ЎЎЎ 7. Арэсьція Воран-Крук. Пясьняр Аймяконьня Мікалай Варанецкі. Ч. 7. Койданава. "Кальвіна". 2023.

Н. Воронецкий

ОЙМЯКОН — ПОЛЮС ХОЛОДА

За синью дальнею, морскою,

Все разбухая с каждым днем,

Во весь захлеб, без перебоя

Плетутся небыли о нем.

Легенды, вымыслы, сомненья,

Теряя здравый смысл, резон

Повергли многих в искушенье

«Открыть» для мира

Оймякон.

И потому немало люда

Спешит на полюс в

«Край чудес»...

А тут обычно. Тут как всюду:

Шумит трава, кустарник, лес.

Дворцы, воздвигнутые нами.

Открыли двери. Так всегда,

А меж горами и лесами

Пасутся тучные стада.

И даже тут, в сторонке этой.

Идущей к светлым дням

добра,

Живут свои врачи, поэты.

Артисты и профессора.

Бегут стремительные реки,

Громады гор поднялись ввысь

И в краснозвездном нашем

веке

Здесь верой в жизнь

обзавелись!

И вот, пожалуй, все, чем можно

Унять скептический прищур

Послов заморских,

осторожных

И любопытных чересчур...

Тут все обычно,

Тут — как всюду,

Но я не честен, видно, буду,

Когда от мира утаю

Святыню главную свою.

Тут — каждый труженик

стал новью

Лишь только Родине подстать,

Готовый ей всегда, с любовью

Весь жар души своей отдать.

Не зная чванства и гордыни.

Наш труд обрел державный

вес

И полюс холода и стыни

Стал краем подлинных

чудес!..

/Северная Заря. Усть-Нера. № 5. 11 января 1972. С. 4./

Н. Воронецкий.

ХХI-й конференции Оймяконской

комсомолии посвящаю

КОМСОМОЛ

Давно это было, но помню,

Как рушился в прах старый мир,

Как били в него сотни молний

Из жерл раскаленных мортир.

На тех,

очень бурных, началах

Далеких суровых годов

Горячая юность мужала

Твоих матерей и отцов

А это — борьба и работа

И главный закон молодых:

Не быть за спиной у кого-то,

Не прятать себя за других.

Девиз наш был точный

и зрелый,

Как лозунг — звучал горячо:

Под самое трудное дело

Подставь свое первым плечо!

На всех комсомольских

причалах

Идущих в атаках годов

Отважная юность мужала

Твоих матерей и отцов.

Я помню те дни огневые —

Борьбой измеряли мы все...

Дороги твои боевые

Идут через сердце мое.

Мы вышли, полны вдохновенья,

На первые стройки страны.

Летело к чертям разоренье —

Всегдашний попутчик войны.

Трудом пробужденная,

скоро

Ожила под солнцем земля,

Шумели станки и моторы,

Везде колосились поля.

Тянулись мы к книгам

и школам,

Тянулись к ним днем и в ночи —

Осваивали комсомолом

Тяжелых наук рубежи.

А ночи на тихих заставах

У нашей погранполосы

Тревожно дремали на травах

И в блестках июньской росы.

Фашисты, укрывшись бронею,

Пошли в свой кровавый поход.

Им грозной и правой войною

Ответил советский народ.

Ты поднял священный и правый

Карающий меч свой и щит.

В местах твоей воинской славы

Курганов немало стоит.

Сраженья твои сам я помню —

В них было и этак и так...

Катились могучие волны

Победных солдатских атак.

В сказаньях и песнях державы,

В грохочущих ритмах труда

Останется ратная слава

Ушедших в бессмертье тогда.

Им лучшая память — работа

И первый закон молодых:

Не быть за спиной у кого-то.

Не прятать себя за других.

Я сам знаю будни такие —

Трудом измеряли мы все...

Дороги твои трудовые

Идут через сердце мое.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 17. 8 февраля 1972. С. 1./

ЛІСТЫ З ПОЛЮСА ХОЛАДУ

Гродзенскія “Залатыя каласы” і “аймяконская “Залацінка”

“Залатыя каласы” — тэматычны танец Гродзенскага народнага ансамбля песні і танца “Нёман”, створаны дзесьці ў 1967 годзе і ў тым жа годзе сфатаграфаваны для каляровай укладкі другога нумара часопіса “Беларусь”. “Залацінка” — тэматычны танец аднайменнага танцавальнага ансамбля Усць-Нэрскага Дома культуры ў далёкай Якуціі, створаны таксама ў 1967 годзе. Больш за 10.000 кілямэтраў паміж двума мастацкімі калектывамі, паміж месцамі нараджэння двух мастацкіх твораў. І ўсё ж гэтыя дзве, досыць зьмястоўныя, вакальна-харэаграфічныя кампазіцыі на далёкай поўначы парадніліся, набылі як бы мастацкае сваяцтва.

У гэтым, безумоўна, для нас нічога дзіўнага няма. Мастацтва, калі ў ім зямныя справы і клопаты людзей, чалавека працы, то які б куточак зямлі ні аказаўся яго радзімай, — яно заўсёды знойдзе дарогу да сэрца людзей. Але аб усім гэтым крыху ніжэй. Спачатку некалькі неабходных заўваг, якія таксама могуць зацікавіць чытачоў часопіса “Беларусь”.

Гродна, як вядома, адзін з буйнейшых гарадоў БССР і добра вядомы не толькі ў сваёй рэспубліцы. Аймякон — ні горад, ні мястэчка, ні нават пасёлак гарадзкога тыпу. Гэта невялікае якуцкае сяло. Але яно абавязкова прысутнічае на кожнай геаграфічнай карце свету. Тут вотчына сусветнага Дзеда Мароза, яго сталая рэзідэнцыя — полюс холаду.

І яшчэ. Адміністрацыйным цэнтрам Аймяконскага раёна і цэнтрам золатаздабываючай прамысловасці на полюсе холаду з’яўляецца пасёлак гарадзкога тыпу, заснаваны ў 1937 годзе — таежная прыгажуня Усць-Нэра. Цяпер ужо са шматлікімі двух- і трохпавярховымі, з усімі камунальна-бытавымі выгодамі, дамамі; з насельніцтвам больш за 10.000 чалавек; школамі, магазынамі, дзіцячымі садамі, з цудоўным Домам культуры. Хутка пачне работу тэлевізійная студыя “Арбіта”. І гэта ўсё ў нядаўняй непралазнай глухамані, у краі, які сапраўды калісьці быў “забыты богам і людзьмі», калі не лічыць заморскіх прайдзісветаў, што за якія-небудзь шкляныя пацеркі выманьвалі ў народаў поўначы пушніну...

Тут, на полюсе холаду, ужо шмат гадоў плённа працуе пры ДК багатая мастацкая самадзейнасць. Народны тэатар. Кіруюць самадзейнасцю (у якой, дарэчы, нямала людзей з Беларусі) заслужаныя работнікі культуры Якуцкай АССР Герман Аляксандравіч Лебедзеў (галоўны рэжысёр) і Марыя Мікалаеўна Філімонава.

Калі трошкі адхіліцца ад тэмы, то было б вельмі да месца сказаць, што менавіта аб гэтым краі, асабліва аб суровым куточку яго залатога Аймяконня, вельмі многа гавораць розныя там “Галасы свабоды” і, як правіла, — усё паклёпніцкае, з пальца высмактанае, пасквільнае. Але ж мы тут жывем і ведаем, што ўсё тут якраз наадварот. Поўны, гарманічны і суцэльны росквіт духоўнай і матэрыяльнай культуры савецкага чалавека — працаўніка, стваральніка. Нават такая тонкая і складаная галіна чалавечай дзейнасьці, як мастацтва, — тут квітнее вельмі ярка.

...Дык вось, полюс холаду. Страх і пагроза для кволых духам. І неўтаймаваная рамантыка для непаседаў — улюбёных у “землі далёкія”, у стваральнае, разумнае. Да такіх з поўным правам можна аднесьці і Ніну Гаўрылаўну Цыганок, маладую дзяўчыну з Магнітагорска. Шмат добрага можна сказаць пра гэтага вельмі таленавітага, багатага на творчую выдумку работніка мастацтва — арганізатара і кіраўніка аймяконскай “Залацінкі”, цяпер заслужанага работніка культуры Якуцкай АССР, летась узнагароджанага Прэзыдыумам Вярхоўнага Савета СССР за плённую работу ў самадзейнасці ордэнам “Знак пашаны”.

У 1967 годзе тут, у райцэнтры Усць-Нэра, Ніне Цыганок трапіў на вочы вышэй памянёны нумар часопіса “Беларусь” з прынёманскімі “Залатымі каласамі”. Гэта была якраз пара, калі балетмайстар Ніна Гаўрылаўна “ламала галаву” над стварэннем сваёй цудоўнай вакальна-харэаграфічнай кампазіцыі “Залацінка”. І своечасова падаспелі сюды “Залатыя каласы” і асабліва іх “касцюмны матыў”. Такім чынам у арыгінальны і самабытны тэматычны танец залатога Аймяконня ўдала ўплялася залацістасць каласоў прынёманскай зямлі.

Самабытны, са сваімі ўласнымі творчымі манерамі, вельмі юны па сваім складзе і працаздольнасці танцавальны ансамбль “Залацінка” (Віталь Мардвінкін, Уладзімер Вераб’ёў, Анатоль Міхайлаў, Анатоль Саванюк, Барыс Яўсееў, Жэня Цюрына і яе дзевяцігадовая дачка Ірына, Сільва Чэрнікава, Галя Марцулевіч, Оля Жучкова, Ларыса Калашнікава, Надзя Яцэнка, Нэля Дарашэнка і іншыя), які атрымаў сваю назву па сваёй аднайменнай харэаграфічнай кампазіцыі, ніколі не мае спакою. На сцэнах клубаў самых далёкіх залатых капальняў і іх участкаў (50-60 кіламетраў тут не лічыцца за адлегласць) ён часты госць. “Аб’ездзілі і абляцелі ўвесь свет”, — гавораць тут пра “Залацінку”.

Ні 60-градусныя маразы, ні падчас праліўныя летнія дажджы — ансамблю не перашкода. Інакш і нельга. Яго ўсюды з нецярпеннем чакаюць людзі нялёгкай працы — гарнякі. Выдатна ў выкананні “Залацінкі” адчувае сябе на берагах Індзігіркі, на сцэнах залатога Аймяконня хуткі ў рухах беларускі Янка з “Полькі-Янкі”. Не адарвеш вачэй ад сцэны, калі аймяконская “Залацінка” прымушае пералівацца ўсімі колерамі вясёлкі “Украінскую сюіту”, якуцкі танец «Квітней, Якуція”, забаўныя рускія танцавальныя карцінкі “На вячорках”. Танцы “Гімн працы” і “Дружба народаў” гавораць самі за сябе.

Ансамбаль імкнецца азнаёміць жыхароў полюса з харэаграфічным мастацтвам народаў свету. У гарняцкіх клюбах часта можна бачыць то іскрамётныя, то лірычна-задушэўныя народныя танцы Іспаніі, Чэхаславакіі, Польшчы, Кубы, Румыніі, Мексікі, Індыі, Венгрыі, Балгарыі і інш.

І ўсё ж не будзе гаворка поўнай, калі не дададзім, што за высокае мастацкае выкананне тэматычных танцаў “Мацней за смерць”, “Сорак першы”, “Тачанка”, “Маладзёжная сюіта”, “Гусарскі танец” і самую “Залацінку” ансамбль атрымаў годнасць ляўрэата Якуцкай рэспублікі. А за харэаграфічны эцюд “В’етнамская маці” адзначаны дыпломам Усерасійскага агляду мастацкай самадзейнасці.

Па каліву, па кропельцы

Кожная кропля, кожнае каліва пра баявую, рэвалюцыйную і працоўную славу якуцян старанна збіраецца і беражліва захоўваецца ў рэспубліцы Не засталіся тут без увагі і франтавыя запісы беларускага літаратара Якава Герцовіча “На вайне як на вайне”. У названым творы (“Полымя” № 2 за 1968 г.) есьць невялікі раздзельчык “Снайпэрскі рахунак”, у якім расказваецца аб мужнасьці сына якуцкага народа снайпера Вялікай Айчыннай вайны Дзмітрыя Гуляева. Раздзел па памерах вельмі сціплы. І ўсе ж ён звярнуў на сябе ўвагу землякоў мужнага воіна. Па просьбе якуцкага пісьменніка, аднаго з пачынальнікаў якуцкай савецкай літаратуры Мікалая Максімавіча Забалоцкага, аўтарам гэтых радкоў раздзел быў перакладзены на рускую мову і змешчаны ў літаратурным часопісе “Хотугу сулус” (“Палярная Зорка”).

Не засталося не заўважаным добрае слова, сказанае ў БССР (нарыс А. Анікеева “Дружба, замацаваная крывёю”, “Беларусь” № 10 за 1968 год) і пра выдатнага сына якуцкага народа, Героя Савецкага Саюза Ф. Н. Ахлопкава. Ён ваяваў на беларускай зямлі.

Бярозы і сосны

Народны паэт Беларусі Пятрусь Броўка яшчэ ў час падрыхтоўкі да 50-годдзя БССР і Камуністычнай партыі рэспублікі прыгадаў (у адным з нумароў газеты “Литературная Россия”) асабліва знакамітых беларусаў, у тым ліку і Ульяна Смоліча, што партызаніў у раёне Рэчыцы.

Так, беларуская Рэчыца. Далёка ад яе, у адной з добра абсталяваных кватэр залатой капальні “Маршальская”, на полюсе холаду часта чуецца песьня “Ой, бярозы ды сосны”.

— Люблю гэтую песню сам і люблю яе сынам спяваць, — гаворыць Ульян Смоліч. — І зашумяць тады, здаецца, родныя беларускія лясы. І пабягуць трывожныя партызанскія сцяжынкі. А пасля возьмеш ды і раскажаш сынам пра былое. Падабаецца падшыванцам. А трапіш, часам, да школьнікаў, дык не выбрацца. Хоць цэлы дзень гавары — слухаць будуць. Пра абед і ўрокі забудуць.

Камандзіру дыверсыйна-падрыўной групы партызанскага атрада імя Варашылава Ульяну Яўменавічу Смолічу ёсць усе падставы цяпер пець песні, як і ёсць аб чым расказваць нашчадкам. 16 фашысцкіх эшалёнаў з баявой тэхнікай і гітлераўскімі ваякамі пусціла яго група пад адхон на Гомельшчыне. Шмат чаго яшчэ не далічыўся вораг.

* * *

Незадоўга перад XXIV з’ездам КПСС я бачыў Ульяна Смоліча на Усць-Нерскай раённай сцэне. І з чым? З электрагітарай! Ён — заядлы аматар мастацкай самадзейнасці. Артыст. Але гэта адно. І другое: ён геолаг на адным горным участку капальні... Нават цяжка паверыць, што гэты невысокага росту, сціплы і ветлівы чалавек, які так добра валодае некалькімі музычнымі інструмэнтамі і дорыць людзям цудоўныя мелодыі, калісьці быў грозай для ўзброеных да зубоў акупантаў.

— Усе мае жыццё, — гаворыць Ульян Смоліч, — ідзе побач з выбухамі. Бо цяпер я геоляг. А тады быў дыверсант-падрыўнік. Праўда, выбух выбуху розніца. Зусім інакшыя выбухі я чую цяпер у братняй Якуціі. Тут, на прасторах Залатой Індзігіркі, гэтымі выбухамі на полюсе холаду здабываем золата. Аж граніт басавіта гудзе. Толькі ад гэтых выбухаў мы не ўцякаем. Наадварот. Пасля выбуху мы ідзём туды, дзе яны толькі што прагрымелі. Вывучаем раздробленую скалу, узарваную пароду. Глядзім, у якім напрамку гусцей залягае золата.

Слухаю я расказ Ульяна Смоліча, а сам думаю:

“Не, не дарэмна народны паэт Беларусі прыгадаў у ліку асабліва знатных беларусаў Ульяна Яўменавіча Смоліча, які ў час Вялікай Айчыннай вайны быў мужным беларускім партызанам, а цяпер з не меншай мужнасцю і стараннасцю разам з іншымі сваімі таварышамі і сябрамі здабывае золата на полюсе холаду”.

М. Варанецкі.

/Беларусь. № 1. Мінск. 1972. С. 18-19./

/Баявая Ўскалось. № 13. Таронта (Канада). 1973. С. 3./

[«Баявую Ўскалось» издавал в Канаде Сергей Хмара /Сергей Синяк/ (1905-1992) — деятель национально-освободительного движения в Западной Беларуси]

/Социалистическая Якутия. Якутск. № 237. 17 октября 1939. С. 2./

[В конце 1940 г. Сергей Хмара был арестован НКВД. В 1941 г, во время конвоирования на расстрел, совершил побег. Работал в БНС. С 1944 г. в Германии, директор Белорусского информационного бюро в Берлине. После 2-й Мировой войны выехал в Канаду.]

Н. Воронецкий.

МЕЧТА

сонет

Машина гулом дали пробудила

И стала золото в них намывать...

Одна девчонка больше всех любила

Машиной этой с парнем управлять.

Но труд сегодня ей не шел в награду,

Не так звенел и птичий пересвист:

Машиной управлял не тот, что надо

Ее мечтаньям парень машинист.

А вечером мать волновалась дома:

— Скажи, что на душе творится, дочь,

И, может быть, я случаю такому

Сумею хоть немножко чем помочь?

О, мамочка, поймешь ли непокой?

Мечты моей там не было со мной.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 25. 26 февраля 1972. С. 4./

Николай Воронецкий

ТУЧА

Николай Воронецкий известен в нашей республике как поэт-песенник. Особенно плодотворным оказалось его творческое содружество с народный артистом Якутской АССР композитором Д. Ф. Салиманом-Владимировым.

Недавно в Москве состоялся авторский концерт композитора. В числе произведений, тепло принятых слушателями, была и песня «Белые ночи» на стихи Николая Воронецкого.

Сегодня мы предлагаем вниманию читателей новое стихотворение поэта.

На скале крутой, высокой

Туча свой прервала путь:

Тут ей, страннице далекой,

Захотелось отдохнуть.

Только туча опоздала

Здесь покой и тишь найти —

Слишком много

повстречалось

Туче нового в пути.

Рудовозы мчатся в горы,

Строек слышны голоса.

«ТУ» и «ИЛы», с ветром споря,

Разгуделись в небесах.

А на тропках, подсиненных

Дымкой сопок и тайги,

Вместе с парами влюбленных

Бродят песни о любви.

И ритмичный шум моторов,

Звон речного серебра

Шумных споров-переборов

Не кончают до утра.

Что же туча повстречала,

На какой напала след?

Это — жизнь, которой стало

Пятьдесят от роду лет.

Тут грядущие столетья

Расправляют плечи, грудь...

С этим туча на рассвете

И умчалась снова о путь.

/Социалистическая Якутия. Якутск. № 55. 5 марта 1972. С. 4./

Н. Воронецкий.

ОЙМЯКОНЬЕ МОЁ ЗОЛОТОЕ

Оймяконье мое золотое

Край озер,

Быстрых рек голубых,

Ты скажи что-нибудь мне, родное,

О красотах чудесных своих!

Оймяконье, услышав такое,

Мне поведало, не тая:

— Очень важной моей красотою

Есть сама золотая земля.

Оймяконье мое золотое,

Мне сказало,

Что с гордостью тут

Самой главной его красотою

Называют людей и их труд.

Да, красы очень много, богато

Есть на этой студеной земле, —

Индигирские парни, девчата

Не имеют подобных себе.

К славе доброй и гордости края —

Причисляется труд молодых;

Оймяконье цветет, полыхает

Искрометною юностью их.

Говорят, что познало такое

Не особенно с давнишних пор

Оймяконье мое золотое,

Край причудливых сопок и гор.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 40. 1 апреля 1972. С. 3./

ЯКУТИЯ СТАЛА ДЕРЖАВОЙ

Сл. Н. Воронецкого Муз. П. Демуцкого

Партия Ленина

нас окрылила,

Славу побед

мы в боях обрели:

Шла она к нам,

как весенняя сила,

Что пробуждает

цветенье земли.

ПРИПЕВ:

Гордимся мы ратною славой —

Кристальной, как Лена-река.

Якутия стала державой,

державой,

А это уже на века.

Больше Якутии нет

непролазной,

Вечно отсталой,

забитой, глухой.

Гордость гремит ее

славой алмазной,

Слившись со славой

ее золотой.

ПРИПЕВ:

Горды мы рабочею славой —

Великой, как Лена-река.

Якутия стала державой,

державой,

А это уже на века.

Не называйте

Республику нашу

Краем лишь только

пурги и мерзлот.

На мерзлоте

плодородие пашен

Сам создает

возрожденный народ.

ПРИПЕВ:

Партия наши

мечты окрылила,

Волю на взлет

она тоже дала...

Счастье и труд —

неделимая сила

Клятвенно в помыслы

наши вошла.

ПРИПЕВ:

Горды мы рабочею славой —

Великой, как Лена-река.

Якутия стала державой,

державой,

А это уже на века.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 67. 3 июня 1972. С. 4./

Н. Воронецкий

ЗА РОДНЫМ ПОСЕЛКОМ

Кто сводил нас в дружбу —

я не знаю толком,

Не ищите сводниц,

не старайтесь зря.

Может, нас сводила

за родным поселком

Яркая до боли

тихая заря.

Я всегда спешила,

кончив день рабочий.

В синь лугов душистых —

встретить паренька.

Только были слишком

маленькие ночи,

А любовь напротив,

очень велика.

Пусть бы бесконечно

длились все свиданья,

И влюбленным быть бы

вместе, на виду,

Но придумал кто-то

злое, расставанье

На несчастье юным

и на их беду.

О, любовь и юность.

вечное влеченье!

Отняло покой ты

у парней, девчат...

Не ищите все же

от любви спасенья

И не разбирайтесь,

кто в ней виноват.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 77. 27 июня 1972. С. 4./

ПАРЕНЕК ЧЕРНООКИЙ

Сл. Н. Воронецкого Муз. П. Демуцкого

Речицкий лес и густой, и высокий,

Сосны в зеленых шинелях стоят.

Там присягал паренек черноокий

Бить беспощадно фашистских солдат.

ПРИПЕВ:

Мчались по рельсам вагоны,

Полные, «бравых вояк»...

Храбро взрывал эшелоны

Юлий — наш славный земляк.

Сестры родные — тропинки, дубравы.

Братья надежные — взгорья, боры...

Часто летели в откосы составы

Жадной к чужому добру немчуры.

ПРИПЕВ...

Ныне тот парень из пущ белорусских

Вместе с друзьями в единой семье

Ищет сокровища в недрах якутских

На золотой индигирской земле.

ПРИПЕВ:

Мчатся по рельсам вагоны,

Только — уже не войной.

Улицей стал им зеленой

Мирный наш труд и покой.

Так, как и там, на земле этой вьюжной,

Не забывая тех дней боевых,

Он укрепляет и славу, и дружбу

Братских народов, республик своих.

ПРИПЕВ...

/Северная Заря. Усть-Нера. № 82. 8 июля 1972. С. 4./

Н. Воронецкий

НА КРАСНОЙ РЕЧКЕ

Далеко от нас эта Красная речка. За многими горными перевалами, таежными топями. За сотнями километров вниз по Индигирке. В Заполярье.

И все же, будучи «не нашей» она заинтересовала нас, оймяконцев. Так чем же? Может, ее на самом деле что-либо выделяет среди сотен близких и далеких ее соседок? Пока ничто. И не больше шумлива она, чем они. И не меньше капризна в непогоду. И по трудолюбию не значится на отдельном счету. Подобно остальным проложила себе отменное русло в граните и, как все, вдоволь поит свою прибрежную фауну. Правда, в Индигирку она впадает у высокой отвесной скалы. Другие имеют не такие устья. Но это, опять-таки, ничуть и ничем ее не выделяет. А просто является обычным явлением.

И все же не зря внимание наших геологов повернулось к Красной речке. Видимо, сама судьба ей наметила чем-то выделиться. Пусть не сейчас. Значит — потом. Не сегодня, так завтра.

Разве не случалось такого? Сотни веков дремало какое-то захолустье. И вдруг... Геологи «чудес» натворили. Захолустье стало известным. Уникальным. Прогремело на всю страну. Обрадовало миллионы людей, в какой бы республике они ни находились. Где бы находка ни была обнаружена. Кем бы ни была открыта. И что бы ни было найдено: вольфрам, сурьма, золото или обыкновенный каменный уголь.

Пусть не каждая в одинаковой мере волнует умы. Все равно каждая из них в какой-то мере обнадеживает, заставляет переживать.

Какая в конечном итоге может стать главной. Находка на Красной речке? Трудно сказать. Земля ревниво оберегает свою тайну. Пока что обнаружен уголь. Но уже и поэтому Красноречие, подобно десяткам других геологических удач, вполне может стать источником торжества и радости. И не зря: в него вложено много труда, знаний. Только об этом позже.

Интересно складываются «судьбы» не только географических точек. Человеческие тоже.

Когда в 1933 году я последний раз закрывал за собой дверь одной из аудиторий Минского пединститута имени М. Горького с дипломом специалиста, в это время в городе Курске, на улице Дзержинского, в семье Мяснянкиных — Ильи Павловича и Анастасии Никитичны раздался хрупкий и беспомощный голос только что родившегося человека. А сейчас и не верится, что это он сидит в палатке-домике на Красной речке. Начальник полевой партии Василий Ильич Мяснянкин, И горячо, с увлечением рассказывает, так сказать, о миссии своей поисковой партии, которая в государственных документах называется «Краснореченской».

Так вот это судьба или как ее там... Мне уже нужно быть дедом. Не прыгнешь назад, в молодость. А он вон какую лесину взвалил себе на плечи и тянет ее к палатке. На несколько дней такой хватит для времянки.

При этом мне что-то внутреннее, подсознательное внушает: «Разве это поклажа для таких плечей? Жизнь, как ты заметил, обновляется. Вся как есть: вода с землей, луга с полями, низины с горами. Ну и люди, конечно. Вот куда богатырские плечи нужны. А лесина для него что?».

Да, идущие за нами обновили состав людской и прихватили в дорогу все, что не было сделано до них. В разных участках. В глуши и на бойких магистралях.

— Далеко вы, однако, забрались, — сказал я Василию Ильичу, чтобы начать разговор.

— Да, — ответил он, — и район-то не наш: Абыйский. Но пути геолога бесконечны.

— Нелегко добираться до вас. Расстояние солидное.

— Трудно, конечно, — согласился Мяснянкин. — вертолетом. Или «Антоном», если Индигирка максимально поубавит воды и любезно освободит свои косы для посадочных площадок.

— Мы думали, нас не найдут корреспонденты, — кто-то вклинился в разговор из присутствовавших.

Это был намек с их стороны на большую свою занятость. А то и на приверженность считать любые разговоры лишней тратой времени. Так я подумал. Тем более, что когда я прилетел и добрался до базы, мне постарались поспешно сказать: «Начальника нет. Он на участке».

Здесь живут и работают люди нашей Верхне-Индигирской геологоразведочной экспедиции. Переживают удачи и неудачи, радости и огорчения.

Да и сам главный геолог экспедиции Богдан Григорьевич Бычок — неспокойная душа. Разве он позволит себе и другим забыть «адреса полевиков»? Как? А что? На каком основании? Все ему докажи. Отчитайся. Да еще в великолепной форме. Чистенько. Без помарок на бумаге и в мыслях.

— Да,— с нескрываемым чувством уважения к главному геологу сказал Василий Ильич. — Не только он. В экспедиции немало таких. Все им расчерти, рассчитай. До самых ничтожных подробностей. Тут уж смотри в оба в тайники матушки-земли. По государственному. Что ж... И смотрим. Найдем. Знаем, что ошибка геолога — не шуточка застольная. Кому не знакомы огорчения от поисковых неудач?

(Продолжение следует).

/Северная Заря. Усть-Нера. № 126. 19 октября 1972. С. 2./

Н. Воронецкий

НА КРАСНОЙ РЕЧКЕ

Несколько скупых слов были сказаны с такой непосредственностью и теплотой, что я невольно посмотрел на собеседника. Рост выше среднего. Озабоченный взгляд. Целеустремленное волевое лицо.

...«Подозрения» мои о несговорчивости людей на Красной речке исчезли, как с восходом солнца жидкая предрассветная мгла. А это уже значило, что я чуть-чуть рассмотрелся. Вся прелесть человеческого добродушия в тайге преобразуется в какой-то привлекательный «полевой» характер. Стабильный, незыблемый.

На этом мой первый день на Красной речке, можно сказать, был окончен... Над тайгой повисла темная сентябрьская ночь. В голых лиственничный ветвях путался ветер и потому над головами стоял непрерывный лесной шум. Как бы не разбираясь в этой лесной прелести, через полотняные крыши палаток совсем по будничному цедился неяркий свет керосинах ламп «семилинеек». Слышались полупростуженные мужские голоса. Внизу, почти у самих палаток, горный ключик торопливо перегонял по камушкам кристально-чистые струйки и всю ночь позванивал ими, как серебряными колокольчиками. Да еще время от времени в этой древней первозданности попискивала рация. Хороша такая якутская ночь в тайге. Она всегда наполняет душу мечтой и дохновением.

Через день после этого мы с Василием Ильичем добрались на каюрских лошадках к месту самих поисков...

Пока пробирались сквозь неласковое сплетение тайги, я припоминал вчерашний вечерний разговор. Оказывается, об угленосности Красноречья люди знали давно. Где-то еще в 1950 году. Но промышленная оценка тогда никого не интересовала и ее не пытались выяснять. Со временем стало ясно, что угля там немало. Но сколько, хотя бы примерно, — никто не мог сказать. А потенциальных потребителей много: Мома, Зырянка, Депутатский. Кроме всего, от одной единственной трассы — Индигирского зимника или вообще от Индигирки —это было далеко.

Потому Центральный госинститут проектирования шахт поручил Якутскому территориальному геологическому управлению более детально разведать краснореченские угольные пласты. И главное при этом — поближе к Индигирке. Трест «Якутуголь», хорошо зная местные условия, обратился к ВИГРЭ:

— А нельзя ли действительно найти уголь рядом с быстротечной и могучей якутской рекой?..

Итак, в 1971 году появилась новая Краснореченская полевая партия. Возглавить ее поручили В. И. Мяснянкину.

— Ну и что? Нашли его в соседстве с этой красавицей? — «допрашивал» Василия Ильича, показав рукой в сторону Индигирки.

— Как видите, — последовал ответ.

— А как это было?

Вопрос, конечно, был «дежурный» и даже банальный в данном случае. Я даже почувствовал за него какую-то неловкость. Не знаю, было ли желание у моего «ответчика» разбираться в подобных перипетиях, но он, как мне показалось, начал отвечать с явной снисходительностью:

— Как нашли? Пошли и нашли. Лопаткой копанули.

— Это в 1971 году?

— О нет! — при этом он на какое-то мгновение приумолк. Задувался. — Много работы было впустую. До «счастливой лопатки» было еще далеко.

— Это вот здесь? Возле Индигирки?

— Да, здесь. Она рядом. Да толку-то... Угля все не было. Ковырнешь землю, а там все пусто. Долго она нам душу мотала. Почему? По очень простой причине. Земля нелегко раскрывается. В работе геолога не всегда попутный ветер.

Наши лошадки с трудом преодолевают высокие кочки, цепкое переплетение лесистой поросли, заболоченность местности. Смотришь и думаешь; хоть бы вместе с этими лошадками не угодить в болото. Джунгли и только. Самые настоящие.

В это время не так далеко громыхнул мощный взрыв. Эхо унесло к дальним ущельям, непролазным низинам. Там он скрылся. Умолк. Вокруг опять стало тихо. Только всполошенные вороны быстро удалялись в противоположную от взрыва сторону.

Мы приближались к месту работ. Лошадок своих оставили на почтенном расстоянии, привязанными к деревьям. В руках Василия Ильича, как всегда, лопата, которую он нашел под кустом, всегда обнаруживая этот куст по только ему известным приметам. Сколько она, будучи в его руках, перерезала вековых мхов, корней трав и бесчисленного мелколесья?

Вот и сейчас он быстро ушел с ней на какую-то просеку. Что-то ковыряет там. Корни травостоя рубит. А мы с прорабом Владимиром Дмитрюком (он совсем еще молодой и лучше его называть просто Володей) решили от канавщиков (тут мы теперь находились) перебраться к шурфовщикам — на крутой склон лесистой сопки.

Не успели пройти после ручейка сто метров, как до нас долетел тревожный голос. Настораживающий.

— Это предупреждение, — сказал Володя, — Скоро последует взрыв. Отпалка шурфов. На всякий случай станем за дерево.

(Продолж. в след. номере).

/Северная Заря. Усть-Нера. № 127. 21 октября 1972. С. 3./

Н. Воронецкий

НА КРАСНОЙ РЕЧКЕ

(Продолжение. Начало в №№ 126 и 127).

Действительно, опять громыхнуло. Застонала земля.

И так с утра до вечера. Взрывы и взрывы. Один мощнее другого. Их басовитое эхо всегда удлинялось горами и ущельями. Казалось, не было конца и края громовым раскатам.

— Уже добрались до шестиметровой мощности, — первым нарушил после взрыва тишину прораб.

— А что это значит?

— Что значит? Пласт угля, который обнаружен, имеет толщину 6 метров.

— Ого, — удивился я.

— Это еще не все, — произнес Володя. — Мы на это не согласны. Докапываемся до более крупных мощностей. И докопаемся. Василий Ильич да и мы все в этом уверены, как говорится, на все сто. Но все еще впереди и никуда от нас не денется. Основное в том. что все стало на свои места: и разные сомнения, и горячие споры. А главное — рядом Индигирка, как рукой подать. Еще бы два-три шага — и впритирочку.

Я спросил у прораба, как нужно понимать слова «да и мы все», которые он только что произнес. С готовностью человека дать исчерпывающий ответ, разъяснить, прораб улыбнулся. Но тому, кто не раз побывал на производственных участках и в расположении партии, разъяснения такие вряд ли нужны были. Он сам видел, что за словами «мы все» — здоровый и крепкий рабочий костяк коллектива, начиная от каюра и кончая геологом.

Назвать лучших людей начальник партии охотно согласился. У него не было заминок и трудностей говорить хорошее о своих производственниках.

Да, на участках я видел этих людей. Беседовал с ними. Наблюдал их работу. Трудолюбивые ребята. Вот канавщик Валентин Горячев. Здесь его считают самым продуктивным, если можно так выразиться. Свои месячные задания выполняет на 200-250 процентов. Вместо 250 кубометров ежемесячно дает 500-600. Достойный Горячева его напарник Борис Рябов.

Так же хорошо работает на канавах Михаил Иванович Гусев. Он более пожилой, но не уступает молодым. Его внимательные серые глаза тщательно прощупывают каждый квадратный сантиметр угля. Любой поворот в мерзлоте, предполагаемый или неожиданный, сразу настораживает его. Словом, Михаил Иванович качественно и с большим понятием выполняет работу. Не отстает от него в трудолюбии и напарник его Геннадий Емельянов.

Костя Слепцов и бывший моряк-подводник Игорь Семенов работают на шурфах. Старательности и трудолюбию их можно позавидовать. Все они намного перевыполняют производственные задания.

Аккуратный и добросовестный в работе, исполнительный сам и требовательный к подчиненным — таков горный мастер Борис Егоров. Документация, что имеет немаловажное значение в производственной деятельности горного мастера, у него всегда в отличнейшем состоянии.

То же самое можно сказать и о молодом прорабе Володе Дмитрюке, хотя, правда, он и обложил свое юношеское лицо внушительными черными, как уголь, бакенбардами и такой же бородой. Но это мода. Обязательная и давняя традиция тайги. Так ли это или нет, спорить не будем. Но насчет практичности это убранство не лишено смысла. Особенно в летнюю пору; когда гнус покоя не дает.

— Мне почему-то кажется — говорит Василий Ильич, — что без Бориса и Володи нельзя было бы полностью представить успешную работу на Красной речке. Вот так они себя зарекомендовали; и трудом, и тактичностью взаимоотношений с рабочими, и в быту. Золотые ребята,

(Окончание следует).

/Северная Заря. Усть-Нера. № 128. 24 октября 1972. С. 3./

Н. Воронецкий

НА КРАСНОЙ РЕЧКЕ

(Окончание).

В силу своей профессиональной привычки еще раз присмотрелся к Володе и Борису. Смуглое лицо Бориса и черная окладистая борода Володи явились в моем воображении тем началом, которое говорило, что этим людям сама судьба подсказала иметь дело с углем. Словом ребята себя зарекомендовали как нельзя лучше. Авторитетные в коллективе, пользуются большим уважением у рабочих.

Правда, «без сучка и задоринки» ничего не бывает. Являясь хорошими друзьями в быту и на производстве, одновременно считаются вечными спорщиками после работы, Боря никак не может простить Володе то, что он до сих пор не женился и потому, по его убеждению, не может стать полезным обществу. Володя же в свою очередь «не прощает» Борису того, что и сам он убежденный холостяк.

Много укоряющей «философии» они навьючивают за вечер друг на друга. Доказать свою правоту каждому одинаково трудно. Козыри тождественны.

«Перепалка» кончается лишь тогда, когда кто-то один из них (или оба одновременно) возьмет записную книжку и сосредоточится над показателями прошедшего трудового дня. Свет керосиновой лампы высвечивает их лица, напряженность мысли. Прораб и горный мастер записывают для истории еще один пройденный трудовой рубеж, планируют свою деятельность на завтра. Продуманно. До подробностей.

А думать есть над чем. Сегодня появился новый интерес. Шестиметровая мощность пласта не оказалась предельной. Дело пошло дальше, на седьмой метр. Ребята думают. А где-то в соседней палатке начальник партии тоже думает.

Как бы не желая нарушить ход их мыслей, тихонько шумит лес, будто стараясь заглушить немало далеких и близких, таинственных и явных ночных звуков,

* * *

Во время моего пребывания в этой далекой полевой партии туда прибыл старший теолог по углю Якутского территориального геологического управления Валентин Семёнович Кошляк — человек лет тридцати двух-тридцати трех, со строгим лицом, не лишенным всех признаков интеллигентности.

Я попросил Валентина Семеновича (это было на третий день его пребывания в полевой партии) сказать свое мнение о Краснореченской партии.

— Работа налажена хорошо, грамотно, — сказал Валентин Семенович. — Поставленная ЯТГУ геологическая задача успешно разрешается Верхне-Индигирской геологоразведочной экспедицией. Думаю, что она будет выполнена в 1973 году полностью и успешно. Есть все основания.

Снова взрывами наполняется тайга, содрогается земля. Шурфы уверенно набирают глубину. Увеличиваются в длине и количестве канавы, Краснореченцы успешно сокращают сроки и расстояния на подходах к финишу, к желанной цели.

И все это, конечно, не потому, что в палатках-домиках время от времени (в зависимости «от свободной минуты» геолога) появляется голос московского или якутского диктора, чтобы напомнить о трудовом энтузиазме в стране. На Красной речке люди полностью о всем осведомлены. Они великолепно ориентируются во всех точках соприкосновения с трудовыми буднями Родины.

Всех их одинаково: и русского Валентина Горячева, и якута Бориса Егорова, и украинца Владимира Дмитрюка, и карачаевца Локмана Эркенова, как и всех остальных, воодушевляет самое важное и привлекательное века: 50-летие огромной многонациональной державы — этого детища Великого Октября.

На красной речке продолжают громыхать взрывы: мирные, созидательные, рабочие.

Тайга отступает. Тайга сдается, нравится ей это или нет.

На Красной речке есть все: и добросовестные трудолюбивые люди, и горячий рабочий энтузиазм, и крепкая человеческая дружба, и юношеская молодая шутка, и окрыляющий успех. А главное — есть что оставить тем, кто придет позже добывать уголь, пользоваться кладовыми земли.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 129. 26 октября 1972. С. 3./

Почти месяц гостит в нашем районе наш бывший активный внештатный корреспондент Николай Алексеевич Воронецкий, чьи очерки и зарисовки о земляках и стихи, проникнутые большой любовью к Северу и его покорителям, не сходили прежде со страниц нашей «Северной зари».

Сейчас он пенсионер, живет в г. Семипалатинске Казахской ССР. Приехал к нам за новыми материалами, впечатлениями. Он по-прежнему энергичен, полон дум и планов. Северная тематика в его творчестве и сейчас остается главной.

В этом номере мы предлагаем читателям несколько новых стихотворений Николая Воронецкого.

Н. Воронецкий

ПОКЛОНЮСЬ РАЗДОЛЬЯМ ЭТИМ

Я знаю жгучие морозы

И оймяконскую тайгу,

И птиц,

Что, словно по прогнозам,

Спасают жизнь свою в снегу;

Я видел, как без сна, покоя

Взрыхляет почки майский зной,

И как над вечной мерзлотою

Шумит весна своей листвой;

Я видел сам, как с белой

ночью

Роднится свет самого дня

И круглосуточно в работе

Звенят леса, гудит земля —

Мне это — милое до боли...

В нем узнаю повсюду я

И оймяконсное раздолье,

И в стыни Северной края!...

Пускай, скитаясь по планете,

Везде бывать я не мечтал,

Но поклонюсь раздольям

этим

За то, что ими жил, дышал.

ЛИСТВЕННИЦА

(отрывок)

О, если б ты

Хоть на мгновенье

Постигла смысл

Строки моей,

И все,

Что с трепетным волненьем

Я о судьбе пою твоей —

Мне было б

Вдвое легче, проще,

Собрав в одно

Свет ясных дум,

Проникнуть глубже

В твои рощи,

Расшифровать их вечный

шум...

И с убежденьем

Зрелым, твердым

Твержу повсюду,

Что со мной

Ты по-сибирски была

гордой,

Гостеприимной и простой.

Ты становилась

Лесной хаткой

Меня скрывая от дождя.

Сгорала

В печке без остатка,

И грела зябшего меня.

Ты кладкой

Верной мне служила,

Где — не проехать,

не пройти...

Сама ты

В топях мокла, стыла,

А я сухим бывал в пути.

Была столом

Мне под ветрами,

В зеленом шуме нег лесных.

Мой стол

Накрытый был дарами

Твоих угодий боровых.

За все —

О том не забывая

Пою я эту песнь свою

Тебе, красавица лесная,

В суровом,

северном краю.

ПЕРСПЕКТИВА

Геологи снова

Прочли одну строчку

В таинствах и мудростях

Книги земной,

Пометив на карте

Чуть видимой точкой

Огромнейший скарб

У опушки лесной.

Пока же

Там только

У кедров ветвистых

Кузнечик трещит,

И звенит летний зной,

Имея какой-то

Особо душистый,

Пахуче-смолистый

Таежный настой.

Но лес там — красавиц,

Могуч, строевой...

Запахнет поселок наш

Свежей смолою.

Его я в отделки

Умельца ряжу

И вместе с друзьями

В тайге возвожу.

А позже тут будут

Дома посложней:

Из светлых бетонно-

Стальных этажей.

Пока же лишь там

У опушки лесной

Кузнечик трещит

И звенит летний зной.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 127. 27 октября 1973. С. 4./

Н. Воронецкий

ВЕТЕРАНЫ

Священный был нам дан

приказ -

Раскрыть богатства края.

Была нелегкою для нас

Обязанность такая.

Случалось, что мечтали

О корке хлеба скудной,

Случалось, замерзали

В глухой тайге безлюдной.

Прошло нелегких тридцать лет,

Пройдет еще их много...

Веками будет первый след

Хранить в себе дорога.

Зима нас донимала

Морозами своими.

Нас лето заливало

Дождями промывными.

Не кирок звон! Мы грохот драг

Ввели в пейзаж сибирский.

Богат и светел стал в делах

Рассвет наш индигирский.

Мы помним злые зимы,

Их лютые бураны

В суровых схватках с ними

Мужали ветераны.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 148. 20 декабря 1974. С. 3./

Н. Воронецкий.

ОЙМЯКОНЬЕ МОЁ ЗОЛОТОЕ

Оймяконье мое. золотое

Край озер, быстрых рек голубых,

Ты скажи что-нибудь мне, родное,

О красотах чудесных своих!

Оймяконье, услышав такое,

Мне поведало, не тая:

— Очень важной моей красотою

Есть сама золотая земля.

Оймяконье мое золотое,

Мне сказало, что с гордостью тут

Самой главной его красотою

Называют людей и их труд.

Да, красы очень много, богато

Есть на этой студеной земле, —

Индигирские парни, девчата

Не имеют подобных себе.

К славе доброй и гордости края —

Причисляется труд молодых.

Оймяконье цветет, полыхает

Искрометною юностью их.

Говорят, что познало такое

Не особенно с давнишних пор,

Оймяконье мое золотое

Край причудливых сопок и гор.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 77. 27 июня 1983. С. 2./

А. Воронецкий

ПРИГЛАШАЕМ ПРИЕЗЖАЙ

Если в путь зовет дорога —

Ты на Север приезжай.

Встретим гостя дорогого

Всем, чем славится

наш край:

И тропинками крутыми,

И лесами без границ,

Перекатами речными

И кристальностью криниц.

Встретим жалящим

морозом

И раскатистой

пургой,

Нежной пряностью

березы

И красавицей

тайгой.

Это будет Индигирка

Золотой, суровый край.

Лучше этих мест

сибирских

Не ищи, не выбирай!

Сам увидишь,

как ты нужен

Краю этому.

Спеши!

Тут научишься,

как в стужах

Сохранять тепло души.

Тут есть все:

мечты, тревоги

И любовь,

что крепче вьюг...

Если будут звать

дороги —

Приезжай на Север,

друг.

/Северная Заря. Усть-Нера. № 92. 1 августа 1987. С. 4./

Saqa Sire - Alba Ruthenia

piątek, 10 listopada 2023

ЎЎЎ 7. Арэсьція Воран-Крук. Пясьняр Аймяконьня Мікалай Варанецкі. Ч. 7. Койданава. "Кальвіна". 2023.

Brak komentarzy:

Prześlij komentarz