ЎЎЎ Ігар Лучанок. Якуцкая Залацінка. Койданава. "Кальвіна". 2021.

 

 

 

 

 

    Ігар Лучанок,

    заслужаны дзеяч мастацтваў БССР:

                                                 “ТЫ ПАДЗЯЛЯЕШ ЛЁС СУЧАСЬНІКА...”

    — БАМ... Паездка на вялікую будоўлю і сустрэчы з яго героямі — вось самае яскравае ўражаньне, — гаворыць Ігар МІхайлавіч. — Новыя сябры, блізкія і далёкія маршруты, дарога і спадарожнікі... Без гэтага мастаку наогул нельга жыць. Кампазытару тым больш. А песеньніку асабліва. У Сыбір мы разам з Генадзем Бураўкіным, Вольгай Шутавай, Віктарам Стральчэнем і Валерыем Анісенкам везьлі паэтычнае слова і мэлёдыю. Мяне ўсхвалявала, што яшчэ ў самалёце мы вывучылі і сумесна сьпявалі маю “Залацінку” на словы Барыса Штормава.

    Паўтары тыдні на магістралі веку, запоўненыя цалкам творчымі гутаркамі. канцэртамі, паездкамі, праляцелі імгненна. Але колькі сяброў зьявілася ў нас за гэты кароткі час, якімі сапраўды каштоўнымі і незабыўнымі ўражаньнямі напоўніліся нашы сэрцы! Як прыемна сёньня ўспамінаць сустрэчы з будаўнікамі Беларускага ўдарнага атрада імя Героя Савецкага Саюза Мікалая Кедышкі, аленяводамі саўгаса “Малая Залацінка” і нават тое падарожжа ў Тынду, калі мы трапілі ў такую завіруху, што не маглі доўга зварухнуць з месца машыну. А пакуль стыхія не супакоілася, сьпявалі, чыталі вершы...

    Спадзяюся. што тыя яркія ўражаньні абавязкова адгукнуцца ў маіх новых песьнях. Наогул, кожны, хто дакрануўся сэрцам да гэтай вялікай і маладой будоўлі. адчувае сябе, хоць і ў нейкай ступені, але ж — бамаўцам! Тут далучаесься да паэзіі працы сёньняшняга перадавога краю нашага стагодзьдзя.

    Будоўля або служба на граніцы, студэнцкая аўдыторыя або геалягічная партыя, — кожнае месца работы накладае на чалавека нейкі своеасаблівы адбітак. Мастак закліканы адчуваць і раскрываць такія, народжаныя часам, нюансы ў духоўным сьвеце чалавека, тады ён і падзяляе лёс сучасьніка, гаворыць сваёй творчасьцю пра надзённае. Мне цяжка ўказаць дакладна: маўляў, вось гэтая мэлёдыя або вось такая задума падказана мне сустрэчамі ў Брэсьце або з ільнаводамі на Магілёўшчыне, але з уражаньняў чэрпаю матэрыял для песень, уражаньні вядуць мяне да літаратурных першакрыніц...

    Вастрэй адчуў я асаблівасьць нашага часу і нашага сучасьніка, апынуўшыся за акіянам. Разам з “Песьнярамі” мне давялося сёлета не толькі ўдзельнічаць у канцэртах у розных гарадах і штатах, а і выконваць функцыі, якія выпадаюць амаль кожнаму савецкаму чалавеку за рубяжом: адказваць на сотні пытаньняў амэрыканцаў пра наш лад жыцьця пра культурную палітыку нашай краіны, пра росквіт нацыянальнага мастацтва. Такія прэс-канфэрэнцыі і імправізаваныя дыспуты ўзьнікалі часта. І вось, каб пацьвердзіць агульныя словы пра савецкі характар, я зьвяртаўся да маіх уражаньняў ад сустрэч з бамаўцамі, з будаўнікамі Наваполацка, энэргетыкамі і геолягамі. Тлумачыць даводзілася часам і вельмі элемэнтарныя ісьціны. Амэрыканцаў, напрыклад, зьдзівіў той факт, што “Песьняры” маюць апаратуру, інструмэнты і касьцюмы., набытыя для іх за дзяржаўны кошт!..

    Сам я цяпер глыбока вывучаю паэтычнае слова Янкі Купалы і Якуба Коласа. У вялікае канцэртнае жыцьцё пайшла сёлета мая песьня “Мой родны кут” да радыёпастаноўкі “Новая зямля” паводле паэмы Якуба Коласа...

    У свой час я напісаў кантату “Курган”. І сёньня, вярнуўшыся на Бацькаўшчыну, з вялікай асалодай пачынаю зноў працаваць над музычнай кампазыцыяй на вершы майго любімага песьняра Янкі Купалы. І, мабыць, у хуткім часе ансамбаль “Песьняры” вынясе яе на прысуд слухача.

    /Літаратура і Мастацтва. Мінск. № 53. 31 снежня 1976. С. 8./

 

 

    Одна из закономерностей нашего образа жизни состоит в том, что биография страны неизменно сливается с биографиями и судьбами миллионов в единый порыв, находящий свое яркое воплощение в песне. Песня как бы вобрала в себя содержание времени, его смысл, его борьбу и искания, его пафос. По силе идейно-эмоционального воздействия на широчайшую аудиторию песне нет равных среди других жанров.

    В почетном ряду тех композиторов, которые продолжают в советском песенном искусстве линию массовых песен, находится белорусский композитор, лауреат премии Ленинского комсомола Игорь Михайлович Лученок. Мечтательный порыв юности, страстный, увлеченный рассказ о Родине, о нашем современнике — отличительная черта его творчества.

    Комсомол и песня... Эти два понятия как бы слились в одно неразделимое. Песня шагала вместе с комсомолом по дорогам гражданской войны и первых пятилеток, звала на подвиг в суровые годы Великой Отечественной войны, окрыляла покорителей целины и космоса.

    Композитор знает, как нужна она сегодня — боевая комсомольская песня, прославляющая романтику труда и подвига. И поэтому он всегда с теми, кто строит сегодняшний день. В счастливой и беспокойной юности 70-х годов видит композитор нового героя нашего времени — целеустремленную, динамичную, яркую личность, возвышенную светлыми идеалами. И поэтому с такой радостью и внутренним подъемом едет он к рабочим КамАЗа и рыбакам Сахалина, пограничникам Бреста и морякам Балтики, первостроителям БАМа. В составе делегаций советской молодежи Игорь Лученок многократно бывал за пределами нашей Родины.

    Немеркнущие образцы мужества и героизма дала миру Великая Отечественная война. В то же время она унесла более двадцати миллионов жизней советских людей, каждого четвертого белоруса.

    Трепетная память детства композитора хранит пропахшие гарью пожарищ первые послевоенные годы. Потому ему особенно дорога военно-патриотическая тема. Стучатся в наши сердца, призывая беречь мир, колокола его «Хатыни». Живут в нас песни «Память сердца», «Курган Славы», гимн героям легендарного Бреста «Если б камни могли говорить...».

    Игорь Лученок подарил нам «Спадчыну», «Комсомольскую юность», «Бригантину», «Алесю», «Верасы», «Красные звезды», «Старую буденовку», песни о Николае Островском и Викторе Харе... Его песню «Мы идем по земле» разнесли по свету участники X Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Берлине.

    За создание цикла песен о Родине, партии и комсомоле, активную пропаганду музыки среди молодежи Игорь Лученок удостоен почетного звания лауреата премии Ленинского комсомола.

    Он — лауреат Государственной премии Белоруссии, обладатель серебряной медали имени А. В. Александрова, заслуженный деятель искусств Белорусской ССР, заместитель председателя правления Союза композиторов республики, член Центрального Комитета ВЛКСМ и ЛКСМ Белоруссии.

    Многочисленные громкие титулы не мешают Игорю Лученку оставаться простым и сердечным, всегда готовым прийти на помощь, поддержать словом и песней...

    Мы искренне верим, что композитор своим талантом будет и дальше служить народу, создавая песни высокого гражданского звучания, активно участвуя в строительстве светлого будущего — коммунизма.

    В. Егоров, секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии

    [Стр. 5-6.]

 

 

 

    Памёр І́гар Міха́йлавіч Лучано́к 12 лістапада 2018 году ў Мінску ад цэрэбраваскулярнага захворваньня і пахаваны на Усходніх могілках

    Лягойда Смык,

    Койданава

ЎЎЎ 3. Уладзя Паўловіч. Якуцкі адцінак БАМу. Ч. 3. Койданава. "Кальвіна". 2021.

                                                         ДЗЕ СТАНЦЫЯ ЗАЛАЦІНКА

                                                                             НАРЫС

    Радыё перадало, што ў Беларусі ідуць дажджы, а тут, у Якуціі, на небе ні хмурынкі, і сонца, быццам апраўдваючыся за халодную зіму, пячэ бязьлітасна.

    Аголены схіл вялікай сопкі, ля падножжа якой будуецца чыгуначная станцыя Залацінка, з раніцы да вечара пад яго сьпякотнымі прамянямі.

    Яшчэ няма і дзевяці гадзін, а над вільготнымі, пакрытымі мохам схіламі ўжо клубіцца пара, і будаўнікі здымаюць кашулі, майкі, але ўсё роўна абліваюцца потам. З зайздрасьцю пазіраюць яны з вышыні сваёй сопкі ў бок ракі і невялікага, запоўненага чыстай вадой азярца, дзе плавае, плёскаецца, нырае мясцовая дзятва.

    Будаўнікі якраз пачалі закладку фундамэнта. На дапамогу прыйшлі самазвалы і бульдозэр. Але неўзабаве высьветлілася, што не ўсюды яны могуць падступіцца. Давялося перакідваць сёе-тое рыдлёўкамі і раўняць мокры, камяністы грунт. Справа, вядома, не з лёгкіх. Працавалі моўчкі, засяроджана. Толькі той-сёй з хлопцаў не вытрымліваў, падыходзіў да бачка, набіраў у каску вады і выліваў яе на сябе. Падумалася: калі загартоўваюць мэталь яго таксама спачатку разаграваюць, а затым абліваюць халоднай вадой.

    Ужо тры гады працуюць у паўднёвай Якутыі, на будаўніцтве самага паўночнага ўчастка БАМа, пасланцы камсамола Савецкай Беларусі.

    Здаецца, зусім нядаўна, 3 красавіка 1975 года, старшыня выканкама сельскага Савета Ганна Паўлаўна Герасімава, захоўваючы ўсе паўночныя цырымоніі, уручыла ў старым эвенкійскім пасёлку Залацінка хлеб-соль першаму дэсанту атрада беларускіх камсамольцаў імя Героя Савецкага Саюза Мікалая Кедышкі.

    Пра станцыю тады яшчэ не было і гаворкі. Пра яе, вядома, думалі, з цікавасьцю разглядалі яе эскізныя праекты. Але неяк у глухой тайзе, сярод ягадных зараснікаў і няроўнага рэдкалесься даўніх пажараў, яшчэ не ўяўляліся бліскучыя ў касых прамянях сонца стальныя жылы рэек.

    Трывала, з размахам і гаспадарскай кемлівасьцю абгрунтаваўся ў тайзе будаўніча-мантажны поезд. Зьняўшы прамоклыя ад поту курткі, хлопцы ўпарта штурмавалі вечную мерзлату, убівалі ў непадатлівы грунт смалістыя палі, уручную падносілі цяжкія шчыты.

    Неўзабаве ў ЦК камсамола Беларусі прыйшла з Якуціі ляканічная тэлеграма: “Пасёлак закладзены. Назвалі Залацінкай”. Кожны новы аб’ект — ці то жылы дом, сталовая або склад — патрабаваў вялікіх намаганьняў. Але кожны з іх станавіўся новым крокам наперад, да мэты. І адзін за адным працягвалі паступаць ад першапраходцаў у штаб камсамоліі рэспублікі рапарты-данясеньні:

    “Брыгада Васіля Жураўскага заклала інтэрнат, а ў вольны ад работы час пабудавала клюб і агітпункт. Часовыя, з вялікіх палатак. Але нічога, вечары адпачынку — цікавыя...”.

    “Брыгада Аляксандра Дзідзенкі выйшла ў тайгу рабіць прасеку для чыгункі”.

    Сёньня гэтыя рапарты ўжо гісторыя. Залатымі літарамі ўпісаны яны ў гераічны летапіс ударных спраў беларускіх камсамольцаў на будоўлі веку — БАМе. Асабліва яркай старонкай яе стаў дзень 24 ліпеня 1977 года, калі на станцыю Залацінка прыйшоў першы поезд. Доўгім і нялёгкім быў яго шлях на поўнач, у Якутыю.

    Самым непрыступным бар’ерам на будаўніцтве магістралі Тында — Беркакіт быў Станавы хрыбет. Трэба было ў найкарацейшыя тэрміны прабіць у ім тунель. Маркшэйдэрская служба вызначыла: даўжыня яго — 1239 мэтраў 75 сантымэтраў. Гэта першы з тунэляў магістралі, якая пракладваецца ў зоне вечнай мерзлаты.

    Шмат сюрпрызаў паднёс ён будаўнікам. Аказалася, што побач з крохкім гранітам залягаюць мацнейшыя кварцыты. Розныя па цьвёрдасьці пароды паводзілі сябе пры выбуху неаднолькава і да нораву іх нялёгка было прыстасавацца. Нечаканасьцю для ўсіх зьявіліся і падземныя крыніцы. Вада аказалася смачнай, але яна прыносіла шмат клопатаў і непрыемнасьцей. Замярзала, утвараючы наледзі. А калі мароз быў бясьсільны, узровень яе ў тунэлі дасягаў 30 сантымэтраў. Пароды адтайвалі і адслойваліся. Мацаваць забой было цяжка. Калі разаграваўся бэтон, узьнімаўся густы туман, бачнасьць рэзка пагаршалася і працаваць нярэдка даводзілася навобмацак. Праходчыкам на першым часе ніяк не ўдавалася за шасьцігадзінную зьмену пераадолець нават 50 сантымэтраў скалы. Тым не менш яны працягвалі штурм. Праходка вялася адначасова з паўднёвага і паўночнага забояў. Людзі працавалі ў чатыры зьмены.

    — Мы яшчэ слаба ведаем асаблівасьці мясцовасьці. Пакуль не даводзілася будаваць падобныя тунэлі ў такіх складаных умовах, — гаварыў начальнік атрада №16 упраўленьня “БАМтунэльбуд” Мікалай Канстанцінавіч Амяльяненка. — Дайце тэрмін, навучымся пракладваць іх удвая хутчэй.

    У ліпені 1977 года праходка за зьмену часам складала 140 сантымэтраў.

    Набліжаўся дзень “збойкі” тунэля, або, як кажуць, сустрэчы праходчыкаў паўднёвага і паўночнага забояў. У Залацінцы з нецярпеньнем чакалі гэтай падзеі.

    Новы сакратар партыйнай арганізацыі БМП-578, у мінулым данецкі шахцёр Іван Фёдаравіч Шамякін, які толькі што прыняў справы, вырашыў у першую чаргу пабываць у будаўнікоў тунэля. Суботняй раніцай мы выехалі туды.

    Вось і пасёлак Нагорны. Ён разьмешчаны на вышыні 1400 мэтраў над узроўнем мора. Гэта самая вяршыня Станавога хрыбта. Унізе праходзіць тунэль. Суправаджаць нас у забой падахвоціліся інжынэр-геоляг Анатоль Машукоў і малады рабочы Віктар Адамовіч.

    — Пасьля сканчэньня тэхнікума я працаваў майстрам у Плешчаніцкім леспрамгасе, — расказвае Віктар. — Шчыра кажучы, мне і ў сьне не сьнілася, што калі-небудзь буду пракладваць тунэль. Але вось давялося і не шкадую.

    Анатоль старэйшы за Віктара, належыць да кагорты старажылаў якуцкай зямлі. Яшчэ ў 1965 годзе скончыў факультэт геалёгіі і разьведкі карысных выкапняў Якуцкага дзяржаўнага ўнівэрсытэта і з той пары працуе ў тайзе і гарах, раскрывае таямніцы падземных кладовак. Я пацікавіўся, ці няма ў яго жаданьня памяняць прафэсію, пасяліцца дзе-небудзь у цёплай гарадзкой кватэры.

    — Нізавошта! — адказаў, як адрэзаў, Анатоль. — Хоць, як бачыце, — працягваў ён, — у нашай справе ўсякае здараецца.

    Я зразумеў, аб чым ідзе гаворка: на шчацэ ў яго быў сьвежы шрам.

    — Нядаўна вяртаўся з тайгі да сваёй палаткі і на вузенькай сьцяжынцы сустрэла мяне мядзьведзіца з малышом, — з вінаватым выглядам расказваў ён. — Ну, не зразумелі мы адзін аднаго. А ў выніку я атрымаў аплявуху і паляцеў у бок, а разгневаная мама як ні ў чым не бывала пасунулася сваёй дарогай.

    ...Кожны дзень на вялікім маляўніча аформленым стэндзе, устаноўленым на плошчы пасёлка, абнаўляўся надпіс: “Да Залацінкі засталося ўкласьці столькі-та кілямэтраў рэек”.

    11, 8, 5... Брыгада манцёраў з атрада «Якуцкі камсамолец», якую ўзначальвае кавалер ордэна “Знак Пашаны” Аляксей Іванчанка, крок за крокам ішла наперад. Здавалася, яшчэ адно намаганьне — і поезд будзе на станцыі Залацінка. Але “апошні штурм — ён самы цяжкі”. На ўчастку даўжынёй 11 кілямэтраў трэба было пабудаваць дзевяць мастоў, з іх пяць буйных, а таксама прабіць у скале глыбокі калідор працягласьцю тры кілямэтры, прадоўжыць аддзелку землянога палатна і г. д. Байцы атрада імя М. Кедышкі з гонарам вырашылі ўсе гэтыя задачы.

    Кожны дзень роўным стосам кладуцца пісьмы на стол камітэта камсамола поезда. Пішуць людзі розных узростаў і прафэсій, вэтэраны вайны і працы, камсамольцы 70-х гадоў, піянэры і школьнікі. Па-добраму зайздросьцяць бамаўцам, захапляюцца іх подзьвігам, імкнуцца мець дачыненьне да іх вялікай справы.

    “Дарагія мае дзеці, — з любоўю піша камсамольцам атрада Вера Паўлаўна Кедышка, якая,.. дарэчы, калісьці сама працавала на будоўлі. — Я ведаю, што вам там, у Якутыі, Не ў мамы дома, але вы мужна пераадольваеце цяжкасьці і ўпэўнена ідзяце да перамогі. Ганаруся, што вы працуеце і за майго сына Мікалая, які аддаў сваё маладое жыцьцё за свабоду нашай любімай Радзімы”.

    “Я дні і ночы мару пабываць на БАМе, хоць мне хутка «стукне» 75 гадоў. Пасылаю вам, дарагія бамаўцы, свой верш, прысвечаны Залацінцы”. Подпіс: “Ветэран камсамола з 1919 года, член КПСС з 1924 года Хадзькоў Уладзімір Яўменавіч”.

    “Спаборнічаем за прысваеньне званьня «брыгада імя Героя Савецкага Саюза Мікалая Кедышкі”, — паведамляюць рабочыя мінскага аб’яднаньня “Гарызонт”. — Сустракаліся з маці героя Верай Паўлаўнай і яго сястрой Надзеяй Аляксандраўнай. Высылаем вам нашу заводзкую газэту, там расказваецца пра вас і пра нашу дружбу”.

    А шафёр Уладзімір Паўлавіч Шымко даслаў такое пісьмо:

    “Не так даўно я бачыў па тэлевізары перадачу пра вас, пра ваш калектыў, і зарадзілася ў мяне думка папрацаваць у вашых краях. Я ўжо знаёмы з Поўначчу. Дванаццаць гадоў аддаў Чукотцы, у Певеку працаваў шафёрам і бульдазэрыстам, а таксама маю навыкі кампрэсаршчыка, цесьляра і піларамшчыка. Карацей кажучы, я згодны на любую работу і, слова гонару, лішнім не буду. Працаваць буду, дзе спатрэбіцца, здароўе ў мяне выдатнае”.

    Вопыт работы камсамольскіх арганізацый Беларусі на Цэнтральным участку Байкала-Амурскай чыгуначнай магістралі быў адобраны ЦК ВЛКСМ, а таксама высока ацэнены кіраўнікамі будоўлі.

    — Асноўнай, ударнай сілай на лініі Тында — Беркакіт зьяўляюцца пасланцы камсамола Беларусі, — сказаў у пярэдадзень 60-годзьдзя Вялікага Кастрычніка намесьнік міністра транспартнага будаўніцтва СССР начальнік Галоўбамбуда Уладзімір Канстанцінавіч Мохартаў. — Яны вельмі добра нам дапамагаюць. Беларускія камсамольцы ўвесь час папаўняюць нашы атрады. І мы можам сказаць толькі адно — яны выдатна працуюць. Прычым, Беларусь заўсёды ўважліва сочыць за сваімі пасланцамі, дапамагае ім. Прыемна, што існуе гэта добрая сувязь, што хлопцы-беларусы не адчуваюць сябе ў адрыве ад сваёй рэспублікі. Гэта сувязь служыць прыкладам для астатніх арганізацый, якія шэфствуюць над будаўніцтвам БАМа.

    29 кастрычніка 1977 года была атрымана рашаючая перамога — рэйкі БАМа на год і два месяцы раней намечанага тэрміну дасягнулі станцыі Беркакіт. Потым стала вядома, што рэйкавы шлях у Беркакіце не спыніцца, а пройдзе далей на поўнач, да Алдана і Тамоту, выйдзе да Якуцка, накіруецца на захад і ўсход, утвараючы новую паласу гаспадарчага асваеньня Паўночнай Азіі. Будаўнікі ўзялі абавязацельства ўжо сёлета, да першай гадавіны новай Канстытуцыі СССР, забясьпечыць перавозку вугалю багацейшага Нерунгрынскага месцанараджэньня і амурскага лесу для патрэб народнай гаспадаркі краіны, здаць у пастаянную эксплюатацыю магістраль ад Транссыба да Беркакіта, укласьці пуці і адкрыць рабочы рух паяздоў у заходнім напрамку да станцыі Усьць-Нюкжа. Яны з гонарам трымаюць сваё слова.

    Усяго пракладзена больш як 2.500 кілямэтраў прытрасавых аўтамабільных дарог, больш як 1.100 кілямэтраў стальных рэек БАМа здадзена ў рабочую эксплюатацыю. Пабудаваны вялікія масты цераз Лену, Амур і іншыя рэкі. У зоне магістралі ўступілі ў дзеяньне заводы, леспрамгасы, зьявілася каля 50 новых пасёлкаў для будаўнікоў. Узводзіцца шмат жылых, культурна-бытавых і вытворчых памяшканьняў пастаяннага тыпу. Толькі летась было ўведзена ў эксплюатацыю 94.300 квадратных мэтраў жыльля, школ на 2.232 вучні, дзіцячых садоў на 540 месцаў, прафэсійна-тэхнічнае вучылішча, паліклініка на 750 наведваньняў у дзень.

    Дастойны ўклад у агульную справу ўносіць і першы беларускі камсамольска-маладзёжны атрад імя Мікалая Кедышкі. Ён ударнымі тэмпамі працягвае работы па будаўніцтву станцыі Залацінка і пастаяннага пасёлка чыгуначнікаў, у якім будзе жыць больш як тысяча чалавек.

    Уладзімер Паўловіч

    /Беларусь. № 10. Мінск. 1978. С. 6-7./

 

 

ЎЎЎ Э. К. Пякарскі ды М. П. Папоў. Працы палітычных выгнанцаў па вывучэньні якуцкай мовы ў другой палове ХІХ ст. Койданава. "Кальвіна". 2021.

 

 

    Э. К. Пекарский и Н. П. Попов

                                             РАБОТЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ ССЫЛЬНЫХ

                                                ПО ИЗУЧЕНИЮ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА

                                                      ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

    Интерес к якутскому языку жил в разной степени у всех политических ссыльных Якутской области. Для одних язык был объектом научного исследования, для других — не больше как средством установить необходимые отношения с окружающим населением. Для переговоров ли с якутами на бытовые, хозяйственные темы, для попыток ли объяснить им сущность той революционной борьбы, из-за которой «политические» попали в Якутию, — необходим был язык, знанием которого ссыльные конечно не обладали.

    В этом отношении «политические» были в одинаковых условиях с русскими администраторами и с духовенством. Епископ Дионисий, известный в литературе под фамилией протоиерея Хитрова, пытался не только составить словарь якутских слов, но и написать грамматику якутского языка. Ни достаточным запасом слов, ни знанием самого строя языка Дионисий не обладал. Материал собирался не им самим, а подчиненным ему духовенством по указаниям Дионисия, что не помешало епископу поставить на чужих трудах свое авторское имя. Составленная грамматика чрезвычайно примитивна и совершенно не соответствует действительной конструкции якутского языка. Не имея возможности из-за своей неподготовленности к лингвистической работе проникнуть в тайны якутского языка, Дионисий строил грамматику по образцу латинских учебников, заставлял якутов выражаться в падежах и наклонениях, свойственных древним римлянам. Впрочем, упрекать его за лингвистические курьезы особенно нельзя, так как и самое изучение якутского языка находилось в то время в зачаточном состоянии. Собранный Миддендорфом языковый материал изучался в Петербурге Бётлингом. Там, в далекой столице, маститый ученый, вооруженный знанием сравнительного языковедения, сумел понять структуру языка, принадлежащего народу, расселенному в стране ссылки и изгнания. Бётлинг установил транскрипцию якутских слов и составил грамматику, но труды Бётлинга, напечатанные на немецком языке, сделались известны только тесному кругу специалистов, а до Якутии они не дошли. Впрочем, об имени ученого и о проделанной им работе известно было епископу Дионисию. В примечании к своей грамматике Дионисий (Хитров) упоминает о трудах академика Бётлинга, но находит, что транскрипция, предлагаемая Бётлингом, недоступна для жителей Якутского края; грамматику же Бётлинга Дионисий, видимо, не изучал из-за незнания немецкого языка.

    После этих попыток по-прежнему производились в Якутии записи слов и составлялись небольшие словарчики для практического пользования, но о научной транскрипции языка никто не думал, и работа, проделанная в Петербурге Бётлингом в области грамматической сущности якутского языка, никому не была известна.

    Нельзя сказать, чтобы в этот ранний период якутоведения среди политических ссыльных в Якутском крае не было людей, интересовавшихся лингвистическими проблемами. К числу таких принадлежал, например, Худяков, известный фольклорист, начавший свою работу еще в Европейской России и не по своему желанию перенесший ее потом в самое холодное место земного шара — в Верхоянский округ.

    Худяков записывал якутские сказки, пословицы, поговорки; им составлен сборник, известный всем якутоведам под названием «Верхоянского». Но, быть может, не всем известно, что Худяков составил также словарь якутского языка. Где этот словарь, сказать теперь трудно. Последние следы его теряются в Красноярске. Ведь и «Верхоянский сборник» [* Ныне хранится в Музее Всесоюзного о-ва политкаторжан и ссыльнопоселенцев. – Ред.] с большим трудом был найден и извлечен из-под спуда в Иркутске в Восточно-Сибирском отделении Русского географического общества. Судя по тому, что перевод на русский язык фольклорного материала, собранного в сборнике, сделан не совсем точно, вряд ли можно предполагать, что словарь Худякова был на должной научной высоте.

    Большинство политических ссыльных более позднего времени ограничивало свой труд составлением небольших рукописных словарчиков. Такие словарчики из слов, употребляемых якутами Баягантайского улуса, были составлены А. Н. Альбовым и М. А. Натансоном. Первый из них был сослан в Якутию в 70-е годы за распространение в Европейской России среди крестьян запрещенной литературы, пробыл в Баягантайском улусе с 1877 г. по 1883 г. Второй (Натансон) попал в Якутию по делу землевольческой пропаганды и был водворен в Баягантайский улус в 1881 г.

    Небольшой словарь якутских слов был составлен А. Е. Орловым.

    Все эти авторы словарей вели работу, выражаясь современным языком, по-кустарному, зачастую не зная друг о друге, не обладали лингвистической подготовкой и не ставили перед собой широких научных задач.

    Иначе относились к изучению якутского языка политические ссыльные, вошедшие впоследствии в состав Сибиряковской экспедиции. Упомянем о Левентале, Виташевском, Серошевском, Ионове, Ястремском, Пекарском.

    Научный кабинетный работник по складу своего характера — Левенталь, попав в Якутию, проживал долгое время в Дюпсюнском улусе Якутского округа. Официально Левенталь считался земледельцем, но занимался земледелием в таких миниатюрных размерах, что оно не могло поддерживать его существование. Поэтому Левенталь также служил у якутов письмоводителем. Соприкасаясь с якутами на различных жизненных поприщах, Левенталь смог хорошо познакомиться с особенностями их быта. Языком якутов Левенталь интересовался преимущественно практически — как  средством для сношения с населением или для расспросов на интересующие его научные темы.

    Левенталем написано юридически-экономическое исследование: «Подати, повинности и земля у якутов».

    Доказательством близкого знакомства Левенталя с якутским языком служит его перевод якутского предания о происхождении якутов. Впоследствии оно появилось в печати в исправленном переводе Пекарского.

    Виташевский — кипучий, разносторонний в своих знаниях — также не прошел мимо изучения якутского языка. Прибыв в Якутию с Карийских рудников в 1883 г., Виташевский поселился первоначально в Баягантайском улусе, потом переехал в Батурусский. Виташевского интересовали юридические вопросы, этнография, фольклор. Якутским языком он пользовался для своих разносторонних исследований. Виташевский записывал якутские «олонгхо», «капсан» [* Олонгхо - героические былины; капсан - рассказ, повесть.] и сказки. Интересуясь теорией языка, он помогал Ястремскому в составлении якутской грамматики.

    Любопытно отношение к якутскому языку Вацлава Серошевского. Автор известного большого этнографического труда «Якуты», Серошевский, казалось бы, должен был хорошо знать язык изучаемой народности. По уверениям же лиц, близко знающих Серошевского, он не шел в этом отношении дальше поселенцев. И ни впечатлительность натуры, ни долгое пребывание в стране (12 лет), ни женитьба на якутке не помогли Серошевскому выйти за пределы поселенческого знания языка.

    До выпуска в свет капитальной работы «Якуты» Серошевский опубликовал в «Сибирском сборнике» часть материалов под заглавием «Как и во что веруют якуты». Серошевский послал опубликованную работу В. М. Ионову, с оговоркой, что никакие его замечания не побудят изменить текст. Большой знаток якутского языка, Ионов был поражен обилием неточностей и просто ошибок в переводе якутских текстов. Серошевского не интересовало исправление своих ошибок, но для науки нужна точность. Ионов послал в В.-Сибирское отделение Русского географического общества якутский текст шаманского заклинания и два перевода: один — сделанный Серошевским, другой — им самим, Ионовым. Слишком большая разница в переводе смутила научных работников в В.-Сибирском отделе Географического о-ва. Присланные документы разоблачали научный метод Серошевского. В это время в Петербурге уже печаталась книга «Якуты». Серошевский изъял из приготовленного к печати труда злополучный текст, оставив лишь русский перевод. Документ для разоблачения неправильностей перевода исчез: книга вышла только с русским переводом. Насколько он точен, можно судить, доверяясь научной честности Серошевского. В работе, напечатанной в «Живой Старине» — «Обзор литературы о якутах» — и посвященной всецело Серошевскому, Ионов доказывает очень слабое знание Серошевским якутского языка.

    Глубоко знал якутский язык Ионов. Ионов прибыл в Якутию к 1883 г. одновременно с Виташевским, отбыв вместе с ним двухгодичный срок на Каре. Первоначально Ионов поселился в Баягантайском улусе, позже переехал в Батурусский. Ионов был педагог. Очутившись в Якутии, он и здесь предполагал работать по своей специальности. Для педагогической работы с туземцами необходимо было знание якутского языка, и Ионов начал кропотливо изучать якутский язык. Он собирал слова, вел записи фраз, пытался проникнуть в сущность структуры языка. За год до приезда Ионова в Якутию произошло событие, в сущности незначительное, но в дальнейшем оказавшее громадное влияние на ход научных работ по изучению языка. В Якутию выслали в 1882 г. Н. С. Тютчева. Отец Тютчева, человек просвещенный и обеспеченный, генерал, послал сыну якутско-немецкий словарь Бётлинга и грамматику, составленную этим ученым. Таким образом, труды Бётлинга впервые проникают в Якутию. Сам Тютчев присланными книгами не воспользовался. Грамматику он отдал в Чурапчинскую библиотеку, а словарь — Пекарскому. Пекарский принялся за изучение словаря и из примечаний понял, что Бётлингом написана также якутская грамматика. Впоследствии Ионов выписал грамматику из Петербурга. В дальнейшем работа над языком велась этими двумя политическими ссыльными совместно. Пекарский наезжал к Ионову в Баягантайский улус, живал у него день-два, затем уезжал обратно в свой, в Батурусский улус, находившийся в 35 верстах от Баягантайского. Большое знание якутского языка дало возможность Ионову делать точные записи якутских текстов, а также подходить к разрешению сложнейших этнографических вопросов.

    Педагог по специальности и по призванию, Ионов составил для якутов учебник якутского языка, назвав его «Олендорфия» — в честь Олендорфа, издателя множества немецких и французских учебников для русских.

    Специально якутским языком и фольклором занимались политические ссыльные Ястремский и Пекарский.

    Ястремский проживал в Батурусском и Дюпсюнском улусах и интересовался якутскими героическими былинами («олонгхо»). Около 10 лет за время своей продолжительной ссылки Ястремский при помощи Пекарского пытался проникнуть в тайну якутского языка. Грамматика Бётлинга в это время была уже в употреблении среди политических ссыльных Якутии. На ее основе Ястремский пытался составить свою грамматику. Он делал обширные извлечения из Бётлинга, противопоставлял ему некоторые соображения немецкого ученого Винклера. Дополнял кое-что от себя. Ястремскому помогали Пекарский и Виташевский. Приготовленную к печати работу Ястремский читал товарищам. Большие указания автору новой грамматики делал Ионов.

    Пекарский прибыл в Якутию в 1881 г. Осужденный по обвинению в принадлежности к социально-революционному «сообществу» (народников), по первоначальному приговору суда Пекарский должен был отправиться на каторгу, но по конфирмации каторга была заменена ссылкой в отдаленнейшие места Восточной Сибири. 18 лет ссылки в Якутии Пекарский прожил в Батурусском улусе Якутского округа. Занимаясь земледелием, постоянно соприкасаясь с якутами, Пекарский, естественно, в первый же год ссылки почувствовал необходимость ознакомления с языком. Первоначальный подход к собиранию якутских слов был чисто практическим. Пекарский составил небольшой словарчик, чтобы иметь возможность объясняться с населением. Получив от Тютчева словарь Бётлинга, Пекарский сопоставил собранные записи с имеющимися у Бётлинга. Разница получилась ощутительная. В словаре Бётлинга не было самых ходовых, самых употребительных якутских слов, а у зарегистрированных слов не были указаны все значения. В дальнейшем накопление якутских слов шло по разным линиям. Пекарский вносил в свой словарь вновь услышанные слова при сношениях с якутами, а также штудировал переведенные на якутский язык книги Священного Писания. Словарь быстро разрастался. Уже пришлось отказаться от тетрадок и заносить словарные собрания в толстую переплетенную книгу. За первой последовала вторая.

    Наконец, пришлось отказаться и от книг и перейти к карточной системе.

    Через товарищей по ссылке к Пекарскому попали словарчики Натансона, Альбова и Орлова. Собрание Пекарского сразу сильно увеличилось. До своей смерти протоиерей Дм. Попов помогал Пекарскому работать над словарем и ответил более чем на тысячу вопросов Пекарского.

    Народный учитель В. И. Попов вручил Пекарскому все свои материалы для задуманного им якутско-русского словаря.

    В руки Пекарского попала и грамматика Бётлинга. Товарищ по ссылке Ионов помогал Пекарскому понять сущность структуры языка. Перед Пекарским открывались новые горизонты. Из его словарной записи можно была сделать уже не только словарь для практических целей. Создавалась большая научная работа, накоплялся материал для познания самой сердцевины культуры якутского народа, для познания души народа.

    Интересы лингвиста и этнографа сплетались в работе над словарем.

    В 1890 г. в собрание Пекарского влился новый широкий поток. Ионов передал Пекарскому свои обширные словарные и фразеологические записи. По совету Ионова, Пекарский начал записывать междометия, названия местностей, прозвища и другие детали, которые ранее не записывал. Клеменц также обращал внимание Пекарского на необходимость обогащать словарь записями фраз. Под влиянием Клеменца, а также Ионова, Пекарский перешел к изучению устного творчества якутов. Уже при первом знакомстве с этой областью языковедения Пекарский сразу почувствовал, что перед ним открылись неисчерпаемые богатства. Стала понятной ранее слышанная фраза, определявшая богатство якутского языка, — «неисчерпаем, как море». Сильно пожалел Пекарский, познакомившись с якутским устным творчеством, что он до того времени не имел других источников, кроме Священного Писания и богослужебных книг.

    Участие в работах экспедиции Сибирякова выразилось для Пекарского главным образом в дополнительном собирании материалов для словаря и в обработке собранного. При помощи Сибиряковской экспедиции Пекарский смог чрез посредство Восточно-Сибирского отделения Географического о-ва получить якутский текст «Верхоянского сборника», а также через посредство того же отдела получить из Центрального отдела Русского географического о-ва якутско-русский словарь П. Ф. Порядина. Об этом словаре Пекарский узнал в Якутии случайно из примечаний к попавшейся ему под руки книги Потанина — «Очерки путешествия по Монголии». Труд Худякова дал возможность Пекарскому познакомиться с верхоянским говором, а труд Порядина — с вилюйским говором.

    Кончились годы ссылки Пекарского, но до 1905 г. ему не представилось ни юридических, ни материальных возможностей выехать из Якутии. Работа над словарем продолжала идти своим чередом. Материал рос, груды сырых, необработанных записей давили своей громоздкостью. Появлялось сомнение: удастся ли весь этот материал разобрать, систематизировать, привести в порядок. Помимо якутских слов, на стандартные листки картотеки были занесены якутские фразы и словарный материал из языков других народностей — соседей якутов и их этнических родственников.

    До возвращения в Европейскую Россию Пекарским проштудировано было около сотни источников.

    С самого начала работ Пекарский прибег к фонетической транскрипции Бётлинга с одним лишь небольшим отступлением от его системы обозначения знаков.

    По переезде Пекарского в Петербург, он работал в Академии Наук. Кропотливо шлифовал материал, медленно, том за томом, выпуская словарь. И только в 1926 г. Пекарский поставил точку.

    Словарь был закончен. Эта работа продолжалась с 1881 года по 1926 год — ровно 45 лет. Печатание словаря длилось до 1930 года.

    Но жизнь шла вперед, экспедиции привозили новые записи, и в них Пекарский находил не отмеченные ранее слова. Жизнь родит новые общественные формы, порождает новые отношения и с ними сотни, тысячи новых слов. Поэтому необходимо было готовить выпуски дополнений, а их выросла «гора», не уложившаяся в три дополнительных тома. Словарь Пекарского мог появиться в свет только при условии большой подготовительной работы, проделанной до него на местах скромными тружениками по собиранию якутских словарных записей, а также при предварительной теоретической разработке структуры языка Бётлинга. В дальнейшем, по приезде Пекарского в Европейскую Россию, ему неоднократно помогали выдающиеся ученые своего времени — акад. Валеман, Радлов, проф. Штернберг.

    /100 лет Якутской ссылки. Сборник якутского землячества. Москва. 1934. С. 344-351./

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава