Лейтенант М. С. Стахевич
ПОЛЯРНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ЛЕЙТЕНАНТА А. В. КОЛЧАКА *).
[* Доклад составлен по книгам: 1) Допросъ адмирала Колчака Чрезвычайной Слѣдственной Комиссіей въ Иркутскѣ, 2) контр-адмирала М. И. Смирнова — «Адмиралъ А. В. Колчакъ» и 3) В. и К. Стенкевич — «На великомъ сѣверѣ» и исправлен согласно указаниям вице-адмирала И. Н. Коломейцова, контр-адмирала М. И. Смирнова и кап. 1 ранга М. В. Казимирова, которым составитель доклада приносит сердечную благодарность за целый ряд весьма ценных указаний.]
Вчера исполнилось ровно 13 лет со времени гибели Верховного Правителя России — Адмирала Александра Васильевича Колчака, расстрелянного большевиками в Иркутске около 5 час. утра 7-го февраля 1920 года.
Но собрались мы сюда сейчас не для того, чтобы говорить об этом горестном событии. В субботу, 4 февраля, русскими воинскими организациями в Праге, по почину Кают-Компании, в соборе св. Николая была отслужена панихида. И все, чтущие память Адмирала, в субботу молились за «упокой раба Божия Александра, одного из лучших сынов нашей многострадальной Родины, жизнь свою отдавшего за Ея благо.
Сейчас мы собрались сюда, чтобы перечитать самые, быть может, блестящие страницы книги жизни покойного Адмирала — страницы, говорящие о его почти легендарной экспедиции к земле Бенета, в 1903 году для поисков своего бывшего начальника — барона Толя [* Барон Эдуард Васильевич Толь известный полярный путешественник. В 1893 году, по поручению Императорской Академии Наук, он посетил Ново-Сибирские острова, имея задание: 1) откопать и доставить в СПБ. открытую там и хорошо сохранившуюся тушу мамонта и 2) устроить для экспедиции Ф. Нансена на этих островах склад всех необходимых припасов.].
Полярными странами, их описанием и изучением Александр Васильевич Колчак интересовался со школьной скамьи. Осенью 1894 года фельдфебель Колчак окончил Морской Корпус, был произведен в мичманы и назначен на крейсер «Рюрикъ», ушедший в дальнее плавание на Восток. Во время этого плавания мичман Колчак все свое свободное время отдает изучению полярных стран. Он мечтает попасть в Южный Ледовитый океан; он мечтает принять участие в открытии Южного полюса. На занятия мичмана Колчака и его работы по океанографии обращает внимание адмирал С. О. Макаров. В декабре 1899 года лейтенант Колчак, на всем хорошо известном броненосце «Петропавловскъ», уходит во второе свое плавание на Дальней Восток. Но в Средиземном море на «Петропавловске» получается приказ — откомандировать лейтенанта Колчака обратно в Петербург, в распоряжение барона Толя, организующего, по поручению Императорской Академии Наук, экспедицию в Северный Ледовитый океан. Мечты Колчака сбылись — через несколько месяцев он уйдет в полярную экспедицию.
---
Ни одно из русских полярных путешествий, предпринимавшихся до того, не было так широко и богато обставлено, как экспедиция барона Толя. Благодаря покровительству Академии Наук и ее Президента Великого Князя Константина Константиновича, барон Толь не только совершенно не стеснялся в средствах, но и всюду получал. всемерное, содействие. Он пробрел судно «Заря» [* «3аря» — старый норвежскій китобойный пароход «Harald Haarfager», постройки 1873 года; несмотря на почтенный возраст, пароход этот был признан годным для полярного плавания и, за неимением более подходящего, куплен за 60.000 рублей.], оборудовал его согласно всем новейшим требованиям, с чрезвычайной тщательностью и очень удачно подобрал состав экспедиции. Командиром «3ари» был назначен лейтенант Николай Николаевич Коломейцов, бывший в 1902-04 гг. командиром ледокола «Ермакъ», ныне, в чине вице-адмирала, проживающий в Париже. На «Зарю» был назначен и лейтенант Колчак. А так как уход «Зари» предполагался только в июне, то оставшееся время А. В. Колчак употребил на пополнение своих знаний — сперва в Санкт-Петербургской Николаевской обсерватории, а потом — в Норвегии, под руководством знаменитого специалиста по полярным плаваниям, Фритиофа Нансена.
Экспедиции было дано следующее задание: обследовать северное побережье Сибири, повторив плавание Норденшильда из Европы в Азию через Берингов пролив, и попутно проверить сведения о загадочной земле Санникова (якобы, виденной бароном Толем в бытность его на острове Котельном в 1892-93 гг. для раскопок хорошо сохранившегося мамонта) и выяснить, не принадлежит ли остров Бенета к какому-то неизвестному архипелагу.
Экспедиция барона Толя на «Заре» началась удивительно удачно. 8 июня 1900 года «Заря» ушла из Петербурга, обогнула Скандинавский полуостров, миновала 25 июля Югорский Шар, без всяких приключений прошла Карское море и к 14 августа приблизилась к Таймырскому полуострову. Здесь счастье изменило барону Толю: разыскивая вход в Таймырский пролив, «Заря» вошла в узость, которая по обследовании оказалась глубоко вдающимся в материк заливом. Не успела «Заря» покинуть залив, как надвинувшийся лед совершенно лишил «Зарю» возможности выйти в море. Три недели простоял барон Толь в заливе, теряя драгоценное время для прохождения опасного Таймырского пролива. Это время было использовано для подробного исследования залива, промера его, съемки и определения точного астрономического пункта на берегу островка, расположенного при входе [* Широта 75° 51′ 50″ Nord, долгота 93° 0′ 0″ Ost.]; барон Толь назвал этот залив — заливом Миддендорфа. Когда 18 сентября «Заря» освободилась из ледяной западни и начала пробиваться через Таймырский пролив, то не смогла уже этого сделать; приходилось менять план экспедиции и вместо восточного берега Таймырского полуострова зимовать у западного.
Зима прошла вполне благополучно. По расписанию экспедиции, «Заря» должна была еще в Югорском Шаре встретить шхуну с углем; между тем, этой шхуны не было, и барон Толь решил продолжать экспедицию с оставшимся углем, ставя всю судьбу ее в зависимость от того, будет ли доставлен уголь своевременно в устье Лены или на остров Котельный. Уверенности в своевременной доставке угля не было, а потому, став на зимовку, барон Толь предложил командиру «Зари» лейтенанту Коломейцову отправиться в Сибирь и устроить два угольных склада: один в устье Енисея, в порту Диксон, на случай возвращения, второй — в устье Лены, или на острове Котельном, на случай, если «Заря», обогнув мыс Челюскин, пойдет дальше на восток. Первая попытка лейтенанта Коломейцова по маршруту на Хатангу не удалась; тогда он вернулся на «Зарю» и вскоре предпринял вторую попытку — на запад, к устью Енисея. Эта попытка увенчалась успехом, и после замечательного перехода в 780 верст по льду в 40 дней Н. Н. Коломейцов достиг цели.
Маршрутная съемка побережья определила береговую черту, а склад, устроенный на острове Диксон, обезпечил возвращение экспедиции.
Зимовка затянулась до 12 августа 1901 года. 19 августа «Заря» обогнула Челюскин мыс, и барон Толь решил отправиться к острову Бенета. 29 августа прямо по носу зачернел высокий выступ земли. Это был мыс Эммы на острове Бенета. Казалось, цель достигнута — еще несколько часов и можно будет высадиться на остров. Но вскоре оказалось, что берега острова Бенета окружены широким поясом непроходимого «пака», что здесь очень часты густые туманы, совершенно не дающие возможности продвигаться вперед. Три дня — вместо нескольких часов — пытался барон Толь пробиться к острову Бенета, и за эти три дня на «Заре» убедились, что подойти к острову в этом году невозможно. Надвинувшиеся с севера ледяные поля грозили окружить «Зарю», поэтому решено было отказаться от заманчивой мысли высадиться на необследованный остров Бенета и идти, пока состояние льда позволяло, искать землю Санникова. Долго «Заря» бороздила море, покрытое льдами, в поисках этой легендарной земли. Льды стесняли движение «Зари», густой туман непроницаемой пеленой висел почти все время над водой. Эти затруднения разрушили последнюю надежду достигнуть неизведанных берегов. Оставалось планомерное отступление на зимовку к острову Котельный.
Став на зимовку, барон Толь решил добраться к острову Бенета на нартах с байдарками. Он предполагал весной отправиться на остров, пробыть там все лето и на острове дождаться прибытия «Зари», которая должна была принять запасы угля и с открытием навигации пробиваться туда. Если бы «Заря» не пришла к острову осенью, то по плану экспедиции, барон Толь должен был остаться зимовать на острове, а весной следующего года санным путем возвратиться обратно, к месту стоянки «Зари».
В конце мая 1902 года барон Толь, в сопровождении астронома Зееберга и двух якутов, отправился через северную оконечность острова Котельный в опасное путешествие, ставшее для него и его спутников роковым. После его ухода А. В. Колчак совершил поездку на санях к северу от острова Бельковского, а лейтенант Ф. А. Матисен — к северу от острова Котельного. Эти поездки с полной очевидностью установили, что между неподвижными льдами, окружающими острова, и подвижными ледяными полями, плавающими по Ледовитому океану, лежит полынья, по краям которой высятся громадные валы из нагроможденных колоссальных ледяных глыба. Пройти эту полынью казалось совершенно невозможным. Невольно росла тревога за судьбу барона Толя и его спутников.
8 августа 1902 года — почти день в день, как и в прошлом году — для «Зари» явилась возможность отойти от места зимовки. Состояние льдов в этом году было менее благоприятно, чем в прошлом. «Заря» делала многочисленные попытки пробиться к острову Бенета на выручку барона Толя, но не могла одолеть полярных льдов. Наконец, на «Заре» израсходовали весь уголь: последних 15 тонн едва хватило для того, чтобы добраться до устьев Лены, где в бухте Такси «Заря» и стала на зимовку. Все члены экспедиции (кроме барона Толя и его спутников) добрались до Якутска, а в декабре 1902 года благополучно вернулись в Петербург.
На заседаниях Академии Наук было доложено о работах экспедиции и о положении барона Толя. Участь его чрезвычайно тревожила Академию. Та комиссия, которая организовывала экспедицию, срочно принялась разрабатывать план помощи барону Толю, попавшему в столь опасное положение. Комиссия совершенно правильно учла, что если барон Толь остался зимовать на острове Бенета и вернется оттуда только на следующий 1903-й год, то в первую очередь ему надо приготовить провизию и одежду на всех северных оконечностях Новосибирских островов. Выполнение этой задачи комиссия срочно поручила инженеру Брусневу, и он блестяще справился с нею. Но эта помощь была помощью пассивной. В основу плана вкладывалось одно мало вероятное обстоятельство — «если только барон Толь вернется с острова Бенета». Ну, а если он не вернется, если на самом острове он терпит бедствие и ждет помощи не после своего возвращения на твердую — если так можно выразиться — землю, а в момент наибольшей опасности, на самом острове Бенета? Как помочь ему там, на той земле, к которой, как выяснило плавание «Зари», закрыты пути для всех кораблей? И вот тут на сцену появляется лейтенант Колчак, сам, на собственном опыте только что понявший все трудности полярных плаваний, долго размышлявший и много поработавший над проблемами полярных экспедиций. План А. В. Колчака был настолько же прост, насколько трудно было его выполнение: если к острову Бенета нельзя пробраться на корабле — это надо сделать на шлюпке, на лодке. Члены Академии Наук сразу оценили и простоту идеи и трудность предложенной А. В. Колчаком экспедиции. Вопрос о том, кто решится выполнить план, принимал первенствующее значение. Я не могу с уверенностью утверждать, сам ли А. В. Колчак предложил себя в исполнители выдвинутого им плана — как свидетельствует многолетний сотрудник А. В. Колчака контр-адмирал М. X. Смирнов [* В показании Следственной Комиссии в Иркутске адмирал Колчак говорит: «Но когда я предложил самому взяться за выполнение этого предприятия...».] — или Академия Наук выбрала А. В. Колчака, а он без колебаний принял избрание, как повествуют другие исследователи. Не это важно. Важно то, что в одно из самых рискованных и опаснейших полярных путешествий отправился молодой тогда лейтенант Российского Императорского Флота Александр Васильевич Колчак.
---
16 января по старому стилю 1903 года А. В. Колчак получил предписание и первую ассигновку на экспедицию; уже 19 января — скорость и решительность были основными чертами его характера — Колчак покидает Петербург и едет в Мезень для найма поморов-промышленников, которые согласились бы идти с ним в рискованное путешествие, а 8 марта — меньше чем через два месяца — со всею своею партией прибывает в Якутск. Вся партия состоит из 17 человек. Местом отправления Колчак выбрал Казачье на Яне, куда должны были привезти вельбот с «Зари», собак и все запасы. Зная, что на нартах с вельботом к морю пробраться можно только до середины мая, Колчак дорожил временем, рассчитывал каждый день и очень торопился начать экспедицию. Поэтому легко можно понять его разочарование, когда, прибыв в Казачье, он не нашел там вельбота. На следующий же день он садится в нарту, и на оленях мчится к бухте Такси, где зимует «Заря», нимало не смущаясь, что до бухты от Казачьего почти тысяча верст. Прибыв на «Зарю», Колчак узнает, что вельбот отправлен на оленях, проделывает обратный путь и почти одновременно с вельботом прибывает в Казачье. За время отсутствия Колчака его помощники производили скупку необходимых собак. В 1903 году в этих местах был голод в виду плохого улова рыбы; голодали люди, не говоря уже о собаках; 160 собак, необходимых экспедиции, были куплены, но они находились в таком состоянии, что на них было немыслимо пускаться в тяжелый путь — их надо было предварительно надлежащим образом выкормить. Колчак не останавливается перед расходами, приказывает кормить собак олениной и ежедневно 6 оленей уходит на пищу собакам.
К началу мая собаки поправились; все было готово, и 5 мая Колчак начинает свое знаменитое путешествие. Экспедиция представляет собою необычайный вид: на двух нартах, запряженных 30-ю собаками, везут вельбот; спереди и сзади располагаются еще десять нарт, везомых 13-ю собаками каждая, с людьми и припасами. Снег и лед делались уже рыхлыми; нарты с тяжелым, 30-пудовым вельботом постоянно проваливались; лед был неровный — часто попадались громадные торосы, в которых приходилось прорубать путь нартам; норовили идти по ночам, когда подмораживало; собаки очень уставали и более 6 часов в день идти не могли.
А. В. Колчак предполагал на нартах добраться до острова Фадеевского — ближайшего к острову Бенета, пройдя от острова Большой Ляхов кратчайшим путем — прямо морем. Но уже на Большом Ляховом кончился запас корма для собак, пускаться через море не представлялось возможным, а потому Колчак был принужден изменить свой план и выбрать новый маршрут — через острова Малый Ляхов, Котельный и от Котельного к Фадеевскому. На островах можно было промышлять охотою. Путь через острова оказался еще более тяжелым, чем по материку. Переход от Малого Ляхова к Котельному окончательно вымотал и людей и собак. Громадные торосы преграждали путь, лед между ними был неровный, ломаный. 23 мая экспедиция достигла острова Котельного и остановилась в Михайловом стане.
Состояние собак, совершенно выбившихся из сил, заставило Колчака еще раз изменить свой план. Приходилось отказаться от мысли достигнуть острова Фадеевского на нартах. Приходилось оставить лишних людей, нарты и собак на острове Котельном и весь дальнейший путь совершать на вельботе. Во исполнение этого плана сам Колчак и 6 гребцов вельбота (среди которых было два матроса с «Зари» и четыре мезеньских тюлене-промышленника) остались с вельботом в Михайловом стане, а все остальные люди, во главе с исследователем Сибири Оленьиным, покинули стан и отправились на места, удобныя для жизни и охоты, тут же на острове Котельном. Команда Колчака, ожидая вскрытия моря, деятельно готовилась к предстоящему путешествию. Тщательно осмотрели вельбот, приделали к нему полозья для более легкого вытаскивания его на лед, пополняли запасы провизии, охотясь на оленей, уток и гусей. 10 июня была сделана первая попытка выйти на вельботе в море. Но вскоре встретили такую массу мелкого льда, что принуждены были вернуться обратно на остров. Через несколько дней начался сильный северо-западный шторм; весь лед от берега был унесен, и 18 июня началось беспримерное плавание Колчака по океану на вельботе. От Михайлова стана на острове Котельном надо было пройти вдоль берегов земли Бунге, вдоль южной оконечности острова Фадеевского, переплыть Благовещенский пролив к острову Новая Сибирь, пройти вдоль западной стороны этого острова к мысу Высокому и от этого мыса идти к острову Бенета.
Направляясь от острова Котельный к острову Фадеевскому, путешественники должны были пройти вдоль берега земли Бунге. Земля Бунге представляет собою плоскую отмель, настолько плоскую, что временами бывает трудно отличить — где кончается берега и где начинается море.
О начале своего путешествия А. В. Колчак пишет так:
«Ледяной покров только что взломался и своими движениями нагромоздил вдоль низменного и обмелого побережья земли Бунге громадные четырех-пяти-саженные валы летних торосов. Сначала мы старались пробираться узким каналом между берегом и ледяным валом, но отмели принудили нас перебраться через торосы и взломанные ледяные поля дальше от берега в море. С первых дней нашего выхода с Михайлова стана пошел густой снег, не перестававший идти почти до перехода через Благовещенский пролив. Мне никогда не приходилось видеть такой массы снега во гремя арктического лета; снег шел, не переставая, густыми хлопьями, заваливая все на вельботе мягким, влажным покровом, который таял в течение дня, вымачивая нас хуже дождя и заставляя испытывать ощущение холода сильнее, чем в сухие морозные дни. Время от времени, для отдыха и чтобы согреться, мы предпринимали высадку на берег. Находя проход в ледяном вале, мы входили в тихую, точно в озере, полосу воды, шириной иногда около кабельтова, и сейчас же садились на мель. Приходилось вылезать всем в воду, и тащить, насколько хватало сил, вельбот ближе к берегу. Затем мы переносили палатку и необходимые вещи на берег, разводили костер из плавника, отдыхали и принимались снова бродить по ледяной воде, пока не удавалось вытащить вельбот на глубокое место, где мы ставили паруса и отправлялись дальше. Иногда мы прямо выбирали площадку на торосе и устраивались на ней, предпочитая предпринимать довольно отдаленные экскурсии за плавником [* Плавник — выкидной лес, выносимый весной вскрывшейся Леной.] на берег, чем перетаскивать вельбот по отмелям».
Но вот плавание вдоль земли Бунге окончилось — впереди Фадеевский остров.
«Наше плавание вдоль берегов Фадеевского острова — пишет далее А. В. Колчак, — продолжалось при той же снежной погоде, придавшей совершенно зимний вид берегам и тундрам этого острова. Высадки наши на берег были еще затруднительнее, чем на земле Бунге. Шлюпка садилась на мель чуть не в полутора-двух кабельтовых от берега, и, чтобы выбраться на него, приходилось совершать путешествие по вязкому илу, под которым часто встречалось ледяное дно. Эти путешествия всегда кончались невольными купаниями. Отсутствие запасов одежды ставило нас в крайне неприятное положение все время находиться в сыром платье, что, при температуре около нуля, было временами очень тягостно. Хорошо, что мы всюду находили плавники и имели возможность время от времени разводить огонь».
Наконец Фадеевский остров кончился, и А. В. Колчак со своими спутниками подошел к Благовещенскому проливу, отделяющему Фадеевский остров от острова Новая Сибирь. Пролив этот довольно мелкий и отличается чрезвычайной стремительностью с одной стороны, а с другой — прихотливостью своих течений. Эта прихотливость обусловливается приливами и отливами, во время которых громадные массы воды то вливаются, то отливаются через пролив; эти массы — при незначительной величине пролива и его мелководье — и создают стремительные потоки то в ту, то в другую сторону. В это же время массы льда, как местного происхождения, так и пригнанные с моря, носятся все время по проливу, нагромождаются друг на друга, наползают на мели и образуют громадные заторы. Во все время навигации Благовещенский пролив представляет собою как бы могущественную реку в ледоход. Переправиться через него, пройти вот эти 25 верст, отделяющих один остров от другого, было при таких условиях делом очень и очень трудным.
«Мы провели около трех суток, — пишет А. В. Колчак, — на этом 25-верстном пространстве в самой тяжелой и серьезной работе, осложняемой туманом и снегом, то вытаскивая вельбот на стоячие льдины, чтобы избежать напора и не быть увлеченными стремительно несущимися массами льда, то снова спуская его на воду. Эта работа оставила у нас впечатление наиболее трудной части нашего плавания на Бенет».
Оцените скромность писавшего эти строки! Три дня «самой тяжелой и серьезной работы» в тумане, заваливаемые снегом, в борьбе с грозной природой, в борьбе за собственную жизнь, которую приносили в жертву для спасения других людей! Три дня и три ночи боролся А. В. Колчак в стремительном Благовещенском проливе и победил природу — на четвертый день героической борьбы вельбот достиг острова Новая Сибирь.
На этом острове А. В. Колчак встретил инженера Бруснева, который, по поручению Академии Наук, заготовлял продовольственные запасы для барона Толя. У него А. В. Колчак со своими спутниками, впервые за все время с 5 мая, мог спокойно отдохнуть, отогреться, исправить повреждения вельбота и освежить запасы своей провизии. Дождавшись наиболее благоприятного времени, А. В. Колчак 2-го августа возобновил снова свой путь, имея целью неприступный дотоле остров Бенета.
«Двое суток, — пишет далее А. В. Колчак, — шли мы почти беспрерывно то греблей, то под парусами, встречая в открытом море редкие, мощные льдины, дававшие нам временно пристанище для отдыха и еды. Однако, подобных льдин было так мало, что часто нам приходилось устраиваться крайне неудобно на небольших сравнительно обломках. В последнюю ночь перед приходом на Бенет одна такая льдина треснула под нами и мы едва не потеряли своего вельбота. Наконец, на вторые сутки на прояснившемся туманном горизонте вырисовались черные, отвесно спускающиеся в море скалы острова Бенета, испещренные полосами и пятнами снеговых залежей; постепенно поднимающийся туман открыл нам весь южный берег острова. Под берегом плавала масса мощных льдин, возвышающихся над водой до 20-25 фут, множество кайр и чистиков со стайками плавунчиков летали кругом, с необыкновенным равнодушием к вельботу, подплывая к нему на несколько шагов; кое-где на льдинах чернели лежащие тюлени. Ветер стих, мы убрали паруса и на веслах стали пробираться между льдинами. Без особых затруднений мы подошли под самые отвесно поднимавшиеся на несколько сот фут скалы, у основания которых, на глубине 8-10 сажен, через необыкновенно прозрачную воду, виднелось дно, усеянное крупными обломками и валунами. Неподалеку, в устье долины, мы нашли узкое песчаное прибрежье, где и высадились, разгрузили и вытащили на берег вельбот».
Цель экспедиции, после неимоверных трудов и лишений, была достигнута. Оставалось выполнить задание и найти барона Толя. Еще с вельбота, когда подходили к песчаной отмели, заметили на берегу покрышку алюминиевого котелка. Этот котелок, как было известно А. В. Колчаку, принадлежал барону Толю, и покрышка свидетельствовала, что Толю удалось добраться до острова Бенета. Первые шаги А. В. Колчака на острове подтвердили правильность этого предположения: тут же на берегу открыли прибывшие небольшую груду сложенных камней, а около них медвежью шкуру. Еще в нескольких десятках шагов видны были следы лагеря: обуглившийся плавник, оленьи и птичьи кости, гильзы от патронов.
Убедившись по найденным предметам в пребывании барона Толя на острове, А. В. Колчак отправился на мыс Эмма, где, согласно условию, Толь должен был оставить каменный знак и письмо. Уже приближаясь к мысу, А. В. Колчак нашел следы пребывания Толя на острове в виде остатков костра, медвежьей шкуры и других мелких вещей. Действительно, на мысе Эмма А. В. Колчак обнаружил знак из камней и около него бутылку. В бутылке этой были найдены три записки. Одна — самая первая, сообщала о благополучном прибытии на остров; вторая — указывала месторасположение жилища, а в третьей говорилось о переходе на новое место и объяснялось, почему именно пришлось переместиться. Получив столь точные указания, А. В. Колчак отправился искать хижину на новом месте. Вскоре он нашел ее, но с грустью увидел, что она пуста и занесена снегом. Следы и вещи с несомненностью указывали, что именно здесь жил барон Толь со своими спутниками. А. В. Колчак тщательно обыскал всю хижину и, выбросив из нее накопившийся лед, под кучей камней нашел кусок паруса, в котором находилось еще одно, последнее письмо. Письмо, как видно, было написано наспех. В нем барон Толь кратко рассказывал, как именно он достиг острова Бенета, описывал свои работы по исследованию острова и сообщал о том, что 26 октября 1902 года члены экспедиции, находясь все в добром здоровье и имея запасы пищи на 14-20 дней, отправились в обратный путь к Новосибирским островам.
Прочтя это письмо, А. В. Колчак пришел в полное недоумение. Барон Толь не мог не знать, что крайне трудный переход от острова Бенета к Новосибирским островам становился в октябре почти невозможным. В конце октября солнце совершенно не поднимается над горизонтом и только в ясные дни после двух часов пополудни наступают короткие сумерки от зари, появляющейся на юге; все остальное время царит глубокая тьма. Морозы в это время доходят до 40 градусов по Цельсию, октябрь и ноябрь изобилуют жестокими пургами и снежными штормами. А. В. Колчак знал, что барон Толь при составлении плана своей экспедиции на остров Бенет считался с возможностью зимовки на острове и ни в коем случае не предполагал возвращаться с него осенью. А. В. Колчак долго думал, какие именно причины заставили Толя рискнуть на уход с острова в столь трудное время года. Малый запас провизии, взятой с собою бароном Толем (на 20 дней) и то обстоятельство, что запасов ее не было найдено и на острове, давали повод думать, что барон Толь, прибыв на остров, увлекся описанием острова и спешил выполнить научное исследование его как можно полнее, что он надеялся на приход «Зари», а потому не озаботился заготовлением запасов провизии на зиму, и только тогда, когда была потеряна всякая надежда на приход «Зари», барон Толь спохватился, но было уже поздно: главная дичь — олени и птицы, уже ушла с острова, и экспедиция оставалась на зиму без всяких продуктов. Это обстоятельство и заставило барона Толя предпринять рискованное путешествие в октябре с острова Бенета к Новосибирским островам.
А. В. Колчак самым тщательным образом обыскал всю хижину и осмотрел остров, насколько это позволяла обстановка. И только окончательно убедившись, что больше ничего существенного на острове найти нельзя, А. В. Колчак решил немедленно пуститься в обратное плавание. Оставаться на острове дальше он не мог еще и потому, что истекали последние дни, даже больше — последние часы, в которые можно было совершить плавание от острова Бенета к островам Новосибирским. И 7-го августа 1903 года А. В. Колчак отправляется в обратный путь, зная все трудности, лежащие впереди.
Обратный путь с острова Бенета был еще более трудным. С каждым днем плавание становилось опаснее и опаснее. У самого берега острова Новая Сибирь вельбот Колчака настигла настоящая буря. Задержись путешественники в пути еще несколько часов — все они погибли бы у самого острова, уже выполнив все задания. Двое суток бился А. В. Колчак, переходя второй раз Благовещенский пролив, то плывя на вельботе между льдинами, то перетаскивая его через торосы.
На Фадеевском и Котельном островах А. В. Колчак оставался до поздней осени, ожидая покрытия моря льдом. За это время он осмотрел все склады продуктов, заготовленные инженером Брусневым для барона Толя. Все они были нетронуты, и последняя надежда на то, что барону Толю удалось добраться до Новосибирских островов, рухнула.
26 января 1904 года по старому стилю или 8-го февраля по новому, А. В. Колчак вернулся в Якутск, покрытый заслуженной славой отважного полярного путешественника.
---
Плавание на маленьком вельботе но Северному Ледовитому океану от Михайлова стана на острове Котельном к считавшемуся до того неприступным острову Бенета и обратно, совершенное в 42 дня, явилось, выражаясь современным языком, рекордным, невиданным в истории путешествий всех времен и народов.
Вы можете заподозрить меня в пристрастии, подумать, быть может, что я, принадлежащий к той же морской среде, как и Александр Васильевич Колчак, преувеличиваю значение его подвига, особенно мрачными красками рисую трудности, им преодоленные. В такой оценке подвига А. В. Колчака нет никакого преувеличения. Г. Щепкин, в работе «Сибирь и Колчак» (Новочеркасск, 1919 г.) приводит такую оценку описанной экспедиции: — «Морской офицер, в поисках за Толем, совершил беспримерный подвиг, отправившись на легкой шлюпке с пятью матросами с материка на остров Бенета, и, проведя 42 дня в невозможно тяжелых условиях, эти герои, руководимые железной волей, ясным разумом и львиным сердцем своего начальника, вернулись, привезя дневники барона Толя».
Приказом по Флоту и Морскому Ведомству от 6 декабря 1903 года лейт. Колчак награжден высокой, для чина лейтенанта в мирной обстановке небывалой наградой — ему жалуется орден Владимира 4-й степени. А в 1906 году А. В. Колчак получает за свое путешествие и труды по описанию их высшую награду Императорского Географического Общества — большую Константиновскую золотую медаль, которой до Колчака были награждены только два человѣка.
А. В. Колчак тщательно разработал результаты своих полярных экспедиций и наблюдений по гидрологии и магнитологии в известном труде «Ледъ Карскаго и Сибирскаго морей» [* «Ледъ Карскаго и Сибирскаго морей». Записки Императорской Академіи Наукъ. Серія 8. Физико-математическій отдѣлъ. Томъ 26, № 1. С.-Петербургъ. 1909 г.], считающемся до сего времени классическим в своей области. В 1928 году 11 глав этого труда были переведены на английский язык и под названием «The Arctic Pack and the Polynya» изданы американским географическим обществом в сборнике «Проблемы полярных исследований» [* «Problems of Polar Research». American Geographical Society. Special Publication, N° 7, New-York. 1928.]. В этот сборник вошли труды 31 самых выдающихся полярных путешественников.
---
Тема доклада моего исчерпана. В кратких словах рассказал я о жизни и деятельности Александра Васильевича Колчака с января 1903 года по январь 1904 года, перевернул одну страницу жизни истории его многополезной жизни. Но взяв в руки книгу жизни этого удивительного человека, я чувствую, что не в силах оборвать рассказ, не в состоянии отказаться от желания перелистать эту книгу до последней страницы, повествующей о трагическом конце легендарного героя.
Итак, 24 января 1904 года А. В. Колчак прибыл в Якутск из экспедиции, прославившей его имя. Через несколько дней он узнал об открытии Японией военных действий против России и, считая, что долг обязывает его принять активное участие в борьбе, он по телеграфу просит Академию Наук, в распоряжении которой он еще находится, вернуть его в Морское Ведомство. Одновременно А. В. подает телеграфный рапорт в Морское Министерство о назначении его в Порт-Артур. Только благодаря личному распоряжению Великого Князя Константина Константиновича А. В. Колчаку удается в ускоренном порядке откомандироваться от Академии Наук и получить назначение на Дальний Восток. Александр Васильевич выписывает из Петербурга свою невесту — Софью Федоровну Омирову, венчается с нею в Иркутске, на следующий день уезжает в Порт-Артур, а его молодая жена с отцом А. В. Колчака — в Петербург. В Порт-Артуре А. В. Колчак просит адмирала Макарова назначить его на активную должность. Но адмирал сперва назначает А. В. Колчака для отдыха после полярной экспедиции на крейсер «Аскольдъ», затем на минный заградитель «Амуръ» и только после того — командиром миноносца «Сердитый». Организм Колчака, подорванный лишениями, сдает; А. В. заболевает воспалением легких и ложится в береговой госпиталь. По выздоровлении А. В. опять принимает тот же миноносец, во время одного из боевых походов ставить на подходах к Порт-Артуру минную банку, на которой впоследствии взрывается японский крейсер «Такасаго». За отличие, проявленное во время командования миноносцем, А. В. Колчак награждается георгиевским оружием. Последние месяцы Порт-Артура А. В., подобно большинству офицеров флота, проводит на берегу, командуя батареей морских орудий. С началом осени у А. В. Колчака появляются признаки суставного ревматизма — последствия пребывания на крайнем севере. К моменту сдачи крепости А. В. еле ходит, сразу по сдаче ложится в госпиталь и только в апреле 1905 года его перевозят в Японию. Вскоре А. В. возвращается в Петербург, где работает по систематизации и приведению в порядок своих трудов по полярным экспедициям.
Всем хорошо известно, как после Русско-японской войны возродился Российский Флот, благодаря группе офицеров, которые на личном опыте убедились в существовании в Морском Ведомстве многих недостатков, и поставили целью своей жизни эти недостатки исправить и поднять флот на должную высоту. Вы еще помните, как тогда возникали Военно-Морские Кружки, в которых обсуждали и разрабатывались морские вопросы. Члены этих Кружков выступали с докладами и лекциями, стремясь ознакомить широкие круги русской общественности с задачами, нуждами и требованиями флота. Уже в апреле 1906 года был учрежден Морской Генеральный Штаб, отсутствие которого во время Русско-японской войны сказалось так катастрофически. И в молодом Морском Генеральном Штабе и в самом деятельном из Военно-Морских Кружков — Петербургском, А. В. Колчак играет одну из главных ролей. В Петербурге собрались народные представители — члены Государственной Думы. Они должны были принимать какие-то постановления о флоте, почти ничего не зная о его потребностях. А. В. Колчак и вместе с ним 4-5 морских офицеров решили разъяснять народным представителям вопросы, касающиеся флота; они читают им доклады по основным морским вопросам. В то же время в Морской Академии А. В. Колчак читает лекции по курсу «Служба Генерального Штаба во Флоте». Сам Колчак называл это время периодом «борьбы за флот». Труды этих энергичных офицеров флота, к которым принадлежал А. В. Колчак, не пропали даром — разгромленный, почти уничтоженный в 1904-05 гг. Российский Флот предстал в 1914 году в такой боевой готовности, что теперь часто говорят о «чуде в 9 лет».
Но полярные страны, крайний север продолжают тянуть к себе А. В. Колчака. Он разрабатывает проект экспедиции для исследования северного морского пути, т. е. пути из Тихого океана через Берингов пролив, вдоль северных берегов Сибири к Архангельску, и подает этот проект Начальнику Главного Гидрографического Управления генералу Вилькицкому. По мысли Колчака, для этой экспедиции должны быть построены корабли специального ледокольного типа. А. В. Колчак представляет чертежи таких кораблей и по ним строятся ледоколы «Таймыръ» и «Вайгачъ» [* Большевики повторили опыт кап. 2 р. Вилькицкого, прошедшего перед Великой войной на «Вайгаче» и «Таймыре» из Берингова пролива в Белое море; они воспользовались кораблями, построенными по чертежам убитого ими 13 лет тому назад адмирала, переменили названия этих кораблей, выдали проект адмирала за свой собственный и, ни звуком не напоминая о походе ст. лейт. Вилькицкого, на весь мир трубят о достижениях советской власти, «пытливым гением своей творческой мысли побеждающей полярные страны».].
Осенью 1909 года «Таймыръ», под командованием капитана 2 ранга Колчака и «Вайгачъ», под командованием капитана 2 ранга Ф. А. Матисена, бывшего командира яхты «Заря» в русскую полярную экспедицию 1901-03 гг., вышли из Кронштадта через Суэцкий канал на Дальний Восток. Летом 1910 года корабли пришли во Владивосток и были готовы весной 1911 года отправиться в Архангельск северным морским путем. Но назначенный на пост Морского Министра, адмирал Григорович вызвал А. В. Колчака обратно в Петербург, находя, что он необходим для работы по возрождению Российского Флота. А. В. Колчак назначается начальником 1-го оперативного отдела Морского Генерального Штаба (Балтийского моря), и при ближайшем сотрудничестве со Штабом Командующего Морскими Силами Балтийского моря разрабатывает оперативные планы, планы мобилизаций и т. д.
В 1912 году кап. 2 ранга Колчак назначается Флаг-капитаном Оперативной части Штаба Командующего Флотом Балтийского моря с одновременным назначением командиром сперва эскадренного миноносца «Уссуріецъ», а потом, в 1913 году, миноносца «Пограничникъ», так любимого адмиралом Эссеном. Весной 1914 года А. В. Колчак отзывается адмиралом Эссеном в свой Штаб, ибо появляются уже первые признаки надвигающейся грозы. В июле началась война. Флаг-капитан Оперативной части Большого Штаба — капитан 1 ранга Колчак руководит всеми операциями Балтийского флота, принимая личное участие в самых серьезных и ответственных.
Осенью 1915 года капитан 1 ранга Колчак назначается Начальником Минной Дивизии Балтийского флота и Командующим силами, защищающими Рижский залив. И здесь, как и всюду, А. В. Колчак проявляет максимальную активность, разрабатывает план совместных действий флота и армии на побережьи Рижского залива, производит несколько десантов в тыл германской армии, нападает на германские суда у Виндавы. А когда немцы предпринимают сильное наступление на Кеммерн, то совместными действиями армии и флота они отбиваются с громадными потерями. За успешное распоряжение силами Рижского залива, за успешное противодействие немцам капитан 1 ранга А. В. Колчак получает высшую военную награду — орден Георгия 4-й степени.
На Пасху 1916 года А. В. Колчак производится в чин контр-адмирала, а когда возник вопрос о замене Командующего Черноморским флотом — Император останавливает свой выбор на А. В. Колчаке, и 28 июня А. В. Колчак производится в чин вице-адмирала и назначается Командующим Черноморским флотом.
Уже в поезде, везшем его в Севастополь, вице-адмирал А. В. Колчак диктует приказы, распоряжения, строит планы командования Черноморским флотом и его действий. На кораблях, стоящих в Севастопольской бухте, ждут нового Командующего, готовятся к встрече. Но судьбе угодно было создать для нового Командующего в момент его вступления в должность обстановку, как нельзя более отвечающую всей его кипучей натуре. Вместо шаблонного смотра в бухте на якоре произошел смотр у Босфора в боевой обстановке, под выстрелами противника. Не успел адмирал Эбергард сдать командование флотом адмиралу Колчаку, как в Штабе была получена телеграмма о выходе крейсера «Бреслау» из Босфора. Адмирал Колчак решает немедленно выйти в море на поиски неприятельского крейсера. И в 9 часов утра следующего дня «Императрица Марія», «Память Меркурія» и 7 нефтяных миноносцев выходят к Босфору. Там, у Босфора, производит смотр своему флоту новый Командующий.
Ярый поклонник активности, адмирал Колчак заражает этой активностью всех и каждого.
Началась новая эра в жизни флота. Но тут подошел 1917 год. Вспыхнула «великая, бескровная» революция. Кошмарными убийствами офицеров были отмечены первые дни ее в Балтийском флоте. И только благодаря мудрым распоряжениям А. В. Колчака Черноморский флот держался долго, пожалуй, дольше всех частей Российской вооруженной силы. И только в начале июня 1917 года команды кораблей Черноморского флота, распропагандированные и запуганные, отобрали оружие у офицеров. Всем памятна история с георгиевским оружием адмирала Колчака. Бросив его за борт, адмирал еще раз выявил сущность своей личности — решительной, непреклонной и бескомпромиссной. Но в то же время А. В. Колчак убедился, что командовать флотом он более не может, и, сдав командование старшему флагману, выехал в Петроград. В заседании Временного Правительства А. В. Колчак в широком и обстоятельном докладе изложил свой взгляд на состояние флота, вооруженных сил и положение Отечества, указал, что при создавшемся положении проигрыш войны неминуем, настаивал на восстановлении смертной казни за неисполнение приказаний начальников на фронте. Временное Правительство обещало обсудить доклад А. В. Колчака, но откладывало свой ответ со дня на день. Между тем имя адмирала стало пользоваться в России чрезвычайной популярностью. Газеты национального направления указывали на адмирала, как на будущего диктатора [* В случае успеха Корниловского движения и падения Временного Правительства на пост диктатора России предназначался не ген. Корнилов, а адм. Колчак. На заседании, организованном директором Бессарабского Банка г. Николаевским и происходившем в начале (или в середине) августа 1917 года (присутствовали адм. Колчак, ген. Клерже, полк. Гейман, гг. Николаевский, Шаховской, Алькимович и еще два или три человека), полк. В. В. Гейман в речи, обращенной к адмиралу, сказал, что «в условиях современной ответственной обстановки в России, созревшее движение возглавить должен не кто иной, как уже известный на всю Россию герой Рижского залива адмирал А. В. Колчак». (Книга Г. И. Клерже — «Революція и гражданская война», Мукден, 32 г., часть I, стр. 21 и 22).]. Патриотические организации Петрограда сделали адмиралу предложение объединить их и стать во главе национального движения. А. В. Колчак согласился. Началась работа в этом направлении. Одновременно с этим А. В. Колчак получил предложение от американского сенатора Рута, бывшего во главе специальной американской миссии, ехать в Америку и передать американскому флоту весь свой богатый опыт по подготовке десантной операции на Босфоре. Сенатор Рут вероятно получил бы отказ от адмирала, если бы как раз в это время работа национальных организаций не была раскрыта Временным Правительством. А. В. Колчак получил от А. Ф. Керенского личное письмо с предписанием оставить пределы России, Предложение сенатора Рута устраивало всех, и адмирал А. В. Колчак 27 июля выехал в Америку.
В Америке А. В. Колчак узнал, что предполагавшаяся операция союзников против Дарданелл отложена. Адмиралу предложили осмотреть американский флот, заводы и порты. Подробно ознакомившись со всем этим, адмирал А. В. Колчак решил возвратиться в Россию через Сибирь. В ноябре 1917 года А. В. Колчак прибыл в Японию. Здесь он узнал об октябрьском перевороте и о том, что в заседаниях 25 и 26 октября Всероссийский Съезд Советов единогласно принял декрет о мире, а 9/22 ноября народным комиссаром по иностранным делам Львом Троцким была послана «правительственная нота послам», которую он предлагал рассматривать, как «формальное предложение немедленного перемирия и немедленное открытие мирных переговоров на всех фронтах». Адмирал считал, что лояльное отношение к союзникам со стороны русских явится очень важным фактором в их отношении к России и что только после победы над Германией союзники смогут помочь русским в борьбе с большевиками. Поэтому А. В. Колчак обратился к английскому правительству с просьбой о принятии его на службу в английскую армию хотя бы рядовым.
Через некоторое время из Лондона пришел ответ, что А. В. Колчак принят в английскую армию и ему предписывалось отправиться в Бомбей, в Штаб индийской армии для дальнейшего назначения на месопотамский фронт. Адмирал выехал по назначению. Но в Сингапуре он получил предписание ехать в Пекин и поступить в распоряжение Российского посланника в Пекине, князя Кудашева. От князя адмирал узнал о борьбе добровольцев на юге России с большевиками и получил предложение создать вооруженную силу на Дальнем Востоке. Прибыв в Харбин, адмирал увидел, что в полосе отчуждения Восточно-Китайской железной дороги уже имеется несколько вооруженных отрядов, не объединенных между собою. После неоднократных попыток объединить все эти отряды, адмирал убедился в безуспешности этого дела и уехал в Японию для личных переговоров с японским военным министром, явно покровительствовавшим некоторым отрядам.
В Японии адмирал получил сведения о событиях в России. Юг был очищен от большевиков; Сибирь освобождена при помощи чехословаков; в Самаре образовалась противобольшевистская власть; в Уфе созвано Государственное совещание. Адмирал решает ехать на юг, к генералу Алексееву. Остановившись проездом в Омске, он получает предложение от членов Директории и Сибирского Правительства войти в состав формировавшегося тогда Совета Министров и занять пост военного и морского министра. Адмирал отказывается, ссылаясь на недостаточное знакомство с деталями сухопутно-военного дела. Члены Директории настаивают, и под их давлением адмирал соглашается, ибо считает долгом отдать свои силы для восстановления национальной России. Во время поездки адмирала Колчака на фронт Директория была свергнута и Совет Министров приглашает адмирала принять звание Верховного Правителя России. Адмирал в этом видит руку судьбы и соглашается. Постановление Совета Министров от 18 ноября 1918 года гласить: «В виду тяжкого положения государства и необходимости сосредоточить всю полноту Верховной власти в одних руках, Совет Министров постановил: передать временное осуществление Верховной Государственной власти Адмиралу Александру Васильевичу Колчаку, присвоив ему наименование Верховного Правителя».
«Приняв крест этой власти, — пишет Верховный Правитель в первом своем обращении к населению, — в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности». И он в точности выполнил свое обещание.
О деятельности адмирала А. В. Колчака за этот последний период его жизни написаны целые книги. Крест власти Верховного Правителя России оказался тяжел даже такому необыкновенному человеку, каким был Александр Васильевич Колчак. Прочтите обстоятельный труд С. П. Мельгунова — «Трагедія адмирала Колчака», и вы увидите, какое множество людей, по самым разнообразным причинам и самыми разнообразными способами, мерами и действиями старались сделать путь адмирала Колчака крестным путем к Голгофе.
Путь этот кончился в Иркутске. Оставленный всеми своими союзниками и помощниками, отказавшийся, как и Император, воспользоваться возможностью побега из-под ареста, адмирал А. В. Колчак испил до дна чашу скорби за родную землю и принял мученическую кончину на рассвете 7 февраля 1920 года.
Память его я предлагаю почтить вставанием.
Мих. Стахевич.
[С. 3-31.]
С. В. Попов
КОЛЧАК И АРКТИКА
Более семидесяти лет имя этого человека у нас в стране употреблялось с уничижительными добавками: кровавый, вешатель, предатель русского народа, агент иностранного империализма. Лишь с приходом гласности люди стали понимать, что «верховный правитель России», монархист, адмирал Колчак пролил крови народной значительно меньше, чем «отец народов», большевик, генералиссимус Сталин. Конечно, кровь есть кровь, и оправдывать Колчака безнравственно. Но кровавый период в жизни Колчака продолжался два года, а более двадцати лет — это честный и доблестный русский офицер, патриот своей страны. И уж никак нельзя мазать черной краской молодого Колчака, когда он со страстью отдавался благородному делу научного исследования Арктики.
В то время, как во всех дореволюционных и более поздних зарубежных трудах по истории освоения этого края неизменно упоминается полярный гидрограф и гидролог Колчак, в книгах советских историков и географов В. Визе, П. Внттенбурга, В. Есакова, И. и В. Магидовичей, С. Мостахова, Г. Наумова и других, писавших о Русской полярной экспедиции, его имени, как правило, нет.
Помню, преподававший в начале пятидесятых годов историю географических открытий профессор П. В. Виттенбург с горечью рассказывал нам, курсантам Высшего арктического училища, как цензура старательно вымарывала в готовившихся им к изданию дневниках начальника Русской полярной экспедиции Э. В. Толля имя ее участника А. В. Колчака или заменяла его безликим «гидрограф».
А в изданной в 1960 году Академией наук СССР книге П. В. Внттенбурга «Жизнь и научная деятельность Э. В. Толля», большая часть которой представляет описание Русской полярной экспедиции, Колчак не упоминается и безлично, как будто его и не было среди участников.
Не без моей помощи и подачи и на основе документов писатель Н. Я. Болотников в вышедшем в 1976 году втором издании книги об исследователе Арктики, боцмане Русской полярной экспедиции Н. А. Бегичеве изменил многие нелестные высказывания о его соплавателе Колчаке, убрал обвинения в трусости, малодушии и других пороках, которых никогда не было у Колчака. Как рассказывал Болотников, это стоило ему больших трудов и нервов, высокое начальство даже грозило рассыпать набор книги.
Вообще до недавнего времени литераторы, выполняя идеологический заказ по очернению Колчака, нередко проявляли при этом полную невежественность. Так, автор романа «Интервенция в Омске» Н И. Анов отправил Колчака вторично в Якутию для спасения Толля — двенадцать лет спустя после того, как тот ушел на остров Беннетта. Естественно, что такой срок на необитаемом арктическом острове никто не прожил бы. В романе А. И. Алдан-Семенова «Красные и белые» автор вообще «не пустил» Толля на остров Беннетта. Что ж, литераторов, если не оправдать, то понять можно. С начала тридцатых годов все колчаковские архивы были закрыты, мемуарная литература помещена в спецхраны. Вот и пришлось списывать друг у друга, прибегая к поощрявшемуся вранью... Лишь недавно мне удалось опубликовать фотографию Колчака начала века. Солидный, с окладистой экспедиционной бородой лейтенант выглядит лет на двадцать старше моложавого, подтянутого, бритоголового вице-адмирала, отчего опознать в нем Колчака совершенно невозможно. Но редакторы, узнав, кто изображен на фотографии, отбрасывали ее в сторону, будто в руках у них была гремучая змея.
А между прочим, в 1925 году, когда еще была свежа в памяти гражданская война с колчаковщиной, готовившие к печати объемистую книгу «Допрос Колчака» советские историки К. А. Попов и М. М. Константинов видели в Александре Васильевиче не «исчадие ада», каким его стали изображать позже, а обыкновенного человека, который, как все, страдал и радовался, любил и ненавидел. Родился он в 1873 году на Обуховском заводе в Петербурге, где отец Василий Иванович служил морским артиллерийским офицером. Мать — Ольга Ивановна, урожденная Посохова — из Херсона, У родителей была еще дочь Екатерина, в замужестве Крыжановская. До третьего класса Александр учился в 6-й Петербургской гимназии, а в 1888 году поступил в Морской кадетский корпус, который окончил через шесть лет вторым по успеваемости, получив премию адмирала Рикорда. Первым большим плаванием мичмана Колчака был поход из Петербурга во Владивосток на крейсере «Рюрик». Затем он плавал в Тихом океане, занимался гидрографическими работами у Корейского полуострова, на учебном судне «Князь Пожарский» и броненосце «Петропавловск» ходил в Средиземное море и Индийский океан.
По рекомендации адмирала С. О. Макарова Эдуард Толль в 1900 году пригласил Колчака гидрографом, гидрологом и вторым магнитологом в Русскую полярную экспедицию. Стажировку Колчак проходил 3 месяца в Павловской магнитной обсерватории, а затем в Норвегии у друга Толля Фритьофа Нансена.
Уже на четвертый день после выхода яхты «Заря» в арктическое плавание из Александровска Толль записал в дневнике: «Наш гидрограф Колчак прекрасный специалист, преданный интересам экспедиции. Руководство драгированием он также взял на себя». Это помимо того, что Колчак нес самую тяжелую вахту, с 12 до 4 часов утра, которую моряки справедливо зовут «собакой». Да и промеры, гидрологические наблюдения обычно выполнял в плавании Колчак. Позже Толль не раз отмечал в дневнике настойчивость, мужество, упорство, трудолюбие, начитанность, большой охотничий азарт своего подчиненного и ни разу — высокомерие, заносчивость, малодушие и даже трусость, так щедро приписываемые Колчаку в советское время.
В сентябре 1900 года «Заря» вынуждена была встать на зимовку в Таймырском проливе, так как дальше на восток ее не пустили льды. Запасы угля составляли 107 тонн, чего явно недоставало для выполнения поставленных задач. Толль задумал совершить большую санную поездку в ближайшие города, чтобы договориться о доставке угля на остров Котельный, к предполагаемому месту второй зимовки. Своим помощником в этой поездке он избрал Колчака, показавшегося ему наиболее надежным среди командного состава. Однако затем он решил вместо себя послать за углем командира яхты Н. Н. Коломейцева. Не последнюю роль в этом сыграло недемократичное отношение Коломейцева к рядовому составу.
Толль же с Колчаком в октябре отправились на собаках вдоль берегов Таймыра для создания в Гафнер-Фиорде продовольственного депо, необходимого для весенних исследований. Каюрами взяли С. Расторгуева и Т. Носова. На плечи Колчака в этой 23-дневной поездке выпали основные научные хлопоты: он производил съемку, выполнял астрономические определения.
13 апреля 1901 года, перезимовав, Колчак и Толль отправились снова по тому же маршруту, намереваясь из глубины Гафнер-Фиорда выйти тундрой на восточное побережье Таймыра. В этот раз каюром Толль взял Т. Носова, а Колчака сопровождал его постоянный помощник в гидрологических и топографических работах, матрос В. Железняков. Собак оказалось мало — на части их Коломейцев с Расторгуевым отправились за углем на Большую землю, и каюров на следующий день повернули назад на «Зарю», дальше Толль и Колчак двигались вдвоем. В дневнике Толля описано много встретившихся на этом пути для него, опытного путешественника, участника двух полярных экспедиций в Якутию, трудностей. Новичку в Арктике, Колчаку, было, конечно, еще тяжелее. Ему некогда было вести дневник, он работал. Недаром Толль назвал именем Колчака северную оконечность большого острова в Таймырском заливе, у которой 25-26 апреля они стояли лагерем, пережидая очередную пургу. Позже здесь Колчак определил астрономический и магнитный пункты, и весь остров стали звать его именем. Выйти на побережье моря Лаптевых и достичь мыса Челюскин не удалось. Четыре дня в глубоком снегу тщетно искали заложенное осенью депо. Спустя семьдесят лет его нашла экспедиция газеты «Комсомольская правда», а Толлю и Колчаку пришлось повернуть назад, так как взятое с «Зари» продовольствие кончалось.
Обратный путь был тяжел. Оголодали люди, пять собак сдохли. К тому же морозы сменились частыми оттепелями, туманами, почти непрерывными пургами. Это был самый тяжелый санный поход Русской полярной экспедиции, но все же за 41 день прошли со съемкой полтысячи километров, а Колчак еще и определил 9 астрономических пунктов.
Во время зимовки «Зари» у острова Котельный, несмотря на недостаток собак и корма для них, Колчак с каюром П. Стрижевым в мае 1902 года совершил большую поездку на остров Бельковский. «Колчак очень доволен своей поездкой, — писал Толль. — Он объехал весь остров, произвел съемку, определил астрономически много пунктов и привез мне образцы горных пород». По предложению Колчака в честь жителя Казачьего Петра Иннокентьевича Стрижева был назван остров в море Лаптевых. Затем, в июне, Колчак и Стрижев объехали острова Котельный, Бунге и Фаддеевский. Основное же время лейтенант отдавал судну. Ведь Коломейцев еще не вернулся с материка, а Толль уехал в мае на остров Беннетта. На плечи назначенного командиром «Зари» Ф. Матисена и Колчака — единственных моряков-профессионалов легла вся ответственность за руководство судовыми работами, исследованиями. После того, как «Заря» не смогла из-за тяжелых льдов пробиться к острову Беннетта и отдала якорь в бухте Тикси, Колчак с матросами вручную перетащил судовой вельбот в залив Неелова и произвел промер на выходе в море Быковской протоки. Она оказалась недоступной для «Зари» из-за большой осадки. Экспедиция на пароходе «Лена» выехала в Якутск. По пути в Булуне схоронили спутника Колчака по санным походам Т. Носова, смертельно раненного случайным выстрелом.
В Петербурге у академика Ф. Н. Чернышева возникла мысль попытаться оказать помощь Толлю, послав на остров Беннетта вельбот, так как израненную «Зарю» снабдить углем не представлялось возможным. Колчак, подсказавший этот вариант на основании личного опыта, вызвался возглавить поход. В советское время нашлись люди, которые стали утверждать, что выскочка Колчак присвоил идею похода у боцмана Бегичева и матроса Железнякова, чтобы сделать карьеру и прославиться. Такая бредовая мысль могла придти в голову только людям, все воспринимающим зашоренно, с классовых позиций: раз будущий враг советской власти — значит, вместилище пороков. Но опытный морской офицер хорошо представлял, какие опасности таил такой поход и как мало сулил он для карьеры.
Позже, в январе 1905 года, Колчак писал: «По совету академика Ф. Н. Чернышева, принимавшего большое участие во вверенном мне предприятии, главным инициатором которого Феодосий Николаевич и был, я решил съездить в Мезень и нанять там поморов-тюленепромышленников, по возможности из участников экспедиции Ф. Н. Чернышева на Шпицберген». В январе 1903 года Колчак в Мезени и Долгощелье нанял 6 человек. Четверо — Михаил Рогачев, Олупкин, Инков и Дорофеев — участвовали в его походе до конца, двоих он вернул обратно из Иркутска.
8 марта Колчак прибыл в Якутск. Обычно очень сдержанный и сухой, он преображается, рассказывая о пути из Якутска к океану. «От селения Казачьего на Яне, являющегося последним пунктом, имеющим некоторую связь с цивилизованным миром, — пишет он, — путешествие принимает характер арктической экспедиции, и этот довольно жалкий поселок является в таком случае экспедиционной базой. К 10-му апреля туда прибыл весь состав и все группы моей экспедиции».
Основную ставку Колчак делал все-таки на жителей Якутии. Прежде всего, он телеграфно уговорил помочь ему земского заседателя Верхоянского округа П. А. Квасникова и консерватора Якутского музея П. В. Оленина. Первый проехал на оленях из Булуна по тундре более 3000 верст до Индигирки и закупил здесь 70 собак для экспедиции, так как на Яне их ввиду неулова рыбы оказалось недостаточно. Кроме того, Квасников служил связным. Так, 12 апреля он привез в Казачье письмо от Оленина, который был послан Колчаком в бухту Тикси для доставки вельбота из залива Неелова. Оленин и Бегичев поначалу никак не могли сдвинуть его с места. Однако, когда Колчак напрямую через тундру примчался на лучшей собачьей упряжке, они притащили-таки вельбот по морскому льду на оленях.
