ЎЎЎ Эдуард Пякарскі. З галіны маёмасных правоў якутаў. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

                                   ИЗ ОБЛАСТИ ИМУЩЕСТВЕННЫХ ПРАВ ЯКУТОВ

                                               (К пересмотру Положения об инородцах)

    Обширная и важная область имущественных отношений сибирских инородцев, как то: наймы последних в частную работу, денежные займы и отдача разных промыслов в оброчное содержание, до сих пор регулируется особыми, отжившими свое время, «правилами», приложенными к § 38 действующего Положения об инородцах.

    Главный недостаток правил состоит в том, что в них инородец рассматривается не как полноправный гражданин, имеющий право самостоятельно распоряжаться собою и своим имуществом, а как человек низшей расы, младенчески неразвитый, неспособный понимать свои интересы и постоянно нуждающийся, поэтому, в опеке со стороны своего родового начальства. В особенности правила стараются оградить инородца от возможных притеснений и эксплуатации со стороны русского элемента Вследствие такого отсталого взгляда на инородца, как на человека, стоящего, будто бы, и до сих пор на очень низкой ступени культурного развития, остаются в силе устаревшие и крайне стеснительные для него самого правила, в действительности почти не применяющиеся, дающие лишь возможность недобросовестным инородцам уклоняться на законном основании от выполнения принятых на себя обязательств. В сущности все те злоупотребления, которые имели в виду устранить эти правила, продолжаются и по сие время: те же словесные и без явки условия, с выдачею денег вперед при найме на работу, та же неоплатная задолженность, тот же неумеренный рост, та же продажа товаров в долг по ценам чрезвычайным и пр., и пр., какие существовали до и во время издания правил. Трудно, конечно, и ожидать устранения этих злоупотреблений, раз они вызываются бесправием массы [* Разительный пример бесправия: непринятие кредитором от своего должника долга денежного и подрядного из боязни выпустить из рук жертву.], недостатком средств, малым числом торгующих и самым образом жизни инородцев. И к ныне действующим правилам можно применить слова гр. Сперанского о действовавших ранее правилах, что они, как доказал это продолжительный опыт, «никогда не могли быть приведены в действие и, не взирая на все подтверждения, всегда были нарушаемы; обычай и нужда (а также и бесправие массы, — прибавим от себя) всегда противоречили закону, и из сего противоречия происходило одно неустройство и злоупотребление». Рассмотрение отдельных пунктов правил докажет только что сказанное о них.

    I. О наймах в работу сибирских обывателей. Согласно п. 9, «деньги, вперед выдаваемые, никогда не должны превышать всего количества годового найма, полагая в том числе и платеж податей и повинностей за работника. Хозяин, который дает вперед работнику более всей годовой платы, лишается своего иска». Пункт этот, по-видимому, редактирован не совсем точно: имея в виду гарантировать инородца от понижения его заработной платы, он, вместе с тем, лишает его гражданских прав и ставит в безвыходное положение, ибо в большинстве случаев работнику негде взять взаймы, как только у хозяина. В действительности, деньги, вперед выдаваемые, всегда превышают количество годового найма, так как каждый якут, нанимаясь в работники, старается получить всю годовую плату вперед, мотивируя тем, что, имея в руках деньги, он может заранее закупить для себя по дешевой цене разные предметы первой необходимости. Хозяин, который бы вздумал отказать в выдаче вперед всей годовой платы, обязательно остался бы без работника. Но хозяин и лично заинтересован в сохранении такого порядка, так как таким путем заработная плата понижается до минимума и создается кабальное состояние. Как бы ни был предусмотрителен работник в закупке необходимых вещей, но в течение года у него всегда окажется в чем-нибудь недочет, и он по необходимости должен прибегнуть к займу у самого хозяина или, в крайнем случае, у постороннего лица. Для хозяина часто бывает выгодно удовлетворить просьбу своего работника уже в силу того простого соображения, что отказ с его стороны заставит работника отлынивать от работы, выполнять ее неаккуратно, а то и перейти до срока к другому хозяину, нисколько не стесняясь п. 14. Ведь, в сущности, с него, работника, взять нечего, а принудительное возвращение к прежнему хозяину только озлобит работника и отнюдь не заставит его относиться добросовестно к своим обязанностям.

    «Не запрещается делать наймы в работу словесно и без письменных условий и даже без явки их в каком бы то ни было месте; но условия таковые..., быв основаны на одном личном доверии, в случае неустойки, не подлежат никакому судебному разбирательству» (п. 33). Громадное большинство наймов в работу, если не все, делается в якутских наслегах именно словесно и без всякой явки, редко даже при свидетелях. Тем не менее, в случае неустойки, если только работник не оспаривает предъявленного к нему иска или если имеется налицо хоть один свидетель, заключаемые таким образом условия сплошь и рядом разбираются инородческими властями, — вопреки закону, о существовании которого мало кто из якутов и подозревает, если не считать занимающихся негласною адвокатурою писарей. Даже условие, заключенное без свидетелей, при известной любознательности якутов, пред которыми не скрывается ни малейшая подробность жизни их соседей, обыкновенно бывает известно всем окружающим. В случае надобности такие соседи выставляются в качестве свидетелей, и показания их принимаются во внимание инородческим начальством при разбирательстве споров между договорившимися сторонами. Встречаются не редко случаи, что, при отсутствии доказательств, одна из тяжущихся сторон, самостоятельно или по предложению другой стороны или же родоначальников, присягает в справедливости своих показаний, и такого рода присяга принимается, как доказательство, и родоначальниками, и противною стороною. Если присягу хотят учинить оба, т.-е. проситель и ответчик, то преимущество в таком случае дается ответчику. Особенно часто практикуется такой способ доказательств в мелких исковых делах. Точное применение закона о не разбирательстве исков по словесным условиям, основанным на личном доверии, повело бы только к напрасному стеснению как нанимателя, так и нанимающегося. При рассеянности якутских жилищ не всегда бывает возможно делать явку даже словесную, так как жительство старосты и родового старшины может отстоять на несколько десятков верст от договаривающихся сторон и сами староста и старшина часто отлучаются из дому за пределы наслега и улуса, иногда округа.

    Поэтому, п. 33 правил следовало бы изменить в том смысле, что словесные условия не подлежат никакому судебному разбирательству лишь в случае категорического отрицания одной стороной действительности условия и непредставления другою стороною достаточно убедительных доказательств справедливости своей претензии. Доказательствами же должны служить, согласно общим узаконениям, показания не менее двух свидетелей. Только в случае отсутствия всяких доказательств обе стороны должны разбираться не иначе, как чрез посредников, выбор коих, притом, должен быть для них обязателен, дабы не дать возможности уклониться не добросовестной стороне от всякого разбирательства. Все известные до сих пор факты указывают, что именно виновная, по общему мнению, сторона уклонялась от посреднического суда, пользуясь своим правом не соглашаться на выбор посредников.

    Равным образом, п. 37 требует изменения в том смысле, чтобы для отдачи малолетних в работу их отцами и матерями не требовалось непременно дозволение родового начальства. Во-первых, такого дозволения никто из якутов никогда не спрашивает и, во-вторых, обязательное применение закона без нужды увеличивало бы власть родового начальства, не давая средств контролировать действия этого начальства, которое может своею властью и злоупотреблять во всех тех случаях, где требуется его дозволение или одобрение. Якуты, вообще, любящие не только своих родных детей, но даже и приемышей, скорее всякого родового начальства постараются соблюсти их интересы. Отдача в работу более как на один год и без того не практикуется; чаще всего отдают на полугодие (собственно с 9 мая до 1 октября и с 1 октября до 9 мая).

    Сообразно с высказанными замечаниями, и 2-й пункт «формы условия о найме в работу» должен быть изменен в смысле предоставления большей свободы договаривающимся сторонам.

    II. О займах у сибирских инородцев. Все то, что было сказано о практике наймов в работу, применимо и к займам. В большинстве случаев, займы также совершаются словесно и без всякой явки, часто и без свидетелей. Тем не менее, иски по таким займам, по установившемуся обычаю, принимаются инородческими властями к разбирательству, раз ответчик не отрицает займа или если имеется хотя бы один свидетель. В противном случае, практикуется указанный выше способ привода к присяге одной из тяжущихся сторон. Займы по словесным условиям с явкою практикуются чаще, чем явочные займы по письменным условиям, так как для написания обязательства редко имеется под рукою грамотный человек. Кроме того, явка письменного условия бывает большею частью неудобна за отсутствием родоначальников и писаря. В том другом случае самый факт явки не обозначает, что инородческие власти дозволяют, одобряют и, главное, ручаются за должника. Они в таких случаях являются лишь свидетелями сделки и явочным займам по словесным условиям никогда не препятствуют. Являясь же свидетелями явочных сделок по письменным условиям власти эти наблюдают, главным образом, чтобы заемщик, уже давший кому-либо письменное обязательство, не даль такового же кому-либо другому, но не потому, чтобы они боялись ответственности в качестве поручителей, а потому, что могут навлечь на себя неудовольствие и придирки со стороны первого заимодавца, который, как заключивший сделку ранее, считает своего должника находящимся от него в зависимости и не имеющим права заключать другие письменные сделки без его дозволения. Притом, письменные обязательства редко делаются с дозволения членов инородной управы. Обыкновенно они свидетельствуются в ближайшем учреждении — родовом управлении, и не было примера, чтобы члены последнего, свидетельствующие «действительность, правильность и законность» обязательства, когда-либо привлекались к ответственности, в качестве поручителей, в случае несостоятельности должника. Правила о гербовом сборе соблюдаются при этом крайне редко, — главным образом, за отсутствием марок даже в распоряжении инородных управ, не говоря уже о родовых управлениях. Вообще, при сравнительном обилии и разнообразии сделок по займам, строгое применение правил о денежных займах было бы для массы якутов еще более стеснительно, чем применение правил о наймах. Упрощение порядка сделок и разбирательств по ним сослужило бы только на пользу неимущей части якутского населения, так как открыло бы для нее более широкий кредит, а не заставляло бы кредитоваться исключительно у богатых якутов своего наслега или даже только рода.

    В виду сказанного, желательно было бы, в интересах местного населения, установить следующие правила:

    1) частные займы по словесным условиям, при наличности двух свидетелей, равно займы, действительность которых не отрицается должниками, принимать к разбирательству как в судебных местах, так и в инородческих учреждениях;

    2) в случае отсутствия всяких доказательств займа, предоставить тяжущимся сторонам разбираться чрез посредников, от какового разбирательства стороны не имеют права уклоняться;

    3) обязательства явочные или домашние должны быть писаны с точным обозначением предмета займа (наличных денег, вещей, товаров, продуктов и проч.) и срока платежа;

    4) при явке обязательств к засвидетельствованию в инородческих учреждениях, непременного дозволения, одобрения и, тем более, ручательства последних не требовать; учреждения эти не в праве отказывать в засвидетельствовании законно составленного обязательства [* Замечено, что инородческие власти своим правом свидетельствовать обязательства злоупотребляют.];

    5) для облегчения совершения письменных сделок установить существующий у крестьян особый способ заключения договоров займа — путем занесения их в «книгу договоров и сделок», которая должна обязательно иметься при каждом инородческом учреждении.

    Взыскание явочных долгов, согласно п. 17, производится на основании особых правил, для сибирских обывателей установленных.

    Что касается скота, то, по уставу 1822 г., при взыскании и обеспечении исков считались, у кочующих инородцев, неприкосновенными и неподлежащими ни описи, ни запрещению, ни продаже, 28 голов скота конного (12) и рогатого (16) и некоторое другое имущество, необходимое для инородческого хозяйства. В настоящее время административные и судебные учреждения, при удовлетворении взысканий, присуждаемых с инородцев, руководствуются 7 статьею правил, установленных иркутским ген.-губернатором [* Мы пользуемся правилами, изданными на трехлетие 1903-1905 гг.], по коей описи, аресту и продаже не подлежит «домашний и рабочий скот, необходимый для полевых работ, личным трудом должника и его семьи, не менее шести лошадей, восьми голов рогатого скота и двенадцати овец и баранов»; в то же время, согласно прим. 2 правил, определение количества минимально необходимого должнику и его семейству имущества предоставляется у кочевых инородцев голове инородной управы или наслежному старосте при участии двух почетных родовичей. Относительно количества освобождаемого, по 7 ст. правил, от описи скота необходимо заметить: 1) что всякая норма, определяющая необходимое для хозяйства количество скота, зависит от местности, напр., чем ближе к городу, тем меньше, в силу большего развития земледелия и разных видов заработка, домашний скот является необходимым для хозяйства, и 2) что правила страдают отсутствием указания, какой минимум рогатого и конного скота считается неприкосновенным для тех инородцев, у коих вовсе овец и баранов не водится. Если принять толкование местной администрации (в лице некоторых земских заседателей), по которому неприкосновенными считаются у якутов только 14 шт. скота рогатого и конного, за отсутствием овцеводства, то можно, логическим путем, придти к выводу, что для безлошадных якутов неприкосновенными должны считаться только 8 штук рогатого скота, — выводу, вряд ли соответствующему смыслу установленных иркутским генерал-губернатором правил.

    Во всяком разе, закон, ограждающий имущество якутов от описи, ареста и продажи, имеет применение лишь в очень редких случаях, а именно: когда истец принадлежит не к инородческой среде или не пользуется покровительством влиятельных родоначальников или богатых сородовичей должника и когда недобросовестный должник пользуется этим законом, чтобы избегнуть платежа по своим обязательствам. Богатый же и влиятельный класс родовичей нисколько этим законом не стесняется и всегда находит возможным взять у своего должника в погашение долга последнюю его скотину, сено и проч. Главная причина, парализующая применение в жизни закона, заключается в положительном почти отсутствии по инородческим улусам дешевого кредита. Необходимость так или иначе достать деньги на уплату податей и удовлетворение своих насущных потребностей не дает возможности становиться под защиту закона, и инородец, зажиливший, на основании этого закона, чужой долг, лишается среди своих сородовичей всякого доверия, при отсутствии кредита, вынужден продавать свой труд, скот и другое имущество почти за бесценок. Средством для поднятия кредитоспособности якутов могло бы послужить некоторое изучение закона, ограждающего скот их от продажи на удовлетворение присуждаемых с них взысканий, в том смысле, чтобы продаже подвергалась третья или четвертая часть принадлежащего должнику скота, если все количество последнего ниже определенной законом нормы.

    При взыскании долгов, закон запрещает брать росту более шести на сто (§ 301). Этот максимальный для инородцев рост, установленный законом, настолько кажется ничтожным в сравнении с имеющим место в якутской среде ростом, доходящим, при ссуде деньгами, до 50 проц., а при даче денег в подряд под масло или сено и от 70 до 400 проц., что было бы всего целесообразнее: 1) допустить для якутов установленный общим законом высший размер роста в 12 проц. в год, признав только рост, превышающий эту цифру, чрезмерным, 2) подвергнуть все обязательства по подрядам на масло и сено особому контролю и в случае, если откроется, что какое либо обязательство — чрезмерно ростовщическое, привлекать виновного в том заимодавца к ответственности на основании общих узаконений и 3) предоставить заемщикам по таким ростовщическим обязательствам право избавляться от принятых ими на себя подрядов при условии возвращения действительно занятого ими капитала с приплатою соответственных процентов.

    III. Об отдаче разных промыслов в оброчное содержание от сибирских инородцев. Требование 1 п. правил об отдаче в наем промыслов (пахотные земли, сенокосные луга и рыбные промыслы) русским промышленникам не иначе, как по письменным условиям по согласию ⅔ родового общества и с утверждения инородной управы, стеснительно как для якутов, так и для тех немногих русских, кои, в силу обстоятельств, вынуждены жить в якутских наслегах, — главным образом, потому, что якуты боятся усиления среди них русского элемента, укреплению которого на якутских землях будет способствовать, по их мнению, письменная сдача разных промыслов. Кроме того, письменная сдача и неудобна, так как она, по действующему закону, требует согласия общества целого наслега, отдельный же род, как не признанная пока законом единица, не в праве сдавать тот или другой промысел особым приговором, да если бы и сдал, то таковой приговор вряд ли был бы засвидетельствован родовым управлением и инородною управою, в особенности при сдаче земельных угодий, которые могут потребоваться для самого наслежного общества в случае полного передела земельных участков. Вследствие этого, среди якутов практикуется по преимуществу сдача промыслов по словесным условиям с тем или другим родом, с ведома родового старшины, и права русского на снятый таким образом промысел являются очень шаткими, так как всегда могут быть нарушены под каким-нибудь предлогом, тем более, что, согласно п. 9 правил, споры и иски по отдаче промыслов по словесным, нигде не явленным, условиям к разбирательству нигде не принимаются. Желательно было бы право сдачи русским промышленникам разных промыслов как по письменными, так и по словесным условиям предоставить не наслежному, а родовому обществу, причем словесное условие, явленное у родового старшины, должно бы к разбирательству приниматься. Срок отдачи в оброк разных промыслов, простирающийся, согласно п. 3 правил, не более 4 лет, нельзя не признать слишком коротким, лишающим русского происхождения лиц возможности заняться на якутских землях более или менее рациональным хозяйством, а потому нельзя не пожелать, чтобы, впредь до приведения в известность количества земель, подлежащих отвалу якутам, было разрешено им сдавать свои земли в оброк лицам русского происхождения, по крайней мере, на сроки не долее 12 лет, согласно общему правилу, установленному гражданскими законами [* Циркуляр якут. губернатора от 9 октября 1898 г. за № 6910 в своем заключении расходится с точным смыслом пп. 1, 3 и 7 правил о мирских оброчных статьях, распоряжение которыми, по закону, принадлежит родовому обществу с утверждения инородной управы и без испрошения разрешения областного правления.].

    Первенствующая роль в деле применения рассмотренных правил должна быть предоставлена «роду» (составной части «наслега»), как самостоятельной административно-хозяйственной единице. Везде функции родового (собственно наслежного) старосты должны быть перенесены на родового старшину и родовое общество. Так, в сущности, и бывает в действительности, ибо так называемое родовое (т.-е. наслежное) управление, в том числе и наслежный староста, не принимает, напр., к явке ни одного условия без ведома родового старшины, а наслежное общество не в праве постановить какой-либо приговор помимо заинтересованного в деле родового общества.

    Эд. Пекарский

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 179. 11 (24) августа 1910. С. 2-3./

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава