ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. Няўраджаі ды сыбірка ў Якуцкай вобласьці. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

                        НЕУРОЖАИ И СИБИРСКАЯ ЯЗВА В ЯКУТСКОЙ ОБЛАСТИ

    Еще в конце минувшего августа нам писали из Якутска, что шесть улусов якутского округа постиг неурожай трав и хлебов и что для выяснения степени этого бедствия был командирован сначала в Ботурусский, а затем в Дюпсюнский улусы советник областного управления А. И. Попов. При этом сообщалось, что в Дюпсюнском улусе бедствие усугубилось падежом скота от сибирской язвы. Около того же времени в «Правительственномъ Вѣстникѣ» сообщалось, на основании официальных данных, о полной гибели хлебов. Это сообщение оказалось несколько преувеличенным, несмотря на всю неутешительность сведений, поступающих из якутских улусов.

    В полученном на днях последнем номере (23-24) местной газеты «Якутская Мысль», вышедшем после более двухмесячного перерыва [* В № 21-22, от 11 июня, редакция газеты объявляла своим подписчикам, что, за недостатком средств, она не может выходить регулярно. По частным сведениям, редакция решила выпускать газету один раз в 2-3 месяца.], мы находим целую статью, посвященную урожаю хлебов, трав и овощей в трех южных округах области. Оказывается, что урожай хлебов во всех трех округах, в общем, ниже среднего, так что населению придется прикупать хлеб со стороны. Степень урожая в олекминском и якутском округах понизила кобылка, а в Мархинском селении, якутского округа, посевы опустошал жучек. Что касается трав, то только в вилюйском округе урожай может быть признан средним, в олекминском же округе он «крайне неудовлетворителен», а в якутском — «почти повсеместно плохой». В Восточно-Кангаласском улусе, якутского округа, губернатором констатирован «полный неурожай хлебов и трав». Только овощи дали в олекминском округе средний урожай, в якутском же и они, кроме огурцов, родились «не вполне удовлетворительно»; впрочем, сбор картофеля, благодаря последним дождям, предполагается средний.

    В виду постигшего область неурожая, якутский губернатор телеграфировал иркутскому интендантству о необходимости доставить в Якутскъ 75 т. пудов хлеба. Министерство перевело по телеграфу 100 т. рублей для обеспечения области продовольствием.

    Неурожай трав повлек за собою массовую продажу скота по низким ценам, а потому якутский губернатор предложил Ленскому золотопромышленному товариществу «свое посредничество в скупке скота по сходственным ценам для доставки на прииски».

    Сибирская язва, начавшаяся в Дюпсюнском улусе, появилась затем на крупном рогатом и конном скоте в смежных улусах: Борогонском, Намском и Баягантайском, в форме самой тяжелой: внутренней, апоплексической. Распространение эпидемии на столь значительный район объясняется поздно принятыми мерами к ее локализации. За неимением вакцины, не могут быть произведены предохранительные прививки сибирской язвы. Это очень жаль, так как прививки, произведенные в 1897 году в Дюпсюнском улусе, были удачны: «ни одно из подвергавшихся прививке животных не пало».

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 218. 30 сентября ( (13 октября) 1909. С. 2./

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава 

ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. Беспадстаўная сьцеражлівасьць. Койданава. "Кальвіна". 2022.

                                                     БЕСПОЧВЕННОЕ ОПАСЕНИЕ

    В «Новомъ Времени» от 16 сего сентября (№ 12038) помещена статья и г. Н. Кравченко под заглавием: «Смоленское хранилище кн. М. К. Тенишевой». В статье речь идет об историко-этнографическом музее кн. Тенишевой, который она предложила в дар русскому музею Императора Александра III. По этому поводу автор вспоминает о факте отказа музея принять в дар от той же кн. Тенишевой ее «коллекцию иностранных акварелей, стоившую огромных денег, труда, собранную с любовью и знанием дела и отвергнутую музеем, как не подходящую для русского музея, который существует, якобы, только для произведений чисто-русского творчества».

    Имея пред собой этот факт, г. Кравченко опасается, как бы такая же судьба не постигла и нынешний дар кн. Тенишевой.

    Спрашивается: на чем же автор основывает свое опасение?

    Если музей отказался от принятия коллекции акварелей по указанной г. Кравченко причине (я не вхожу в рассмотрение того, насколько разумно, в данном случае, поступил музей), то по отношению к новому дару такой причины не существует, судя, по словам самого г. Кравченко. «Просматривая каталог, говорит он, — я могу с уверенностью сказать, что всякий специалист, какою бы отраслью знания он ни занимался, найдет здесь для себя интересный материал. Так, любитель старины натолкнется «на бесчисленных свидетелей жизни наших бабушек и прабабушек, на старинную мебель, ковши, зеркальца, чашки, перчатки, фарфор, хрусталь, шкатулки для денег и т. п. Что же касается этнографов, то для них музей кн. Тенишевой — неисчерпаемый клад».

    Неужели, дав такую характеристику смоленского музея в историко-этнографическом отношении, г. Кравченко может хоть на минуту подумать, что Русский музей, вообще, и его этнографический отдел, в частности, откажутся, от этого ценного приобретения? Ведь, здесь нет решительно никакой почвы для отказа, так как все вещи рисуют жизнь наших предков, наших бабушек и прабабушек, а потому им и место именно в Русском музее... Или у г. Кравченко есть факты, доказывающие, что музей отвергал такого рода коллекции? Из статьи его этого не видно, а потому я и позволил себе назвать его преждевременное опасение беспочвенным.

    Во главе этнографического отдела стоят такие знатоки материальной культуры, как Д. А. Клеменц и Ф. К. Волкова, а они — это можно смело сказать — слишком далеки от того чиновничьего формализма который мерещатся г. Кравченко и в силу которого, по его предположению, ходатайство кн Тенишевой, чтобы ее музей оставался в Смоленске и считался «как бы провинциальным отделением русского музея», может быть сочтено неприемлемым на том только основании что в уставе ничего не говорится об отделениях музея. Равным образом, и председатель комиссии образованной для рассмотрения ходатайства кн. Тенишевой, товарищ управляющего, граф Д. И. Толстой во всяком случае, не принадлежит к числу тех «заправил», «чиновников», которые так пугают г. Кравченко своим педантизмом, а, наоборот, известен — выражаясь словами Александра Бенуа — как человек «обладающий личным вкусом и полный добрых намерений» («Рѣчь» от 18 сент.).

    О судьбе «смоленского хранилища» г. Кравченко может, поэтому не беспокоиться.

    N.

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 209. 19 сентября (2 октября) 1909. С. 3./

 

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава

 

ЎЎЎ Ів. Абрамаў ды Эд. Пякарскі. Сучасны стан якуцкага казацкага саслоўя. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

                   СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЯКУТСКОГО КАЗАЧЬЕГО СОСЛОВИЯ

    В поисках новых земель, пригодных для колонизации, иркутский генерал-губернатор за последнее время обратил внимание на Якутский, Олекминский и Вилюйский округа, Якутской области, как на новые места, заселения которых не только возможно, но и безусловно желательно. Такое заселение, по мнению сибирской администрации, будет способствовать общему подъему культуры края и даст возможность широко использовать его природные богатства [* См. журнальное постановление общ. присут. Якут. обл. управл. от 9 мая 1907 г. за № 391 (цитируем по «Якутской Жизни» 1908 г. № 23-24).]. Нечего и говорить, что проведение в жизнь упомянутого проекта не заставило себя долго ждать. Местная администрация признала наиболее подходящими местами для колонизации бывшие поселения сектантов (скопцов и духоборов). Для обзаведения хозяйственным инвентарем новоселам назначена правительственная субсидия.

    Таким образом, переселенческой волне уже предопределено на правление. Исполняя волю начальства, крестьянские и земские начальники станут указывать крестьянству Сибири и Европейской России на Якутскую область, как на новую обетованную землю и, чего доброго, в далекую якутскую тайгу потянутся многочисленные переселенческие обозы... При этих обстоятельствах сам собою возникает вопрос о будущности привлекаемых туда переселенцев. Разрешению этого вопроса, без сомнения, может помочь подробное ознакомление с современным бытом исконного русского населения Якутской области. Здесь мы ограничимся самыми краткими указаниями, заимствованными нами из официальных материалов якутского областного статистического комитета о казачьем населеніи области [* С частью этих материалов 27 февраля тек. года, на заседании Импер. русск. геогр. общества, познакомил присутствовавших П. Е. Островских в докладе, посвященном характеристике условий существования современных якутских казаков. К сожаленію, содержание этого интересного доклада до сих пор не опубликовано.] и из местной газеты «Якутский Край» (1907 г.).

    Подчинение русских крестьян влиянию соседей-якутов наблюдается не со вчерашнего дня. В литературе мы можем найти многочисленные указания на это любопытное явление, известное под специальным термином «объякучивания». Достаточно сослаться на превосходный рассказ В. Г. Короленко «Сон Макара», чтобы понять, как сильно изменяется психика русского человека под влиянием окружающей его суровой действительности. Но еще более ярким примером вырождения могут служить так называемые якутские казаки, с бытом которых, к сожалению, так мало знакома русская читающая публика. И мы хотим остановить внимание читателя на изображении, хотя бы в самых общих чертах, печальной доли потомков смелых завоевателей Сибири.

    В настоящее время всех казаков-домохозяев насчитывается около 313 человек, что составляет 1-2 роты. Процент грамотных среди них весьма ничтожен (всего 37,5), несмотря на то, что все казаки к живут в городах или подгородных заимках и имеют полную возможность пользоваться городскими школами. Почти все казаки говорят по-якутски, хотя большинство владеет также и русским языком, — правда, со значительными особенностями. Не говорящих вовсе по-русски, по последним данным местного статистического комитета, числится 6 домохозяев.

    Считая своею главною обязанностью несение специально казачьей службы (обходы, сопровождение почты, конвоирование ссыльных и арестованных, надзор за политическими ссыльными и проч.), казаки-домохозяева добывают себе средства к существованию земледелием, торговлей, рыболовством или охотою, а также сдачей в аренду домов, предпочитая, однако, ничем не заниматься, если только к этому представляется какая-либо возможность.

    Основным источником существования для большинства казаков по прежнему является казенный паек, выдаваемый по числу душ в семье. Желание получить возможно больше пайков побуждает казаков брать приемышей мужеского пола, которым, кроме пайка, полагается еще и земельный надел.

    Главнейшие сельскохозяйственные промыслы, земледелие и скотоводство, стоят у казаков на чрезвычайно низкой ступени развития. С большим успехом занимаются земледелием казаки олекминской команды, с меньшим — казаки — якутской команды; вилюйская команда земледелием вовсе не занимается. Каждый казак якутского полка получает от казны земельный надел, в состав которого в южных округах входит и покосная, и пахотная земля, в северных же — только покосная. Надельные казачьи земли обыкновенно группируются вокруг городов. Не располагая свободно своим трудом и своими силами, казачье сословие не имеет также возможности свободно заниматься земледелием и развивать экономическую деятельность. Получая различные мелкие подачки от правительства за свою службу, казаки с течением времени потеряли способность к упорному и настойчивому земледельческому труду. Казацкие земли часто лежат в виде обширных пустошей. Подобные пустоши тянутся, например, от самого Якутска до селения Мархинского на расстоянии 8 верст; но сейчас же за рекою Мархою начинаются плодородные поля, обработанные скопцами.

    Огромное значение в хозяйстве якутских казаков имеют покосы, так как скотоводство в данной области является занятием преобладающим. В общем казаки стараются в полной мере использовать свое право на получение покосных наделов, которые затем весьма часто сдаются ими в арендное пользование.

    Будучи закабаленными казачьей службой с 16 до 40 слишком лет, казаки фактически не в состоянии отдаться тому или другому ремеслу. До 1905 года они были настоящими крепостными у местного начальства, отправляя обязанности лакеев, кучеров, работников и т. п. Вилюйские казаки в приговоре своем писали: «казаки, назначаемые в наряд г. губернатору, пасут коров его превосходительства». В виду настойчивых жалоб со стороны казаков, губернатор Булатов, наконец, запретил чиновникам эксплуатировать казачье население в качестве даровой рабочей силы, но на казаках по прежнему тяготеют многочисленные и разорительные натуральные повинности: конвоирование арестованных, исполнение обязанностей вестового, денщика, почтальона, счетчика в казначействе и другие многообразные поручения местной полиции, от которой казаки находятся в полнейшей зависимости.

    Такие ненормальные условия выдвинули, конечно, вопрос о реорганизации казачьего сословія, — вопрос, не получивший разрешения и до на стоящего времени.

    Что касается вилюйских казаков, то, в своих приговорах, они высказываются за сохранение казачьего сословия, но с тем, чтобы был предоставлен свободный выход из казачьего сословия всем желающим, сокращен срок службы, увеличено в несколько раз жалованье, — чтобы выдавалось от казны пожизненное пособие казакам, прослужившим известный срок, были сокращены обязанности и проч. Местная администрация, в лице якутского губернатора И. И. Крафта, в общем склоняется к такому же решению: в виду полной неразвитости, неприспособленности к труду, отсутствия у казаков инициативы и средств — не производить никаких резких изменений в условиях их жизни. Администрация полагает, что отчасти путем постепенного выхода казаков из службы, отчасти в силу неизбежного вымирания казачества, вопрос решится сам собою. Радикальнее решает тот же вопрос комиссия из представителей от казаков трех южных округов, работавшая совместно с чинами администрации над выработкой проекта реформы якутского казачьего полка. Комиссия эта стоит за полное упразднение казачества, как служилого сословия, переход казаков в сельское общество.

    Каков бы ни был исход назревшего вопроса о реформировании казачьего сословия, можно сказать одно: сословие это оказалось решительно несостоятельным в борьбе с суровыми условиями местной жизни. Потомки отважных сибирских завоевателей превратились в убогих, отчасти — объякутившихся и вырождающихся «бедных Макаров», находящихся на побегушках у местной полиции и, вообще, чиновничества...

    Не трудно провидеть, какая судьба ожидает малоразвитых русских мужиков, переселяющихся из южной Сибири и центральных и южных губерний Европейской России на «вольные якутские земли», по праву названные «гиблыми местами», — переселяющихся по зову местной администрации, которою в данном случае руководит одно (понятное, впрочем) стремление — выслужиться открытием новых колонизационных районов.

    А. И. П.

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 214. 25 сентября (8 октября) 1909. С. 1./

 

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

   Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава