ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. Беспадстаўная сьцеражлівасьць. Койданава. "Кальвіна". 2022.

                                                     БЕСПОЧВЕННОЕ ОПАСЕНИЕ

    В «Новомъ Времени» от 16 сего сентября (№ 12038) помещена статья и г. Н. Кравченко под заглавием: «Смоленское хранилище кн. М. К. Тенишевой». В статье речь идет об историко-этнографическом музее кн. Тенишевой, который она предложила в дар русскому музею Императора Александра III. По этому поводу автор вспоминает о факте отказа музея принять в дар от той же кн. Тенишевой ее «коллекцию иностранных акварелей, стоившую огромных денег, труда, собранную с любовью и знанием дела и отвергнутую музеем, как не подходящую для русского музея, который существует, якобы, только для произведений чисто-русского творчества».

    Имея пред собой этот факт, г. Кравченко опасается, как бы такая же судьба не постигла и нынешний дар кн. Тенишевой.

    Спрашивается: на чем же автор основывает свое опасение?

    Если музей отказался от принятия коллекции акварелей по указанной г. Кравченко причине (я не вхожу в рассмотрение того, насколько разумно, в данном случае, поступил музей), то по отношению к новому дару такой причины не существует, судя, по словам самого г. Кравченко. «Просматривая каталог, говорит он, — я могу с уверенностью сказать, что всякий специалист, какою бы отраслью знания он ни занимался, найдет здесь для себя интересный материал. Так, любитель старины натолкнется «на бесчисленных свидетелей жизни наших бабушек и прабабушек, на старинную мебель, ковши, зеркальца, чашки, перчатки, фарфор, хрусталь, шкатулки для денег и т. п. Что же касается этнографов, то для них музей кн. Тенишевой — неисчерпаемый клад».

    Неужели, дав такую характеристику смоленского музея в историко-этнографическом отношении, г. Кравченко может хоть на минуту подумать, что Русский музей, вообще, и его этнографический отдел, в частности, откажутся, от этого ценного приобретения? Ведь, здесь нет решительно никакой почвы для отказа, так как все вещи рисуют жизнь наших предков, наших бабушек и прабабушек, а потому им и место именно в Русском музее... Или у г. Кравченко есть факты, доказывающие, что музей отвергал такого рода коллекции? Из статьи его этого не видно, а потому я и позволил себе назвать его преждевременное опасение беспочвенным.

    Во главе этнографического отдела стоят такие знатоки материальной культуры, как Д. А. Клеменц и Ф. К. Волкова, а они — это можно смело сказать — слишком далеки от того чиновничьего формализма который мерещатся г. Кравченко и в силу которого, по его предположению, ходатайство кн Тенишевой, чтобы ее музей оставался в Смоленске и считался «как бы провинциальным отделением русского музея», может быть сочтено неприемлемым на том только основании что в уставе ничего не говорится об отделениях музея. Равным образом, и председатель комиссии образованной для рассмотрения ходатайства кн. Тенишевой, товарищ управляющего, граф Д. И. Толстой во всяком случае, не принадлежит к числу тех «заправил», «чиновников», которые так пугают г. Кравченко своим педантизмом, а, наоборот, известен — выражаясь словами Александра Бенуа — как человек «обладающий личным вкусом и полный добрых намерений» («Рѣчь» от 18 сент.).

    О судьбе «смоленского хранилища» г. Кравченко может, поэтому не беспокоиться.

    N.

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 209. 19 сентября (2 октября) 1909. С. 3./

 

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава