ЎЎЎ Пра патрэбу друкаванага слова на нашым Паўночным Усходзе. Койданава. "Кальвіна". 2022.

 

                                  О нужде в печатном слове на нашем Северо-Востоке

    В № 14-15 «Сибирскихъ Вопросовъ» помещена небольшая корреспонденция из Якутска, затрагивающая очень важный для Якутскаго края вопрос о настоятельной нужде в местном органе печати. К сожалению, автор корреспонденции, по-видимому, не вполне осведомлен об истинном положении этого вопроса в данное время, а потому его фактические сообщения нуждаются в некоторой существенной поправке и дополнениях.

    Прежде всего, неверно, будто группа якутов, проживающих в г. Якутске, пыталась основать газету после закрытия «Якутской Мысли». Эта группа именно употребляла, со своей стороны, все старания к тому, чтобы посодействовать скорейшему прекращению газеты отвлечением от нее видных пайщиков, и о намерении группы издавать свою газету было в Якутске и за его пределами известно задолго до закрытия «Якутской Мысли». Последняя навлекла на себя гнев группы, главным образом, тем, что посвятила несколько статей самому злободневному вопросу — земельному, причем, конечно, вполне определенно высказала свой взгляд на нынешние земельные порядки в якутской среде, благодаря которым, якутский тойонат (знать) захватил в свои руки все лучшие земли, обезземелив остальную якутскую массу. По той же причине группа была недовольна, в свое время, и «Сибирскими Вопросама» за помещение статей по тому же острому вопросу о землепользовании у якутов.

    Какъ бы то ни было, в Якутске организовалось общество печатного и издательского дела «Якутъ», решившее издавать газету под тем же названием. Распорядитель дел товарищества, бывший частный поверенный В. В. Никифоров (природный якут), сдал в типографию, в которой печаталась «Якутская Мысль», для напечатания циркулярное письмо, извещавшее публику о новой газете и целях товарищества. Уже в этом письме г. Никифоров дает понять, что новая газета не будет иметь ничего общего с издававшимися ранее в Якутске газетами, не будет-де печатать непроверенных известий, не будет касаться личностей и т. д.

    Действительно, и в печатании этого письма, и в печатании газеты г. Никифорову было отказано, но не «дельцами», не пожелавшими будто бы, чтобы «инородцы» издавали газету, как в этом старается нас уверить корреспондент «Сиб. Вопросовъ», а теми же лицами, которые принимали близкое участие в издании «Якутской Мысли», которые не теряют надежды на возобновление газеты и которые, в то же время, ясно понимают, каким сильным орудием, во вред инородческой массе, явится газета в руках представителей якутского тойоната.

    В результате г. Никифоров предъявил иск в 2,000 руб. к местному коммерсанту П. А. Кушнареву, вложившему больше всего средств на оборудование типографии, к г-же Приютовой — хозяйке типографии и... к В. М. Ионову, известному местному деятелю на культурно-просветительном поприще. Иск начат будто бы для установления таких обстоятельств, которые дали бы возможность начать против г. Ионова уголовное преследование «за вовлечение Никифорова в невыгодную сделку». Это — против человека, который всю свою жизнь боролся с людьми, вводившими других в обман и невыгодные и позорные сделки, и который сам всего больше страдал и нравственно, и материально за свое выступление на защиту слабейших...

    Какого характера имеет быть газета «Якутъ», — можно заключить из того, что ее будущие руководители стараются ныне разжечь среди местного населения национальную вражду Так, они, при всяком удобном случае, ведут разговоры в том смысле, что якуты не могут-де относиться с доверием к русским, так как последние никогда будто бы не относились к якутам по-человечески, как к людям. Это, по их словам, видно, якобы, из всех работ русских о якутах: это, напр., между строк проскальзывает во всех «Памятныхъ Книжкахъ» и т. п.

    Можно себе представить, какой разврат мысли и чувства внесет в местное общество газета с такими принципиальными взглядами на взаимные отношения двух главных и наиболее влиятельных народностей края...

    Тем не менее, нужда в газете именно в данное время так велика, что многие из местных интеллигентов готовы помириться хоть на какой-нибудь газете и содействовать ей... Другие же держатся иного взгляда и, в крайнем случае, хотели бы, чтобы, наряду с газетой, защищающей интересы всесильного тойоната, существовал также и орган, стоящий на страже интересов обездоленной якутской и вообще инородческой массы.

    Эд. Пекарский

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 126. 6 (19 іюня) 1910. С. 3./

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава

 

 

    — 2 марта за № 5942 министерство народного просвещения внесло в Государственную Думу проект об отпуске Э. К. Пекарскому десяти тысяч рублей на издание «Словаря якутского языка».

    В мотивах министерства проводится мысль, что «среди населяющих наши сибирские владения инородцев якуты принадлежат к разряду не вымирающих и не разлагающихся племен», а потому и заслуживают «самого серьезного внимания, в особенности в виду заметно возрастающего стремления их к просвещению».

    При известной последовательности мысли, пожалуй можно придти к выводу, что другие сибирские инородческие племена, как киргизы, калмыки, буряты и пр., обречены на вымирание и на безнадежное разложение... Вероятно, этой безнадежностью на нравственное и культурное развитие инородцев и возможно объяснить попрание социально-бытовых устоев туземного населения и грубое вторжение администрации в его духовную жизнь.

    К счастью, «страшен сон — да милостив Бог». Подобное воззрение не есть результат глубокого и серьезного изучения сложного инородческого вопроса, а просто канцелярская фраза, брошенная с птичьего полета местным губернатором. Ведь еще недавно в недрах департаментских канцелярий говорили со слов того же администратора о племенной стойкости киргиз, об их богатых задатках к культурному развитию, об их удивительной жажде к просвещению, при чем в доказательство приводились цифры аульных школ, десятками возникающих каждый год в степи...

    [С. 92-93.]