ЎЎЎ Людміла Раўнякова. Сыбір у творчасьці Адама Шыманскага. Койданава. "Кальвіна". 2023.

Л. И. Ровнякова

СИБИРЬ В ТВОРЧЕСТВЕ АДАМА ШИМАНСКОГО

Со времени барской конфедерации (1768), разделов Польши и особенно восстания 1831 года масса поляков, общим числом в несколько десятков тысяч, была сослана на окраины бывшей царской империи. [* Ср. Н. М. Ядринцев. Сибирь как колония. СПб., 1892, стр. 243-317.] Новые потоки польских бунтарей потекли в Сибирь после кровавой расправы царизма над национальным восстанием 1863 - 1864 годов.

Активные участники вооруженной борьбы и в условиях ссылки продолжали оставаться опасными для русского престола. Они устраивали заговоры, «возмущали народ». Так, в июле 1866 года вспыхнуло восстание поляков, занятых на постройке кругобайкальского тракта. Волнение охватило ряд районов Западной и Восточной Сибири, и почти повсеместно оно не было чисто польским движением. Недовольство поляков находило поддержку в среде русских революционеров и местного населения. [* Русско-польские революционные связи в условиях сибирской ссылки еще мало изучены и недостаточно освещены в литературе. Наиболее полные сведения содержатся в разделе IX «Русско-польских революционных связей» (т. II, М., 1963, стр. 538-647). Из исследований частного характера назовем 4 документа, опубликованные в 62 томе «Литературного наследства» (стр. 552-570), которые касаются подготовки восстания поляков в Сибири и участия в нем М. А. Серно-Соловьевпча. О близости писателя-революционера М. Л. Михайлова к борцам за освобождение Польши см. статью Ю. Д. Левина в сб. «Из истории русско-славянских литературных связей XIX века» (М. - Л., 1963, стр. 124-166).]

Во всеподданнейших записках и официальных отчетах местной администрации тех лет звучал нескрываемый страх не только перед возможными массовыми волнениями, но и перед повседневной жизнью каждого отдельного ссыльного, деятельность которых «далеко не ограничивалась проблемой личного освобождения). [* Известно, что ссыльные поляки распространяли в Сибири сочинения А. И. Герцена, Д. И. Писарева, Н. Г. Чернышевского (см. об этом в кн.: Участники восстания 1863-1864 годов в Тобольской ссылке. Тюмень, 1963, стр. 59), что они имели свой рукописный журнал (см.: С. Ф. Коваль. «Метеор» - рукописный журнал ссыльных в Сибири. Иркутск, 1962).] «Ссыльные польского происхождения», значилось в другом очете местной администрации, пытаются «возмутить целый край». [* Подробнее об этом в статье Н. П. Митиной «Русско-польские революционные связи в сибирской ссылке 1864-1866 гг.» (в сб.: Восстание 1863 года и русско-польские связи 60-х годов. М., 1960, стр. 638-674).]

По-разному складывались судьбы польских революционеров в отдаленных губерниях Сибири. Многие из них не выдерживали тяжелых условий и погибали, другие вынесли суровые испытания, выпавшие на их долю. Одни жили лишь мечтой о возвращении на родину, другие искали применения своей энергии и активно участвовали в общественной жизни тогдашней России. [* В книге М. И. Орфанова «В дали» (М., 1889) читаем: «Нужно отдать справедливость польским ссыльным. Это люди на все руки. Поляки захватили все: в медицинской и адвокатской практике они первенствуют; магазины с готовым платьем, бельем, обувью и прочим товаром в их руках; рестораны и гостиницы - все польские. Большинство служащих на золотых приисках, в коммерческих конторах, в банках - поляки» (стр. 7-8).] Наконец, были и такие, которые нашли в России вторую родину.

Среди польских изгнанников заметно выделилась группа, посвятившая себя изучению природы, истории и прошлого Сибири. Достаточно назвать имена русских ученых польского происхождения, таких как И. Д. Черский, Б. И. Дыбовский, А. Л. Чекановский, Годлевский и др. [* Подробнее об этом: Л. С. Берг. Поляки и Сибирь. - В кн.: Всесоюзное географическое общество за 100 лет. М. - Л., 1946; см. также: А. Н. Пыпин. История русской этнографии, т. IV. СПб., 1892, стр. 312-319; Политическая ссылка во второй половине XIX в. - В кн.: История Якутской АССР, т. II. М., 1957, стр. 290-310.]

Роль польской ссылки как культурного фактора для истории Сибири особенно возросла к 80-90-м годам прошлого века, когда туда начали ссылать представителей революционного движения и участников первых польских социалистических кружков.

О значительности «польской струи» в духовной жизни Сибири тех лет свидетельствует обилие периодических изданий па польском языке, получаемых в 80-е годы Иркутской городской библиотекой. По сообщениям газеты «Сибирь» (№№ 15-16 за 1886 год), в местной библиотеке насчитывалось 155 наименований на русском языке, 17 на польском, 5 на немецком и по одному изданию на еврейском и латышском языках.

Судьба поляков в Сибири и их рассказы о ней могли бы составить целую литературу. Многочисленные воспоминания, мемуары, дневники, помимо сведений по истории польской ссылки, содержат интересный материал, касающийся непосредственно Сибири, быта и нравов ее обитателей. Таковы воспоминания Р. Блоньского, И. Кобылецкого, А. Пауши, Е. Жмиевского, А. Мигурского, Р. Пиотровского, Бр. Залеского, А. Гиллера, Е. Фелиньской и многих, многих других, краткие сведения о которых собраны в книгах З. Либровича, [* Z. Librowicz. Ро1асу w Sуbеrji. Кrаków, 1884.] М. Яника, [* М. Janik. Dzieje Ро1аków nа Sуbеrji. Kraków, 1928.] С. В. Максимова [* С. В. Максимов. Сибирь и каторга. В 3-х частях. Часть 3-я. Политические и государственные преступники. СПб., 1871. стр. 1-100.] и в статье современного историка Р. Гербера. [* Р. Гербер. Польские ссыльные в царской России. - «Славяне», 1956, № 1, стр. 21-25.]

Помимо мемуаров, польская сибирская ссылка нашла отражение и в собственно художественной литературе. Отдельные польские и советские исследователи в разное время касались этой проблемы (Г. Галле, З. Либрович, М. Яник, К. Чаховский, С. Колаковский, Зб. Бараньский, Б. Стахеев). Однако до сих пор не создано обобщающего труда, в котором бы прослеживалась тема Сибири в польской литературе XIX века. В противном случае в нем нашлось бы место для полузабытого сейчас польского писателя Адама Шиманского, создавшего на сибирском материале несколько замечательных рассказов.

«Нельзя сказать, - писал о Шиманском один из русских критиков начала нынешнего века, - что его не знали в России. Его рассказы неоднократно переводились, помещались в разных газетах и журналах. Время от времени они появляются вновь и усердно читаются потому, что не потеряли ни своей злободневности, ни тем более художественного интереса». [* «Вестник литературы», 1911, № 10, стр. 254.] Справедливо отметив низкий уровень русских переводов из Шиманского, тот же критик выражал пожелание увидеть собрание сочинений польского писателя в новых русских переводах. Однако этому не суждено было осуществиться. Отдельные рассказы и очерки Шиманского, созданные в Сибири, оставались разбросанными по старым журналам. Порой даже не учтенные в существующих библиографиях, [* Ср.: М. Морщинер. Литература стран народной демократии в русских переводах. Польша (конец XVIII-1950). М., 1951, стр. 102. - Пропуски, допущенные в указанном справочнике, мы постарались восполнить в прилагаемой ниже библиографии.] они не давали возможности составить сколько-нибудь полное представление о творчестве ссыльного писателя. Последнее обстоятельство и явилось, по-видимому, одной из причин того, что творчество Шиманского до сих пор не привлекало специального внимания.

Между тем с сибирскими рассказами А. Шиманского в литературу вошла галерея оригинальных, не известных ей дотоле образов. Объединенные в два небольших томика «Эскизов», эти рассказы выдержали в России несколько изданий и не утратили своего значения вплоть до наших дней. На становление художественного мастерства А. Шиманского известное влияние оказала современная писателю русская литература.

Адам Шиманский родился в 1852 году в селе Грушево Гродненской губернии. Окончил юридический факультет Варшавского университета. Еще будучи студентом, принимал участие в патриотических кружках. За антиправительственную прокламацию, выпущенную в 1877 году одним из таких кружков, будущий писатель был арестован и сослан в Сибирь.

