам землепроходец.

 

                                                Фото. Памятник первопроходцам

 

                                             Фото. Памятник Петру Бекетову

    Город здесь и заканчивается. А дальше начинается Зеленый луг: пойма реки Лена с ручейками, болотцами, заросшая ивой.

    Решили до реки дойти. Сразу признаюсь – не добрались. Уперлись в огромную старицу, переходившую правее в болото. Я потом на карту глянул – а там сплошь все испещрено старицами да протоками. Даже если бы первую обошли, то дальше уж точно бы не прошли.

    Зато птиц здесь было вдоволь.

    В самом начале попалась шумная стайка жуланов. Родители с детьми. Держались кучно, в середине куста, и без умолку тарахтели. Интересно бы знать, что они там обсуждали?

 

                                                    Фото. Молодой жуланчик

    По дороге выяснилось, что мы не одни. Параллельным курсом по обочине бойко трусила молодая трясогузка. Очень старалась не отстать. А куда бежала – наверное и сама не знала. Может, за компанию? А вот, кажись, знаю ответ. По дороге идем, тени наши пригревшихся на песочке насекомышей пугают. Те вспархивают – и нашей спутнице в клюв! И искать еду не надо.

 

                                                   Фото. Молодая трясогузка

    Еще видели гаичку. Взъерошенная вся: перья во все стороны торчат – прямо как маленький чертик. И где она побывала? Небось купалась?

    Из куста вылетел дятел. Что он там делал? Посмотрели – дупла нет, да и какое дупло в тонкой иве. Может личинок искал? Нет, к дереву даже не касался. Но что-то же должно быть? О, да тут кто-то есть живой. Слеток дрозда затаился на ветке, глазами удивленно моргает. И что это дятел возле него суетился? Никак съесть хотел? На это они способны. Ну что ж, удачи тебе, малый! На этот раз лихо миновало.

    На ржавой бочке сидела равнодушная чайка. Ничего необычного.

    А вот воробей озадачил. Что-то не припомню, чтобы эти проныры листьями питались. А тут что-то непонятное. Воробей сидел на верхушке ивы и клевал листья! Неужто так вкусно? Далеко, толком не разобрать, что он там делает. Но ведь на фотографии точно видно, что кусочек листа из ключа торчит. Хотя, есть и другое объяснение. В листьях могут быть насекомые-вредители. Может это он их клевал вместе с листьями?

 

                                                Фото. Воробей ест листья?

 

                                                    Фото. Воробей на иве

 

    Не достигнув Лены, вернулись мы в город. Решили побродить по улицам, посмотреть вокруг.

    Почти центр города. Вдруг слышу где-то вверху: “Кри-и-и, кри-и-и, кри-и-и!” На трубе сидит пустельга, крутится вокруг себя и настойчиво кричит (видео – https://youtu.be/OuUaf3nfWBg). Наверное, молодая птица маму зовет. Хотя и сама уже немаленькая. Я фотоаппарат тут же навострил, щелкаю. Но замечаю, что я уже и не один. Вокруг меня начала сгущаться небольшая группа любопытствующих прохожих. Место-то людное. И всем же интересно, что я там такого увидел.  

                                                  Фото. Пустельга в городе

     Случайно вышли к Институту горного дела. Перед ним стоит памятник Черскому. Только не тому, что хребет открыл, а геофизику Николаю Васильевичу Черскому. А я-то тогда подумал, что это родственник Ивана Дементьевича. Да и как не подумать, если все сходится: тоже ученый, памятник в Якутске, и тоже горным делом занимался. Так бы и пребывал в заблуждении, если бы не заглянул в его биографию. И тут обнаружился интереснейший факт. Никакими родственниками они не были. Но и однофамильцами назвать трудно. На самом деле Николай Васильевич родился под фамилией Селезнев. Но впоследствии взял себе фамилию Черского. И произошло это под впечатлением от личности Ивана Дементьевича, да и революционный романтизм тогда кружил голову. В 20-е годы смена фамилий на более звучные и известные была довольно распространенным явлением.

 

                                Фото. Памятник академику Н.В. Черскому

    Николай Васильевич проницательно смотрел нам в глаза, словно напутствуя в долгий путь. Словно знал, что завтра в дорогу.

    Юрий Емельянов

 

 

                                              СИНЕЕ НЕБО ЯКУТИИ

                                      ЧАСТЬ 2. Колымским трактом

                                               20.04.2017 - 10:06 | Iouri

 

    В одном из свежих отчетов туристов я с улыбкой прочитал: “Добраться до Буордахского и Эрэкитского горных массивов можно несколькими способами, один хуже другого.” И далее, после детального анализа, следовал вывод, что трасса “Колыма” – наиболее оптимальный путь заброски в интересующий нас район.

    Но оптимальный – не значит простой!

    Клубы проникающей во все щели густой сланцевой пыли, многократно пробитые на острых камнях шины, опасные горные прижимы, крутые повороты на перевалах, долгие паромные переправы через величественные реки Лену и Алдан – это далеко не полный перечень препятствий, поджидавших нас на тысячекилометровом пути.

    Впрочем, тяготы трехдневного путешествия особо и не замечаешь. Ведь эта трасса – сама история. Тропа первопроходцев. Дорога в ГУЛАГ. Путь к золоту. Дорога на материк. По разному ее называют. Для меня это наглядный путь познания истории и живой урок географии.

 

                                                  Переправа, переправа...

    Тракт официально начинается из Якутска, но по факту – на той стороне реки Лены, в поселке Нижний Бестях. И добраться туда можно только на пароме.

    Когда-то Сергей Обручев тоже начинал свою первую экспедицию из Якутска с паромной переправы и описал ее столь живописно (С. В. Обручев, “В неизведанные края”, 1975 г.), что я не могу удержаться, чтобы не привести этот отрывок полностью: “Лошади, только недавно приведенные из глухих якутских наслегов, никогда не видали пароходов и барж. Поэтому завести их на баржу оказалось тяжелой задачей. Лошадь под уздцы ведут по узкому и качающемуся трапу. Она упирается, храпит, дико поводит глазами и пятится назад, на твердую землю. Более энергичные встают на дыбы, бьют ногами и падают с мостков в воду. Их выводят на берег и снова тащат на мостки. Но когда лошадь заведена на баржу, дело сделано только наполовину: нужно спустить ее по крутой лестнице в трюм. Лестница так узка, что конь едва втискивается в проход; приходится впятером подхватывать коня веревками под зад и вталкивать его в дверцу. Конь отчаянно бьется и лягается, от ударов новых подков летят во все стороны куски палубы. На берегу толпа зевак приветствует шумными криками каждый «удачный» удар”.

    Теперь вместо лошадей на паром заезжают машины. Никто не упирается. Все наоборот: каждый норовит погрузиться побыстрей. Желающих-то ох как много: толпа машин жмется к узкому песчаному спуску. Хитрецы норовят всунуться без очереди – так что тут не зевай!

 

                                                   Фото. Паром через р. Лена

    Вот она – крупнейшая река Восточной Сибири. Противоположный берег зеленеет где-то далеко. В самых широких местах водная гладь простирается от 4 до 5 километров. Стремительно несется вода. На тот берег плыть против течения 1,5 часа, а обратно – 50 минут. Разница – в два раза!

    Еще одна паромная переправа предстоит в конце длинного дня через Алдан. Он поменьше Лены, но течение более быстрое (видео – https://youtu.be/PA_WO6BLsrs).

    По расстоянию плыть примерно в два раза меньше, а по времени – столько же. Выходит, что течение в два раза мощнее! А вот Сергею Обручеву пришлось переправляться через Алдан на лодках (да еще и с лошадьми!) гораздо дольше. Вот, что пишет: “Алдан здесь шириной в несколько километров. Только через несколько часов мы достигаем противоположного, покрытого лесом берега”.

    Прибывающий с того берега очередной паром проносится мимо, пока капитан медленно разворачивает его другим боком. И потом долго и упорно бредет к пристани, напрягая машину, борясь с течением.

 

                                        Фото. р. Алдан. В ожидании парома

    Впечатление грандиозной мощи реки усилилось вдруг набежавшими тяжелыми тучами. Вздыбилась беспокойная зыбь. Хлынул дождь. В промозглой дымке проплыло широкое устье Амги – самого длинного притока Алдана. По реке плыл всякий древесный хлам: ветки, пни, целые деревья. Вода прибывала: где-то в верховьях прошли сильные дожди.

 

                                                          Фото. Алдан утром

    Самая любопытная переправа случилась совершенно непреднамеренно и неожиданно.

    Представьте себе наше изумление и растерянность, когда цель уже была близка, а дорога внезапно оборвалась в поток бушующей воды. Взбунтовавшаяся от дождей река Эльги подмыла и напрочь снесла пролет недавно построенного бетонного моста (видео – https://youtu.be/8AZvNc3cu6g).

    На этом наше путешествие могло бесславно завершиться, если бы не помощь друзей с того берега. Через реку переправились на моторной лодке, а дальнейший путь продолжили уже на другой машине. К слову сказать, мост смогли восстановить только через месяц, как раз перед нашим возвращением. Все это время движение по трассе фактически было заблокировано.

 

                                     Фото. Разрушенный мост через р. Эльги

    А вот знаменитая своим крутым норовом Индигирка промелькнула быстро и почти незаметно. Мост возле Усть-Неры оказался цел и невредим.

 

                                                          Аласы и олонхо

    Два слова. Всего два слова, за которыми стоит жизнь в якутской глубинке.

    “Страна между Леной и Алданом — плоская возвышенность, покрытая лесом. А в этом лесу бесчисленное множество аласов — округлых полян, поросших травой. В середине некоторых аласов лежат озера; раньше они занимали все аласы, но теперь многие озера исчезли. Вокруг аласов, представляющих великолепные пастбища для скота, обычно и жили якуты.” – вот такое краткое и точное определение дал Сергей Обручев.

    Беларусь называют Синеокой из-за 11 тысяч озер. Но здесь их на два порядка больше! В Республике Саха – около 800 тыс. озер! Как вам такая цифра? Скажете, что площадь Якутии несоизмерима с нашей страной? Верно, но я и это учел. Если разделить площадь каждой республики на количество озер (без учета их площади), то получим любопытные цифры: в Беларуси одно озеро приходится на 19 км², а в Якутии – одно озеро на 4 км²! А ведь в последней еще есть 700 тыс. рек и речек...

    Кажется, что озера почти сплошной вереницей, цепляясь друг за дружку, тянутся и тянутся вдоль дороги в обрамлении зеленых лугов. Иногда заметны круги от гуляющей рыбы. Не хватает только прилипших к берегу фигурок рыболовов, застывших в ожидании поклевки. Берега пустынны, если не считать табунков якутских лошадок и коров.

    Или лося! Вот он, голубчик, спасается от гнуса и жары прямо в небольшом озерке у дороги.

 

                                                     Фото. Лось в озерке

    Аласы образовались в результате постепенного высыхания термокарстовых озер. Последние обязаны своим появлением вечной мерзлоте: доисторический лед местами таял, грунт проседал, а образовавшаяся впадина заполнялась талой водой.

    Неудивительно что здесь селились люди: благодатные пастбища обеспечивали возможность разведения домашних животных, а в озерах водилась рыба.

    Хотя термокарстовые озера – доминирующий тип по происхождению в Якутии, далеко не все озера образовались подобным образом. Есть еще ледниковые, пойменные, тектонические, лагунные. Но я хочу добавить сюда еще один вид – выкопанные. Только не путайте их с нашими деревенскими сажалками. Их происхождение совсем другое.

    Озера (их было два), возле которых мы приютились на ночлег, выглядели весьма живописно. Полная луна как раз присела на сопку, готовясь нырнуть за нее. Лунный свет магически оживлял пейзаж, хотя северное небо и так было светлым несмотря на поздний час. Рассвет не заставил себя долго ждать. Выбравшись из усыпанной крупной росой палатки, я обнаружил еще более чудный вид: далекая гряда сопок окружала озеро с двум островками – казалось, что один парил над другим. Особый колорит всей картине придавал пышный ковыль, покрывавший наш бугор. Смахивает на поле ржи, не так ли?

 

                                                 Фото. Озеро с ковылем

    Спустившись за водой, я вдруг обратил внимание на необычный вид подводных склонов озера: будто погрызенные. Озадаченный обратился за разъяснениями к проводнику. Вскоре выяснилось, что озера эти искусственные: золото здесь копали! Сей факт, конечно, несколько возбудил нас. Где-то что-то блеснуло, и мысли повело в нужном направлении. В общем, продолжительные поиски золота закончились ничем – все до нас выкопали!

    Вдоль тракта часто попадаются оригинальные памятники. Все это персонажи из якутского эпоса – олонхо. Старинный фольклор кропотливо собирал, восстанавливал и готовил к изданию Платон Алексеевич Ойунский (Слепцов) (репрессирован и умер в Якутской тюрьме в 1939 г.). Он сам в молодости был олонхосутом – народным сказителем.

    Самый внушительный – памятник Нюргун Боотуру Стремительному – главному персонажу наиболее известного из якутских олонхо. Особенно внушительно он смотрится на фоне темных туч.

 

                                        Фото. Персонаж олонхо – Нюргун Боотур

 

     Тут же неподалеку еще один монумент. Мальчик-рыбак у озера. Скульптор изобразил мальчишку с сачком, который вылавливает рыбу из проруби.

                                       Фото. Персонаж олонхо – мальчик-рыбак

    А вот еще один. Рядом с поселком Ытык-Кюель. Легендарный старик Улуу Хоро, предводитель хоринских родов, обязательно восседает на быстроногом быке.

 

                                      Фото. Персонаж олонхо – Улуу Хоро

    Последний монумент запомнился еще и в связи с примечательным случаем. Тут как раз придорожное кафе рядышком. Зашли мы пообедать. Потом, естественно, потребовалось посетить известное место во дворе. Зашел я туда и слышу – хрюкает кто-то. Осмотрелся – никого. Почудилось? Да нет, вот опять. Вышел, обошел вокруг – вроде нет никого. Опять: “Хрю!”. Рядом совсем. Заглянул за невысокий заборчик. А там поросенок. Самый обычный, домашний, только очень чумазый. Все бы ничего, да стоял это кабанчик в постройке, размеры которой почти совпадали с размерами самого кабанчика. Не больше собачьей конуры. Бедняга, наверное, и поворачивался с трудом в своем закутке. А я-то думал в детстве, что наша бабуля держала кабанчика в тесном сарайчике и тайком выпускал его погулять. Да то хоромы были! А кабанчика жалко...

 

                                                     Лепешки для духов

    На красивых стоянках, которых здесь довольно много, всегда есть место для задабривания духов перед дальней и непростой дорогой. Традиционно с этой целью используют специально испеченные лепешки и хлеб.

    Дятлам положено долбить деревья. Спрашивается, а что тут делает эта троица?

    Двое наблюдают со стороны, а третий забрался на стол-пенек с лепешками и хлебом (видео – https://youtu.be/-NhK50pxK3g).

    Пытается долбить лепешку. Получается плохо: тесто тягучее и упругое. Дятел мозгами пораскинул и … выбрал ломоть хлеба! Его-то небось легче раздолбать, чем упругую лепешку. Не по зубам дятлу тягучее тесто оказалось.

    Но есть на столике не стал – двое конкурентов рядом! Захватил клювом кусище и полетел с добычей. Тут откуда ни возьмись налетел черный коршун. “Ой!” – дружно выдохнула группа туристов. “Ну все, каюк дятлу!” – подумал я.

    Ан нет. Не дятел нужен был хищнику, а его добыча! Длинноносый-то испугался и хлеб выронил. Кусок и до земли не долетел. Темная тень пронеслась над землей и тут же взмыла вверх. В крючковатом клюве был зажат оброненный дятлом кусок.

 

                                            Фото. Дятел пробует лепешку

 

                                          Фото. Коршун отобрал хлеб у дятла

    А чего же сам хлеб со стола не взял? Неужто ж не видел? Еще как видел. Мышей в траве издали видит, а хлеб нет? Ни за что не поверю! Такая уж натура: предпочитает с налета, по-разбойничьи.

    А может ему так безопаснее? Люди все же рядом. Если бы так, то почему свалился на дерево прямо у меня над головой? Не одно же тут дерево – вон их сколько кругом! Разбойник – одним словом.

    Уселся и хлеб слопал.

     Теперь сидит, прихорашивается (видео – https://youtu.be/F92gFK5VpCY).

 

                                            Фото. Коршун есть добытый хлеб

 

                                               Фото. Перья – в порядок

    Головой крутит, туда-сюда. Наблюдает. Вниз даже и не смотрит – не интересен я ему. “К-и-и-й!” – знакомый протяжный крик раздался сверху. Что означает? Голос хозяина, отмечающего свою территорию? Или сообщение партнеру: “Прилетай сюда, есть что пожевать!” Но никто не отозвался.

 

                                                    Фото. Черный коршун

    Коршуны здесь не редкость. Над одной деревней кружила целая стая птиц.

 

                                               Фото. Коршун над деревней

    Вóроны тоже любят харчеваться в подобных местах. Да и много других птиц. Бесплатная кормушка-то все время работает.

 

                                                        Фото. Ворон

                                                   Дорога на костях

    Алдан остался позади, а значит позади остались зеленые луга аласов. И люди. На горизонте маячат темные гряды. Впереди сотни километров Верхоянских гор. Безлюдных и суровых. Это самая пустынная часть трассы.

 

                                        Фото. Впереди - Верхоянские горы

    Последние поселки – Хандыга и Теплый Ключ. Их история началась сравнительно недавно, в 1941 году. Именно тогда приступили к строительству Хандыгского тракта… и лагерей. Ведь одно было тесно связано с другим. С мрачными страницами истории можно ознакомиться наглядно и теперь. Вдоль недостроенного ответвления трассы на север, к заполярным оловянным рудникам (в сторону пос. Тополиное), все еще сохранились остатки ГУЛАГа.

    Колымский тракт – единственный наземный путь из Якутска в Магадан. И поэтому нельзя не остановиться у Поклонного креста на Томпорукском перевале хребта Сетте-Дабан (воздвигнут в 2007 г. турклубом “Лидер”, п. Хандыга), чтобы почтить память всех узников ГУЛАГа, ценой собственной жизни и здоровья прорубивших сквозь горы эту дорогу (координаты памятника: 62,9859º сев. шир.,137,4152º вост. долг.).

    Ведь не просто так ее называют здесь “Дорогой на костях”, о чем эмоционально написал эвенкийский поэт Андрей Кривошапкин в стихотворении “Трасса Дальстроя”:

 

                                                       Мчит железная упряжка,

                                                       И причин для грусти нет,

                                                       Отчего же вдруг так тяжко

                                                       Горы нам вздыхают вслед?

 

                                                       Видно, больше помнят горы,

                                                       Видно, лучше помнят нас,

                                                       На каком огромном горе

                                                       Эта трасса родилась.

 

                                                       На их лике шрамом вечным

                                                       Не затянется никак.

                                                       На костях, на человечьих

                                                       Это мрачный путь в ГУЛАГ.  

                      Фото. Колымский тракт. Памятник жертвам ГУЛАГа

     Или вот еще, из статьи Галины Соколовой (Томпонский вестник, 2010 г.):

 

                                                       От Магадана тыщу верст

                                                       На Север тянется погост,

                                                       Нет в мире кладбища длинней –

                                                       По всей дороге хруст костей...

                                                       Остановите хоть на миг

                                                       Поток машин, я слышу крик.

                                                       Из-под 3емли несется он,

                                                       Верней, не крик, а слабый стон.

                                                       Кричать устали мертвецы...

                                                       Простите, братцы и отцы,

                                                       И после смерти вам опять

                                                       Мы не даем спокойно спать.

                                                       Молчит колымская стена –

                                                       Где имена, где имена.

                                                       Дорога вдаль бугрится.

                                                       Тяжелый сон мне снится…

 

    Мрачная история и великолепие природы. Все сплелось здесь в один узел. Я стою на “Черном прижиме”. Пятьсот метров опасного пути над рекой. В этой отвесной скале руки заключенных высекали полку для дороги целый год. Под ними – потрясающий красоты каньон. Находили ли они силы восхищаться? Кто знает...

                                       Фото. Колымский тракт. Черный прижим

    Но нам трудно не восхищаться нежными цветами, жмущимися к берегам рек, и бархатными от ягеля сопками. Не остался равнодушным к последним и Иван Черский: “Северные склоны долин, в противоположность скалистым южным, порастают иногда сплошь белым, оленьим мхом, придающим весьма оригинальный вид таким горам”.

 

                                    Фото. Колымский тракт. Бархатные сопки.

 

                                                Фото. Кастиллея красная

 

                                                Фото. Белозор болотный

    Прорвавшись сквозь хребты, мы попали на Кубу. Не удивляйтесь. Это, конечно, не та солнечная Куба с загорелыми девушками на пляже, но здесь Вам будут рады. Якутская Куба – это одинокая автозаправка, затерянная в горах. Название явно просилось на язык: от названия местности – Кубюмэ. Зимой здесь обязательно останавливаются, чтобы согреться теплым чаем. Многие оставляют на память какую-нибудь наклейку.

 

                                                            Фото. “Куба”

    Когда-то был здесь и одноименный лагерь.

    От заправки уходит к поселку Томтор, известному как “Полюс Холода”, полузаброшенный Хандыгский тракт. Во времена Черского тракт назывался Оймяконским (пос. Оймякон находится недалеко от пос. Томтор) и представлял собой вьючную тропу. Похоже тракту опять грозит участь превратиться фактически в тропу.

    Возле Томтора, в поселке Куйдусун, работал фельдшером последние два года ссылки Варлам Шаламов. Именно там он написал свою знаменитую “Синюю тетрадь”.

    А в 80 км на юго-восток от Томтора в горах находится озеро Лабынкыр, знаменитое тем, что в его ледяных водах водится некое доисторическое чудо-юдо. Многие пытались найти “Черта”, как его часто называет, да все впустую. Такая же легенда, как и чудище озера Лох-Несс. Но кто его знает?

    В любом случае, нам все же не туда. У нас своя цель.

    Юрий Емельянов