ЎЎЎ Раша Страка. Аляксандар Срулевіч ды Якуцкая АССР. Койданава. "Кальвіна". 2020.

    “Срулевіч (Струлевіч) Аляксандар Аляксандравіч, 1896 г., беларус, працоўны, у 1918 г. камандзір атрада чырвонаармейцаў у Іркуцку. Пасьля падзеньня Савецкай улады ў Іркуцку і Забайкальлі зьняволены ў Іркуцкую турму, улетку 1919 г. высланы ў Якуцк, дзе прыняў актыўны ўдзел у працы падпольнай арганізацыі камуністых (бальшавікоў) і зьвяржэньні калчакоўшчыны”. /Приложение 3. Список членов якутской организации коммунистов (большевиков). // Чемезов В. Н.  Из истории Якутской организации РКП(б) (8 февраля 1919 – 6 июня 1920 гг.). Якутск. 1967. С. 201-202./

    “З вялікай працавітасьцю і дбайнасьцю ў былым Партыйным архіве ЯАССР (цяпер філіял НА РС(Я) над прозьвішчам Срулевич, у справе Багдана Чыжыка, у галачцы ўсюды дададзеная літара “т”, каб чыталася Струлевич”. /Чытач. Аб Срулевичу. // Прасцак. Койданава. № 8. 2008. С. 8./

    Ізраіль - мужчынскае імя біблейскага (габрэйскага) паходжаньня (ивр. ישראל‎ Ісраэ́ль). Па легендзе, выкладзенай у “Кнізе Быцьця”, прабацька Якаў пасьля барацьбы з анёлам Бога атрымлівае імя Ізраіль: “І сказаў (анёл): як імя тваё? Ён сказаў: Якуб. І сказаў [яму]: з гэтага часу імя табе будзе не Якуб, а Ізраіль, бо ты змагаўся з Богам, і чалавекаў асільваць будзеш” (Быць. 32: 27, 28) Гэты пададказ анёла прывёў да распаўсюджанага тлумачэньня значэньня імя Ізраіль – “які змагаўся з Богам”. Існуюць варыянты тлумачэньня “Эль змагаецца” або “Эль ваюе”. Па іншай пагалосцы імя Ізраіль паходзіць ад дзеяслова śarar (кіраваць, быць моцным, быць надзеленым даверам) і азначае “Бог кіруе” або “Бог судзіць”. У “Бібліі караля Якаба” прыводзіцца тлумачэньне: Ізраіль – “Прынц Божы”. Пасьля імя Ізраіль запазычылі іншыя мовы. Вытворныя ад гэтага імя: Ізя, Рая. Сярод габрэяў у Польшчы, Украіне ды Румыніі - Срул і Ісрул (памяншальная форма Срулік). У Літве ды Беларусі - Срол ды Ісроэл (памяншальная форма - Сролік). /Паводле Википедии./

    Працы:

    Срулевич А.  Страницы былого. // По ленинскому  пути. № 8. Якутск. 1962. С. 39-44.

    Срулевич А.  Ааспыттан ахтыы. // Ленин суолунан. № 8. Якутскай. 1962. С.43-49.

    Струлевич А.  Встречи пламенных лет. // Социалистическая Якутия. Якутск. 11 мая 1967.

    Струлевич А.  Стойкий Богдан. Борцы за народное дело. // Социалистическая Якутия. Якутск. 11 июля 1972.

    Струлевич А. А. Страницы былого. (Воспоминания современника.) Якутск. 1975. 80 с.

    Літаратура:

    Виллахов Е.  Революцией призванный. // Социалистическая Якутия. Якутск. 13 ноября 1965.

    Александр Александрович Срулевич. // Календарь знаменательных и памятных дат ЯАССР 1966 года. Якутск. 1966. С. 23-25.

    Виллахов Е.  Редкие снимки героев. // Социалистическая Якутия. Якутск. 13 июня 1967.

    Яковлев Н.  Саха сирин туһунан кэрэ өйдөбуллээх. // Кыым. Якутскай. Тохсунньу 14 к. 1970.

    Максимов П.  Рабочий, подпольщик, чекист. // Мирнинский рабочий. Мирный. 23 марта 1976.

    Грязнухин Э.  Революция кыттыылааҕа. // Эдэр коммунист. Якутскай. Кулун тутар 24 к. 1976.

    Петров И.  Революция саллаата. // Коммунизм тутуутугар. Амма. Кулун тутар 25 к. 1976 с.

    Харитонов Н.  Славный путь большевика. // Молодежь Якутии. 30 марта 1976.

    Дьячковская М.  Охсуһуу, үлэ күдөнүгэр. // Бэлэм буол. Якутскай. Муус устар 1 к. 1976.

    Яковлев Н.  Солдат партии. // Маяк Арктики. Тикси. 23 октября 1976.

    Яковлев Н.  Солдат партии. // Маяк Арктики. Тикси. Алтынньы 23 к. 1976.

    Некролог. // Социалистическая Якутия. Якутск. 22 декабря 1979.

    Яковлев Н.  Сахалардыын сааьы тухары. // Эдэр коммунист. Якутскай. Бэс ыйа 18, 20 к. 1982.

    Грязнухин Э.  Советскай былааьы олохтоспута. // Кыым. Якутскай. Кулун тутар 23 к. 1986.

    Грязнухин Э.  «Мое место – в этой борьбе». // Социалистическая Якутия. Якутск. 23 марта 1986.

    Грязнухин Э.  Александр Александрович Струлевич. // Политическая агитация. № 6. 1986. С. 21-23.

    Раша Страка,

    Койданава

    А. А. Струлевич

                                                            СТРАНИЦЫ  БЫЛОГО

                                                         (Воспоминания современника)

                                                                           ********

                                                                           ********

                                                                   Слово к читателю

    Об авторе настоящих воспоминаний, пожалуй, больше, чем страницы простого текста, скажет эта телеграмма: «Якутский обком КПСС горячо поздравляет Вас, старейшего члена Коммунистической партии, одного из активных участников гражданской войны в Якутии, с семидесятипятилетием со дня рождения. Трудящиеся республики хорошо знают Вас как преданного большевика, помнят Ваши заслуги в деле установления Советской власти в нашем отдаленном крае. Желаем Вам, дорогой Александр Александрович, доброго здоровья, долгих лет жизни, успехов в Вашей общественной работе, в благородном деле воспитания молодого поколения на революционных, трудовых традициях. Секретарь Якутского обкома партии Чиряев».

    Большой путь прошел сын иркутского ломового извозчика Александр Струлевич. С двенадцати лет он начал работать учеником слесаря, слесарем, а когда подрос, в 1915 году, был мобилизован в царскую армию и отправлен на юго-западный фронт. Здесь шофер автороты Струлевич встретил Великую Октябрьскую революцию. Как только в Виннице, где находилась воинская часть, получили написанное В. И. Лениным воззвание «К гражданам России», солдаты автороты встали на защиту завоеваний Великого Октября. В числе первых приветствовал рождение нового мира шофер Струлевич.

    Вскоре после демобилизации молодой солдат выехал в родную Сибирь. Но мирным трудом заняться не пришлось. В рядах отряда черемховских рабочих-шахтеров в декабре 1917 года громил он юнкеров в Иркутске, а затем в составе иркутской рабочей дружины, где стал командиром взвода, боролся против белогвардейцев и их приспешников. Боевой 1918-й год заканчивается временным поражением Советской власти в Сибири и Забайкалье. Ушедшего в подполье Струлевича выслеживают белогвардейские ищейки и в октябре 1918 года бросают в иркутскую тюрьму.

    В августе 1919 года командующий Иркутским военным округом генерал Эрлис-Усов приговорил молодого революционера к ссылке в Якутию.

    И вот Якутск. Струлевич устраивается на работу слесарем в агромеханическую мастерскую. Несмотря на строгий надзор, устанавливает знакомство с местными большевиками Богданом Чижиком, Ф. Лебедевым и другими молодыми революционерами.

    Александр Струлевич, введенный в состав партийного комитета, с головой окунулся в работу.

    Подпольная организация большевиков сумела подготовить переворот. В то время, когда адмирал Колчак еще находился в поезде где-то между Черемховом и Иркутском, в Якутске в ночь на 15 декабря 1919 года власть колчаковщины была свергнута. В эту победу внес свой вклад и автор этой брошюры, большевик Александр Струлевич.

    Долгое время Александр Александрович жил, воевал и работал в Якутске. Он участвовал в боях у Мархи, освобождал от пепеляевцев Амгу, высаживался с десантом в Булуне. Комендант Якутского отдела ГПУ, уполномоченный Иркутского ОГПУ, затем партийная работа... Многие якутяне отдыхали в Кисловодске в санатории имени С. Орджоникидзе, построенном по указанию наркома. Секретарем парткома на этой стройке был Александр Струлевич. Перед Великой Отечественной войной он работал парторгом ЦК ВКП(б) на строительстве Невиномысского канала, созданного для орошения плодородных земель Ставрополья. В первые дни войны старейший коммунист был назначен директором одного из артиллерийских заводов, эвакуированных в Казахстан.

    В 1959 году Александр Александрович ушел на заслуженный отдых.

    Солдат революции, участник гражданской войны в Якутии, партийный и хозяйственный работник — таков путь ветерана ленинской партии, членом которой он является с 1919 года.

    Человеком из легенды называют его молодые жур­налисты, боевым товарищем — его ровесники и товарищи, творцы той легенды, которая сейчас именуется — советская действительность.

    Сохранив богатый личный архив, обладая недюжинной памятью, А. А. Струлевич в своих воспоминаниях и очерках донес до нас в деталях события той пламенной поры гражданской войны и установления Советской власти в Якутии.

    Как живые встают в его очерках Иван Строд и Богдан Чижик, Петр Кочнев, Степан Васильев, Кеша Алексеев; с неослабевающим интересом читаются очерки об установлении Советской власти в Якутии и разгроме пепеляевских банд у Сасыл-Сысыы. А поскольку Александр Александрович был лично знаком с теми людьми, о которых пишет, участвовал во многих описываемых им событиях, читатель узнает из книги о Струлевиче значительно больше, чем я могу рассказать в кратком вступительном слове.

    Эту книгу автор адресует молодежи. С ней он близок духовно, так как, несмотря на свой преклонный возраст, остается в душе молодым.

    Ей он завещает свою память, ставя в пример замечательных сынов русского и якутского народов.

    Эта книга воспоминаний написана не только о прошлом. Она написана ради настоящего. Она написана для будущих поколений.

               В. Чемезов,

    кандидат исторических наук.

                                                                           ********

                                                                           ********

                                                             О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

    Мое участие в Февральской буржуазно-демократической, а затем в Октябрьской социалистической революции в 1917 году было не случайным. Формирование моего мировоззрения началось еще в ранней юности. Мне пришлось видеть расправу царских солдат и жандармов над шахтерами Черемхово во время демонстрации в 1905 году. Вскоре царские сатрапы выслали моего отца со всей семьей из Черемхово. С 12 лет я испытал жестокую эксплуатацию, работая на иркутских заводах слесарем. Здесь, на гвоздильном заводе, в 1912 году впервые я получил революционное крещение, участвуя в стачке рабочих в знак протеста против Ленского расстрела. После этого многие из нас были уволены, и я оказался в Качуге. Там, работая вместе с политическими ссыльными, стал приобщаться к революционной деятельности, участвовал в нелегальных маевках и на собраниях рабочих. Тогда в Качуге практически сформировалось мое мировоззрение. Я понял, что идет тяжелая, непримиримая борьба лучших людей — революционеров против эксплуататорского строя, борьба за счастливую жизнь всего народа. Я понял, что мое место, место рабочего парня,— быть в этой борьбе среди революционеров.

    Так оно и получилось впоследствии, а пока ... Внезапно грянула первая империалистическая война. В царскую армию я шел с мятежным настроением. И поэтому сразу же без колебаний ринулся в гущу Февральской революции, затем Октябрьской социалистической, в которую я пришел вместе со своими товарищами из автомотоциклетной роты, — она дислоцировалась в Виннице на период ремонта машин.

    По возвращении с фронта я не смог попасть в Иркутск, где шла борьба между вооруженными силами Иркутского Совета и юнкерами. В момент моего приезда в Черемхово там по призыву П. П. Постышева создавался отряд из черемховских шахтеров для помощи рабочим Иркутска. Вместе с друзьями детства, шахтерами вступил в этот отряд и я. Участвовал в штурме Иркутска, который осуществлялся под общим командованием Сергея Лазо. Таким образом, 12 лет спустя с боями я вернулся в родной город. В Иркутске была восстановлена Советская власть, а затем она победила и во всей Восточной Сибири.

    Для дальнейшей борьбы против контрреволюции ревком под руководством П. П. Постышева приступил к формированию красногвардейских отрядов и иркутской рабочей дружины, куда я и мои товарищи по работе вступили добровольцами.

    Дружина наша, где я был сперва командиром взвода, а затем командиром дружины, подавляла контрреволюционные выступления в городе, охраняла город и советские учреждения. В этот период во время подавления контрреволюционного мятежа представителей союза фронтовиков и анархистов из отряда Пережогина, которое было поручено нашей дружине и подразделению из отряда Н. А. Каландарашвили, я впервые встретился и познакомился с Иваном Яковлевичем Стродом. Это знакомство потом продолжалось во время отступлений от Иркутска до Алексеевска (Свободного). Этот, впоследствии ставший легендарным, «якутский Чапай» еще тогда отличался большой храбростью и жизнелюбием.

    В июле 1918 года мы вместе с правительством ЦИК Советской Сибири — «Центросибирью» с боями оставили Иркутск и отступили на восток, где в то время вооруженные силы Советской Сибири вели тяжелые бои с семеновцами.

    Осенью 1918 года на фронте появились войска интервентов — Японии и Англии. Не было смысла нести большие потери в неравной борьбе. Поэтому на совместном^- совещании руководителей «Центросибири» с командирами отрядов было решено ликвидировать фронт и перейти к партизанскому и подпольному методам борьбы. Отряд Н. Каландарашивли направился в сторону Монголии, часть отрядов рассеялась по тайге, другие во главе с руководителями «Центросибири» отступали по реке Зее в сторону Якутии. Уцелевшая часть моего отряда и отряда Голикова на пароходе прикрывала отступление по реке Зее. Недалеко от Алексеевска (Свободного) японский отряд перекрестным огнем изрешетил и посадил на мель наш пароход. Нам, горсточке бойцов, оставшихся в живых, удалось выбраться на берег и скрыться в тайге. Небольшому отряду из руководителей «Центросибири», в котором разведку возглавлял Иван Строд, удалось уйти от преследования японцев. В составе руководителей «Центросибири» были большевики-ленинцы: Н. Н. Яковлев, которого очень ценил Ленин, Лыткин, Пестов, Кулинич и другие. Они стремились пробраться на Тимптонские прииски, а оттуда — в Якутию и дальше на запад, в Советскую Россию.

    В сентябре 1918 года мне с несколькими бойцами удалось пробраться в город Алексеевск (Свободный). Находясь на нелегальном положении, мы были свидетелями расправы над пленными нашими товарищами-красногвардейцами, которых избивали до смерти на улицах, перроне вокзала и уничтожали под радостные возгласы контрреволюционеров. Особенно отличались в зверствах семеновцы и японцы. Были созданы специальные эшелоны смерти, беспрерывно курсировавшие по Сибирской железной дороге для устрашения сочувствующих Советской власти.

    Почувствовав за собой слежку, я и еще два товарища из отряда Голикова решили пробраться в город Иркутск. Этому решению способствовали вести, что около Иркутска, в районе Александровского Централа, действуют красные партизаны. Нам удалось пробраться в Иркутск, но 1 октября 1918 года при попытке связаться с подпольной квартирой мы были схвачены контрразведкой и заключены в иркутскую тюрьму. Я был арестован и сидел в иркутской тюрьме под фамилией слесаря Леонтьева. В тюрьме также сидели бойцы из отряда Н. Каландарашвили. Среди них был участник восстания в Бодайбо Яков Шумяцкий, член партии с 1903 года, и многие другие видные советские работники. Тюрьма была переполнена. В камерах содержалось по 35-40 человек вместо 14. Кормили отвратительной баландой. В результате голода и умышленной антисанитарии вспыхнула страшная эпидемия тифа, от которой умерли многие заключенные. В каждой камере осталось по 3-5 человек. Но камеры беспрерывно пополнялись новыми заключенными. Расправа с заключенными в большинстве случаев осуществлялась без суда и следствия; Их уводили из тюрьмы неизвестно куда. Обратно они уже не возвращались.

    Не выявив, несмотря на все попытки контрразведки, моей личности, меня, за отсутствием улик, «командующий» Иркутским военным округом приговорил к ссылке. Многих других тоже. В августе 1919 года мы были отправлены в Якутск под надзор местных властей. Вместе с нами были высланы в Киренск бывшие бойцы из отряда Каландарашвили и участники восстания в Бодайбо.

    Перед ссылкой товарищ Васильев С. В. (якут, сидевший со мною в камере № 110) дал мне адрес явки. Этот факт свидетельствовал, что несмотря на террор, преследования и опасности, связь с большевистским подпольем не была прервана, и в Якутии велась подготовка к окончательным боям с реакцией.

    Плохо пришлось бы нам в длительном нашем шествии по этапу без средств и продуктов, если бы не сочувственное, дружелюбное отношение ленских крестьян к нам. Буквально на каждой остановке население приносило нам не только продукты и табачок, но и кое-что из одежды. Одним словом, как в песне: «Хлебом кормили крестьянки меня, парни снабжали махоркой».

    Дорогой, во время ночевки в одном селе, где сменялся конвой, нам удалось при помощи местных жителей организовать побег участников бодайбинского восстания, которым грозил в Бодайбо смертный приговор.

    В Киренске нас принял начальник полиции, он же начальник тюрьмы, штабс-капитан Жермен, называвший себя «социалистом-революционером». Это был настоящий зверь, лично расстреливавший заключенных, о чем потом докладывал начальству: «Убит при попытке к побегу». Об этом нас предупредили жители еще до Киренска. Продержав нас незаконно 10 дней, он все-таки со следующим пароходом под конвоем направил нас в Якутск. На этом же пароходе следовало пополнение Якутской воинской команды — солдаты из Канска, которые не были направлены на колчаковский фронт как неблагонадежные. Узнав из разговоров об их лояльном отношении к Советской власти, я особенно по^: дружился с солдатом Киркумом, имевшим большое влияние на остальных солдат. И по прибытии в Якутск вскоре наладил с ним связь.

    Следуя дальше этапом, мы попали в олекминскую тюрьму. Здесь, неожиданно для нас обоих, я с большой радостью встретился со Стродом. От него я узнал о трагической гибели руководящего состава «Центросибири» от рук бандита поручика Захаренко.

    В Якутске мы оказались без крова, пищи и денег. Оставив товарищей на улице, я пошел искать явку — «фотографию Проневич». Но, найдя ее, увидел, что двери и окна заколочены досками. Стало понятно, что здесь произошел разгром. И только встретив случайно одного рабочего на улице, мы получили помощь у отчима Веры Синеглазовой, к которому нас этот рабочий привел. На следующий день я устроился на работу слесарем в земские агромеханические мастерские. Вскоре через Ивана Васильева, — члена подпольного комитета, работавшего слесарем в этих же мастерских, я познакомился с Богданом Чижиком и Федором Лебедевым и был включен в подпольную организацию большевиков Якутска. Узнав о моем знакомстве с солдатами и Киркумом, мне поручили работать среди солдат. Агитацию я вел через А. Киркума вплоть до вооруженного восстания и свержения колчаковского режима. Наряду с этим мне была поручена работа на электростанции с целью прощупать почву для вербовки рабочих в подпольные «пятерки».

    Наши силы накапливались быстро. Этому способствовало недовольство трудящихся масс существующим режимом. Всех радовали успехи Красной Армии, громившей колчаковцев. Чувствовалось, что общественное мнение в городе уже на нашей стороне. Вот факт, ярко свидетельствующий об этом.

    Якутские власти неожиданно для нас арестовали Б. Чижика. Но стоило нам сделать этот арест достоянием жителей города, как общественное мнение было настолько взбудоражено, что власти были вынуждены пойти на попятную и освободить Б. Чижика.

    Но слежка за нами была усиленная, подготовка к свержению власти велась в напряженной обстановке.

    На собрании подпольной организации осенью 1919 года вместо инициативной группы был избран комитет в составе Ф. Лебедева, Б. Чижика, П. Кочнева. (Позднее в комитет были кооптированы я и А. Киркум.) Комитету было поручено немедленно приступить к организации всех сил для вооруженного восстания. На этом же заседании было решено в связи с усиленной шпионской работой колчаковцев подчинить себе и использовать кооператив «Экономия» как легальное прикрытие нелегальной работы. В этом нам помогли левые эсеры, состоящие членами этого кооператива, с которыми у нас был создан «блок». На отчетном собрании в состав нового правления кооператива были введены Ф. Лебедев, А. Струлевич и от левых эсеров Л. Тверской, Гантимуров, Качалов. В дальнейшем под видом заседаний правления мы проводили свою подпольную работу.

    С тюрьмой наш комитет держал связь через Красный Крест, в котором работали: К. Глазкова-Петрова, А. Котенко (Гоммерштадт), Е. Свидерская и другие. Кроме того, наша подпольная молодежь под руководством товарища Мегежекского имела в тюрьме «своего надзирателя» Ф. Тарасова. Надо сказать, что в нашей подпольной разведке большую роль сыграла тогда якутская молодежь под руководством М. В. Мегежекского. Это были поистине наши «глаза и уши».

    Вскоре на севере Иркутской губернии возник, как и следовало ожидать, антиколчаковский партизанский фронт тов. Зверева, отряды которого подходили уже к Усть-Куту, что ускорило наше решение о выступлении.

    Несмотря на то, что сил у нас было достаточно для вооруженного восстания, в Якутске мы решили с выступлением повременить. Нам надо было привлечь на свою сторону якутскую интеллигенцию для будущей работы. На заседании комитета мы решили установить контакт с лево-эсеровской подпольной организацией, действовавшей против колчаковской диктатуры. От нашей партийной организации для связи с ними и переговоров назначили Ф. Лебедева и меня. Установив связь, мы достигли соглашения о совместном вооруженном восстании на условиях, предложенных нами, большевиками. Они направили в наш штаб восстания своего постоянного представителя Л. Тверского, который после переворота вступил в Коммунистическую партию.

    Перед самым выступлением был выпущен из тюрьмы фронтовик Романченко, которому заключенные В. Котенко, X. Гладунов и Л. Даниш поручили связаться с нами и ускорить восстание. Узнав, что солдаты сагитированы Киркумом и подготовлены тов. Романченко, комитет дал согласие на восстание. В ночь с 14 на 15 декабря в казармы были направлены Б. Чижик, Ф. Лебедев и другие для руководства восстанием. Сразу же после захвата казарм была взята тюрьма, все узники освобождены и вооружены. Это произошло без единого выстрела, потому что товарищ Киркум сумел найти «своих солдат» в местной команде, которая охраняла тюрьму снаружи. После этого был захвачен и обезоружен отряд особого назначения — все офицеры.

    Молодежь же под руководством Мегежекското в это время заняла и выставила свою охрану во всех важных учреждениях.

    Небольшая перестрелка произошла только с учебной командой, но тут же большинство команды сдалось, а небольшая кучка, пытавшаяся бежать во главе с офицером, была возвращена жителями в город.

    К утру 15 декабря 1919 года были посажены в тюрь­му все главари колчаковщины в Якутске. Удалось скрыться лишь нескольким офицерам. В эту же ночь рабочие типографии под руководством Александра Лисицына напечатали и расклеили по городу воззвание к населению от имени военно-революционного штаба, который возглавил X. Гладунов. Членами штаба стали В. Котенко, А. Киркум, Ф. Лебедев и от левых эсеров — Б. Геллерт.

    Весть о свержении колчаковщины и восстановлении Советской власти была воспринята трудящимися Якутии с большой радостью. Отовсюду поступали приветствия, многие из которых были опубликованы в «Известиях» Якутревштаба.

    15-16 декабря представители военно-революционного штаба Гладунов и другие предложили по прямому проводу колчаковским властям Олекминска, Витима и других населенных пунктов сдать власть трудящимся. Через несколько дней повсюду в Якутии без кровопролития была установлена власть Советов.

    После того, как обстановка стала более спокойной, коммунисты и военно-революционный штаб взялись за организацию и укрепление Советской власти, Красной Армии. Были распределены партийные кадры: Даниш назначен начальником тюрьмы, Леонтий Тверской — военкомом, Лебедев, Чижик, Кочнев занимались созданием органов Советской власти по области.

    Одновременно встал вопрос об участии левых эсеров в работе. С ними решили работать в контакте до нашей связи с Иркутском и центром Советской России. Даже орган Якутского ревштаба — газета «Известия» выходила под двумя девизами: с одной стороны — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а с другой — «В борьбе обретешь ты право свое!».

    Конечно, и после переворота положение нельзя было считать спокойным. Колчак еще не был окончательно разбит, и ряд городов Сибири находился еще под властью колчаковцев, а в Иркутске окопался и сам Колчак. В это время в Иркутске эсеры и меньшевики образовали «политцентр», который на словах сотрудничал с большевиками, а на деле содействовал захвату власти буржуазией. Ориентируясь на него, эсер Геллерт, командующий красноармейскими войсками Якутска, готовил контрреволюционный переворот в самом Якутске. Но намерения были раскрыты и попытка пресечена решительными действиями большевиков.

    Вскоре в городе Вилюйске остатки белогвардейщины произвели переворот и арестовали представителя Советской власти Степана Аржакова. На подавление мятежа из Якутска и Олекминска были посланы отряды красноармейцев. В связи с отправкой отряда в Вилюйск среди некоторых товарищей, особенно военных, возникло опасение за Якутск. В городе находилось большое количество колчаковцев, правда, заключенных в тюрьму, и было рискованно ослаблять силу в Якутске. И вот, несмотря на то, что первоначально было решено отложить рассмотрение дел колчаковцев до восстановления Советской власти в Иркутске, обстановка вынудила принять решительные меры по предупреждению опасности. 13 главарей местной колчаковщины — самые реакционные и опасные в феврале 1920 года были расстреляны.

    В июне 1920 года в Якутск прибыли товарищи из Центра во главе с М. К. Аммосовым. Началась борьба за коренные социально-экономические преобразования.

    Однако остатки колчаковской белогвардейщины, тойоны и буржуазные националисты еще не раз пытались помешать социалистическому строительству. Началась полоса заговоров, мятежей белогвардейцев Толстоухова, Земфирова во главе с Коробейниковым. Развилось белобандитское движение, поддерживаемое интервентами Дальнего Востока. У всех у них одна цель — оторвать Якутию от Советской России, закабалить Якутию и трудящихся ее с помощью Америки и особенно Японии, представителями которых были Пепеляев и Куликовский (эсер). Вновь пришлось, как говорится, сменить «молоток на винтовку» и бороться в рядах ЧОН на фронтах под Мархой, Эверстовой заимкой, на Алдане, в Булуне, и закончить вооруженную борьбу в Амге против Пепеляева в 1923 году.

    В борьбе трудящихся Якутии со всеми врагами за счастливую жизнь партийная организация всегда и всюду играла руководящую и вдохновляющую роль. Патриотизм, самопожертвование, стойкость и храбрость в борьбе за социализм проявили коммунисты и комсомольцы 20-х годов, организованные тогда в ЧОН, бойцы ГПУ, все трудящиеся Якутии.

    В 1967 году в связи с 50-летием Великой Октябрьской революции мне посчастливилось быть гостем в Якутии. Я с радостью и гордостью видел, как изменилась во всех отношениях жизнь трудящихся в цветущей и богатой Якутской Автономной Советской Социалистической Республике.

                                                                      НАШ СЕРГО

    В горячее время второй пятилетки, в 1935 году в Кисловодск приехал нарком тяжелой промышленности Григорий Константинович Орджоникидзе, товарищ Серго, как с любовью звали его тогда все. На совещании в горкоме партии он сообщил, что в Кисловодске и Сочи решено строить санатории силами Наркомтяжпрома, современные образцовые комбинаты здоровья, где будут отдыхать и лечиться труженики Советского Союза. Серго поручил горкому подобрать лучших коммунистов и комсомольцев на эту стройку. Начальником строительства нарком назначил опытного инженера из Краматорска А. П. Некрасова. К проектированию и архитектурному оформлению он привлек Московскую мастерскую, возглавляемую талантливым архитектором Гинзбургом. Как видно, Серго, один из ближайших соратников Ильича, по-ленински относился к делу большой государственной важности — охране здоровья советских людей.

    В течение всего периода строительства он принимал живое практическое участие не только в проектировании, но и в самом возведении этого лечебного комбината. Серго сам лично осмотрел и выбрал место для санатория на высокой пустынной горе, куда лишь изредка ступала нога любителя-туриста. До этого никому не приходила в голову мысль, что можно построить санаторий на высоте 980 метров над уровнем моря. Но Серго утверждал, что именно здесь, где самый лучший целебный воздух, должен вырасти дворец здоровья, чтобы больные смогли вдыхать в себя чудодейственный нектар горных долин. Вскорости даже те, кто считал эту мечту Серго фантазией, убедились в ее реальности.

    Строить, конечно, было очень трудно. Дорогу к вершине горы прокладывали вручную, лопатами и тачками. Но корпуса санатория поднимались один за другим.

    Мне очень хотелось увидеться с товарищем Серго, зачинателем этой замечательной стройки, с ближайшим соратником В. И. Ленина. Я о нем узнал еще тогда, когда попал в якутскую ссылку, от бывших учеников и соратников Серго Орджоникидзе и Ем. Ярославского — Максима Аммосова, С. Аржакова, И. Барахова, В. Синеглазовой, Б. Чижика, П. Кочнева и других. Все они в 1916-1917 годах состояли членами революционных кружков. Эти товарищи тогда в подполье, а затем после установления Советской власти в Якутии много рассказывали мне о бурной революционной деятельности Серго в суровых условиях ссылки. О том, как царский сатрап, якутский губернатор, хотел упрятать Серго в Нюрбу, в самый глухой угол «страшной якутки», как называл тогда В. И. Ленин якутскую ссылку. Но политические ссыльные во главе с Емельяном Ярославским отстояли Серго и даже устроили его работать участковым фельдшером в Покровске. Его участок занимал громадную территорию. Но Серго духом не пал и завоевал огромный авторитет и любовь не только среди своих пациентов, но и у всех жителей, вплоть до Якутска. Он в любое время дня и ночи считал необходимым оказать медицинскую помощь беднякам и хамначитам. Ему полюбился народ этого края. Серго в Покровске встретил замечательного друга, учительницу Зинаиду Павлуцкую которая всю его жизнь была верной и преданной спутницей.

    Знал я тогда, что Серго после почти трех лет заключения в Петропавловской крепости был отправлен в якутскую ссылку, что в эту ссылку он шел в кандалах с октября 1915 года и пришел только в июне 1916 года, по дороге заключался в иркутскую и александровскую тюрьмы. Приход его, члена ЦК партии и Русского бюро ЦК РСДРП(б), к месту ссылки оживил деятельность всех политических ссыльных. Е. Ярославский вспоминал: «Для нас, якутских ссыльных, приход Серго в ссылку был большим праздником. Мы, пробывшие годы на каторге, а затем в ссылке, очень мало знали обо всех событиях внутрипартийной жизни в центре. Серго подробно нас ознакомил с жизнью партии, со всеми событиями, руководимыми Ильичей. Он принес с собой не только большой революционный опыт, он принес в ссылку неиссякаемый источник жизнерадостности». Еще тогда я знал и о том, что Серго совместно с Е. Ярославским, Г. Петровским поднял трудящихся Якутии на свержение царизма, возглавив Февральскую революцию, и руководил новой революционной властью в Якутской области, вплоть до выезда в Петроград в июне 1917 года.

    Много я слышал, работая с 1925 года на Кавказе, о легендарных боевых и революционных подвигах Серго в годы гражданской войны и становления власти Советов на Кавказе.

    Вот поэтому я с нетерпением ждал, когда Серго приедет к нам на стройку. Мы все его ждали, организатора нашей стройки и ближайшего соратника Ленина, легендарного наркома тяжелой индустрии.

    Надо сказать, что моя первая встреча с Серго произошла довольно интересным образом. Стало известно, что он должен на днях приехать в Кисловодск. Срочно были приняты меры к встрече, готовились приветственные речи, определялись сопровождающие, особенно по стройке. Но это напряженное ожидание так ничем и не увенчалось. Серго тогда не приехал. Прошло несколько месяцев, и никто его уже не ждал. Я, секретарь парткома, как обычно в начале трудового дня обходил рабочие места на главном корпусе, чтобы проверить, все ли есть у строителей. Каждый день должен проходить с наибольшей отдачей, четко и ритмично. В это утро, идя по длинному коридору корпуса, я вдруг заметил шедших навстречу мне двух человек (тогда мы только закончили кладку стен корпусов и перекрытия. Дверей еще не было и попасть в корпуса можно было в любом месте). Я не поверил своим глазам: один из них был Серго Орджоникидзе. Конечно, я растерялся: Серго приехал неожиданно для всех, никто в городе и в горкоме партии об этом не знал.

    На строительной площадке еще не было руководителей. Лишь некоторые бригады рабочих становились на свои места. Увидев меня, Серго приостановился и спросил, кто я. Узнав, что встретил секретаря парткома, он пожал мне руку и сказал: «Очень приятно, что первого на стройке я встретил секретаря парторганизации». Начались расспросы. Серго интересовался, как работают парторганизация, комсомольцы. Широко ли развернуто на стройке стахановское движение. А затем он спросил, с какого года я член партии, где вступил в партию, где работал до стройки и т. п. Очень коротко я стал ему рассказывать. Он внимательно слушал. А когда я упомянул, что в Якутске был в ссылке и вступил там в подполье в партию в 1919 году, Серго очень удивился и заставил меня подробнее сообщить ему обо всех событиях в Якутии. Я ему рассказал о свержении колчаковщины, о становлении власти Советов, о гражданской войне 1918-1923 годов и вообще о жизни и преобразованиях в области.

    — Кто бы мог подумать, — энергично заговорил Серго, как бы развивая мои мысли, — что мы, политические ссыльные из далекой Якутии, будем строить дворцы здоровья для наших советских людей.

    Потом он как-то особенно тепло сказал: «Да, я помню, какая хорошая молодежь окружала нас в якутской ссылке. Помню Максима Аммосова, Платона Ойунского и других наших помощников в дни Февральской революции. Это очень приятно, что посеянные нами семена дали хорошие всходы и плоды в далекой Якутии».

    В это время подошли почти все руководители стройки, смотрели на Серго с удивлением и растерянностью. Спокойно улыбаясь, Серго со всеми поздоровался за руки и пошли разговоры о делах стройки. Серго обошел буквально все уголки всех корпусов. На следующий день он собрал нас на совещание. Наряду с хорошей критикой он высказал ряд новых и очень ценных предложений. Это совещание мне всегда вспоминается, как лучший пример делового, умного подхода к размещению самых насущных вопросов строительства.

    В заключение Серго спросил, в чем еще мы нуждаемся, что нам надо, чтобы в срок и с высоким качеством сдать в эксплуатацию санаторий. Руководство высказало все свои требования, в их числе мною был поднят вопрос о создании типографии, чтобы выпускать на стройке свою газету-многотиражку. Коллектив стройки насчитывал около трех тысяч человек, и в городе тогда еще не было своей газеты.

    Серго обещал все необходимое выделить и поставил перед нами задачу объявить стройку ударной, вызвать на соревнование стройку сочинского санатория. А затем сказал, если будут какие-либо затруднения, обращались к нему лично, так как люди Наркомтяжпрома очень ждут санаторий, и об этом ни на минуту нельзя забывать. Вскоре все обещанное им было выполнено. Была получена и типография. На стройке появилась газета с названием «Стройка здравницы индустрии». Мы в свою очередь также сдержали свое, обещание, данное нами Серго. На стахановскую вахту встали почти все рабочие и ИТР. Производительность труда стала рекордной. Об успехах нашей стройки неоднократно писала газета «Правда».

    Через год, в 1936 году, Серго приехал в Кисловодск отдыхать. Свой отдых он решил начать посещением нашей стройки, как своего детища. Я вторично тогда встретился с ним. В первой же беседе со строителями и сопровождающими его людьми Серго, улыбаясь, задал мне вопрос: «Ну, как, секретарь, скоро в санатории будут отдыхать якутяне?» Потом, обращясь к присутствующим, Серго объяснил: «Мы с ним оба были в якутской ссылке, только в разное время. Я — при царе, а он—в царствование эсеровщины». Перед отъездом, прощаясь с товарищем Некрасовым и мною, Серго сказал: «Когда настанет время пуска санатория в эксплуатацию, вы мне обязательно пошлите список лучших стахановцев, чтобы их в первую очередь пропустить на лечение за счет треста «Индустрой». Если же кто из строителей пожелает остаться работать в санатории, обязательно оставить».

    Список мы, конечно, составили, но не успели послать его Серго. Санаторий был сдан нами в эксплуатацию раньше срока. Но Серго уже не стало. Очень тяжело переживали все мы вместе со всем народом эту тяжёлую утрату, потерю всеми любимого и дорогого Серго.

    11 марта 1938 года в «Правде» была помещена такая информация: «Санаторий Наркомтяжпрома в Кисловодске. Кисловодск, 10 марта (ТАСС). Правительственная комиссия приняла с отличной оценкой лечебный комбинат-санаторий Наркомтяжпрома. Строительство комбината было начато в апреле 1935 года по указанию тов. Серго Орджоникидзе. На строительство затрачено более 33 миллионов рублей. В здравнице будет отдыхать три тысячи человек ежегодно».

    Достойный себя чудный дворец здоровья оставил Серго в подарок народу. В нем много-много тысяч советских людей поправили свое здоровье — это рабочие, ИТР и служащие нашего государства, в их числе и якутяне. Дворец этот получил имя Серго Орджоникидзе.

    Мы, строители, немногие из оставшихся в живых, гордимся, что задание любимого Серго тогда с честью выполнили.

    Перед лечебным корпусом санатория народ поставил величественный памятник Серго, человеку, мечтавшему о солнечных дворцах и строившему эти дворцы здоровья для людей труда.

                                                         ВСТРЕЧИ ПЛАМЕННЫХ ЛЕТ

    Становление Якутской АССР происходило в период жестокой классовой борьбы рабочих и крестьян, русских, якутов и представителей многих других национальностей против всякого рода нечисти. В этой продолжительной, но победоносной борьбе против сил внутренней контрреволюции и интервенции трудящиеся Якутии отстояли свою независимость и автономную республику. В этой тяжелой битве выдающуюся роль сыграл легендарный герой гражданской войны Иван Яковлевич Строд, «якутский Чапай», как его с большой любовью назвали трудящиеся Якутии.

    Мне посчастливилось в те пламенные годы, не один раз встречаться — в совместных боях на поле брани и в мирной обстановке — с этим замечательным человеком.

    Шел 1918 год. На фронтах гражданской войны, в центре России в тяжелых боях с контрреволюцией решалась судьба Советской республики. Несмотря на успешное подавление нами в декабре 1917 года юнкерского мятежа в Иркутске (командовал операцией Сергей Лазо), положение продолжало оставаться чрезвычайно тяжелым и опасным для молодой Советской власти Иркутска и всей Восточной Сибири. Помимо местной контрреволюции, в Восточной Сибири было много контры, бежавшей из центра России. Объединившись, они решили при помощи интервентов с востока создать здесь плацдарм для нового наступления против Советского государства. Учитывая все это и не смея рассчитывать на помощь советского центра, окруженного огненным кольцом вражеских сил, ЦИК Советов Сибири («Центросибирь») во главе с Н. Н. Яковлевым и Иркутский ревком во главе с П. П. Постышевым срочно приступили к формированию красногвардейских отрядов. В апреле 1918 года наряду с другими был сформирован первый кавалерийский дивизион под командованием Н. А. Каландарашвили. В этот дивизион добровольцем вступил И. Я. Строд, бежавший из родного города Лудзы (Латвия), в марте оккупированного немцами. В то же время были сформированы иркутская дружина из рабочих города, куда вступил я с братом и мои товарищи по работе, и отряд А. С. Рыдзинского, который тут же был отправлен в Якутск для восстановления там власти Советов.

    Кавалерийский дивизион выехал для ликвидации банд на станцию Оловянную, что за Байкалом, но в силу осложнившейся обстановки был отозван обратно в Иркутск: возникла необходимость разоружить отряд анархистов под командой Пережогина, который, прикрываясь именем Советской власти, грабил население, настраивая людей против Советов. Почти одновременно вспыхнул мятеж союза фронтовиков, спровоцированный контрреволюционно настроенным офицерством, пролезшим в этот союз. У мятежников была цель захватить здание ЦИКа и губревкома и, уничтожив все руководство, обезглавить Советскую власть Восточной Сибири.

    Для ликвидации этого мятежа и разоружения анархистов ревкомом были выделены подразделения из первого кавдивизиона, куда попал И. Я. Строд, и из нашей дружины (тогда я был командиром взвода).

    Вот в этих двух операциях в июне 1918 года я впервые встретился со Стродом, который уже тогда обращал на себя внимание своей храбростью и смекалкой, — особенно когда мы выбивали анархистов из здания бывшей духовной семинарии.

    В июле 1918 года в связи с выступлением войск белочехословаков мы вынуждены были оставить Иркутск и под командой С. Лазо отступить на восток, отбивая остервенелые атаки превосходящих сил белочехословаков, белогвардейцев и казачьих банд Семенова. Потери наши были большие. Погиб и командир нашей дружины тов. Хлебников. Дружину доверили мне. И. Я. Строд уже командовал эскадроном.

    С появлением на нашем фронте войск японских интервентов наши потери еще увеличились.

    На совещании «Центросибири» в сентябре 1918 года было решено приостановить фронтовые боевые действия, уйти в подполье, избрав партизанский метод борьбы. Отряды начали уходить в разных направлениях. П. А. Каландарашвили подался в сторону Монголии. Все руководство «Центросибири» из города Свободного направилось в сторону Якутии, чтобы оттуда пробраться в центр советской России. И. Я. Строд возглавил у них разведку.

    За это время с апреля по сентябрь 1918 года мы со Стродом в боях и на различных совещаниях встречались много раз.

    Нелегально пробравшись в Иркутск, я внезапно был схвачен контрразведкой и заключен в иркутскую тюрьму. Это произошло 1 октября 1918 года.

    И. Я. Строд, как я узнал позже, 10 октября был посажен в олекминскую тюрьму. В августе 1919 года, следуя из иркутской тюрьмы в якутскую ссылку, наш этап был остановлен в олекминской тюрьме. Я попал как раз в ту камеру, где сидел И. Я. Строд. Эта была очень удивительная, неожиданная и полная романтики радостная встреча. Нам трудно было представить, что мы оба, находясь почти год в лапах жестокой кровавой реакции, остались живыми, даже встретились. Нашим разговорам не было конца. У меня для него было очень много информации, которую я черпал, сидя в иркутской тюрьме, из разных источников. Это радостные вести о победах Красной Армии над колчаковцами, об успешных действиях партизан. Особенно его обрадовало то, что «дедушка» Каландарашвили успешно громил колчаковцев и наводил панику в их рядах. Рассказал я и о действиях подпольных большевистских организаций. И. Я. Строд радовался этой информации и в то же время переживал, что он, беспомощный заключенный, не может сражаться в одном строю со своим любимым командиром Каландарашвили. Очень переживал он, когда узнал, что многие бойцы наших отрядов погибли, другие в тюрьмах, а некоторые отправлены из иркутской тюрьмы в ссылку в Киренск. От него я узнал о гибели всего руководящего состава «Центросибири» от рук бандита поручика И. Захаренко, о том, как он сам выскользнул из рук Захаренко благодаря случайно появившемуся около разведчика врачу из Олекмы по фамилии Селютин.

    Тяжело было нам с ним расставаться, не зная, какая участь нас ждет впереди. Ведь мы ясно сознавали, что находимся еще во власти своих врагов, которые, чувствуя свою скорую гибель, были наиболее жестокими.

    Прощаясь перед моей отправкой в Якутск, мы дали обещание при первой же возможности наладить друг с другом связь и продолжать борьбу с контрреволюцией.

    Вскоре после моего прибытия в Якутск и вступления в подпольную организацию большевиков по решению нашего комитета в Олекминск был командирован Василий Жилин для установления связи с тт. Захаровым и Стродом, а также для практического участия в созданной ими подпольной организации.

    В декабре 1919 года, узнав о восстановлении в Якутске Советской власти, Строд вместе с И. А. Захаровым принял руководящее участие в организации вооруженного восстания и восстановлении Советской власти в Олекминске. Тут же ими был сформирован отряд, который под командованием И. Я. Строда совершил героический поход в Сунтар и восстановил там власть Советов.

    В феврале 1920 года мы с ним снова встретились, когда И. Я. Строд доставил и сдал в якутскую тюрьму арестованных главарей олекминской контрреволюции. Приехав впервые в Якутск, он остановился у меня. Это была вторая наша, особенно радостная, победная встреча. Но, к сожалению, он через несколько дней выехал в Иркутск, чтобы разыскать своих боевых друзей во главе с Н. А. Каландарашвили, который в это время громил банды каппелевцев в районе Верхнеленского тракта. Строд немедленно включился в бои и вскоре был назначен командиром первого эскадрона. В течение 1920-1921 годов он героически сражался за Байкалом против японских войск, семеновской и унгерновской банд .За героизм и отвагу, проявленные в боях за станицу Верхне-Улькунскую, И. Я. Строд был награжден первым орденом Красного Знамени.

    Почти пять лет — с 1918 по 1922 год — Строд воевал под командованием Н. А. Каландарашвили и за это время получил от своего любимого командира и партийных организаций хорошую идейную и боевую закалку.

    В это время события в Якутской области развертывались вширь и вглубь.

    В ноябре — декабре 1921 г. подняли голову притаившиеся враги Советской власти во всех волостях Якутского уезда. Их ободряли прибывшие в октябре 1921 года из Владивостока в Охотск банды Бочкарева, которые объединились с местными белыми отрядами Сентяпова и Яныгина и, свергнув Советскую власть на всем побережье Охотского моря, стали проникать в северные уезды Якутской области. Одновременно в центр Якутии начал продвигаться майский белогвардейский отряд, созданный тойонами совместно с бежавшими из Якутска царскими офицерами Толстоуховым, Земфировым и другими во главе с Коробейниковым. Нельканский мятеж вылился в контрреволюционное движение против Советской власти в Якутии.

    Началась гражданская война. На защиту молодой Советской власти грудью встали рабочие и крестьяне под руководством областной партийной организации. Но вооруженных сил было очень мало, а отряды мятежников росли. В январе — феврале 1922 года белые банды захватили все правобережье Лены, окружили в Амге гарнизон тов. Котруса и приступили к осаде города Якутска.

    В марте 1922 года контрреволюционные выступления перекинулись в Вилюйск и северные районы.

    В руках у нас по существу оставалась небольшая территория вокруг Якутска в радиусе 15-20 километров.

    Нависла серьезная угроза восстановления буржуазно-тойонской власти и опасность порабощения Якутии японо-американскими империалистами. В этот грозный час на помощь якутскому народу были направлены по указанию ЦК партии и Советского правительства военные силы, а также была оказана большая материально-финансовая помощь. В декабре 1921 года Реввоенсоветом Пятой армии Н. А. Каландарашвили был назначен командующим войсками Якутской губернии и Северного края. В Иркутске были сформированы Второй экспедиционный северный отряд и отряд 80-го дивизиона ГПУ, а затем и другие воинские подразделения. И. Я. Строд возглавил головной эшелон Второго северного отряда, который прибыл в Якутск в марте 1922 года.

    Это была у нас с ним третья встреча. Сперва очень радостная, а затем чрезвычайно омраченная неожиданной для всех нас трагической гибелью Н. А. Каландарашвили и его штаба.

    В первую же ночь, когда погибшие были доставлены в город, я попал вместе со Стродом в почетный караул у гроба Н. А. Каландарашвили. Здесь И. Я. Строд дал клятву отомстить врагам за гибель своего любимого командира. И эту клятву он выполнил сполна.

    Прибытие Второго северного отряда приободрило нас, защитников города Якутска, вселило уверенность в свои силы. Наше командование решило перейти от пассивной обороны к активным боевым действиям. Настал период, когда бойцы под командованием И. Я. Строда начали наносить победоносные удары по контрреволюционным бандам.

    Мне очень хотелось тогда попасть в отряд Строда. Но неоднократные мои попытки заканчивались неудачей. Нас, коммунистов и комсомольцев, сосредоточили в батальоне ЧОН, где я был командиром роты, а затем адъютантом командира батальона, Только во время боев за овладение заимкой Эверстова Павел Марков, братья Дунаевские и еще несколько человек попали под командование И. Я. Строда. Во время этих боев погибли оба брата Дунаевские.

    Наряду с такими геройскими командирами, как Курашов, Котрус и другие, наносившими сильные удары по вражеским силам, Строд вписал много ярких страниц в историю гражданской войны в Якутии. Его храбрость, военная смекалка, сильная воля обеспечивали его отрядам победы: в Хаптагайском наслеге, под заимкой Эверстова, при освобождении от банд Ленского тракта, перерезанного белыми между Якутском и Тит-Ары, при разгроме белых в селении Бестях, во время смелой вылазки в стан белобандитов в Чакырском наслеге, в Техтюрском бою и во многих других операциях, и, наконец, при освобождении Вилюйского округа от белых банд.

    К началу октября 1922 года белые банды были ликвидированы почти по всей Якутии. Гражданская война закончилась. Многие соратники И. Я. Строда выехали в Иркутск, вслед за ними собирался выехать и сам Строд. Однако штабом командования и лично Байкаловым он был задержан. На этот раз его ожидали ратные подвиги в борьбе с новой грозной опасностью для Якутии — авантюрой генерала Пепеляева, войска которого появились в порту Аян. Это была интервенция, организованная Приморским белым правительством и японо-американскими империалистами по просьбе якутских тойонов, купцов, эсеров, всей разбитой контрреволюции.

    Начались вновь жестокие, кровопролитные бои. И. Я. Строд и здесь, проявляя свою отвагу и бесстрашие, оказывался победителем почти во всех столкновениях с пепеляевцами, которые часто своими силами превосходили силы отрядов Строда.

    Но особенная, полная замечательного героизма эпопея произошла в Сасыл-Сысыы во время ледяной 18-суточной осады. В кошмарно тяжелых, невероятных условиях отряд под командой Строда отбивал беспрерывные атаки пепеляевцев, которые имели более выгодное стратегическое положение и превосходили в несколько раз численностью. Но враг не смог победить героических бойцов, которые, хотя и несли большие потери, но стояли твердо на своих позициях. В результате этой стойкости И. Я. Строда и его бойцов генерал Пепеляев не смог двинуть свои силы на штурм города Якутска и вынужден был после разгрома его в Амге 3 марта 1923 года бежать обратно в порт Аян. После разгрома пепеляевцев в Амге (в том бою я тоже участвовал) мы встретились со Стродом вновь в радостной победной обстановке.

    За активное участие в разгроме пепеляевцев и за подвиг в Сасыл-Сысы И. Я. Строд был награжден вторым орденом Красного Знамени и золотым нагрудным знаком имени ЯЦИК.

    После того, как раны зажили, летом 1923 года Строд выехал на учебу в военную академию, мы с ним распрощались до новых встреч.

    Но в академию Строд не попал. Заехал по пути в штаб военного округа и получил боевое задание ликвидировать банду Донского, который в течение трех лет обитал в Ангаро-Ленском районе, от Балаганска до Качуга.

    Всегда готовый к боям с врагами революции И. Я. Строд принял командование седьмым батальоном 103-го Сибирского полка и за короткое время полностью ликвидировал «неуловимую» банду Донского. За эту победу И. Я. Строд получил в награду третий орден Красного Знамени.

    В 1924 году весной я был переведен из Якутского ОГПУ в Иркутский губотдел и выехал с семьей в Иркутск.

    После учебы в Москве И. Я. Строд возвращался обратно на службу в 103-й полк. Попутно он заехал ко мне в Иркутск погостить. Иван Яковлевич сообщил мне, что намерен поехать в Якутск для ликвидации вновь появившихся мятежников во главе с М. Артемьевым. И вскоре нам стало известно, что Строд в мае 1925 года успешно подавил и этот мятеж.

    После этой встречи мы не виделись очень долго. Судьба нас разбросала в разные концы нашей необъятной Родины. И только в 1935 году, когда я по болезни демобилизовался из органов ГПУ и переехал в Кисловодск, я смог завести переписку с якутянами и, узнав адрес И. Я. Строда, написал ему. Он тогда был в Москве, уже на гражданской работе.

    В 1936 году он решил приехать ко мне отдыхать. Я помог ему определиться в санаторий «Горняк». Но не в его натуре было почивать у «тихой пристани», соблюдать санаторный режим. Вскоре он ушел из санатория и гостил месяца полтора у нас в семье.

    Много очень было у нас с ним разговоров — было что вспомнить. Во всем его поведении и настроении чувствовалось, что он очень тяготился гражданской своей работой. И мне это было понятно, так как я знал его как человека военного до мозга костей. Пользуясь его приездом, я уговорил Ивана Яковлевича выступить перед коллективом строителей санатория им. Серго Орджоникидзе и рассказать об участии в гражданской войне. Встреча с героем, на груди которого было четыре боевых ордена, вызвала большой интерес у строителей. Строд выступал дважды, и обе его речи завершал нескончаемый гром аплодисментов.

    Перед его отъездом мы с ним сфотографировались. Не думали мы тогда, что эта встреча для нас станет последней.

                                                   ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН ЯКУТСКА

    Жизнь и деятельность большевика Богдана Мельхиоровича Чижика неотделима от грозных событий революции, гражданской войны и от борьбы за создание Якутской Автономной Советской Социалистической Республики. Являясь воспитанником Серго Орджоникидзе, Е. М. Ярославского, Г. И. Петровского — ближайших соратников Ленина, Б. Чижик всю свою жизнь был верен коммунистическим идеалам, борьбе за дело партии. Он много сил и энергии отдал во имя свободы якутских трудящихся, свергнувших вековой гнет царизма и местных тойонов.

    В период революции и позже Богдан вместе с немногочисленными в то время коммунистами осуществлял руководство борьбой трудящихся масс Якутии за установление власти Советов и проведение революционно-социалистических преобразований.

    Богдан не случайно вступил в партию Ленина в 1918 году. Он был потомственным революционером, впитавшим в себя революционные традиции с детских и юношеских лет.

    Их дом, сперва на Маче, а позже в Якутске, был постоянным местом явки и собраний политссыльных, в среде которых Богдан познавал революционную теорию. Отец Богдана, штабс-капитан, в 1863 году за участие в крупном революционном восстании против царского деспотизма был приговорен к смертной казни, впоследствии замененной пожизненной ссылкой на Мачу. Он умер, когда мальчику было два года. Мать, Зинаида Панфиловна Чижик, продолжила дело мужа. Старший сын Валерий вместе с Михаилом Редниковым, Леонтием Тверским и другой якутской молодёжью состоял в нелегальном революционном кружке, которым руководил политссыльный Греков. В детстве Богдан разносил по городу газету «Якутская окраина», издаваемую под редакцией матери — Зинаиды Чижик. Правда, она была «подставным» редактором. По существу, политические ссыльные использовали эту газету для пропаганды революционных идей. За один из выпусков З. Чижик отсидела год в тюрьме.

    Выходец из интеллигентной семьи Богдан в 16 лет стал работать грузчиком-матросом в Якутском речном порту. Рабочие и грузчики любили и уважали его не только за то, что он мог легко перетаскивать 10-12 пудов груза, но главное за то, что он много знал и стал пропагандистом революционных идей, тем самым направляя и организуя товарищей на борьбу за справедливость и равенство.

    Прибыв в якутскую ссылку из иркутской тюрьмы, я через И. А. Васильева, работавшего вместе со мной слесарем, познакомился с Б. Чижиком. В нашу первую встречу в августе 1919 года я увидел 20-летнего здоровенного улыбчивого парня, который на меня сразу же произвел хорошее впечатление.

    Позже, в процессе нашей совместной работы, когда мы решали дела подполья, каждый раз это первое впечатление подтверждалось. Он умел говорить о самых серьезных и опасных делах как о самом обыденном, как будто никакой опасности не представляющем. Его спокойствие и бесстрашие вызывали уверенность в нем. И поэтому, находясь рядом с ним, совершая рискованные мероприятия, можно было быть спокойным, что в случае неожиданной опасности Богдан не растеряется, не струсит. В этом я убеждался не раз, вплоть до победного вооруженного восстания в декабре 1919 года.

    Когда подпольная организация значительно выросла, было решено вместо инициативной группы создать комитет, куда вошел и Б. Чижик. Комитету было поручено форсировать подготовку к вооруженному свержению колчаковщины и восстановлению власти Советов. Тогда же были утверждены временный устав и программа действий нашей большевистской организации, составленные Б. Чижиком и Ф. Лебедевым.

    Работая в этом комитете вместе с подпольщиками С. И. Свидерским, П. П. Кочневым, Н. Гоммерштадтом и другими, я многое узнал о Богдане, о его жизни, полной революционной романтики.

    В марте 1917 года, после свершения Февральской революции, в Якутске был избран народом Якутский комитет общественной безопасности, который возглавили Г. Петровский, С. Орджоникидзе, Е. Ярославский. Под их руководством впервые в Якутии были созданы профсоюзные организации, в которых вели большую работу М. К. Аммосов и Богдан Чижик, в то время ставший вожаком рабочих.

    Как известно, С. Орджоникидзе, Е. Ярославский, Г. Петровский и другие в июне 1917 года выехали в центр, где тогда решалась судьба социалистической революции. С их отъездом ряды большевиков Якутска заметно ослабли. Но тут же смело вступили в борьбу их ученики и воспитанники: М. Аммосов, И. Барахов, С. Аржаков, И. Редников, Б. Чижик и другие.

    Правые эсеры совместно с буржуазными националистами, вкупе с кулаками и тойонами захватили власть, образовав в феврале 1918 года контрреволюционное «правительство», так называемый областной совет, который объявил, что он не подчиняется Советскому правительству, и таким образом встал на путь отделения Якутии от РСФСР.

    Несмотря на создавшиеся тяжелые условия борьбы, молодые, смелые ленинцы, опираясь на рабочую и солдатскую прослойку в Якутии, 21 марта 1918 года провели выборы в Якутский Совет рабочих и солдатских депутатов, в который вошли от большевиков М. Аммосов, Н. Бубякин, М. Виленская, И, Редников, Б. Чижик и другие. А затем 23 апреля Совет избрал свой исполком в составе Б. Чижика, М. Виленской, Н. Бубякина и других, который возглавил борьбу против областного совета. Установив связь с «Центросибирью» и с правительством Советской России, исполком потребовал от областного совета передать власть Совету рабочих и солдатских депутатов. В порядке бойкота контрреволюционной власти Б. Чижик организовывал среди рабочих стачки и забастовки.

    Эта революционная молодежь тогда вместе с рабочими и крестьянской беднотой вынесла всю тяжесть борьбы за установление и укрепление власти Советов, а позже сыграла большую роль в дальнейшем развитии социалистической революции в Якутии. Среди этой молодежи колоритно выделялся Б. Чижик как вожак рабочих.

    Вскоре областной совет решил пойти на крайность и неожиданно арестовал всех большевиков, членов исполкома Совета, объявив их авантюристами, пытавшимися захватить власть.

    Б. Чижик оказался соседом М. Аммосова по тюремной камере.

    Находясь в тюрьме, Б. Чижик и его товарищи не ждали своего освобождения извне. Узнав о приближении к Якутску отряда Рыдзинского, они выломали дверь камеры и, обезоружив тюремную охрану, вышли навстречу отряду с винтовками в руках.

    Б. Чижик принимал активное участие в установлении власти Советов в улусах, в частности, в Вилюйском округе в июле 1918 года.

    Но Советская власть тогда в Якутии просуществовала недолго, всего месяц, так как по всей Восточной Сибири и на Дальнем Востоке она была временно подавлена превосходящими силами контрреволюции и войсками интервентов. Многие товарищи и руководящий состав, в том числе и Богдан, отступили под командой тов. Парюкова на Вилюй, чтобы продолжать борьбу с контрреволюцией. Но силы были неравны. В результате часть людей и тов. Парюков погибли. Некоторые скрылись. Остальные были захвачены в плен, в их числе и Б. Чижик, находившийся в разведке.

    При допросе Богдан удивлял всех своей стойкостью и бесстрашием. Враги, чтобы заставить молчавшего Богдана дать необходимые им сведения, раздели его и, поставив на борт парохода, навели винтовки. Смерть смотрела в лицо. Но Б. Чижик спокойно и твердо продолжал молчать. Его не расстреляли. Всех захваченных в плен и Богдана тоже доставили в Якутск и посадили в тюрьму. Это было в августе 1918 года. Ему тогда еще не было и 19 лет, когда его вели под конвоем по улицам города, голодного, оборванного, но гордого и непримиримого.

    Оказавшись на воле в феврале 1919 года, Б. Чижик со свойственной ему энергией приступил вместе с П. П. Кочневым и Ф. Я. Лебедевым к формированию подпольной организации большевиков с целью вооруженного свержения колчаковской власти и восстановления власти Советов. Но им тогда не повезло. Летом 1919 года на след подпольной организации напала контрразведка и часть членов подпольных «пятерок» была арестована. В то же время колчаковцы мобилизовывали всех сколько-нибудь годных к военной службе и отправляли на фронт против Красной Армии. В эти наспех сформированные отряды под присмотром были включены и арестованные. За Б. Чижиком и П. Кочневым следили особенно строго. Но им все же удалось скрыться с помощью капитана Н. С. Горовацкого и уехать в низовья Лены.

    В конце навигации Богдан решил снова вернуться в город. Разыскав Ф. Лебедева и И. А. Васильева, они, как инициативная группа, вновь приступили к созданию нелегальных «пятерок» и сбору оружия.

    Познакомившись со мною, Б. Чижик направил меня в одну из «пятерок». Затем мне было поручено вести работу в местной воинской команде через солдата А. К. Киркума. Позже Богдан поручил мне работать среди рабочих, обслуживающих электростанцию. А затем я был избран в комитет.

    За весь период нашей совместной работы в подполье и после переворота мы с Б. Чижиком особенно подружились, питая друг к другу полное доверие. Кроме преданности революции, нас в определенной степени связывало прошлое из жизни двух семей — Чижиков и Тверских. С последней я породнился, женившись в ссылке на Вере Тверской. Когда-то эти две семьи жили и дружили на Маче. Затем семья Тверских переехала в Якутск. После смерти мужа, отца Богдана, Зинаида Панфиловна, оставшись с двумя сыновьями в тяжелом положении, обратилась к Тверским с просьбой взять к себе старшего Валерика и дать ему возможность учиться в Якутском реальном училище. Позже она, переехав с Богданом в Якутск, жила у Тверских, пока не устроилась с работой и жильем. Богдан и Вера Тверская дружили. Богдан часто заходил к Тверским, и мы с ним вместе шагали в темные ночи на совещание комитета.

    По мере роста нашей активности росла и прыть колчаковского шпионажа. И вот однажды, зная прошлую революционную деятельность Б. Чижика, контрразведка, не имея фактов, а лишь по подозрению, арестовала Богдана, и он оказался в тюрьме. Нас этот арест очень встревожил. Надо было добиться его освобождения как «невиновного». Мы решили поднять «шумиху», зная, что Богдан пользуется популярностью не только среди рабочих, но и части интеллигенции. В этом нам помог Леонтий Тверской через подпольную организацию левых эсеров. Богдана враги вынуждены были освободить. Но тут же за ним была организована слежка: ходили буквально по пятам, видимо, в расчете на «реванш», дескать, все равно «накроем» на месте преступления.

    Однажды Богдан зашел к нам. Посидел, а затем мы с ним вышли из дома, чтобы идти на совещание. Было это в морозный туманный вечер. Зная близорукость Богдана и его пенсне, покрытое всегда инеем, я при выходе на улицу осмотрелся и обнаружил «хвост», который стоял на углу нашей улицы, танцуя от мороза. Уходить обоим вместе было поздно и нельзя. Проявляя свое обычное спокойствие, Богдан предложил мне пойти в противоположную от него сторону. Я его понял. Один из нас должен увести «хвост», другой — попасть на совещание. Так оно и получилось, причем удачно. Шпик пошел за белой шапкой-ушанкой, которая была на мне. В итоге Богдан провел совещание, а я долго водил за собою «хвост» и лишь за Талым озером мне удалось от него скрыться.

    Через некоторое время Б. Чижик вновь удивил меня и других своей выдержкой. В конце ноября, незадолго до нашего восстания, мы собрались на конспиративной квартире в одном из флигелей во дворе Чепаловых. Богдан пришел последним и опять с «хвостом». И лишь бдительность и осторожность спасли нас тогда от провала. Шпион был замечен. Пользуясь его оплошностью, пока он осматривал флигели в глубине двора, мы успели все скрыться. Оказавшись около кинотеатра Приютова, я решил зайти в фойе, обогреться, а затем идти домой. Каково же было мое удивление, когда я увидел Богдана, спокойно бравшего билет на последний сеанс, а рядом с ним стоял его «хвост». Затем, как смеясь рассказывал Богдан, он, просмотрев фильм, пошел домой, но уже без «хвоста».

    Ввиду все более усиливавшейся слежки и шпионажа перед комитетом встал вопрос, как обезопасить от провала нашу работу. Выход был только один: сочетать легальные условия с подпольной работой. И тут у Б. Чижика возникла мысль использовать для прикрытия кооператив «Экономия». Богдан хорошо знал, кто из левых эсеров состоит членами-пайщиками этого кооператива, которые неоднократно предлагали нам объединиться для совместного вооруженного восстания против колчаковцев. Эта мысль была комитетом одобрена и мне, жившему вместе с Л. Тверским, было поручено выяснить через него у членов их подпольной организации мнение по этим вопросам. В итоге подпольная организация левых эсеров выделила Л. Тверского, уполномочив его оформить соглашение с нами па наших условиях, выработанных Б. Чижиком и Ф. Лебедевым. После этого Л. Тверской был кооптирован в наш штаб восстания, после которого вступил в нашу партию, стал первым губвоенкомом после восстановления власти Советов в Якутии и до конца своей жизни был честным и преданным делу партии коммунистом.

    На отчетно-выборном собрании пайщиков нам удалось провести в члены правления кооператива «Экономия» Ф. Лебедева и других коммунистов. Богдан Чижик стал заведовать мясной лавкой, куда он пошел работать, чтобы встречаться там с необходимыми ему «покупателями». Так, благодаря находчивости Б. Чижика, мы облегчили свою подпольную работу, проводя законные открытые заседания «правления».

    К концу ноября сложилась благоприятная обстановка, и комитет решил организовать в декабре свержение колчаковщины и восстановить власть Советов. В этой громадной подготовительной работе большую роль играли Б. Чижик и Ф. Лебедев.

    К концу подготовки к восстанию из тюрьмы был освобожден фронтовик Н. Романченко, которому X. Гладунов, С. Аржаков, В. Котенко и другие заключенные в тюрьме поручили связаться с нашей подпольной организацией и форсировать восстание. Н. Романченко было поручено совместно с товарищем Киркумом начать восстание среди солдат, прибывших из Канска. В ночь с 14 на 15 декабря 1919 года они, арестовав дежурного офицера местной воинской команды, захватили оружие и этим самым помогли вооружить наших людей, подоспевших к месту восстания. После этого, тут же в казарме, Б. Чижик с Ф. Лебедевым организовали штаб по руководству восстанием до прибытия освобождавшихся из тюрьмы С. Аржакова, В. Котенко, X. Гладунова и других.

    Удачное свержение колчаковщины и восстановление Советской власти без кровопролития и жертв, несмотря на наличие у колчаковской власти превосходящих вооруженных сил, можно объяснить тем, что подпольная организация действовала четко, обладала железной и сознательной дисциплиной. В «пятерки» были подобраны смелые, надежные, стойкие люди, преданные делу революции, Советской власти. Удачно было выбрано и время для восстания. Все это обеспечило нашу, можно сказать, легкую победу.

    Сразу же в январе 1920 года была оформлена парторганизация большевиков. Был избран комитет, в который вошли Б. Чижик, Ф. Лебедев, В. Котенко и другие. В апреле 1920 года Б. Чижик был избран секретарем комитета, под руководством которого развернулась работа по организации Советов на местах. Повсюду начали проводиться демократические преобразования и социалистические реформы.

    Озлобленные поражением, вражеские силы стали повсюду саботировать все наши мероприятия. То и дело возникали контрреволюционные заговоры с целью подавления молодой, еще не окрепшей Советской власти. Создалось очень опасное положение.

    В целях борьбы с контрреволюцией был создан военно-революционный трибунал из честных и неподкупных товарищей. Б. Чижик был первым направлен работать в этот трибунал.

    В дальнейшем Б. Чижик вел непримиримую борьбу с контрреволюционными силами, находясь не только на ответственных постах, но и с винтовкой в руках.

    Большую активность проявил он в дни исторических событий, предшествовавших образованию Якутской Автономной Советской Социалистической Республики, которые имели огромное влияние на ликвидацию пепеляевской авантюры и на социалистические преобразования в молодой республике.

    В мирные дни Богдан упорно повышал свой политический и общеобразовательный уровень. Он в 1920 году окончил Высшие партийные курсы при ЦК КПСС, а затем Ленинградский комвуз. После этого, как и до учебы, он находился на ответственных партийных и советских постах, на передовых позициях борьбы за строительство социалистического общества в Якутии.

    В тяжелые моменты в жизни нашей партии и страны Богдан сохранил ленинскую прямоту и непримиримость к несправедливости, проявляя чуткость, твердость и бесстрашие во имя правды.

    В 1936 году надо мной нависла беда. Необходимо было доказать мою прошлую революционную деятельность. Кисловодский горком КПСС, где я состоял на учете, послал запрос в Якутский горком партии. Признаться, я почти не надеялся получить в то смутное время какое-либо подтверждение моих показаний. Но вскоре Кисловодск получил все мои данные за подписью секретаря горкома партии Б. Чижика.

    У Б. Чижика была боевая молодость и нелегкая трудовая жизнь. Но где бы он ни был, какой бы пост ни занимал, он всегда оставался честным и мужественным борцом, чутким товарищем, скромным до застенчивости человеком.

    Б. Чижик был награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, многими медалями. Он являлся членом горкома и обкома партии, членом ЯЦИКа, был депутатом Верховного Совета ЯАССР первого созыва, ему было присвоено звание заслуженного работника культуры ЯАССР, он был почетным гражданином города Якутска.

                                                               СЫН СВОЕГО НАРОДА

    Как клятва звучит в устах всех трудящихся Советского Союза утверждение: «Никто не забыт и ничто не забыто ». Это, в первую очередь, нужно юношам и девушкам для того, чтобы они стали достойными продолжателями революционных, боевых и трудовых традиции своих отцов и дедов.

    Петр Павлович Кочнов — член КПСС с 1919 года — был достойным сыном якутского народа. Родился он в первом Жулейском наслеге Таттинского улуса, ныне Алексеевского района ЯАССР. Сын ссыльного поселенца и якутки. С малых лет оставшийся сиротой Петр воспитывался в бедной якутской семье. С 12 лет, учась в школе, вынужден был работать по найму, а в каникулы устраивался на кустарный кирпичный завод.

    Жуткие условия тогдашней жизни бедняков и хамначитов, бесконечная эксплуатация, страшная бедность и правовое бесправие не поддаются описанию. Обман и откровенное жульничество русских и якутских купцов и тойонов вызывали ненависть у трудящихся, особенно у молодежи, создавали благоприятную почву для вос­приятия революционных идей.

    Постоянное общение с ссыльными большевиками помогло молодежи найти правильный путь борьбы с существующим строем. Под влиянием убежденных ленинцев — Серго Орджоникидзе, Емельяна Ярославского, Г. И. Петровского таяла вечная мерзлота безысходности, рабской покорности судьбе. Пробуждалось сознание и появлялось желание бороться за свое и народное счастье.

    Личное знакомство с Ем. Ярославским и Кирсановой способствовало выработке у П. Кочнева революционного мировоззрения, определившего в дальнейшем его путь, путь активного борца за Советскую власть.

    В 1916 году, незадолго до Февральской революции, П. П. Кочнев был мобилизован в царскую армию. Попал на Рижский фронт, где вместе с другими солдатами вел агитацию за прекращение империалистической войны, боролся против агентов Временного правительства, которые ратовали за войну до победного конца.

    В период буржуазно-демократической Февральской революции П. П. Кочнев в составе эшелона солдат-отпускников самовольно оставляет фронт и направляется в Петербург. Здесь он участвовал в июльских событиях. Как солдат с фронта, помогал рабочим с Выборгской стороны овладевать оружием.

    Здесь он впервые пережил волнующие дни борьбы с белогвардейцами, эсерами, меньшевиками. Не раз приходилось ему стаскивать их с импровизированных трибун. Здесь, в колыбели пролетарской революции, он получил революционную закалку научился по-настоящему ненавидеть врагов революций.

    Вместе с рабочими красногвардейцами с Выборгской стороны П. Кочнев 25 октября 1917 года пошел на штурм Зимнего дворца, где засело Временное буржуазное правительство.

    В своих воспоминаниях позже П. Кочнев писал, что никогда не изгладятся в его памяти события 25 октября — легендарный залп «Авроры» и лавины атакующих рабочих и солдат на Дворцовой площади.

    После победы пролетарской революции эшелон красногвардейцев-отпускников выехал на восток с задачей: по пути, в промышленных пунктах Сибири оказывать помощь в установлении Советской власти и пропагандировать ленинские декреты о земле и мире, крепить союз рабочих и крестьян.

    С Иркутска эшелон последовал дальше на восток, а П. Кочнев остался и принял участие в разгроме юнкеров, засевших в доме генерал-губернатора. В мае 1918 года П. Кочнев прибыл в Якутск. Здесь в это время власть прибрал к своим рукам так называемый «областной совет», в который входили эсеры-федералисты, тойоны и другое отребье белогвардейщины. Почти весь состав Совета рабочих депутатов, созданного в период Февральской революции, находился в якутской тюрьме.

    Большевистская молодежь Якутии, оставшаяся на воле, — И. Барахов, И. Редников, И. Альперович, И. Карпель, Я. Проневич и др., — вела энергичную подготовку к свержению «областного совета». В эту борьбу включился и фронтовик П. Кочнев, который организовал союз фронтовиков. Из рабочих и молодежи комплектовались «пятерки», составившие дружину. При дружине был организован отряд красных сестер, куда вошли Я. Проневич, В. Синеглазова, К. Середкина и другие.

    С приходом отряда Рыдзинского дружина оказала ему практическую помощь в разгроме белогвардейцев и установлении в июле 1918 года Советской власти в Якутии. Исполком Совета рабочих и солдатских депутатов тут же приступил к установлению Советской власти по области. Во главе с П. П. Кочневым А. Акуловский и другие товарищи на пароходе «Лена» выехали в Булун. Безотрадную картину увидели они на далеком Севере. Купеческие склады тойонов и торговцев в Кюсюре и Булуне были битком набиты разными товарами и продуктами, а труженики не имели возможности приобрести даже за деньги хотя бы немного муки или мануфактуры. Все крайне необходимые товары и продукты отпускались только в порядке обмена на пушнину. Так принуждали охотников сдавать свою добычу за бесценок: за железную лопату — одного песца, а за железную печь — шесть. Уполномоченный П. П. Кочнев тут же реквизировал у купцов их товары, продукты и пушнину — более десяти тысяч одних только песцов — и отправил шкурки в Якутск. Для трудящихся было установлено снабжение товарами и продуктами за наличный расчет, беднякам все отпускалось в кредит.

    В выявлении указанных ценностей оказали большую помощь товарищ Д. С. Ожигов и его жена С. А. Васильева, которые позже, в 1921 году, вступили в партию. Они погибли от рук белобандитов: были расстреляны в Булуне 18 марта 1922 года вместе с другими советскими работниками.

    Недолго, к сожалению, пришлось П. П. Кочневу вести на Севере пропаганду идей большевизма. Через месяц в Якутске была подавлена Советская власть. С последним пароходом под красным флагом прибыл в Булун белогвардейский отряд в 28 человек под командованием прапорщика Арбатского. Считая, что прибыли свои, П. П. Кочнев с товарищами вышли навстречу и, конечно, без оружия. Они тут же были арестованы и заключены в карцер. А затем отправлены в якутскую тюрьму.

    Булунское купечество встретило своих спасителей с крестом, хлебом и солью. А беднейшее население провожало П. П. Кочнева с большим сожалением. Свое сочувствие и расположение бедняки выразили в отзыве, где говорилось, что представители Советской власти П. Кочнев и его товарищи никаких бесчинств не чинили, а потому заслуживают освобождения из тюрьмы. Об этом документе П. Кочневу стало известно от прокурора Голованенко перед освобождением из тюрьмы. Зачитав этот документ, Голованенко сказал: «Скажите спасибо булунчанам, если б не они, то никакие поручительства не дали бы вам свободу».

    А до этого, в сентябре 1918 года, многие участники революционного движения во главе с членами Якутского Совдепа под усиленной охраной были вывезены за пределы Якутии. Среди них были И. Барахов, С. Васильев, К. Середкина, Д. Жиркова и другие видные деятели Советской власти.

