ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. Дутыя зьвесткі ды грандыёзныя праекты. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

                                   ДУТЫЕ СВЕДЕНИЯ И ГРАНДИОЗНЫЕ ПРОЕКТЫ

    Все мы привыкли к тому, что иностранцы пишут о России всякие небылицы. Мы не особенно поражаемся, когда подобного рода небылицы изредка попадаются на столбцах российской и, в частности, столичной газетной прессы относительно чуждой для нее Сибири. Но мы не можем быть равнодушны к тому печальному явлению, что те же невероятные сообщения о Сибири прямо со столбцов российских газет, без всяких оговорок, без каких бы то ни было комментариев, проникают полностью в сибирские газеты и, таким образом, как бы санкционируются последними.

    В газете „Амурский Край» № 288, от 17 октября) со слов какого-то «одного из членов экспедиции, снаряженной академией наук для перевозки из Якутской области останков мамонта», сообщается, между прочим, следующее:

    «Вообще, японцев в настоящее время там (в Якутской области) очень много. Они страшно всем интересуются. В самом Якутске, например, японец открыл фотографию, которая почти не имеет клиентов (конкурентов? Э. П.). Другой открыл огромный торговый дом и содержит массу (курсив везде наш. Э. П.) приказчиков».

    «Якутская область — это неистощимый склад природных богатств, которыми в России совершенно не интересуются. То же самое можно сказать и о том месте, где обитает племя чукчей».

    Сообщение это заимствовано «Амурским Краем» из «Далекой Окраины», сибирской же газеты, — той самой, которая недавно позволила себе в крайне неприличном тоне и в непозволительных выражениях обрушиться на автора статьи: «Новая административная единица» («Сиб. Вопросы» №№ 27-28), обличая его ни более ни менее, как в невежестве... Насколько же осведомленною — выражаясь корректно — является сама «Далекая Окраина», перепечатывающая плод фантазии «одного из членов экспедиции» и вводящая в заблуждение своего собрата? На это отчасти дает ответ редакция «Якутской Жизни», поместившая в № 70 (от 23 октября) статью г. В. П-ова: «Грандиозные проекты», о которой мы будем говорить ниже, и снабдивши ее, в соответственном месте, такой ироническою выноскою: «Несмотря на самые тщательные розыски, редакции не удалось обнаружить до сих пор и установить местонахождение в гор. Якутске ни японского магазина, ни японской фотографии». Что же касается неистощимых богатств, то о них можно лишь гадать, ибо, даже по официальным сведениям, Якутская область нуждается в фундаментальном обследовании, без коего «область является почти никому неведомой страной, так что «об использовании ее сколько-нибудь продуктивным образом не может быть и речи». Не обследована она столько же в статистико-экономическом отношении, сколько и в естественноисторическом, и говорить о неистощимости ее богатств, по меньшей мере, преждевременно.

    Из статьи г. В. П-ова мы узнаем, что первоисточником приведенных сведений о Якутской области является петербургская газета «Вечер», поторопившаяся оповестить мир, что ей «удалось побеседовать с известным путешественником Евг. Вас. Пфиценмайером». Нам что-то не приходилось встречать описания путешествий г. Пфиценмайера, и мы пока знали его только в роли скромного препаратора зоологического музея академии наук... Да, слишком поторопилась газета произвести в ранг известных путешественников и знатоков нашего севера и особенно Якутской области, человека, который, как и все петербуржцы, каждого якута принимает за японца... Не этою ли способностью смешения объясняется то обстоятельство, что г. Пфиценмайер нашел в Якутской области не якутов, а японцев?..

    Не так, однако, просто объясняет дело г. В. П-ов в своей статье, на которой следует остановиться.

    Автор обратил внимание на появившуюся в № 193 «Биржевых Ведомостей» статью под многообещающим заглавием: «Эксплуатация Северного Океана», в которой «трактуется о несметных богатствах побережья Ледовитого океана, о роскошном климате и почве, о лугах и о необходимости устройства совершеннейших путей сообщения — водных и сухопутных, даже железной дороги».

    Изобразив в таких красках прелести нашего крайнего севера и подчеркнув невозможность рациональной и продуктивной деятельности северных окраин при временной связи только морским путем и, в силу этого, «необходимость связать крупные смежные бассейны по водоразделам», газета самым серьезным образом рисует пред нашим министерством путей сообщения такую программу его дальнейшей деятельности: проложить железные пути Обдорск — Туруханск и Туруханск — Жиганск — Средне-Колымск. Пути эти, по словам газеты (цитируем везде по статье г, В. П-ва), «легко осуществимы, ибо вместе составляют магистраль всего около 2.000 верст, а между тем свяжут на все времена города Петербург и Москву с портами не только Печоры и Оби, но Енисея и Лены». Тут же указывается и «чрезвычайно серьезное» стратегическое значение такой постоянной связи...

    По поводу этого проекта, являющегося якобы результатом «исследований, опытов и фактических данных», г. В. П-ов задается далеко не праздным вопросом: для кого могут быть выгодны подобного рода проекты? «Для кого угодно, — отвечает он, — но только не для обитателей далекой окраины», об интересах которой «меньше всего заботятся творцы колоссальных проектов». В самом деле, если в создании всевозможных проектов хотя сколько-нибудь играет роль благо той местности, которую тот или другой проект собирается осчастливить, то, спрашивается, «почему до сих пор не разрешена более практичная и осуществимая задача — проведение железнодорожной ветви между Иркутском и Усть-Кутом? Почему до сих пор не оборудован Аяно-Нельканский тракт, изыскания которого производятся периодически? Разве эти пути менее важны, чем приполярные? Все дело, видите ли, состоит в том, что, «не приступив немедля же к коренному оживлению крайнего севера, можно потерять этот север», которым-де в недалеком будущем могут завладеть японцы и американцы. И вот, останавливаясь на вопросе, для чего понадобились г. Пфиценмайеру японцы, г. В. П-ов естественно приходит к заключению, что и японцы г. Пфиценмайера являются тем пугалом, которое должно заставить нас, во избежание угрожающей опасности потерять крайний север, поскорее приступить к осуществлению грандиознейших проектов, не останавливаясь даже пред возможностью новых и новых планам...

    С этой точки зрения являются вполне понятными все те дутые сведения, которыми время от времени угощают нас разные известные и неизвестные путешественники. Можно сказать большое спасибо редакции «Якутской Жизни» и ее сотруднику, г. В. П-ову, что они обратили свое внимание на статьи «Биржевых Ведомостей» и «Вечера» и дали нам ключ к у разумению истинных побуждений разных прожектеров — основать свое личное благополучие на грандиозных предприятиях, сулящих им не менее грандиозные доходы. Эта тенденция облагодетельствовать Россию новыми панамами, замечаемая у некоторых «государственных мужей» и поддерживаемая некоторыми органами печати (одними сознательно, а другими просто по недомыслию), обязывает ту часть печати, которая действительно стоит на страже государственных интересов, зорко следит за каждым шагом, за каждым «ловким» ходом русских панамистов. И прежде всего эта обязанность лежит на печатных органах Сибири, северной окраине которой действительно грозит опасность, но не от японцев, а от наших доморощенных благодетелей.

    Э. П.

    /Сибирскiе Вопросы. № 43-44. 30 ноября. С.-Петербургъ. 1908. С. 31-34./

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

   Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава.