ЎЎЎ Алег Саладухін. Гэнрык Сянкевіч "Патоп". (Погляд з Якутыі.) Койданава. "Кальвіна". 2023.

 

    Честно говоря, до сих пор я не думал о возможности опубликования этого огромного и очень своеобразного произведения, отдавая себе отчет в расплывчатости жанра (нечто среднее между лекцией, дневником и литературной критикой) и в том, что чтение явно на любителя, да и сегодня предлагаю только его фрагменты.

    Но в эти трудные годы и месяцы, когда нас захлестнули политика и экономика, когда вся духовность изможденного народа оказалась на уровне телефильма «Богатые тоже плачут» и стишков в программе поздравлений студии местного телевидения; в годы, когда закрываются библиотеки, в том числе в Усть-Нере; когда закрываются книжные магазины, в том числе в Усть-Нере — наверное, пришла пора вспомнить о том, что помогло этому народу прожить три четверти века духовного кошмара тоталитаризма, и все же оставаться людьми, не лишенными человечности и исторической памяти. О художественной литературе.

    Высказывание Виссариона Белинского — «Наш век — век по преимуществу исторический» о прошлом столетии, оказалось по меньшей мере опрометчивым. Действительно историческим веком стал скоро уходящий двадцатый. История расколола в начале столетия человечество на два противоборствующих лагеря, итогом же этого стали самые кровопролитные войны и революции, равно как и прочие общественные катаклизмы — затем, чтобы, пройдя десятилетия по всем кругам ада, человечество вновь проняло — альтернативы мирному сосуществованию нет, а разделение мира на две половины было по существу одной из самых трагических ошибок истории. История — едва ли не самая потрясающая драма, которую не придумать ни одному гениальному драматургу. Но сама по себе история — это одно, а есть ещё отношение к ней. И наш свихнувшийся век пережил сто эволюций и катаклизмов, когда сиюминутная политика то и дело меняла отношение к истории народов, в частности нашего — русского и советского. Интерес к истории и общественным наукам, вызванный популярностью марксизма в начале века, сменился охлаждением этого интереса и пристрастием к догмам. Одно из самых главных и наиболее мрачных последствий сталинизма —фальсификация истории по собственному усмотрению, замазывание многих вещей, ставших белыми пятнами; превращение истории в кодекс упрощенных, доходчивых и выгодных правителям догм, в результате чего она перестала быть интересной. Люди превращались в роботов, в айтматовских «манкуртов»; лишённых исторической памяти послушных животных.

    Только апрель 1985-го вновь всколыхнул общественное сознание — через историю к настоящему дню, к самосознанию себя в «сегодня», чтобы сделать выводы и двигаться дальше. Для многих людей в годы брежневщины чтение художественной литературы было формой протеста, способом ухода от жизни, как говорил Грин, «дрянью и мусором каждого дня». В книгах классиков не было каждодневно окружающей человека лжи. Практически не читалась современная советская литература, полная официоза и идеологии. Кумирами того времени становились другие писатели. Александр Грин — уйти в сказку, забыть о буднях, о реальности, о зле, несправедливости и нищете. Бунин — ностальгия по прекрасному, по природе, любви, по чистоте и искренности простых человеческих чувств. Драйзер с его жестким реализмом — увы, это не только об Америке, загнить которой никак не удается. Конан Дойль, Майн Рид, Мопассан — лишь бы все не так, как в окружающей советской действительности. Мужественный Джек Лондон с «Северными рассказами», мучительно искренний горьковский «Фома Гордеев», честные милосердные «Отверженные», злой и беспощадный Гашек, который так же, как и мы, смеясь, расставался со своим прошлым, гневный Короленко... — «Жан-Кристоф» Ромена Роллана — с его великим путём «через тернии к звездам», к освобождению личности, раскрепощению мощного, бунтарского духа — к свободе, отрыву от «ярмарки на площади» туда, вверх к божеству — в «грядущий день» с «неопалимой купиной». Так художественная литература готовила перестройку, освобождение личности. История все властнее и явственнее стала врываться в общественное сознание, но история не ради истории, а исключительно для современности, ее изучения и анализа. Появились, политические, исторические книги Цвейга о выдающихся людях прошлого — «Жозеф Фуше», «Магеллан»,о «звездных часах человечества». Возник из небытия Андрей Платонов — с его новым, непривычным для «детей застоя» взглядом на человека — пристальным, милосердным, заботливым и внимательным. Пришел Булгаков — литература великая, оппозиционная любой деспотии и тоталитаризму. Стала издаваться добротная, глубокая историческая литература.

    В том числе Генрик Сенкевич. Роман «Потоп» написан ровно 100 лет назад и, безусловно, для современного читателя — увы! — обогащенного жестким, опытом минувшего века, в чем-то покажется наивным и схематичным. Все же не стоит концентрировать внимание на шитых белыми нитками натяжках, заметных невооруженным глазом, тем более, что существуют условности жанра, да и действие происходит в середине 17 века, довольно давно, когда и Петра еще не было; кто знает, какие тогда были нравы? Увлекательность интриги, своеобразный стиль, а главное, яркая художественность, описательность, принадлежащая к безусловным достоинствам романа, заставляет забыть обо всех недостатках.

    У Польши собственная и очень оригинальная история — совсем небольшое государство в Восточной Европе испытало немало превращений и перевоплощений перед тем, как, прийти в сегодняшнее свое состояние. Чего только не было! Была и речь Посполитая — конгломерат между Литвой и Польшей; была страна разорвана между Россией и Пруссией, была вместе с Белоруссией, завоевывалась Германией. История Польши неотрывна от истории близлежащих, государств. Романы Сенкевича, кстати, посвящены именно польским войнам Средневековья — с украинцами («Огнем и мечом»), с немцами («Пан Володыевский») и со шведами («Потоп»).

    Отсюда происходит и название романа. Здесь нет никакой связи с библейским событием, никто не утонет и ни перед кем не встанет проблема всплыть, Слово «потоп» взято в кавычки — это шведский «потоп» — вторжение войска короля Карла X Густава в Великую Польшу и Литву, произошедшее в 1655 году. Действие романа начинается, правда, чуточку раньше — около 1648 года, когда на престол вступил Ян Казимир, не пользующийся в народе, как это показано в романе, никаким авторитетом. Кстати, если еще немного покопаться в историй, можно обнаружить, что именно в 1648 году у нас, на Украине, началось восстание Богдана Хмельницкого — сходство движущих сил и событий. Нельзя называть эти события мировой войной, однако воевала вся округа — русские и украинские войска брали Минск, Гродно, Вильнюс, Каунас, заняли Люблин; с севера нападали шведы. Это был критический момент в истории Речи Посполитой.

    Истории было угодно распорядиться так, что шведско-польская война стала похожей на многие другие, в том числе нашу Великую Отечественную. Польская верхушка (как французская в 1871-м) быстро и постыдно капитулировала, по существу предав страну, продав ее по кускам. И только в самый критический момент (в конце первого тома «Потопа»), когда все уже потеряно, в войне наступит перелом, который позже приведет к полной смене декораций — в конце концов шведы окажутся изгнанными с захваченных территорий. Все дело в подъеме национально-освободительного движения в критический момент Польши. Когда народ понял, что речь идет о его жизни и свободе, о судьбах целой нации, он объединился, как никогда прочно, найдя в себе силы для отпора великолепно подготовленной, профессиональной шведской армии.

    Это исторические факты, которые легли в основу романа Генрика Сенкевича, хотя сам «Потоп», безусловно, произведение художественное, и его автор далек от того, чтобы чураться романтического вымысла, исторически неправдоподобного, но придающего книге увлекательность, и с этим вымыслом приходится мириться.

    Ключевой фигурой «Потопа» является Анджей Кмициц. Первое знакомство с этим шляхтичем у нас, как и у красавицы панны Оленьки, отнюдь не оставляет чувства симпатии или восхищения. Увы — Кмициц, вместе со своей бесноватой компанией больше славится в округе не столько храбрыми и мужественными поступками, сколько злодеяниями — драками, доходящими до убийств, дебошами, пьянством, стрельбою, и, говоря, современным языком, злостным хулиганством. Поэтому Оленька очень настороженно относится к этому человеку, который с первой встречи откровенно восхищается ее красотой. И все же женщина остается женщиной. Во-первых, она не в силах сопротивляться тому, кто восхищается лично ею, пусть он даже злодей и негодяй, (которым, как покажет время, Кмициц все же не является). А во-вторых, есть в женщинах какая-то невероятная внутренняя чуткость, позволяющая ощущать правду не разумом, а сердцем — чувствовать человека чисто эмоционально, даже не опираясь на факты. В Оленоке долгое время происходит борьба противоречивых чувств к Кмицицу, но Сенкевич уже сейчас дает понять, что она уже любит Анджея, хотя себе самой никто не заставит ее в этом признаться. Женская любовь долго созревает, но живет еще дольше.

    А ведь идет война, и жизнь Кмицица, собравшего себе хоругвь — своего рода партизанский отряд, а скорее, престо банду, далека от любовных забот. Во всяком случае у Сенкевича сказано так: «В настоящих походах, битвах и набегах он одичал и так привык  кровопролитию, что сердце его, от природы доброе, нелегко было теперь растрогать. Полюбились ему люди, на все готовые, необузданные. Вскоре, само имя его стало внушать страх. В той стороне, где рыскал грозный партизан, небольшие вражеские отряды не смели носа высунуть из городов и станов. Но и обыватели, разоренные войной, боялись его ватаги не меньше, чем неприятеля».

    Переродят облик Кмицица, пожалуй, две вещи. Во-первых, любовь Оленьки — панны Александры, которая (особенно в романах) всегда очень благотворно влияет на мужчину, даже на злодея. А во-вторых, сам характер этой войны, когда наступит критический момент, где нужен будет не наносный, не ложный, а подлинный героизм, заключающийся в искреннем, мужественном служении своему народу, своему Отечеству. Из злодея-партизана Анджей Кмициц превратился в настоящего национального героя войны со шведами. Но это произойдет позже.

    А пока из другого произведения Сенкевича в :«Потоп» приходит пан Володыевский — коротышка с усиками, который, несмотря на доброе сердце никак не может жениться, в то время, как по чувствительному и сентиментальному складу характера, ему этого явно хочется. Причина одна —у пана Володыевского небольшой рост. Он сватается к  Оленьке, точнее, родня девушки; прознав о ее увлечении злодеем Кмицицем, пытается, выдать ее замуж, но Оленька, увы, тверда в своем решении, и пан Михал Володыевский в который раз обнаруживает, что в военном искусстве он неизмеримо более удачлив, нежели на ниве личной, жизни.

    Кстати, в начале романа одна из глав посвящена эффектному сражению банды Кмицица с отрядом Володыевского, заканчивающемуся очной дуэлью соперников. И тут к бесконечному удивлению Кмицица и его друзей (а уж они-то, надо думать, видали виды) пан Володыевский показывает чудеса фехтования на сабле, до которых далеко и явно шокированному Анджею. Это хороший урок Кмицицу — столь же хороший, какой дала Володыевскому панна Оленька — никогда нельзя быть самоуверенным, ибо и война, и любовь — отнюдь не столь просты и доступны, как это кажется иным мужчинам, уверовавшим в свою непобедимость или неотразимость.

    Но в это время нет места ни раздорам земляков, ни мелочным спорам — все объединяется перед лицом общей опасности. И когда Михал Володыевский набирает себе войско из шляхты, он не забывает и про храброго Кмицица, примирение с которым наступило довольно быстро.

    Сомнений больше не было. Клич «Война!» разнесся по всей Великой Польше и по всем землям Речи Посполитой.

    Это была не просто война, а новая война. Хмельницкий, которому помогал Бутурлин, грозился на юге и на востоке, Хованский и Трубецкой — на севере и на востоке, швед приближался с запада. Огненная лента превращалась в огненное кольцо.

    Страна была подобна осажденному лагерю.

    А в этом лагере недобрые творились дела. Один предатель — Радзиевский, уже бежал во вражеский стан. Это он направлял врагов на готовую добычу, он указывал на слабые, стороны, он должен был склонять к предательству гарнизон. Сколько было, помимо того, неприязни и зависти; сколько было магнатов, враждовавших друг с другом или косо смотревших на короля за то, что он отказал им в чинах, ради личных выгод готовых в любую минут у пожертвовать благом Отчизны; сколько было иноверцев, стремившихся отпраздновать свое торжество, пусть даже на могиле Отчизны; но ещё больше было своевольников и людей равнодушных и ленивых, которые любили только сами себя, свое богатство и свою праздную жизнь».

    Здесь не пригодился ни мирный договор со шведами, срок действия которого истекал лишь через 6 лет; ни лавирование не очень тонкого дипломата Яна Казимира, ни те огромные средства, которые все города Польши сразу же отпустили на оборону, организацию и содержание войска. Предательство верхушки, слабости, армии, политические ошибки усугубляют положение, ведут страну к поражению.

    Словно для контраста дает Сенкевич изображение обученной, отлично организованной шведской армии — противостоять ей в настоящий момент просто невозможно.

    «Слышите, братья, они, как иуды, продают там Отчизну и бесчестят ее! Знайте же, мы не принадлежим Польше. Мало им было отдать в руки врага всех вас, стан, войска, орудия, будь они прокляты! Они подписали вдобавок от своего и вашего имени, что отрекаются от Отчизны, отрекаются от нашего короля, что весь край, крепости и все мы отныне на вечные времена принадлежим Швеции. Что войско сдается — это бывает, но кто же имеет право отрекаться от своего короля и от своей отчизны?! Кто имеет право отрывать от нее провинции, предаваться иноземцам, переходить к другому народу, отрекаться от своей крови?! Братья, это позор, измена, убийство, злодеяние! Спасите Отчизну, братья! Именем бога, кто шляхтич, кто честен, спасите родину-мать!» Это слова одного из героев войны — Владислава Скорошевского.

    Когда родину предают правители, в дело вступает народ. Запоминается старик Заглоба, которого воины избирают своим предводителем в области решения дипломатических и политических проблем. Заглоба вместе с Володыевским побывает на аудиенции у князя Радзивилла, пытаясь решить с ним вопрос организации единого польского войска и о взаимоотношениях с Литвой, Радзивилл предлагает отречься от Литвы ради спасения Польши, что вызывает негодование воинов и обвинение князя в измене. Сам князь ведет себя эгоистично, способствуя расколу и без того немногочисленного литовского войска на два лагеря и стремясь, с помощью одного из войск оторвать для себя кусочек пожирнее — часть Литвы.

    Особенно часто встречается с князем Радзивиллом Анджей Кмициц. Их споры и столкновения довольно скоро превращают двух мужчин в лютых врагов, тем более, что в интригу замешивается Оленька, которой грозит опасность со стороны князя Радзивилла, пытающегося шантажировать Кмицица. Трудную ситуацию еще более усложняет вмешательство князя Богуслава. Кмициц похитил князя Богуслава, чтобы бросить его к ногам конфедератов, дать им необходимое доказательство того, что он порывает с Радзивиллами и войти в доверие к ним, завоевать право бороться за короля и отчизну. С другой стороны, Богуслав в его руках был залогом безопасности Оленьки. Но теперь, когда князь разгромил его и ушел, не только осталась беззащитной Оленька, но и у него не стало доказательств, что он и вправду бросил служить Радзивиллам».

    Кмициц в этом эпизоде — честный человек, но положение его отчаянно. Все считают его предателем — Радзивилл, конфедераты, король и Оленька.

    Олег Солодухин,

    Ноябрь 1988 г.

                                                               (Продолжение следует.)

    /Северная заря. Усть-Нера. № 101. 29 августа 1992. С. 3./

 

 

    Положение Анджея Кмицица поистине драматично: «Изменник я в глазах Радзивиллов, изменник в глазах Оленьки, изменник в глазах конфедератов, изменник в глазах короля. Погубил я славу, честь, себя, Оленьку».

    Однако у Кмицица нет времени, чтобы долго предаваться отчаянию — война со шведами продолжается, а он мужчина и должен заниматься главным в такой обстановке делом, превозмогая личные интересы. Кмициц собирает хороший отряд из верных старых друзей — Сорока, Кемлич и др., с которыми он прошел огонь и воду. После письма князю Радзивиллу, полного угроз, Кмициц не может более оставаться под своим именем и берет псевдоним некоего Бабинича, маскируясь драной одеждой шляхтича низшего сословия, чтобы вместе со своими людьми проникнуть прямо в лагерь шведов. Во второй книге романа «Потоп» — своя собственная интрига, и здесь Анджею придется действовать, не столько огнем и мечом, сколько хитростью и умом. Правда, самолюбивому шляхтичу, не раз придется сдерживать себя после пренебрежительного отношения других шляхтичей, не подозревавших, кто именно прячется под новой фамилией — Бабинич

    И все же одежда одеждой, а темные углы харчевен спасают не всегда, и однажды Кмицица, слишком прославившегося довоенными пьяными, «подвигами», узнает некто Юзва Бутирим, чье имя и ранее мелькало на страницах романа. Что поделаешь — история заканчивается живописным боем, в котором Кмициц убивает Юзву. Но все-таки в дальнейшем надо быть поосторожнее.

    Кмициц и его спутники, пользуясь старыми грамотами Радзивилла, по которым их всюду пропускают, выдают себя за барышников, торгующих лошадьми и якобы далеких от военных дел. Однако в торговле Кмициц все же Не такой мастер, как в военном искусстве и когда у них разом скупают всех лошадей, он чувствует, как дело с переодеванием проваливается. Но не было бы счастья, да помогает беда, поскольку шляхтичам платят не деньгами, а векселями, которые оплачивать нужно в Варшаве. В самой Варшаве! Значит, теперь есть повод идти туда — и никто не усомнится в причине, никто не задержит их по пути. А по дороге, в разговорах с соотечественниками, можно узнать едва ли не все события, происходящие в Польше в те дни. Теперь никто лучше, чем Кмициц (а заодно и читатели романа) не знают их.

    «Шляхта, которая изменила своему королю и Отчизне, которая еще совсем недавно называла тираном добрейшего Яна Казимира, подозревая его в том, что он жаждет абсолютной власти, которая во всем противилась ему, протестуя на сеймах, и сеймиках, и в своей жажде новшеств и перемен дошла до того, что без сопротивления признала государем захватчика, только бы дождаться какой-нибудь перемены. Стыдно было теперь, да что же жаловаться! Ведь Карл Густав освободил ее от тирана, ведь она добровольно предала своего законного монарха и дождалась столь вожделенной перемены».

    И вот Кмициц под маской Бабинича — в Варшаве, в самом тылу врага, «Город казался чужеземным, не польская, а чужая речь звучала чаще на улицах, на каждом шагу встречались шведские и немецкие солдать, французские, английские и шотландские наемники в самых разных мундирах, в шляпах и шлемах с гребнями, в кафтанах, панцирях и полупанцирях, в чулках и шведских ботфортах. Всюду чуждая пестрота, чуждая одежда, чуждые лица, чуждые песни. Даже лошади были каких-то иных статей, не таких, к которым привык глаз».

    Казалось бы, уже все потеряно, война окончательно проиграна. К моменту начала обороны Ченстоховы Речи Посполитой нечего терять. Почти нечего, Сенкевич концентрирует внимание на религиозных чувствах поляков, для которых, по его мнению (с писателем спорят историки, но простому читателю сложно однозначно принять чью-то сторону), именно с героической обороны Ясногорского монастыря начался коренной перелом в польско-шведской войне. Весь народ поднялся на защиту своего Отечества — не по приказу, не по постановлению, а по совести, по чувству долга, по собственному, глубоко осознанному желанию отстоять Отчизну, свою честь и свободу. Произошло это в самый трудный момент, когда судьба самой Родины оказалась под угрозой. Вера в Бога помогала этим людям забыть мелкие распри и подняться с оружием в руках.

    Оборона монастыря — одно из важнейших событий в романе, и поэтому описана она очень подробно и на удивление живописно. Пересказать 50 страниц великолепного текста нелегко — кричат, бегут, рубятся, стреляют молятся, митингуют, снова стреляют, ломают, строят, рубятся, кричат. Настоящими героями проявляют себя как ксендз Августин Кордецкий — приор Ясногорского монастыря, так и наш старый друг Анджей Кмициц — он же Бабинич. Защитники крепости проявляют такие чудеса отваги и упорства, что шведам начинают казаться призраки — то загадочный туман, то приподнявшийся над поверхностью земли монастырь, то другие, говоря современным языком, «аномальные» явления. Однако шведы XVII века не так хорошо знали физику, как мы, а после описаний Сенкевича и в самом деле мудрено не уверовать, в Бога. Впрочем, глубоко религиозный мотив в описании движущих сил подвига защитников Ясногорского монастыря -— одна из сильнейших сторон романа.

    Кмициц (для всех в крепости он остается Бабиничем) совершает главный подвиг, решившись на смелый и дерзкий шаг. Он отправляется прямо в лагерь шведов с целью взорвать там пушку, причем технология диверсии у него тщательно и давно продумана. Бабинич уходит вечером, с наступлением темноты. Люди во главе с ксендзом Кордецким, напряженно ждут: и вот, через несколько часов, пушка действительно взрывается. Слава Бабиничу! Слава пресвятой деве! Но жив ли сам Бабинич? Уже рассветает, а он не возвращается... Самые худшие предположения посещают головы поляков в крепости.

    Сенкевич недолго терзает своего читателя неизвестностью и подробно и живописно показывает подвиг Кмицица, которому свободно передвигаться в неприятельской среде помогает блестящее знание шведского языка. Но Кмициц — герой романтический. Реальный герой взорвал бы пушку, да и делал скорее ноги из вражеского стана: Кмицицу пушки мало, он еще является к шведам, чтобы покрасоваться; посмотрите на меня, какой я герой! И, честно говоря, он мог бы дофорситься до виселицы, если бы не его вечные закадычные друзья — отец и сыновья Кемличи, которые и освобождают пана Анджея из плена.

    Между тем, продолжается жесткая борьба за Ченстохову — людям помогает выстоять вера в Бога. Когда враги подбрасывают в расположение обороняющихся ложный слух о том, что Ченстохова заминирована, что находящиеся внутри ее фактически на бочке с порохом, только страстная проповедь ксендза Кордецкого избавляет защитников крепости от нарастающей паники. «Господь хочет спасти обитель свою, дабы, как Ноев ковчег, носилась она над потопом бедствий и невзгод, и именем Бога говорю я вам; нет пороха под костелом». Для Сенкевича важна мысль о Ченстохове, как о Ноевом ковчеге, на котором спаслась Польша, хотя, по мнению ученых, она тенденциозна и не отвечает исторической реальности. И, все же мы имеем дело не с учебником, а с литературным произведением.

    Тем временем, Кмициц и трое Кемличей, получив пропуска от Куклиновского и Миллера, направляются к силезской границе для сопровождения короля Яна Казимира. По пути они снова видят, как буквально на глазах меняется военная обстановка в стране, как Ясная Гора разбудила дремавший до этого дух поляков. В оккупированной Польше начинается партизанская война.

    «Это был канун всеобщей войны, которая уже вспыхнула в некоторых местах. Оружием, топором палача, подавляли шведы восстания, но огонь, потушенный в одном месте, тотчас вспыхивал в другом. Страшная туча собралась над головами скандинавских захватчиков, сама земля, хоть и покрытая снегом, горела у них под ногами, опасность, месть, подстерегали их на каждом шагу, и они пугались уже собственной тени». Развращенные легкими, почти бескровными победами в начале войны, шведы оказались психологически неготовыми к подобному продолжению борьбы, ибо были искренне убеждены, что Речь Посполитая уже пала, и ей не дано оправиться Но все только начинается.

    Когда Кмициц с Кемличами явятся к Яну Казимиру, и король увидит своих героев, он воспрянет духом. Теперь он может путешествовать по стране, предпринимая шаги для спасения ее от «потопа». Эта поездка имеет политическое значение — узнавая о том, что то тут, то там проезжает король со свитой, поляки начинают понимать, что есть, должен быть шанс спасения Родины — для этого нужно подняться и примкнуть к королю.

    «...Король-изгнанник пал ниц на снегу и стал целовать свою землю, такую любимую, такую неблагодарную, что в минуту невзгоды отказала ему в крове, так что негде ему было преклонить королевскую главу.

    Тишина наступила и лишь вздохи смущали ее.

    Вечер был морозный и ясный, пламенели горы и вершины ближних елей; потом они полиловели, и лишь дорога, на которой лежал ниц король, все еще переливалась красками, будто алая и золотистая, и блеск струился на короля, епископов и вельмож.

    Но вот ветер поднялся на вершинах гор, и неся на крыльях снежные искры, слетел в долину. Ближние ели стали клонить заснеженные свои верхушки и кланяться своему господину и шумели громко и радостно, словно старую песню запели: «Здравствуй, здравствуй, государь наш милый».

    Но путешествие по воюющей стране — далеко не экскурсионная прогулка; и вот в одном из боев ранен Бабинич — как ему кажется, смертельно, В эту минуту он открывает королю свое настоящее имя. Признается и в том, что это он, Кмициц, учинял ранее набеги на Хованского, служил Радзивиллу. Своими подвигами он уже искупил свою вину, тем более, «что исповедался перед самим королем. К счастью, рана не смертельна, Кмициц останется жив и счет его героическим деяниям на благо Родины еще не закончен. Пока же ему требуется только оправиться от болезни и, поскольку перед законом он пока еще по-прежнему виноват, король Ян Казимир обещает Бабиничу не открывать его настоящего имени.

    Пока король собирается на переговоры во Львов, в Польше действует войско Заглобы, к которому присоединяется наш старый знакомец Володыевский. Главный удар их поначалу направлен на изменника — князя, ставшего гетманом, Радзивилла. Увы — гетман угасает по собственной инициативе, он смертельно болен и вот-вот должен скончаться. Умирает Радзивилл от депрессии — упреков совести, от сознания своих ошибок и преступлений, просто от злобы. Верующий человек, поляк по происхождению, он понимает теперь весь ужас своих деяний как понимает и то, что в войне наступил перелом, и пощады ему не будет — ни от людей, ни от Бога.

    В войске Заглобы поправившийся Кмициц встречает Володыевского, старого своего товарища. От Михая он и узнает что панну Александру (т. е. панну Биллевич, Оленьку) опекун ее — князь Богуслав — увез в Тауроги. Новость сильно взволновала Кмицица. За свою любимую он волнуется не меньше, чем за исход войны со шведами, тем более, что понимает истинные намерения Богуслава. Старый развратник, эгоист и себялюб, он хочет соблазнить Оленьку, вдоволь потешиться с нею, и бросить ее опозоренную. Беда в том, что Оленька может этого не понимать и уступить злодею. Так или иначе, но ситуация требует от Анджея Кмицица решительных действий. И хотя идет война, и попасть в Тауроги ему удастся не так скоро как хотелось бы, но Кмициц никогда не был пассивным наблюдателем происходящих в романе событий.

    Тут в действие ввязывается новая экзотическая группировка — войско татар, предводителем которого становится вездесущий Кмициц (они зовут его «багадыр»). Татары у Сенкевича — народец недалекий, грязный, жадный, хотя сильный и мужественный. Кмицицу придется поначалу поискать на них управу и — где силой, где волей — завоевать непререкаемый авторитет. Для этого войска не существует понятия Отечества, политических идей или принципов. Для них действуют только законы наживы и подчинения слабого сильному.

    Именно с татарами Кмициц выполняет одно необычное поручение — отвозит девушку Анусю (панну Борзобогатую, подругу Оленьки) к ее дяде. Ануся — девица боевая, зажигательная: именно она, а не кто-то другой закружит голову мужественному и сентиментальному пану Володыевскому, хотя поклонников и ухажеров у нее совсем немало.

    Но вот ведь что происходит— «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей»; Бабинич, в отличие от других, и глаз не поворачивает в Аннусину сторону Как же так? Тогда уязвленная и раздосадованная Аннуся сама «кладет глаз» на пана Бабинича. Увы — растопить его холодное сердце совсем не просто, ибо принадлежит оно другой — только Оленьке.

    А Оленьку увез Богуслав. И потому как нельзя кстати Сенкевич устраивает встречу с ним войска Кмицица. Накануне решающего боя смелый Кмициц сам является к Богуславу, дабы выяснить отношения, а между делом похвастать своими подвигами. Сам бой завершится поражением войска князя, хотя Богуславу удаётся сбежать.

    Итак, какова историческая обстановка на этот момент? Король Карл Густав начинает понимать, что «шведский лев проглотил больше, чем способен переварить». Когда сдались столицы, осталась провинция. Когда предали свою страну шляхтичи (польские дворяне), мужики, бросив землю, образовали партизанские отряды. «В партизаны шли все — жители гор и глухих лесов, жители полей и долин, они устраивали на дорогах завалы, нападали на города с небольшими гарнизонами, истребляли шведские разъезды. Цепи, вилы, и косы обагрялись шведской кровью ничуть не хуже, чем шляхтские сабли.

    И тем яростнее вскипал гнев в сердце Карла, ведь всего какой-нибудь год назад он с легкостью завоевал эту страну Что же произошло, недоумевал он, откуда эти силы, откуда это сопротивление? Откуда эта война не на живот, а на смерть, которой не видно ни конца, ни края?» Между тем, коренной перелом уже точно произошел, и ближайший бой войска Володыевского со шведами еще раз демонстрирует это. Мелкие победы шведов становятся все более редкими и случайными. Наступает весна, тепло, и она несет куда больше радости полякам, нежели шведам.

    Сенкевич, как и Вальтер Скотт, искренне увлечен батальными сценами. Роман «Потоп» полон описаний сражений, боев, походов и битв; которые являются очень характерной частью большого произведения. Правда, как правило, шведы описываются редко и поверхностно, чаще они предстают темной и безликой массой, а среди поляков 1-2 героя (типа Кмицица, которого столько раз смертельно ранили, а он живой; или пана Володыевского, которому и вовсе равных нет в фехтовании и прочих военных искусствах) и толпа их сподвижников.

    В скором времени разрешится судьба битвы за Варшаву, сражения за пленение шведского короля, а так же Оленьки, находящейся в заточении у князя Богуслава, для которого ее титул слишком низок, чтобы сделать любимую Кмицица своей женой; но слишком высок, чтобы превратить ее в свою любовницу. Много ли в этой ситуации зависит от Оленьки?

    Героями книги, кроме Анджея Кмицица и Михая Володыевского являются многие другие вымышленные персонажи. Например, Рох Ковальский, который едва не ловит и не полоняет самого Карла Густава. Карлу удается спастись в последний момент и, хотя Ковальский сильно и искренне раздосадован, именно этим боем он приобретает большую славу среди всех своих соотечественников.

    Большую роль играет в событиях еще один герой — старый рыцарь пан Заглоба. Рука его еще тверда, тело крепко, а душа мужественна, и все же, очень уж образованный человек, то и дело вкрапляющий в свою речь латинские слова, выражения и целые фразы; он еще более преуспевает на дипломатической ниве. После того, как шведскому королю удается спастись от Ковальского, именно Заглоба придет на переговоры с Карлом Густавом. Ковальский же в это время проникает в лагерь шведов, где смело действуя в расположении врага, проявит себя ничем не хуже, чем ранее Анджей Кмициц, в истории с пушкой.

    (Окончание следует).

    Олег Солодухин

    декабрь 1988 г.

    /Северная заря. Усть-Нера. № 104. 5 сентября 1992. С. 3./

 

 

    В результате маневров войск и не очень крупных битв польские воины приближаются вплотную к Варшаве. В момент, когда большая часть страны уже освобождена, когда Карл Густав цепляется за последние свои возможности, желая оставить хотя бы то, что пока еще находится под эгидой шведов, т. е. Пруссию и северную часть Речи Посполитой — тут, под Варшавой, решается окончательный исход шведско-польской войны. Но взять Варшаву полякам будет трудно, намного труднее, чем небольшие села южнее столицы.

    «В том, что шведы будут яростно защищаться, не сомневался никто. Ведь Варшава служила им складом добычи. Несметные сокровища, награбленные в замках, костелах, монастырях и городах всей Речи Посполитой, свозились в столицу, откуда их по частям переправляли на судах в Пруссию и дальше, в Швецию. Теперь же, когда возмущение охватило всю страну, и в замках, охраняемых небольшими шведскими гарнизонами, стало небезопасно, в Варшаву свозили награбленного добра еще больше». Так что шведам было что защищать.

    Но борьба продолжается, и читатель вновь получает возможность повосхищаться доблестными героями. Давно не совершал подвигов Бабинич — и вот Сенкевич помещает его в кротовую нору, где он совершает очередную серию героических поступков. Далее следует штурм дворца Казановских, договор с Виттенбергом (опять-таки при непосредственном участии дипломата Заглобы) и бунт народа, перед которым витийствует неутомимый пан Заглоба.

    Хитрая «лиса», он играет на патриотических чувствах. Теперь, когда судьба войны практически предрешена, когда мужеством и самоотверженностью народа чаша весов склонена в пользу поляков, очень важно каждому воздать по заслугам, включая предателей, одним из которых является Виттенберг. Он уходит — «уходит супостат отчизны нашей, богохульник, заклятый враг пречистой девы, уходит поджигатель наших домов, уходит, лихоимец, снявший с нас последнюю рубашку, погубитель жен и детей наших...». Иногда и ораторское искусство может поднять сплотить народ не хуже иных средств. Народ не отпускает Виттенберга. И сразу после этого будет взята. Варшава.

    «Варшава взята! Куда бы ни ступал копытом его конь — везде, по полям и селам, словно эхо разносились эти слова, на всех дорогах приветствовал его плачущий от счастья народ, во всех костелах звонили колокола (...). Ехал ли он по лесу, ехал ли полем — темные сосны в лесу и золотые колосья на нивах, колеблемые ветром, казалось, повторяли, радостно шумели: «Швед разбит! Варшава взята! Варшава взята!»

    Похоже, к этому месту не только читатель, но и сам Сенкевич, устает от всех этих бесконечных боев, маневров, передвижений, столкновений, дипломатических и политических ходов, рубиловок и месиловок, и чтобы переключиться, автор возвращается хронологически несколько назад, — но в другую плоскость — с тем, чтобы показать, чем занимаются в это время наши девушки, о которых и во время своих бесконечных сражений и бесчисленных подвигов никак не забывают герои.

    Итак, Богуслав и панна Биллевич (Оленька). Что и говорить — влиятельный мужчина и молодая красивая женщина: естественно, природа повелевает Богуславу. Однако положение трудное — панна Биллевич по своему происхождению слишком низка, чтобы стать княжной — его женой; но слишком высока, чтобы, он без проблем в глазах общества мог сделать ее своей любовницей. В крайнем случае можно пойти на компромисс — повысить звание панны Биллевич (соответственно и ее семьи), но тут два «но»... Во-первых, сама панна, которая по-прежнему влюблена в злодея Кмицица (пока она не подозревает, что он же был Бабиничем — героем, взрывом пушки прославившимся на всю страну), любит его с дурацким женским упорством, хотя и считает его предателем и подлецом. (Удивительно, как твердолобость и консерватизм в конечном итоге оборачиваются верностью и верой в человека!) Оленька отнюдь не питает расположения к Богуславу, да и титул княгини ее не очень возбуждает. Во-вторых, и сам князь далек от слишком уж благородных намерений относительно панны Александры — женитьба совсем не является для него оптимальным вариантом.

    Упрямство этой девицы было бы все же сломлено, если бы не постоянно вмешивающиеся в жизнь персонажей военные события, отвлекающие князя Богуслава от сексуальных забот. Шведы терпят одно поражение за другим; освободители приближаются к Таурогам — таким образом, становится ясной неприглядная роль Богуслава и его брата Януша, предавших страну и запятнавших себя сотрудничеством со шведами. От возмездия никак не уйти, а стремление изменить ситуацию, вылавировать, замести следы то и дело отвлекают его от Оленьки,. Так что панна Биллевич получит возможность даже съездить к своему отцу — мечнику, который на равных участвует в дальнейших событиях.

    Домогательства Богуслава большой изобретательностью не отличаются, изнасиловать же девушку он просто не догадается. Так же не отличаются особой мудростью и «хитрые» замыслы Сапеги организовать фиктивный брак Богуслава и Оленьки с тем, что бы, когда та ему наскучит, можно было бы совершенно безболезненно выгнать ее. Но вот беда — панна Александра из двух «предателей» выбрала одного и по-прежнему непреклонна. К тому же, как назло, шведы отступают, обстановка в Таурогах осложняется, и Богуслав уходит воевать, оставляя мечника и Оленьку в заточении.

    Конечно, в этот момент ей пришлось нелегко, но было бы еще труднее, если бы не появление Ануси Борзобогатой-Красненькой. Между девушками, несмотря, на полное несходство характеров, завязывается крепкая дружба, Ануся — девушка игривая, смелая, непосредственная; Оленька — тихоня, скромница и молчушка, но естественно, при всем желании, у этих героинь Сенкевича ни одной отрицательной черты разглядеть нельзя.

    Есть еще и некий шотландец по фамилии Кетлинг, охраняющий Оленьку благородный рыцарь, он безумно влюблен в панну Биллевич, но (увы, романтический герой!) — ни словом, ни намеком не выдаст своего чувства, хотя проницательная панна кое о чем и догадывается.

    Именно Оленьке первой Ануся и рассказывает о пане Бабиниче, признаваясь, что давно влюблена в него «Некоторые передо мной, как нищие просили милостыни, — рассказывает она подруге, а этот дракон предпочитал на своих татар смотрел, а не на меня, и говорил со мной, как приказ отдавал (...) А когда он по полям летал на коне, я уж думала, что это прямо орел какой-то или гетман, татары его боялись как огня. Где он ни появлялся, везде о нем говорят, а если случался бой, то кровожадность из него так огнем и била. Я много наших знаменитых рыцарей повидала, но такого, чтобы меня страх забирал перед ним, я некогда не видела».

    Ануся воздыхает по пану Бабиничу, который плевать на нее хотел; а Оленька — по Кмицицу: и обе пока даже не подозревают, что думают об одном и том же человеке.

    Охи и вздохи двух панн перемежаются сценами сражений, ибо война еще идет, война не закончена. Богуслав борется за Тауроги, Сакович думает о бегстве. У всех на устах звучит имя Чарелецкого, который громит шведов под Козеницами, Ярославом и Сандомиром, хотя непосредственно подвигов его Сенкевич не показывает. Кмициц тоже не робеет, вместе со своими татарами совершая немало дел по Речи Посполитой... «Какой-то сумасшедший у них командир», — боязливо говорят шведы о диком татарском войске. Дойдет Кмициц и до Пруссии и до северных земель Речи Посполитой — везде, везде слава Бабинича растет и множится, ибо люди передают это имя из уст в уста (увы, радио тогда еще не говорило).

    В конце концов серия крупных и мелких сражений приводит к кульминации — противостоянию Кмицица и Богуслава. Вот он герой в бою: «Все больше рейтар замертво валилось на землю, а посередине, где бился сам Кмициц, строй их так поредел, что казалось, вот-вот разорвется. Крики офицеров, сзывающих солдат в то место, которому грозил прорыв, тонули в грохоте и диких воплях, ряды не успевали сомкнуться, а Кмициц напирал все яростнее. Сам он облаченный в стальную кольчугу, которую получил в дар от Сапеги, дрался, как простой солдат, бок о бок с молодыми Кемличами и Сорокой. Оберегая жизнь своего господина, они раздавали направо и налево сокрушительные удары, а Кмициц на своем гнедом жеребце кидался в самую гущу боя; и наделенный огромной силой, он гасил людские жизни, как свечи. То наотмашь ударит саблей, то лишь концом острия коснется, то опишет с неуловимой быстротой круг в воздухе — и рейтар летит с коня головою вниз, словно ударом молнии вышибленный из седла; Многие отступают перед грозным воином».

    Наконец, кульминация — очная встреча Кмицица и Богуслава, когда предатель повержен и Анджей готов прикончить его, Богуслав напоминает о «девке» — о том, что Оленьку сразу убьют, едва он погибнет, и только это спасает ему жизнь. И все же, не вдающиеся в тонкости деликатных отношений польских шляхтичей, татары сделают это за своего «багадыра», приведя опозоренного Богуслава в лагерь на веревочном аркане.

    В этот счастливый миг победы, наконец, повстречаются ходившие разными военными дорогами Кмициц и Михай Володыевский. Кстати, ведь именно Володыевский был в начале романа учителем Анджея по фехтованию, за что талантливый и отважный ученик теперь ему особенно благодарен.

    Ануся, зная, что Бабинич близко, посылает ему письмо с просьбой помочь предотвратить надвигающуюся опасность (расправу за Богуслава). Девушки попадают в войско, им даже дают форму и оружие, хотя Сенкевич это делает больше для экзотики, правдиво показывая изрядно перетрусивших во время боя барышень. Поскольку автору надо как-то решать проблему любовных взаимоотношений, а Бабинича Ануся так и не дождется, то вместо этого на пятый день она объявит Оленьке, что «пан Володыевский тоже доблестный воин, но куда учтивее».

    Да, Бабинич так и не явится. Придет Анджей Кмициц.

    «Велики его были прегрешения, но и недавние заслуги немалы. Низко он пал, но сумел подняться и не в храм кинулся замаливать грехи, а на бранное поле, не надеялся на Всевышнего, а очистился кровью. Стал на защиту пресвятой Богородицы, Отечества, короля и теперь чувствует, как светлеет, легче делается у него на душе. И гордостью наполняется молодецкое сердце; не каждому ведь такое под силу.

    Мало разве в Речи Посполитой бесстрашной шляхты, мало, доблестных рыцарей, но почему-то ни один из них не собрал столь могучей рати — даже Володыевский, даже Скшетуский! Кто оборонял Ченстохову, кто защитил короля в ущелье? Кто одолел Богуслава? Кто первый с огнем и мечом пришел в Королевскую Пруссию? А теперь вон и Жмуда вся очищена от врага».

    К Оленьке герой мог явиться только двумя  способами — либо верхом на коне, с полной победой и навеки прославленным именем, либо при смерти, тяжелораненым, чтобы вызвать жалость и любовь Оленьки. Сенкевич избирает второй путь. И вот — встреча в церкви, тоже совсем неслучайно, ибо «господь повелел во храме встретиться после разлуки».

    Тут-то ксендз и читает проповедь во славу Бабинича-Кмицица, — главного героя минувшей шведско-польской войны. Он искупил все грехи свои бесконечными подвигами своими — «воздадим хвалу его доблестям, и да будет имя его окружено всеобщей любовью». Так любовь и героизм освящаются в высшей по тем временам инстанции — перед церковным алтарем.

    И как в хороших сказках, роман завершается свадьбой, точнее сразу двумя — Анджея Кмицица и панны Биллевич; Михая Володыевского и Ануси Борзобогатой-Красненькой. Никто не произнесет финальной речи лучше, чем неунывающий пан Заглоба — пожалуй, это обращение не только к молодоженам, но уже и к следующим поколениям:

    «Не завершен труд ваш, ибо теперь, когда жестокая война унесла столько людей, ваш долг — дать любимой нашей отчизне новых граждан, новых ее защитников, для него, надеюсь, ни отваги, ни охоты, вам не занимать стать! Любезные судари! Выпьем; за здоровье будущих поколений! Да благословит их бог и позволит им уберечь то последнее, что мы им оставляем, возрожденное нашими трудами, нашим потом и кровью. Пусть в тяжелую годину они вспомнят нас и никогда не поддаются отчаянию, зная, что нет таких передряг, из которых совместными усилиями с божьей помощью нельзя было бы выйти».

    Олег Солодухин.

    декабрь 1988

    Роман «Потоп» является второй частью трилогии исторических романов Генрика Сенкевича — «Огнем и мечом» (1883-84), «Потоп» (1884-86) и «Пан Володыевский» (1887-88), которую мы рекомендуем прочитать полностью.

    Кроме этого, Сенкевич — автор других интересных произведений — «Камо грядеши» (1894-98), «Крестоносцы» (1897-1990), психологического романа — «Без догмата» (1889-90), новелл и повестей.

    /Северная заря. Усть-Нера. № 107. 12 сентября 1992. С. 3./