Отсутствие достоверных свидетельств не позволяет с полной определенностью утверждать, к какому из якутских улусов первоначально был приписан ссыльный. Известно лишь, что 1882 и, по-видимому, первые месяцы 1883 года Шиманский провел в Киренске, откуда переехал в Якутск. На якутской квартире Шиманских [* В ссылке А. Шиманский женился на Н. И. Смецкой. Смецкая (1860-1916) в молодости была членом женевского кружка антилавристов. В 1874-1875 гг. вела пропаганду в Псковской и Самарской губ. Арестована в 1877 г. и через год выслана в Сибирь. После неудачной попытки к бегству переведена в 1897 г. в Якутскую обл., где и вышла замуж за будущего писателя.] в феврале (по некоторым источникам - в марте) [* Ср.: Короленко в Амгинской ссылке. Якутск, 1947, стр. 53.] 1883 года по совету своего иркутского приятеля Сажина [* М. П. Сажин (Арман Росс) (1845-1934) в 1866 г. разыскивался по каракозовскому делу, но успел скрыться. Сражался в рядах французских коммунаров, затем бежал в Цюрих. Стал сподвижником Бакунина, организовывал печатание и переправку в Россию бакунинской литературы. В Женеве познакомился с Н. И. Смецкой, будущей женой А. Шиманского.] останавливался Короленко. Владимир Галактионович тепло вспоминал впоследствии радушный прием, оказанный ему Шиманским. Особенно запомнился ему один из зимних вечеров, когда он читал им свой рассказ «Сон Макара». В «Истории моего современника» великий русский художник записал: «На Шиманского мой рассказ произвел своеобразное впечатление. Я не сомневаюсь, что у него зародилась первая мысль о собственных произведениях именно в этот вечер. Он долго ходил по комнате, как бы обдумывая что-то под глубоким впечатлением. Он очень убеждал меня не бросать писания, но мне казалось, что убеждает он в чем-то и себя. И действительно, когда Шиманский вернулся на родину, [* В 1885 г. Шиманские получили разрешение вернуться в Костромскую губернию, в родовое имение Смецких В том же году писатель посещает Варшаву, а затем несколько лет живет в Кракове. Первая мировая война застала его в Друскениках.] в польской литературе появилось новое яркое имя». [* В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10 томах, т. VII. М., 1955, стр. 363.]

Отнюдь не умаляя влияния упомянутого рассказа на творческое воображение начинающего польского писателя, который в своих первых литературных опытах, как известно, действительно пошел «по следам Короленко», [* Ср.: А. Н. Пыпин. История русской этнографии, т. IV. СПб., 1892, стр.319; H. Galle. Syberja w beletrystyce poskiej. – „Kurier Warszawski”, 1909, № 245; С. Фелицын. Польский Короленко. - «Вестник литературы», 1911, № 10, стр. 253-255; Я. Козловский. Памяти Адама Шиманского. - «Русские ведомости», 1916, № 72 от 29 III; из работ современных исследователей назовем: Г. Бялый. Короленко и польские писатели. - «Научный бюллетень ЛГУ», 1946, № 11-12, стр. 61—65; Z. Ваrański. Literatura polska w Rosji na przełomie XIX-XX wieku.Wrocław, 1962, str. 15, 17; П. М. Вепринский. Короленко и польские сибироведы Шиманский и Серошевский. - В кн.: Вопросы изучения и преподавания литературы, сб. 31, вып. I. Тюмень, 1966, стр. 122-134.] заметим, что, вероятно, зерно, брошенное автором «Сна Макара», попало на благодатную и уже подготовленную почву. Вот почему не после возвращения на родину, как пишет Короленко, а еще до этого Шиманский опубликовал свой первый рассказ «Сруль из Любартова», которым открывались все последующие издания его сибирских рассказов. Свою деятельность в качестве литератора Адам Шиманский начал с публицистических статей в варшавских журналах. В 1873-1875 годах он печатался в «Домашнем покровителе» („Орiеkun domowy”), в 1876-1877 годах в «Еженедельном обозрении» („Przegląd Tygodniowy”) и «Всеобщем еженедельнике» („Tygodnik Powszechny”), позднее сотрудничал в польском петербургском журнале „Kraj”.

Оказавшись в ссылке, Шиманский пристально интересуется окружающей его жизнью, ее проблемами и нуждами. Он внимательно присматривается к жизни «инородцев», изучает их язык и местный фольклор. Собранные материалы и результаты своих наблюдений Шиманский публикует позднее в «Записках имп. Русского географического общества», изданиях его сибирских отделов и в журналах «Этнографическое обозрение». [* Многие научные исследования Шиманского, касающиеся Восточной Сибири, остались неопубликованными. Так, в Архиве Польской Академии наук в Варшаве хранится переданная из СССР рукопись обширного труда «Якутская земля и ее обитатели» („Ziemia jakucka i jej meszkańcy”), состоящая из 15 тетрадей. Особый интерес, по мнению исследователей, представляет раздел, посвященный якутскому фольклору. Подробнее об этом: Н. Оbuchowska-Pysiowа. Рolski badacz ziemi jakuckiej. - „Problemy”, 1957, Nr. 5, str. 355-356; Маtеriаłу Аdаmа Szymańskiego. – „Вiuletyn Archiwum Polskiej Akademii Nauk”, 1966, Nr. 9, str. 82-87; ср. также: Z. Piedos. O materiałach jakuckich Adama Szymańskiego w zbiorach Archiwum PAN w Warszawie. - „Przegląd orientalistyczny”, Warszawa, 1962, Nr. 1(41), str. 158-163. О Шиманском - исследователе Сибири - см.: М. Коrbecka, J. Moszyńska, J. Okruszko. Prace Polaków o ludach Azji środkowej i wschodniej na przełomie XIX-XX wieku. – „Przegląd Orientalistyczny”, 1955, Nr. 4 (16), str. 413-429.] Научные заслуги польского ссыльного были высоко оценены. 6 апреля 1888 года Шиманский был избран действительным членом Русского географического общества по отделению этнографии, фольклора и статистпки. [* В архиве Географического общества в Ленинграде хранится рекомендательное письмо за подписью Лемекова и Григорьева для избрания Шиманского членом общества. В нем говорится: Адам Иванович Шиманский, действительный студент Варшавского университета, прожил 5 лет в Приленском крае, занимался географией и этнографией, по коим собрал материалы, теперь обрабатываемые. В «Известиях Восточно-сибирского отдела» в конце 1866 г. печаталась статья Шиманского «О пище якутов» (АГО, ф. 1-1888,. оп. 1, № 6, л. 40). В этом же деле канцелярии общества хранится список лиц, которым послано удостоверение об избрании членом общества и его устав. В списке против № 289 стоит фамилия Адама Шиманского. - Там же. л. 63.]

Большой интерес вызвал доклад Шиманского «О происхождении слова „тунгус”» [* Опубликован в кн. LXII «Этнографического обозрения» за 1906 год.] на заседании Географического общества в Петербурге в мае 1891 года. [* См.: «Изв. РГО». т. XXXVII, СПб., 1891, вып. VI, с. 536.]

Результатом глубокого интереса писателя к устному народному творчеству якутов явились его рассказ «Юрдюк-Устук-ус, или Мастер своего дела», написанный в форме якутской сказки, [* В русском переводе рассказ не известен. По-польски впервые напечатан в 1900 г. в журнале „Wiek”, позднее вошел в сборник новелл (А. Szymański. Z Jakuckiego Olimpu. – Jurduik-Ustuk-Us. Basń. Kraków, 1910).] и обработка якутской легенды о сотворении человека. [* «Как бог сотворил человека». - «Ярославские зарницы», 1915, № 43.]

В последние годы жизни писатель работает мало. Лишь изредка на страницах отечественных журналов („Wiek”, „Czas”, „Świat”) появляются его небольшие рассказы. Живя в Кракове, он отдает большую часть времени редактированию выходившего здесь педагогического журнала «Школьная реформа» („Reforma szkolna”).

Умер Шиманский в 1916 году в Москве от тяжелого душевного расстройства. Умер так же скромно, как прожил жизнь, оставив в наследство два томика новелл, которые тем не менее принесли известность их автору. «В польскую литературу Шиманский вошел готовым талантом, - писал в некрологе писателя критик Леон Козловский, - талантом, сверкнувшим необычайно ярким светом, и также неожиданно на долгие годы исчез из нее, чтобы умолкнуть на целые десятилетия». [* «Русские ведомости», 1916, № 72, от 29 марта.]

«Эскизы» Шиманского, как уже отмечалось, неоднократно переиздавались в России. Они переведены па европейские и славянские языки. Появление их в зарубежной печати было встречено очень сочувственно. Подлинным панегириком польскому беллетристу явился отзыв немецкого критика Норберта Гоффмана на лейпцигское издание новелл 1904 года в прекрасном переводе Зигеля Лопушинского. [* „Dеutsche Zeitung”, 1893, Nr. 7703.] Не менее восторженным был отклик французского журнала „Revue des Deux Mondes” за 1888 год. [* Srul de Lubartov d’après Аdam Szymanski par M-me M. Porandowska. – Revue des Deux Mondes”, 1888, t. LХХХУVI, р. 192-202.]

Первым рассказом А. Шиманского из жизни польских ссыльных Сибири был «Сруль из Любартова». Опубликованный по-польски в литературном приложении к декабрьскому номеру петербургского журнала „Kraj” за 1885 год, рассказ вскоре появился на русском языке и впоследствии неоднократно перепечатывался.

По силе лиризма, яркости образов «Сруль из Любартова» - один из лучших сибирских рассказов писателя. Польский ссыльный только что похоронил своего товарища. Он сидит один в комнате, жестоко страдая от понесенной утраты, от 40°-го мороза от окружающей обстановки. В мечтах герой уносится далеко на родину. Ему грезятся ее золотистые нивы, изумрудные луга. Он как будто чувствует прикосновение ветерка с Вислы, ласку родимого солнца. Незаметно открылась дверь. Пахнуло леденящим душу холодом. Вошел человек. Это был старый еврей, уже несколько лет проведший в ссылке. Узнав, что «оттуда», прибыл новый человек, он не вытерпел, зашел. Вначале беседа не клеится. Ссыльный не в силах понять, что собственно интересует его собеседника: то ли последние политические новости, то ли торговые дела родного уездного городка.

Но вот герой начинает понимать, что душу его земляка переполняет та же щемящая тоска по родной земле, ее воздуху, солнцу, что и его собственную. И поняв это, он начал свой рассказ. Сруль сидел «весь обратившись в слух. Взор его горел. Жадно ловя каждое слово, он, казалось, прятал его на дно своего сердца». Когда же рассказ был окончен, он «скорбно застонал, и по изможденному его лицу покатились чистые крупные слезы».

Удивительно тепло и поэтично передает автор переживания своих героев, тоскующих в разлуке с родиной.

Особенно колоритен образ старого Сруля. Он кое-как сумел приспособиться к новым условиям жизни, добывая скудные средства традиционной мелкой торговлей. Но он страдает «неизлечимой болезнью», которую сам не в силах ни понять, ни выразить. Болезнь эта - тоска по родине. [* На русском языке новелла «Сруль из Любартова» известна также под заглавием «Тоска по родине» и «Земляк».]

Это чувство соединяет общей нитью все рассказы Шиманского сибирского цикла. Оно лишь принимает различные формы в зависимости от душевного склада, «жизненного потенциала» отдельных его героев. Обремененный долгами старый Сруль способен на тихую лирическую грусть. Он затаил в душе свою боль. Он страдает втихомолку, и лишь случай толкает его на откровение.

Под влиянием непрерывно крепнущего сознания о невозвратимости прошлого столяр Ковальский превращается в мрачного мизантропа («Столяр Ковальский»). Он избегает людей, порывает связи с окружающим миром. Его суровость, замкнутость - результат бесконечных страданий, из которых соткана его жизнь. Потеряв обе ноги во время неудачных попыток к бегству, Ковальский не верит в справедливость. Он видит вокруг себя лишь торжество неправды и грубой силы. Он беспомощен и одинок в своем горе. Только смерть приносит ему избавление.

Разлука с родиной угнетающе действует и на Костю из новеллы «Перевозчик». Однако в отличие от Ковальского Костя страдает не только по поводу своей собственной покалеченной жизни, горькой доли поденщика-пьяницы. Его волнует будущее Польши, вырождение нации, «мельчание души» народа в самых глубоких его недрах - среди простого люда. В прошлом мастер на все руки (он и сейчас ловко управляет утлой лодчонкой, перевозя пассажиров через стремительную Ангару), Костя «обезумел от душевной боли», от сознания своего бессилия перед «мерзкой действительностью».

Рассказ «Перевозчик» нельзя отнести к числу писательских удач (образ главного героя - ходульный, язык рассказа неоправданно высок, рассказ изобилует риторикой). [* Ср.: Марченко. Заметка о новейшей польской беллетристике. - «Русские ведомости», 1889, № 182, стр. 3.] Но место, где герой вспоминает о прошлом, не изгладившемся из памяти, - о полесских лугах, о милом его сердцу Буге, - высоко поэтично. На нем лежит печать несомненного мастерства.

Сибирским рассказам Шиманского присуща еще одна общая черта - гуманизм. Писатель в полной мере разделяет со своими героями лишения и тяготы ссыльной жизни. Но эти обстоятельства не подавили в нем, по словам критики, а мы добавим – и в героях его рассказов - «высоко нравственного идеала». «Соприкосновение с полудиким населением на поле общей борьбы с враждебными человеку силами природы, - писал один из русских критиков, - благотворно сказалось на его творчестве, сообщило его гуманизму светлый и широкий характер». [* Веневич. Очерки современной литературы. - «Русский курьер», 1888, № 96.]

Отдавая все писательские симпатии своим соотечественникам, которые выступают главными героями его рассказов, [* Герои рассказов Шиманского - ссыльные поляки - жестоко страдают. Но само страдание, по мнению автора, как бы возвышает, приподнимает их над окружающим миром. Вот почему писатель порой явно идеализирует своих героев. Так, например, Матвей Мазур («Матвей Мазур») предстает перед читателем в ярко романтическом свете: это человек гигантского роста, силой и обликом напоминающий героев русских былин.] Шиманский увидел светлое начало и в сынах суровой северной природы. Иными словами, польский писатель сумел подняться до общечеловеческой правды. Эта черта делает творчество Шиманского созвучным лучшим произведениям современной русской литературы и в первую очередь циклу сибирских рассказов В. Г. Короленко.

Известное сходство жизненных судеб и художественной манеры обоих писателей, как указано выше, не раз отмечалось в литературе. «Когда читаешь рассказы Адама Шиманского «Мацей Мазур», «Сруль из Любартова», «Две молитвы», - замечала С. Михайлова, - невольно приходят на память знакомые рассказы Короленко «Ат-Даван», «Соколинец», «Лес шумит». [* «3а 7 дней», 1913, № 21, стр. 459-460.]

Справедливо указывая на известное сходство сибирских рассказов названных писателей, современная русская критика, однако, упустила из виду одно существенное обстоятельство. Последнее состояло в том, что «старая» как для польской, там и в еще большей мере для русской литературы тема каторжной Сибири получила в произведениях Короленко и Шиманского совершенно новое реалистическое освещение.