    Борьба против белогвардейской и колчаковской власти временно прекратилась. Но долго такое положение не могло продолжаться. Заключенные в тюрьму С. Аржаков, В. Котенко, X. Гладунов, П. Кочнев и другие решили, что первый, кто окажется на воле, должен приступить к восстановлению подпольной организации. В этом отношении П. Кочневу, как говорится, повезло. Его освобождению в феврале 1919 года из тюрьмы помогло интересное обстоятельство. Протоиерей М. Протопопов, служивший в тюремной церкви, хорошо знал подростка П. Кочнева, который со своими родителями долгое время проживал в его флигеле, к тому же Петя добросовестно работал на его дворе. Поэтому П. Кочнев решил просить протоиерея дать ему свое поручительство. Тот, отвернувшись, сказал, что он только служитель церкви и в политику не желает вмешиваться. Но в один из февральских дней П. Кочнева неожиданно вызывают к начальству с вещами и освобождают. Оказывается, когда поступило ходатайство от булунской бедноты об освобождении П. Кочнева, протоиерей решил дать и свое поручительство.

    Выйдя из тюрьмы, П. П. Кочнев тут же связался с Б. Чижиком, Ф. Лебедевым — бывшим бодайбинским рабочим и с И. Васильевым — политссыльным. Вместе они составили инициативную группу по организации подпольных «пятерок» и сбору оружия для восстания. Штаб-квартирой и местом явок служила квартира Ядвиги Проневич и ее матери. Эта же квартира была дана и мне в качестве явки перед моей ссылкой из иркутской тюрьмы в Якутию. Дал этот адрес мне С. Васильев, который тогда также сидел в иркутской тюрьме.

    Инициативная группа весной 1919 года наладила связь с заключенными в тюрьме и с товарищами, высланными из Якутии и находившимися в иркутском подполье.

    Летом 1919 года колчаковские войска, неся большие потери от ударов Красной Армии и сибирских партизан, объявили призыв и провели большую мобилизацию. Не ушли от нее и члены подпольной организации Г. Тахватулин, И. Карпель, Е. Романченко, А. Кугаевский и другие. Одновременно колчаковцы усилили свой шпионаж. Была установлена слежка за явочной квартирой Проневич. Вскоре Ядвига была арестована и выслана за пределы Якутии. Белогвардейские агенты стали преследовать буквально по пятам Б. Чижика, П. Кочнева и других. Им пришлось временно скрыться, уехав в низовье Лены. Таким образом, подпольная организация временно прекратила борьбу, но не надолго. Осенью 1919 года Б. Чижик, а за ним П. Кочнев нелегально возвратились в Якутск и вместе с Ф. Лебедевым вновь приступили к организации «пятерок» и сбору оружия. Вместо инициативной группы был избран комитет подпольной организации. Под его руководством 14-15 декабря 1919 г. путем вооруженного восстания вновь и вновь и навсегда была установлена Советская власть в Якутии.

    После свержения колчаковщины многие товарищи разъехались восстанавливать Советскую власть и создавать органы управления на местах. П. П. Кочнев был командирован в Булун с этой же целью.

    Но в феврале 1920 года контрреволюция снова подняла свою змеиную голову. Повсюду кишели агенты, совершались террористические акты, провоцировались и возникали мятежи, заговоры. В этой сложной и трудной обстановке необходимо было иметь карающий меч для защиты завоеванной власти. Тогда-то и был создан в июле 1920 года аппарат губчека.

    В это время, несмотря на острую нехватку советских и партийных кадров, Якутское оргбюро РКП(б) направил своих лучших людей в губчека, в том числе П. П. Кочнева и Ядвигу Проневич, которая позже стала женой Петра. П. Кочнев вскоре приобрел репутацию грамотного, высококвалифицированного, стойкого чекиста.

    Через некоторое время в связи с возникновением белобандитского движения был создан ОГПУ — особый отдел, который возглавил П. П. Кочнев. Под его руководством был нанесен ряд сокрушительных ударов по контрреволюции, были раскрыты и ликвидированы многие заговоры, в том числе заговоры Оросина, Желобцова. Последний ставил своей целью свергнуть Советскую власть, уничтожить всех советско-партийных работников, отторгнуть Якутию от Советской России, установив протекторат иностранного государства. Упреждающий удар по этому заговору в феврале 1921 года был нанесен буквально за несколько часов до вооруженного выступления.

    Отделом П. П. Кочнева была обеспечена разведывательная работа во вражеском стане. Полученные данные сыграли большую роль в разгроме белобандитов и авантюры генерала Пепеляева.

    После разгрома пепеляевцев в Амге в марте 1923 года (в этой битве я участвовал в составе батальона ЧОН) обком партии направил меня в отдел, возглавляемый П. П. Кочневым.

    Я всегда восхищался его стойкостью, выносливостью и беспредельной преданностью этой тяжелой, сложной и весьма важной работе.

    В 1924 году я с разрешения обкома партии перевелся на работу в Иркутский областной отдел ГПУ.

    П. П. Кочнева вскоре обком партии выдвинул на другую работу. Он стал наркомом труда Якутии, затем зам. наркома рабоче-крестьянской инспекции, был председателем главсуда и первым заместителем председателя Совнаркома республики, членом областной контрольной комиссии. Начиная с 1924 года он был членом Якутского Центрального Исполнительного Комитета, с 1925 по 1936 год — членом областной КК РКИ, с 1930 по 1938 год — членом бюро обкома партии.

    Непоколебимым коммунистом-ленинцем остался Петр Кочнев и в последующие годы своей многогранной жизни.

    Очень долго мы с ним не имели связи. И вот в 1956 году получаю от него, письмо. «Дорогой друг, — читаю, — с большой радостью спешу подать о себе весточку. Прошло 37 лет с тех пор,   как мы с тобой  и многими другими товарищами поднимали   якутян на борьбу с колчаковщиной и контрреволюцией. За плечами много радостных дней, общая победа. Но немало было и невзгод. Но они не согнули нас. Мы остались теми же, какими были».

    Петр не потерял веру в партию, в справедливость. Будучи полностью реабилитированным, он сразу же включается в общественную работу. Работал внештатным членом комиссии при обкоме партии, заведующим бюро жалоб и предложений трудящихся, выполнял ряд других поручений.

    В своем письме ко мне в июне 1962 года он пишет: «Здоровье — неважное. Но я питаюсь эликсиром общественной работы, и мне кажется, лучшего лекарства нет. Жить и дышать интересами общества — высшее счастье и большего не желаю для себя».

    В другом письме в июле 1963 года Петя пишет: «Как можно быть здоровым в мои годы? Тружусь изо всех сил. Накапливаю новости к приезду к Вам (ко мне Петр приезжал часто на отдых). Писать о них нет времени. Признаюсь, устаю. Впрочем, жизнью своей доволен. Чувствую в полной мере себя полезным. Радуюсь, что ты, Саша, весь жар своего сердца отдаешь общественной работе».

    В этом весь Петр Кочнев.

    Безупречная неутомимая деятельность П. П. Кочнева создала ему хорошую известность, любовь и уважение своего народа. Его именем названы пионерская дружина школы № 26 в г. Якутске, улица в Ытык-Келе — центре Алексеевского района, школа в этом районе, где он родился.

                                               РЕВОЛЮЦИЕЙ МОБИЛИЗОВАННЫЙ

    Среди имен лучших представителей якутской молодежи, большевиков-ленинцев, воспитанных Ем. Ярославским, С. Орджоникидзе, Г. И. Петровским, таких, как М. Аммосов, И. Барахов, П. Ойунский и другие, достойное место занимает имя Степана Васильевича Васильева. Этот активный, талантливый и верный боец за власть Советов родился в Бордонском наслеге нынешнего Ленинского района в семье бедняка-скотовода.

    Учиться он мог только в двухклассной церковно-приходской школе. Но затем благодаря большим способностям удалось устроить его в Якутскую учительскую семинарию. Это было в 1915 году. А в 1916 он уже вступил в нелегальный революционный кружок, созданный Е. Ярославским. Необходимо отметить, что большевики — соратники В. И. Ленина, несмотря на тяжелые условия царской ссылки, развивали большую революционную деятельность среди трудящихся Якутии, обращая особо серьезное внимание на якутскую молодежь с целью подготовки будущих борцов революции.

    Конечно, не случайно лучшая молодежь Якутии была вовлечена в нелегальный революционный кружок, который затем назывался «Юный социал-демократ». В него входили М. Аммосов, И. Барахов, П. Ойунский, С. Аржаков, В. Синеглазова, С. Васильев и многие другие. В этом кружке молодежь воспринимала идеи марксизма-ленинизма.

    Перед Февральской революцией и в дни ее эта молодежь, в том числе и Степа Васильев, сыграла большую роль в деятельности большевиков по распространению нелегальных листовок, по революционной пропаганде среди трудящихся Якутии.

    В февральские дни 1917 г. в развернувшейся горячей, упорной борьбе большевиков-ленинцев с контрреволюцией, буржуазными националистами, эсерами и меньшевиками члены кружка «Юный социал-демократ» под руководством С. Орджоникидзе, Ярославского и Петровского сыграли важную роль: при выборах Якутского комитета общественной безопасности (ЯКОБ) и особенно при выборах в Якутский Совет рабочих и солдатских депутатов в апреле 1917 года они боролись за преобладание большевиков. Огромная работа в тот же период этим кружком, в том числе и С. Васильевым, была проведена по организации трудящихся и агитации в центральных улусах Якутской области.

    В итоге всей этой борьбы в Совете рабочих и солдатских депутатов, несмотря на ярое сопротивление всех вражеских сил, большинство завоевали большевики. Председателем Совета стал Ем. Ярославский, заместителем — П. Ойунский, членами — М. Аммосов, Б. Чижик, С. Васильев и другие. Когда Ярославский, Орджоникидзе, Петровский, Кирсанова и другие видные большевики выехали в центр, уже подошли на смену местные силы молодых большевиков, воспитанники из кружка «Юный социал-демократ». Они продолжали упорно и бесстрашно вести тяжелую борьбу против контрреволюционного буржуазного областного совета, захватившего власть в свои руки.

    Силы были неравные. Областной совет при помощи эсеров и меньшевиков внезапно арестовал почти всех членов исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов, заключив их в тюрьму. Это событие вызвало еще более активное и упорное сопротивление: уйдя в глубокое подполье, молодые большевики приступили, к организации боевой подпольной дружины, к сбору оружия и усилили пропаганду среди рабочих города и всех трудящихся.

    Когда стало известно, что по распоряжению председателя «Центросибири» Яковлева на помощь якутским трудящимся отправлен из Иркутска отряд тов. Рыдзинского, Степа Васильев и другие были направлены на встречу с отрядом в Табагу. Там С. Васильев получил от Рыдзинского указание, как и где действовать подпольной дружине внутри города во время наступления отряда на Якутск. После успешного разгрома контрреволюционного областного совета и установления Советской власти (в июле 1918 года) на следующий же день на здании, где поместился освобожденный из тюрьмы исполком Совета рабочих и солдатских депутатов, уже была вывеска с коротким, но ясным названием — «Совдеп». Исидор Барахов стал секретарем Совдепа, а Степа Васильев приступил к исполнению обязанностей управляющего делами. Он быстро и успешно ориентировался во всех вопросах в новой обстановке, особенно по обслуживанию трудящихся.

    Как известно, Советская власть по всей Восточной Сибири в июле - августе 1918 года была временно свергнута превосходящими силами контрреволюции и интервентов и, как следствие этого, — в Якутии через месяц она была также подавлена. Началась пора кровавых, жестоких репрессий и террора. Часть большевиков была расстреляна и убита в боях, многие были заключены в тюрьмы, а часть после ареста под усиленным конвоем выслана за пределы Якутии. С. Васильев вместе с И. Бараховым и Д. Браташом оказались в Иркутске под строгим надзором белогвардейской контрразведки. Но, несмотря на это, якутские большевики и в ссылке продолжали борьбу с контрреволюцией. Наладив связь с иркутской подпольной организацией, С. Васильев и его товарищи вступили в активную работу по подрыву колчаковской власти. Одновременно С. Васильев наладил связь с якутским подпольем, которое вновь начало работу (Б. Чижик, Ф. Лебедев и П. Кочнев).

    Но вскоре контрразведка нащупала ряд иркутских подпольных организаций. Некоторые товарищи успели удачно скрыться, а Степан Васильев оказался в иркутской тюрьме, в камере № 110, пост № 15. Приблизительно в этот же период, после ликвидации нашего фронта я, уйдя в подполье под фамилией Леонтьева, нелегально пробрался в Иркутск, надеясь попасть в партизанские отряды. Но 1 октября 1918 г. я внезапно был схвачен контрразведкой и тоже оказался в иркутской тюрьме, на этом же посту № 15, в камере № 22. Таким образом, случайно мы с С. Васильевым оказались рядом. Там, в тюрьме, мы и встретились. Когда я был избран в своей камере старостой и получал пайки для арестантов, наше знакомство с ним укрепилось и переросло в дружбу.

    Позже прошел слух, что тюремная администрация организует этап присужденных к ссылке в Киренск пленных каландарашвильцев и группу заключенных, приговоренных к ссылке в Якутск, в которую попал и я. Тут же я через Степу познакомился и с другими якутянами — С. Толкачем (рабочий, член Якутского Совдепа), с А. Федоровым и В. Дунаевым. Но по неизвестной причине отправка нашего этапа задержалась почти на три месяца.

    Это были годы временных, но тяжелых поражений для трудящихся Восточной Сибири, Дальнего Востока и Якутии. Превосходящие вражеские силы интервентов и полчища русской контрреволюции захватили Сибирь и готовились создать плацдарм для наступления на Советскую Россию. Без конца продолжались аресты, тюрьмы, ссылки и расстрелы большевиков и сочувствующих им. В иркутской тюрьме в тот период накопилось до 5 тысяч заключенных. В камерах, имеющих только 14 коек, нас находилось до 35-40 человек. Спали по очереди, спали на цементном полу, на столе и под столом. Из-за недоедания и антисанитарных условий (прогулки были совсем запрещены) вспыхнули цинга, сыпной и возвратный тиф. Погибло много заключенных. Днем лежать на койках нельзя: утром их поднимали на шарнирах к стенке и закрепляли до вечера на замки.

    Но, несмотря ни на что, мы были твердо убеждены в своей правоте и не теряли надежды. Были уверены в победе Красной Армии и партизан, успешно боровшихся с врагом.

    И вот наступил момент, когда кровавая реакция колчаковщины стала приближаться к своему концу. Красной Армией были захвачены Екатеринбург, Челябинск и ряд других городов. Под ударом находился Омск — столица Колчака. Паника и страх перед гибелью стали охватывать не только военщину, но и всю контрреволюцию. Но это не помешало тюремщикам еще более усилить террор и уничтожать лучших людей. В красноярской тюрьме, Александровском централе и в других тюрьмах было уничтожено без суда и следствия громадное число командиров, организаторов, руководителей Советской власти в Сибири. Очередь дошла и до иркутской тюрьмы. По ночам в камерах появлялся «специалист» штабс-капитан Ошидко, помощник начальника тюрьмы, и выводил из камер по заранее составленному списку свои жертвы, которые уже больше не возвращались. Так вот однажды очередь дошла и до камеры № 110, из которой Ошидко ночью вывел С. Толкача, А. Федорова и других. Прощались они (как пишет С. Васильев) тяжело, знали все, куда их уводят. Обреченные собирались спокойно, каждый старался хладнокровно сказать последнее прощальное слово товарищам.

    Враги запутались в этом хаосе убийств. Несколько позже Степа Васильев счастливо проскользнул в этой неразберихе, когда враги торопливо очищали тюрьму.

    Он «выскочил» из тюрьмы под надзор контрразведки. А меня еще ранее спасла фамилия неизвестного Леонтьева, под которой я сидел в тюрьме. Благодаря этому меня решили отправить в якутскую ссылку под надзор колчаковского начальства.

    Перед отправкой этапа в августе 1919 г. Степа дал мне адрес конспиративной явки большевиков: «Фотография Проневич». Но когда я освободился под надзор и вышел на волю из якутской тюрьмы, то нашел эту фотографию закрытой, двери и окна были заколочены досками. Позже я узнал, что явочная квартира была обнаружена контрразведкой, а Ядвига Проневич арестована и выслана за пределы Якутии. Через короткое время, связавшись с Б. Чижиком и Ф. Лебедевым, я вступил в подпольную организацию большевиков Якутска.

    А Степа Васильев, счастливо освободившись из жуткой тюрьмы, устроился водовозом в какой-то кооператив и вновь установил связь с одной из подпольных организаций Иркутска, включившись в борьбу вплоть до разгрома колчаковщины и восстановления в Иркутске Советской власти.

    А затем он стал работать в Иркутском губкоме комсомола на руководящем посту и в марте 1920 года стал членом Иркутского губбюро РКСМ вплоть до возвращения в Якутск. В мае 1920 года уполномоченный Сибревкома по организации Советской власти в Якутии М. К. Аммосов вместе с группой якутских большевиков, ранее высланных из Якутии, выехал в Якутск. Вместе со всеми вернулся и Степа Васильев. Встретились мы с ним неожиданно, уже в другой обстановке.

    Возвратившись, С. В. Васильев сразу же стал работать над созданием Якутской комсомольской организации. В конце 1920-1921 годов он работал зав. отделом агитации и пропаганды в Якутском губбюро РКП(б). Затем партия направила его на учебу в коммунистический университет им. Свердлова, который он успешно закончил в 1925 году. С 1925 по 1928 год С. Васильев работал председателем областной контрольной комиссии и наркомом рабоче-крестьянской инспекции ЯАССР. А затем по решению ЦК ВКП(б) в 1928 г. М. К. Аммосов, И. Барахов и С. Васильев были отозваны в Москву на крупную руководящую работу. Степан Васильевич Васильев стал работать в ЦКК при ЦК ВКП(б), руководил группой цветной металлургии. Работал в Наркомате РКП СССР, председателем ЦК союза работников цветной металлургии СССР.

    Работая в Москве на высоких постах, С. В. Васильев не терял связи с родной Якутией и оказывал громадную помощь в разрешении многих важных для Якутской республики вопросов, особенно по развитию алданской золотодобывающей промышленности.

    С. В. Васильев неоднократно избирался членом областной контрольной комиссии и членом Обкома ВКП(б), членом Якутского правительства. Он внес громадную долю в дело создания и укрепления ЯАССР и развития цветной промышленности в республике.

    Выдающиеся способности этого ученика соратников Ленина — Е. Ярославского, Серго Орджоникидзе и Г. И. Петровского, его деятельность, его принципиальность, стойкость и честность, преданность партии Ленина и своему родному народу являются ярким примером для всех.

    Его именем назван совхоз в его родном Ленинском районе. Трудящиеся Якутии никогда не забудут его.

                                                                   ГЕРОЙ АМГИ

    Комсомолец двадцатых годов, коммунист, герой Кеша Алексеев является одним из лучших представителей якутской молодежи, выросшей в далекие огненные годы борьбы за власть Советов. Родился он в семье крестьянина-середняка в 1903 году, в Первом Хаптагайском наслеге Восточно-Кангаласского улуса.

    В самые тяжелые годы гражданской войны 17-летний комсомолец Кеша Алексеев, оставив школьную парту, взял в руки винтовку и вышел на путь вооруженной классовой борьбы.

    Контрреволюция не могла примириться с потерей своего господства, с властью рабочих и крестьян. Повсюду стали возникать контрреволюционные заговоры, а затем враги пошли на открытую борьбу, организовав белобандитское движение против Советской власти, втянув обманным путем и угрозами в гражданскую войну темную забитую массу. Молодая, только что возникшая Советская власть, оторванная от центра, оказалась в опасности.

    В силу угрожающей обстановки партийная организация бросила клич ко всем трудящимся встать на борьбу пробив контрреволюции. В ноябре 1921 года коммунисты и комсомольцы, рабочие и хамначиты вошли в ряды ЧОН и после военной подготовки были объединены в Якутский батальон ЧОН-9, который тогда представлял значительную ударную силу.

    В декабре 1921 года комсомолец Кеша Алексеев появился в казарме ЧОНа. Он говорил своим товарищам: «Засиживаться не буду. Леса и снег мне знакомы. Уйду с первым же отрядом бороться с белобандитами!» Этот первый отряд вскоре по указанию председателя губчека тов. Агеева был сформирован. Он назывался «Ударный отряд Якутгубчека». Отряд был направлен на ликвидацию белобандитов и участвовал в жестоких кровавых схватках с врагами в Чурапче, Майе, Покровске, Табаге, Техтюре и Мархе, защищал подступы к Якутску. Кроме этого Кеша со своими товарищами участвовал в апреле - мае 1922 года в боях при освобождении нашего гарнизона в Амге. В этих боях и походах он проходил школу мужества, приобретал закалку и военный опыт.

    В 1923 же году на Севере еще бродили недобитые банды Артемьева и других. Над молодой Якутской республикой нависла новая опасность — появились отборные офицерские части из Владивостока под командованием генерала Пепеляева, направленные интервентами Японии и Америки по просьбе якутских тойонов, буржуазных националистов и эсеров. Опасность стала чрезвычайной потому, что после подавления белобандитского движения основные подразделения Красной Армии вернулись в центр. Оставшиеся в Якутии небольшие подразделения 226-го и 230-го стрелковых полков совместно с дивизионом ГПУ, национальным отрядом и батальоном ЧОН вновь после тяжелой и продолжительной борьбы с белогвардейцами вынуждены были, истекая кровью, сражаться со свежими силами пепеляевцев, вооруженных и снабженных всем необходимым. Банды Пепеляева, быстро продвинувшись вперед, смогли в ночь на 2 февраля 1923 года занять Амгу — важный стратегический/пункт, трамплин для захвата Якутска.

    Вновь Якутск был объявлен на осадном положении. Выстроены баррикады и другие укрепления. Шло пополнение батальона ЧОН. Тут же мне как адъютанту и К. Карпелю как комбату командующий войсками К. К. Байкалов приказал приступить к формированию при батальоне национальной роты. Командиром ее был назначен Кеша Алексеев, показавший себя во всех предыдущих боях и походах как опытный, смелый и преданный боец, инициативный командир. И мы не ошиблись. Рота состояла в большинстве из партизан и бойцов, участвовавших в боях вместе с Кешей раньше против белых под Техтюром; Кильдямцами, Никольским и в других местах. Им не были страшны засады, дальние переходы, ночевки на снегу.

    В силу чрезвычайно опасной обстановки наше командование решило, собрав все имеющиеся в городе и поблизости на фронте силы, дать решительный бой под Амгой, в которой были сосредоточены крупные офицерские части и боевые запасы для наступления на Якутск. В первых числах февраля 1923 года колонна, состоявшая из батальона ЧОН, дивизиона ГПУ и конного отряда «Якнарревдот», под командованием К. К. Байкалова двинулась к Амге.

    Наша колонна продвигалась очень осторожно и только в ночное время, чтобы не обнаружить себя, — знали, что где-то бродит отряд полковника Худоярова, прикрывающий Амгу. Но все-таки его разведка ночью внезапно столкнулась с нашей разведкой из национальной роты под командой Кеши Алексеева. Выручила находчивость Кеши, который убедил вражеских разведчиков в том, что его разведка прикрывает отряд пепеляевцев, идущий к Амге.

    2 марта наша колонна подошла к Амге, и рано утром 3 марта мы пошли в наступление на пепеляевский гарнизон. Подход и продвижение нашей цепи были связаны с большими опасностями и трудностями. Пришлось идти в атаку в лоб по очень глубокому снегу, по открытой местности на далекое расстояние. Шли одновременно: на правом фланге дивизион ГПУ, в центре батальон ЧОН с национальной ротой Кеши Алексеева, на левом фланге отряд «Якнарревдот» (якутский народно-революционный добровольческий отряд). Наше положение было очень невыгодным. Пепеляевцы, находясь под прикрытием, стреляли в видимую и неприкрытую цель, нанося нам большие потери. Но все наши бойцы шли во весь рост, пренебрегая опасностью и несмотря на потери. Всех нас вела к победе одна цель — во что бы то ни стало разбить врага. Кеша Алексеев вел свою роту, находясь все время впереди. Под ним была убита лошадь, но он спокойно продолжал вести свою роту к вражеским укреплениям. В самый решительный момент боя Кеша вскочил в окопы пепеляевцев и забросал их гранатами. Они в панике стали бросать окопы, а наши цепи их преследовали. В итоге пепеляевцы были разгромлены и Амга вновь стала советской.

    В роте Кеши Алексеева осталось всего 25 бойцов-чоновцев.

    В рядах героев Кеша Алексеев занял достойное место. Значение победы в Амге и освобождения из засады в Сасыл-Сысы отряда И. Я. Строда неоценимо. За исключительный героизм, проявленный при штурме Амги, Реввоенсовет СССР наградил Алексеева орденом Красного Знамени наряду с другими героями, участвовавшими в этом бою.

    Во время мирного социалистического строительства коммунист Иннокентий Егорович Алексеев стал одним из передовых бойцов за претворение в жизнь идей и заветов В. И. Ленина. После окончания высшего учебного заведения он в 1925-1930 годах занимал ряд ответственных постов, в том числе в наркомате РКИ и Алданском окрисполкоме. Всюду он являлся примером трудолюбия, организованности, преданности партии и своему народу.

                                                                БУЛУНСКИЙ ПОХОД

    Одним из ярких эпизодов гражданской войны в Якутии является Алдано-Булунская военная экспедиция под командой Аполлона Андреевича Гоголя.

    К июню 1922 года белобандитское движение, потерпев крупное поражение на фронтах в центре Якутии, стало быстро спадать. И лишь в северной части Якутии — в Вилюйском, Булунском, Усть-Янском и Верхоянском улусах продолжали действовать остатки банд.

    В соответствии с генеральным планом штаба командования, составленным под непосредственным руководством К. К. Байкалова, было предусмотрено, при благоприятной военной обстановке в центральной части Якутии, направить речным транспортом военные экспедиции для разгрома белых банд вилюйской группировки и по побережью Северного Ледовитого океана — в Булунский, Усть-Янский и Верхоянский улусы. В начале июня 1922 года в штаб командования к К. К. Байкалову были вызваны Аполлон Андреевич Гоголь, назначенный командиром Алдано-Булунской экспедиции, Н. С. Горовацкий — опытный капитан легендарного парохода «Лена», не раз доказавший свою преданность Советской власти, и я, как адъютант-старшина экспедиции, командированный Якутским обкомом партии. На этом совещании К. К. Байкалов нам сообщил, что штаб имеет сведения о намерении В. Коробейникова на захваченных им пароходах направить десант по Алдану — Лене для внезапного нападения на Якутск. Поэтому штаб намерен направить военную экспедицию — заслон на устье Алдана с задачей обнаружить своевременно вражеский десант и ликвидировать его. Затем К. К. Байкалов обратился к Н. С. Горовацкому со словами:

    — Штаб вполне доверяет, вам и вашему опыту, зная вашу преданность Советской власти, и поэтому поручает Вам по своему усмотрению высадить на устье Алдана экспедицию в таком месте, откуда была бы возможность, не теряя бойцов, обнаружить, внезапно напасть и разгромить вражеский десант. Вторая ваша задача — силами команды парохода и при помощи бойцов отряда «забронировать» пароход и баржу в случае внезапного обстрела врагами по пути следования к месту высадки.

    По вопросу «бронирования» возникли разные мнения. Тогда К. К. Байкалов поднялся с кресла и сказал: «Нам нечего здесь копья ломать. Капитан Горовацкий имеет большой опыт», — и приказал нам всем готовиться быстрее к рейсу. Перед нашим уходом из кабинета Байкалов остановил Горовацкого, чтобы познакомить его с командиром экспедиции А. А. Гоголем, сказав при этом: «Конечно, это не тот Гоголь, который писал романы, а наш советский Гоголь, преданный партии рабочий-слесарь, машинист электростанции, амурский опытный партизан. Прошу любить и жаловать».

    Пароход, баржа и наш отряд быстро были готовы к рейсу, в первых числах июня 1922 года мы погрузились. Тут же прибыл на пристань комвойсками К. К. Байкалов проводить нас в далекий и неизведанный путь. Мы, конечно, тогда не подозревали, что нам придется от устья Алдана плыть в еще более далекий и неизведанный путь для разгрома контрреволюции в Булуне, о чем деликатно умолчал К. К. Байкалов. Задание командующего войсками Н. С. Горовацкий выполнил вполне удачно. Миновав все вражеские заставы, он высадил отряд на устье Алдана, на островке в 17 километрах от местечка Кылыгыр, на котором нас трудно было обнаружить, а нам легко наблюдать за всем, что происходит на реке. Высадив нас, Горовацкий двинулся на пароходе с баржей обратно в Якутск под небольшой охраной, оставив нам моторную лодку для связи в случае необходимости с берегом. Просидев на этом острове почти 20 суток, мы не дождались вражеского десанта. Видимо, потому, что у В. Коробейникова в силу успешного наступления наших войск ситуация изменилась не в его пользу. С большой радостью мы услышали родной гудок парохода «Лена» и с воодушевлением встретили сообщение Н. С. Горовацкого о походе на Булун для ликвидации банды белогвардейцев. Пароход «Лена» прибыл с двумя баржами «Волга» и «Ольга». На одной из них находились бойцы, другая везла рыбаков во главе с М. М. Тверским — опытным рыбопромышленником, чему мы были очень удивлены. Но тут же Н. С. Горовацкий вручил нам приказ за подписью комвойсками К. К. Байкалова от 23 июня 1922 г. за № 5101, в котором значилось: снарядить Булунскую экспедицию, выделив сто бойцов из третьей роты 226 Петроградского полка. Командиру экспедиции А. Гоголю сдать усть-алданский заслон для дальнейшего наблюдения командиру роты войск ГПУ тов. Корябочкину и немедленно следовать в Булун для ликвидации белой банды и восстановления там Советской власти. После захвата Булуна восстановить рыбные, промыслы, оказав им всяческое содействие и обеспечив охрану. Захваченную пушнину отправить с обратным рейсом на пароходе «Лена» в Якутск. Организовать Булунский военный гарнизон и командовать им до особого распоряжения.

    Укомплектовав экспедицию, мы двинулись в путь, имея при себе одно легкое горное орудие «макленку», три пулемета и гранаты.

    В Жиганске мы узнали от населения, что отсюда небольшой отряд двинулся на Булун, оставив 6 человек из банды для уничтожения дров вслед за собою. Нам пришлось по пути следования от Лепихи до Булуна за­готавливать силами команды парохода и бойцов дрова. Стало ясно, что белые узнали о нашем продвижении и готовятся к встрече. В действительности так и получилось. К нашему прибытию белые уже находились в окопах и приготовились к бою с нами. Чтобы узнать точно о нашем приближении к Булуну, белые установили пост-дозор в местечке Кюсюр в десяти километрах от Булуна, откуда далеко было видно всякое движение по реке. Увидев нас, дозорный быстро поплыл на своей лодке в сторону Булуна, но тут же был замечен нами с парохода. Надо было во что бы то ни стало задержать разведчика. Вот тут-то нам и помог Н. С. Горовацкий. Он, немедленно приблизившись к берегу, сбросил буксир баржи и, погнавшись на одном пароходе, прижал лодку разведчика к берегу. Спрыгнув на берег, разведчик попытался скрыться, взбираясь быстро на лесистую гору. Тогда с парохода спрыгнул на берег матрос-здоровяк Захаров и задержал разведчика, вооруженного охотничьим ружьем. От этого разведчика с трудом, но удалось узнать место расположения окопов и приблизительное количество булунского отряда: как сообщил разведчик, 60 человек. В пяти километрах от Булуна мы остановились. Д. Гоголь собрал совещание, на котором был намечен план наступления на Булун. По этому плану было решено: взвод в 40 человек под моей командой должен через сопку выйти в тыл окопам и атаковать врага по общему сигналу (выстрел из «макленки» с парохода). Вторая группа бойцов под командой штурвального парохода М. Пшенникова должна наступать с берега в лоб противнику. Остальные бойцы под командой А. Гоголя высаживаются ниже Булуна, дают общий сигнал и преграждают путь отступления белых.

    После короткой атаки окопов мною было предложено белым сдаться, чтобы не проливать напрасно кровь.

    Но белые в ответ усилили огонь. Тогда мы вынуждены были пустить в ход ручные гранаты и выбили врага из окопов. Аналогичная картина получилась и у тов. Пшенникова. Таким образом, после короткого, но упорного боя 3 июля 1922 года Булун был нами занят. Это было одним из этапов выполнения генерального плана командования вооруженных сил ЯАССР. Был освобожден важный стратегический пункт на севере Якутской республики у выхода в Северный Ледовитый океан. Во время боя были ранены двое наших бойцов. Отряд белых потерял шесть человек убитыми, семеро бандитов попали в плен.

    После освобождения Булуна мы тут же обнаружили, что часть темного населения в панике бежала в тайгу, бросив жилье, имущество и скот, спасаясь от красных: вражеская агитация сделала свое грязное дело.

    Из опроса пленных выяснилось, что в булунском отряде было около ста бойцов, что их главное начальство (купец Д. Афанасьев, Н. Кузьмин и другие), узнав о нашем продвижении, заранее бежало в Верхоянск. Нам стало известно, что в марте 1922 года в Булун внезапно ночью нагрянул отряд белобандитов в количество 25-30 человек во главе с несколькими офицерами под командой капитана Хапилина из Верхоянска. Все работники Советской власти были тут же схвачены и расстреляны, в том числе предревкома Д. С. Ожигов, его жена С. А. Васильева, начальник милиции С. В. Никифоров, Кривошапкин, Баранцев и другие, к сожалению, нам не удалось выяснить их имен, отчеств, а у некоторых и фамилий. Власть перешла в руки купца Дмитрия Афанасьева, которому капитан Хапилин поручил сформировать отряд из местного населения. Помощником Афанасьева был назначен учитель Николай Кузьмин и командиром отряда Иван Соловьев.

    Вся пушнина из Булуна была вывезена в Верхоянск тремя партиями. Первую партию захватил с собою капитан Хапилин, а остальные отправил сам Д. Афанасьев. Среди этой пушнины находилась и эвакуированная в феврале 1922 года из Верхоянска уполномоченным Якутского Губревкома В. Котенко (перед захватом бочкаревцами Верхоянска): тогда сам В. Котенко был схвачен бандитами в с. Аллаихе и зверски убит.

    В сентябре 1922 г. Верхоянск был занят нашим отрядом под командой А. Панкратова и военкома М. Мезенцева. Убегая, бандиты всю пушнину захватили с собой.

    Чтобы выяснить всю обстановку и вернуть бежавшую часть населения домой, мы совместно с прибывшим с нами уполномоченным Якутского ГПУ Н. Ефимовым подошли к населению в соответствии с партийными директивами. Мы убедили захваченных в плен белых бойцов из местного населения в нашей лояльности к трудящимся, подтвердив это еще и тем, что отпустили пленных и вернули им охотничьи ружья, из которых они стреляли в нас, и вдобавок выдали им красноармейские пайки.

    Результат всего этого не заставил долго ждать. Через двое - трое суток все жители Булуна, в том числе и бежавшие раненые, вернулись в свои жилища. Из бесед с жителями стало ясно, что все они, темные, забитые нуждой и зависимые от купцов и тойонов, были спровоцированы и даже под угрозой завербованы в отряд, не зная, за что и против кого они пошли драться. Разъясняя значение нэпа простым языком и пустив в ход привезенные нами продукты и промтовары, мы быстро вызвали доверчивое отношение к нам, а следовательно, и к Советской власти. Люди понесли пушнину на обмен, а часть их пошла работать на вновь пущенные рыбные промыслы под руководством М. М. Тверского.

    Согласно приказу командующего войсками был быстро создан Булунский военный гарнизон под командой А. Гоголя из бойцов отряда, а часть бойцов была выделена для обратного сопровождения в Якутск парохода с баржей. На этом пароходе я выехал с рапортом в штаб. Рапорт по поручению А. Гоголя был составлен мною за его и моей подписями и передан К. К. Байкалову лично (копия этого рапорта передана Якутскому музею им. Ярославского). Прочитав рапорт и расспросив меня о всех подробностях, К. К. Байкалов остался доволен результатами нашей экспедиции и одобрил все наши мероприятия, как военные, так и гражданско-политические. Об этом военном успехе нашей Алдано-Булунской экспедиции командование доложило на заседании Совнаркома ЯАССР 29 июля 1922 года.

    Необходимо отметить роль и деятельность Н. С. Горовацкого не только как боевого, опытного капитана, но и как беспартийного большевика, не раз доказавшего свою преданность Советской власти, позднее награжденного высшей правительственной наградой — орденом Ленина. Еще летом 1919 года Н. С. Горовацкий спас от преследования колчаковской кантрразведки руководителей Якутской подпольной большевистской организации Б. М. Чижика и П. П. Кочнева: нелегально увез их на своем пароходе в низовья Лены. Годом раньше, — в 1918 году, при попытке белогвардейского командования использовать пароход «Лена» для отправки отряда против красных, Н. С. Горовацкий со своими подчиненными вывел пароход из строя, сорвав отправку отряда. Он воспитал членов экипажа парохода в духе преданности Советской власти. Многие из них отдали свои жизни в борьбе с контрреволюцией, как, например, М. Пшенников, С. П. Антипин, Хасан Галеев, Н. П. Пешков, И. Шешунов, Кодырев, Селиванов и другие, о которых Н. С. Горовацкий упоминает в своей книге «Страницы минувшего», изданной Якутским книжным издательством в 1968 году. В этой же книге он пишет и о Булуно-Алданской военной экспедиции.

    В связи с приближающимся концом навигации и опасностью, возникшей с появлением пепеляевской банды, А. А. Гоголь был отозван из Булуна и направлен в батальон ЧОН в качестве комроты. Вернувшись в Якутск, А. А. Гоголь явился в штаб командующего войсками. Он знал, что после военной операции следовало отдать рапорт. Но это для него было сложнее, чем отдать свою жизнь в бою. Гоголь, войдя в кабинет командующего, остановился в дверях, неуклюже взяв под козырек, спокойным голосом стал докладывать К. К. Байкалову: «Так что, товарищ командующий, ничего! Беляки уже ждали нас с высадкой у самого Булуна и укрепили свои позиции. А мы высадились не доходя до поселка, а потом цепочкой пошли ребята берегом, а часть через сопку в обход, в тыл ихних окопов, и накрыли их».

    3 марта 1923 года во время штурма Амги пепеляевские офицеры стрельбой из окон больницы наносили большие потери наступающей цепи чоновцев, сдерживали наше продвижение. Тогда А. А. Гоголь стал бросать в окна гранаты и пулемет замолчал, но Аполлон Андреевич при этом погиб смертью героя.

    И сейчас, спустя вот уже 50 лет, передо мной встает образ Аполлона Андреевича Гоголя — милого, веселого, душевного товарища, малограмотного, но смекалистого. Спокойный и выдержанный боевой командир из рабочих-металлистов А. Гоголь отдал свою жизнь за счастье якутских трудящихся, за свободную Якутскую Автономную Советскую Социалистическую Республику.

                                                                     ШТУРМ АМГИ

    Осенью 1922 года началась авантюра генерала Пепеляева. Она была затеяна якутскими буржуазными националистами, тойонами, белыми офицерами во главе с эсером Куликовским, при активной помощи империалистов Японии и Америки.

    Находясь с отрядом в известной «ледяной осаде» в Сасыл-Сысыы, в феврале 1923 года И. Я. Строд решил отправить связных к командующему войсками К. К. Байкалову в Якутск. Послал А. Вычужина и И. Мирошниченко с донесением о тяжелом положении своего отряда, осажденного бандой Пепеляева. Рискуя жизнью, пробравшись с большими трудностями сквозь все вражеские заставы, эти герои все-таки доставили рапорт И. Строда лично К. К. Байкалову. Штаб и командующий войсками ЯАССР решили нанести окончательный удар по пепеляевским авантюристам, и 21 февраля 1923 года из Якутска на Амгу был направлен большой отряд. В его состав вошли батальон ЧОН, дивизион ГПУ и конный отряд «Якнарревдота». Наступление велось под общим командованием К. К. Байкалова.

    Наша колонна находилась в походе девять суток. Шли по тайге, подгоняемые жгучим морозом.

    Из города рано утром вышли вперед 30 всадников. За разведкой следом выступил авангард группы — отряд ЧОН, а затем шли остальные вместе с транспортом.

    Пепеляевцы выставили на амгинский тракт отряд полковника Худоярова для разведки. В ста верстах от Якутска этот отряд пытался преградить нам путь. Но его быстро заставили ретироваться.

    В одном месте наша разведка из национальной роты наткнулась ночью на разведку Худоярова, состоящую из якутов. Наша разведка, притворившись белой, успокоила их, убедив, что это идут белые в Амгу на помощь Пепеляеву.

    Наша экспедиция совершала переходы по 30 километров в день. Привалов не делали. Отдых имели только на ночлеге. Как-то в одну из ночей И. Карпель — комбат ЧОНа и я, его адъютант, остановились в одной юрте. Карпель заснул, а я еще работал. Уже была глубокая ночь, когда к нам зашел Ян Крумин — дежурный по гарнизону. Мы с ним были еще до ЧОНа в друзьях. Это был замечательный человек. Громадный детина, выше меня на голову. Ян — активный участник первой пролетарской революции в Латвии. Правда, она просуществовала там очень короткое время и была подавлена контрреволюцией. Тогда-то Ян Крумин с группой товарищей прорвался в Россию, захватив из тюрьмы ранее арестованных ими «баронов» — самых злостных контрреволюционеров, и передал их Советской власти.

    Зайдя в юрту, Ян как всегда со своей милой улыбкой обратился ко мне с просьбой дать ему спирта, который хранился у меня для отряда. На мой вопрос, зачем ему понадобился спирт, он ответил, что замерзли пулеметы, на улице жгучий мороз, надо их подогреть. Я, конечно, понял, что не пулеметы, а сам Ян — дежурный по гарнизону — промерз до костей. Закусив мерзлой колбасой, Ян ушел и до утра продолжал свое дежурство.

    ... Наконец мы достигли Амги. Вышли к опушке леса 2 марта к рассвету, чтобы по приказу командующего войсками К. К. Байкалова идти на штурм Амги.

    Амга была хорошо укреплена пепеляевцами: построены окопы и другие оборонительные сооружения. Наш участок для атаки был тяжелым и невыгодным. Предстояло идти по ровному полю, покрытому глубоким снегом. А наступать надо было в лоб врагу, на расположенную на холме и хорошо укрепленную деревню.

    С правого фланга шла цепь дивизиона ГПУ. Левее шли мы, чоновцы. Все залегли по команде, и некоторые бойцы ЧОНа успели устроить себе в снегу «логова». Недалеко от меня лежал А. Гоголь, мой хороший друг, с которым мы так недавно — в июле 1922 года — громили белые банды в Булуне. С другой стороны около меня находился мой помощник, молодой К. Говоров, оказавшийся впервые в бою.

    Раздался первый выстрел, и мы пошли в наступление. Двигались медленно: снег был глубоким, по колено.

    Рассвело и стало видно, как пепеляевцы метутся по деревне, перебегая из окопа в окоп. Перестрелка усилилась. Застучали пулеметы. В нашей цепи появились убитые и раненые. Среди них наш комиссар тов. Фляжнин и пулеметчики.

    Бой разгорался все сильней. Никто не ложился, стреляли на ходу, идя в полный рост, медленно продвигаясь вперед. Идти по глубокому снегу стало жарко. Многие поскидали дохи и полушубки. Белые стреляли в брошенную одежду, думая, что стреляют по людям. Мы продвигались упорно, все ближе. Вдруг я слышу: кончаются патроны у бойцов ЧОНа. Быстро кинулся к опушке леса, где стоял транспорт с боеприпасами. Взял ящик и ползком назад. Добравшись на расстояние броска, стал швырять бойцам обоймы с патронами для передачи их дальше по цепи.

    И. Карпель, комбат ЧОНа, послал бойца на батарею, чтобы она немедленно открыла огонь по окопам. Прибежал товарищ Жарных и передал приказ Байкалова идти в атаку. Карпель дал команду, и мы двинулись вперед. Немало полегло во время атаки, но окопы врага были нами захвачены. Надо было теперь выбить противника из здания больницы. Откуда офицеры стреляли из пулеметов. Мне было видно, как впереди тов. Гоголь залег и стал бросать в окна больницы гранаты. Пулемет замолчал. Но сам Гоголь погиб. Рядом с ним пал смертью храбрых на моих глазах Александр Лисицын, рабочий типографии, который в декабре 1919 года расклеивал по Якутску напечатанные им ночью афиши о свержении колчаковской власти и утверждении Советов в городе.

    Бой стихал. Шла перестрелка в деревне. Враги, особенно офицеры, дрались за каждый дом, амбар. На самой околице выстрелом из-за угла был убит брат Байкалова товарищ Жарных.

    Особенно отличилась во время атакующего боя национальная рота ЧОН под командой Кеши Алексеева.

    Кончился бой. Амга 2 марта 1923 года вновь стала советской. Захвачено в плен около 150 человек во главе с полковником Суровым. Мы овладели трофейным оружием, в том числе американскими «винчестерами». Захвачен был и «управляющий Якутской областью» Куликовский, вдохновитель контрреволюционного мятежа. Но он успел отравиться. У него мы обнаружили в саквояже походную канцелярию, всевозможные печати, штампы для будущего «якутского управления», визитные карточки с надписью на французском языке: «Губернатор Якутской провинции».

    В амгинском бою кроме вышеуказанных погибли смертью храбрых П. С. Алексеев, Н. Ф. Коптев, П. Я. Озолин, мой помощник — якут Ксенофонт Говоров и много других товарищей.

    За отвагу и доблесть были награждены орденом Красного Знамени Кеша Алексеев, Ян Крумин, И. Н. Горчаков, Г. В. Егоров, именем которого назван совхоз в Усть-Алданском районе, и другие из батальона ЧОН. Особо отличившиеся, в том числе и я, были награждены личным боевым оружием — американскими «винчестерами».

    Таким образом, при штурме Амги русские красноармейцы, якутские добровольцы, чоновцы проявили массовый героизм и стойкость, защищая молодую Якутскую социалистическую республику.

    В тот же день отряд «деда» Курашова освободил стродовцев в Сасыл-Сысыы.

    Генерал Пепеляев бежал, но попал на скамью подсудимых. Пепеляевская авантюра потерпела крах.

    /Чемезов В. Н.  Из истории Якутской организации РКП(б) (8 февраля 1919 – 6 июня 1920 гг.). Якутск. 1967. С. 201-202./