Много сходного было в судьбах русского и польского художников. Сибирские впечатления на долгие годы определили их творчество. Еще больше точек соприкосновения можно обнаружить в их художественной манере. Адам Шиманский учился у Короленко мастерству новеллиста. Ему суждено было «открыть новую эру в истории этого жанра в отечественной литературе». [* Ср. предисловие Гжималы Седлецкого в кн.: A. Szymański. Szkice. Warszawa, 1921, str. 2.] Вслед за русским писателем Шиманский широко использует прием «письма с натуры», чтобы подчеркнуть достоверность изображаемых событий. В его новеллах, как и у Короленко, ясно ощущается присутствие автора-рассказчика, который выступает страстным судьей окружающего его мира. Последний не только оценивает отдельные события и явления. В любых условиях он ищет в окружающих проявления высоких человеческих качеств. Автор-рассказчик встречается с одним из действующих лиц рассказа, знакомится с ним в пути или по прибытии на место. Обычно они ведут беседу, причем их диалог часто прерывается публицистическими рассуждениями, репликами автора или пейзажными зарисовками.

Пейзажу у польского писателя, как и у Короленко, принадлежит важная композиционная функция. Он служит основным компонентом картины тяжелой, наполненной страданий и лишений жизни, которую ведут здесь люди. Изображая северную природу, Шиманский постоянно подчеркивает разлитую в ней неподвижность, мертвую тишину. Вот описание зимы в рассказе «Пан Андрей»: «Огромная Якутская область уже 2 месяца как скована в железных объятьях суровейшей в мире зимы; жуткие, постоянно усиливающиеся морозы, казалось, издевались над миром и светом, человеком и солнцем. Холод, для обозначения которого в нашем (польском. - Л. Р.) языке нет даже определения, повеял над землею таким пронизывающим морозом, что казалось, будто всякая жизнь должна замереть на этой несчастной земле. Якутская зима, когда она развернется как следует, не безумствует уже, как это бывает у нас, но с величавым могуществом силы, не знающей сопротивления, морозит и убивает спокойно. Постепенно усиливающиеся морозы все более сгущают воздух, который, наконец, встает неподвижным столбом над Приленским краем и, кажется, гнетет и давит его своим весом. Черная ночь и гробовое молчание царят над землей». [* «Живописное обозрение», 1895, № 7, с. 38.] Природа у Шиманского в большей мере, чем у Короленко, [* В сибирских очерках Короленко осторожно пользовался яркими красками, дабы не нарушать общего мрачного колорита, строго подчиненного основному тону повествования. Вместе с тем он «постоянно восторгался величественными видами Сибири» (ср.: Л. С. Куник. Сибирские рассказы В. Г. Короленко. Киев. 1961, стр. 9).] выступает по отношению к героям его рассказов как грозная враждебная сила. Такова неукротимая Ангара, готовая каждый миг опрокинуть лодку перевозчика Кости («Перевозчик»), леденящий душу ветер - хиус («Столяр Ковальский»), вой снежной бури, сливающийся со стоном отчаявшегося ссыльного («Мацей Мазур»). Нарочито мрачные краски, которыми Шиманский пишет природу далекого Севера, призваны оттенить и усилить впечатление крайнего одиночества, оторванности от жизни ее невольных обитателей.

Отсутствие правильной исторической перспективы не дало возможности польскому писателю выразить, как это сделал Короленко, «предчувствие назревающих перемен». Не суждено было А. Шиманскому подняться до высот художественного мастерства замечательного русского писателя, [* Речь идет об оригиналах, а не скверных прижизненных русских переводах рассказов писателя.] «хотя в разработке отдельных мотивов он нимало ему не уступал». [* Критик Веневич считал писательской удачей разработку Шиманским мотива тоски по родине, который, но словам критика, более удался ему, нежели Короленко («Русский курьер», 1888, № 96). С Веневичем согласен соотечественник писателя критик В. Фельдман. «После рассказа Сенкевича «Фонарщик» никто так сильно не выразил чувства тоски по родине, как это сделал Шиманский в „Сруле из Любартова”» (W. Feldman. Współczesna literatura polska 1880-1904. Warszawa, 1905, str. 200).]

На воспитание литературных вкусов Адама Шиманского, кроме автора «Истории моего современника», оказали влияние, по-видимому, и другие русские писатели. К сожалению, мы не располагаем указаниями самого автора относительно его «духовных учителей». Несомненно, однако, что длительное пребывание польского писателя в России, личные контакты в литературных кругах Петербурга, наконец сами его произведения позволяют, на наш взгляд, расширить круг его «литературных симпатий». В одном ряду с Короленко можно назвать Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. В литературных традициях названных писателей создана новелла Шиманского «Гануся», в образе которой современные критики находили черты, сходные с Катюшей Масловой из романа «Воскресение». [* С. Михайлова. Адам Шиманский. - «За 7 дней», 1913, № 21, стр. 19. - Из упомянутой выше новеллы, а также речи польского писателя на торжественно-траурном заседании в честь Л. Толстого (Краков, 27 ХІ 1910) можно заключить, что А. Шиманскому было близко религиозно-этическое учение автора «Войны и мира». Вслед за Толстым Шиманский называл труд и любовь высшими критериями общественной этики, а решающий фактор переустройства общества видел в нравственном самоусовершенствовании (ср.: А. Szymański. Lew Tołstoj. Istota jego działalności. Kraków, 1911). Заключая свою речь, Шиманский выразил сожаление по поводу якобы недостаточно широкой популярности произведений Толстого в Польше. С этим нельзя полностью согласиться. Произведения Толстого поляки читали как в многочисленных переводах, так и в оригинале (см. библиографический указатель Ю. Битовта: Граф Л. Толстой в литературе и искусстве. 1903, с. 281-284; ср. также: Б. Я. Бялокозович. 1) Лев Толстой и Польша. - «Ученые записки Горьковского гос. унив.». вып. XXIX. Серия историко-филологическая. Харьков, 1956, стр. 3-43; 2) Lwa Tołstoja związki z Polską. Warszawa, 1966.]

Защитник прав человека, гуманист и демократ Адам Шиманский будил своими сочинениями добрые чувства, активные творческие силы. Рисуя жизнь польских ссыльных в Сибири, он показал, что ни суровые природные условия, ни униженное бесправное положение не способны истребить в изгнанниках страстного желания свободы, помешать проявлению лучших человеческих качеств. Эту сторону творчества А. Шиманского А. И. Яцимирский, автор капитального труда по истории польской литературы второй половины XIX века, назвал «яркой реабилитацией человека». Последняя, по словам критика, делала сибирские новеллы Шиманского «опасными» в глазах русских властей. [* Имя А. Шиманского часто встречается в отчетах цензоров. Известно, что упомянутый выше очерк о Л. Толстом, предназначенный для петербургской газеты „Głos”, подвергся запрету. Подробнее об этом см.: А. И. Яцимирский. Новейшая польская литература от восстания 1863 года до наших дней. Т. 1. СПб., 1908, стр. 408-409.] Эта же сторона творчества польского писателя наряду с реалистическим показом сибирской ссылки сближала рассказы Шиманского не только с произведениями В. Г. Короленко и Л. Н. Толстого, но и со всей передовой русской литературой последней четверти прошлого столетия. [* Одним из общих моментов, сближавших творчество А. Шиманского с современной ему русской литературой, было использование фольклорных мотивов в рассказе «Аксинья», на что указал Ю. Кшижановский (J. Krzyżanowski. Z pogranicza folklorów polskiego i rosyjskiego. –W ks.: O wzajemnych powiązaniach literackich polsko-rosyjskich. Wrocław-Warszawa-Kraków, 1969, str. 10).]

ПРИЛОЖЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ РУССКИХ ПЕРЕВОДОВ И ИЗДАНИЙ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

АДАМА ШИМАНСКОГО В РОССИИ И ЛИТЕРАТУРА O НЕМ

ПЕРЕВОДЫ

1886

Пища якутов. «Изв. Восточно-Сибирского отд. РГО», т. XV. № 1-3 за 1885 год. Иркутск, 1886, стр. 319-320.

Сруль из Любартова. - «Восход», № 12, стр. 165-176.

1887

Szkice, t. I. Petersburg, 160 str.

1888

Сруль из Любартова. - «Одесский вестник», № 139, от 23 V.

Матвей Мазур. - «Русский курьер», №№ 27, 28, 31, 33.

Мацей Мазур. - «Русская мысль». № 3, стр. 140-167.

1890

Столяр Ковальский. - «Газета Гатцука», № 34, стр. 586-591.

Пан Кравчиковский. - «Русские ведомости», № 256 от 17 ІХ.

1891

Szkice, t. IІІ. Wyd. 3. Petersburg, 160 str.

1892

Перевозчик. - «Сибирский сборник», вып. 1. М., стр. 66—99.

Земляк. - «Русские ведомости», № 251 от 11 IX.

1893

Сочельник на чужбине. - «Сибирский сборник», вып. II. Иркутск, стр. 25-42.

Тоска по родине. - «Мир божий», № 3, стр. 151—160.

1895

Пан Андрей. - «Живописное обозрение», № 7, стр. 127-129.

1897

Пан Антон. - «Сибирь», № 79, стр. 141—142.

1900

Сруль из Любартова. - В кн.: Еврейские силуэты. М., стр. 155-171.

Сруль из Любартова. - «Сын отечества» (еженед. прилож.), №№ 4-5.

1901

Тоска по родине. - «Народное благо», № 3, стр. 35-39.

1905

Сруль из Любартова. - «Образование», № 1, стр. 105—113.

1906

Неудавшийся пир. - «Русские ведомости», № 42 от 12 II.

Происхождение и действительное значение слова «Тунгус». - «Этнографическое обозрение», 1906, кн. LХII, стр. 106-117.

Сруль из Любартова. - «Слово», 1906,. от 16 XI.

Тоска по родине. М., 15 с.

Рец.: «Книга», 1907, № 20, стр. 14; «Вестник воспитания», 1907, № 4. Критика и библиография, стр. 59.

1909

Сруль из Любартова. - В кн.: Евреи в польской литературе. Киев, стр. 99—109.

1911

Сруль из Любартова.- В сб.: Из одного русла, т. II. М., «Польза», с. 32-43;

2-е изд. М., 1912; 3-е изд. М., 1914.

1913

Столяр Ковальский. - Лит. приложение к № 21 журнала «За 7 дней».

1915

Как бог сотворил человека. - «Ярославские зарницы» (прилож. к газ. «Голос»), 1915, №43.

1916

Szkice. М., 1916, 87 str. Издание сына автора.

1917

Неудавшийся пир. - «Семейные вечера», № 2, с. 99-110.

Сруль из Любартова. М., «Универсальная библиотека», 1917, 15 стр.

1922

Неудавшийся пир. - «Всемирная иллюстрация», № 6, стр. 4-6.

ЛИТЕРАТУРА О ШИМАНСКОМ

Веневич. Очерки современной литературы. - «Русский курьер», 1888, № 96.

А. Марченко. Заметки о новой польской беллетристике. - «Русские ведомости», 1889, № 182 от 4 VII.

А. Сахарова. Проблески славянской взаимности у поляков. - «Славянские известия», 1890, № 19, стр. 374-375.

А. Н. Пыпин. История русской этнографии, т. IV. СПб., 1892, стр. 319.

Аквилон [П. Ф. Якубович]. Сибирь прежде и теперь. - «Восточное обозрение», 1896, № 7.

Энциклопедический словарь. СПб., 1897, том 4 (дополн.).

Кучинский. Новое в польской литературе. - «Новое время», 1903, № 9781.

А. И. Яцимирский. Новейшая польская литература, т. 2. СПб., 1892, стр. 312.

С. Фелицын. Польский Короленко. - «Вестник литературы», 1911, № 10, стр. 253-255.

С. Михайлова. Адам Шиманский. - «За 7 дней», 1913, № 21, стр. 459-460.

Е. Сергеева. А. Шиманский. - «Проталинка», 1916, № 5, стр. 302-306.

Л. Козловский. Памяти Адама Шиманского. - «Русские ведомости», 1916, № 72 от 29 III.

Энциклопедический словарь Гранат, т. 41, 1931, стр. 602.

Короленко в Амгинской ссылке. Якутск, 1947, стр. 53.

В. Г. Короленко. История моего современника, кн. 4. М., 1948, стр. 299, 302, 324, 405.

Г. А. Бялый. В. Г. Короленко и польские писатели. - «Научный бюллетень ЛГУ», 1946, № 11-12, стр. 61-65.

П. И. Вепринский. Короленко и польские сибироведы Шиманский и Серошевский. - В кн.: Вопросы изучения и преподавания литературы. Тюмень, 1966. стр. 122-134.

Указатель имен

Шиманский А. 91, 93-101, 104.

/Россия и Запад. Из истории литературных отношений. Ленинград. 1973. С. 91-104, 337./

РОВНЯКОВА Людмила Ивановна (20. 04. 1928, Ленинград); в ИРЛИ с 01. 11. 1959 по 30. 06. 1986.

В 1953 окончила слав, отд-ние филол. ф-та ЛГУ В 1953-54 преподавала в рус. школе при Посольстве СССР в Народной Республике Болгария. В ИРЛИ принята ст. науч.-техн. сотр. в Сектор взаимосвязей русской литературы с зарубежными, где занималась изучением русско-польск., русско-болг. и русско-серб. лит. связей XIX в. В 1968 переведена в мл. науч. сотр.; в 1970 защитила канд. дисс. «Вацлав Серошевский в России. (Из истории польско-русских литературных отношений конца XIX-XX веков)». С 1978 была чл. специализированного Учен. совета при филол. ф-те ЛГУ. Авт. около 100 науч. работ, многие из к-рых переведены на слав. яз. Участвовала в колл. тр.: «Из истории русско-славянских литературных связей XIX века» (М.; Л., 1963); «Русско-европейские литературные связи» (М.; Л., 1966); ПССиП И. С. Тургенева; «Тургеневский сборник. Материалы к Полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева. I»; То же. II. Вып. 1-2 (М.; Л., 1964, 1966); «Восприятие русской культуры на Западе» (Л., 1975); «Русско-болгарские фольклорные и литературные связи» в 2 т. (Т. 2. Л., 1977); «Взаимосвязи русской и зарубежных литератур» (Л., 1983).

Имеет две правительств, награды Госсовета Народной Республики Болгарии.

[С. 513-514.]