Всего с помощью жителей Казачьего Алексея и Никиты Томских и Ефима Горохова удалось собрать 161 собаку. На Новосибирские острова вельбот везли на двух нартах по тридцать собак, которых периодически меняли. Ввиду того, что днем лед уже таял, шли только ночью. «Торосы, — по словам Колчака, — заставляли нас постоянно останавливаться, рубить дорогу для вельбота и общими силами перетаскивать 36-пудовую шлюпку через хаотически нагроможденные холмы ледяных глыб и обломков». Первоначально экспедиция состояла из 17 человек. Но уже в Малом Ляховском ввиду недостатка корма Колчак отправил назад две нарты с 24 собаками и четырьмя каюрами. В Михайловом стане на Котельном еще 49 собак пришлось отравить стрихнином, так как и здесь охота оказалась малопродуктивной. Оставшихся 80 собак с каюрами во главе с Олениным оставили летовать в Михайловом стане и в устье реки Балыктах.
Сам же Колчак с шестью помощниками — Бегичевым, Железниковым и поморами 18 июля отправился по образовавшимся заберегам в плавание к острову Беннетта. «С первых дней нашего выхода с Михайлова стана, — вспоминал Колчак, — пошел густой снег, не перестававший идти почти до перехода через Благовещенский пролив: Мне никогда не приходилось видеть такой массы снега во время арктического лета: снег шел не переставая, густыми хлопьями заваливая все на вельботе мягким влажным покровом, который таял в течение дня, вымачивая нас хуже дождя и заставляя испытывать чувство холода сильнее, чем в сухие морозные дни»: Шли на веслах и под парусами, нередко перетаскивая вельбот через отмели и ледовые перемычки. Низкий; затопляемый остров Бунге был знаком Колчаку по санным поездкам. Он называет его Полярной Сахарой, ибо «трудно представить себе что-либо более однообразное и унылое». Лишь юго-восточная его часть, именуемая промышленниками Коргой, дала возможность собрать сухой плавник и обогреться. Затем пошли негостеприимные обрывистые берега Фаддеевского. Они вызвали большой интерес Колчака слагающими их ископаемыми льдами.
Но наиболее трудным во всем походе; по признанию Колчака, было плавание через Благовещенский пролив. «Мы провели около 3-х суток на этом 25-верстном пространстве в самой тяжелой серьезной работе, осложняемой туманом и снегом, то вытаскивая вельбот на стоячие льдины, чтобы избежать напора и не быть увлеченными стремительно несущимися массами льда, то снова спуская его на воду».
Двухсуточный переход открытым морем с Новой Сибири на остров Беннетта оказался куда более легким, хотя шли только на веслах. Отдыхали на редких льдинах. Правда, как признается Колчак: «В последнюю ночь перед приходом на Беннетт одна такая льдина треснула под нами, и мы едва не потеряли своего вельбота».
На острове экспедиция Колчака пробыла всего четыре дня, но сделала много. Прежде всего она выявила все сохранившиеся следы пребывания на нем Э. В. Толля и трех его спутников. Из найденных записок Колчак заключил, что «мотивом для оставления острова Беннетта в конце октября могло быть только сознание полной невозможности перезимовать на нем и дождаться хотя бы светлого времени в конце февраля или марте. Невозможность же зимовки обуславливалась главным образом недостатком пищи, так как жилищем и топливом, по-видимому, партия была обеспечена». Колчак знал, что глухой осенью между Беннеттом и Новой Сибирью бывает почти круглосуточно темно, морозы доходят до -40°, окутанные испарениями полыньи и трещины быстро покрываются ледяной кашей, часты жестокие пурги. «Если прибавить к этому, — пишет он, — ограниченный запас провизии, топлива и самодельное приготовленное на острове Беннетта зимнее платье и обувь, то представить трагический исход для партии в 4 человека, попавшей в подобную обстановку, нетрудно».
Помимо выяснения судьбы Толля. Колчак успел выполнить на острове научные наблюдения и некоторые съемки, дав названия горе — Толля, полуостровам — Баронессы Толль и Чернышева, мысам — Софии и Преображения (назвали 5 августа накануне одноименного церковного праздника). Большинство из них сохранилось на современной карте, как впрочем, и данные Колчаком названия в архипелаге Норденшельда в Карском море: мыс Владимирова (Лев Львович Владимиров — друг и соплаватель Колчака по «Рюрику»), острова Александра и Софии. Именно так (с приставкой «Св.») Колчак при составлении карты Русской полярной экспедиции увековечил имена святых, в честь которых были названы он и его невеста. Таким образом, имя Колчака все эти годы оставалось на карте. Не мудрено, что полуграмотные советские цензоры не разобрались в этом, так как всего Русская полярная экспедиция дала 254 новых названия. Правда, мыс и остров Колчака все-таки были переименованы в мыс Случевского и остров Расторгуева по именам поэта К. К. Случевского, путешествовавшего по Европейскому Северу, и каюра Колчака С. И. Расторгуева.
Пребывание Колчака на острове Беннетта вполне могло лишить его возможности в будущем стать «верховным правителем». Обходя по морскому льду большой ледник, он провалился под лед. Шедший впереди Бегичев с трудом вытащил лейтенанта, уже ушедшего под воду. Об этом он подробно напишет, как о спасении Колчака. Сам Колчак тот же эпизод описывает с иной точки зрения. «Эта попытка (обойти с моря ледник. С. П.), — пишет он, — обошлась мне очень дорого в виду порчи единственного анероида, с которым я провалился под лед и, таким образом, был лишен возможности как следует определить высоты на ледниках».
Путь домой был легче уже потому, что был однажды пройден. Хотя тяжелый труд по-прежнему усугублялся штормами, к которым присоединились начавшиеся морозы. 24 августа достигли стана М. И. Бруснева на Новой Сибири, где отдыхали и пережидали непогоду. Руководитель первых в России марксистских кружков политссыльный Бруснев вполне уживался и даже дружил с будущим контрреволюционером Колчаком. 18 сентября после двухмесячного похода вернулись в Михайлов стан. Осень прошла в охоте для прокорма собак. Лишь в конце ноября, когда окончательно встало море, разделившись на две партии, отправились на юг. 18 декабря вся экспедиция собралась в Казачьем. Здесь Колчак расстался с местными жителями, помогавшими ему, поблагодарив их за все и послав докладную в Академию наук о персональном поощрении. Среди них были якуты И. Горохов, Е. Гулимов, Е. Павлов, эвены А. Н. Горохов, Василий и Степан Протодьяконовы, С. Сергеев, русские Е. Н. Чикачев, С. М. Толстов, юкагиры С. А. Барабанский и К. Н. Томский.
В Якутске узнали о внезапно начавшейся войне с Японией. Колчак и Бегичев вызвались добровольно отправиться в действующий флот. По пути на войну в марте 1904 года Колчак повенчался со своей невестой Софьей Федоровной Омировой, специально для этого приехавшей в Иркутск. Бегичев на свадьбе был шафером. А через несколько дней оба моряка оказались в мясорубке войны, в осажденном Порт-Артуре.
Колчака адмирал С. О. Макаров назначил на крейсер «Аскольд», где держал свой флаг, Бегичева зачислили на миноносец «Бесшумный». Вполне возможно, что Колчак сопровождал бы Макарова и в его последнем бою на «Петропавловске», если бы его, три года в арктической экспедиции не знавшего насморка, не свалило воспаление легких и разыгравшийся ревматизм. Поправившись, он сражался уже, командуя миноносцем «Сердитый», вскоре поставившим на подходах к Порт-Артуру минные банки, на одной из которых подорвался японский крейсер «Такасадо».
Боевые награды, в том числе орден Св. Георгия, Золотое оружие за оборону Порт-Артура и высшую награду Русского географического общества — Константиновскую медаль за Русскую полярную экспедицию Колчак получил лишь весной 1905 года, когда через Америку вернулся в Петербург. Впервые за свое беспримерное кругосветное путешествие через Сибирь, Якутию, Арктику, Дальний Восток, США, в котором были и тяжелые арктические лишения, и кровь морских сражений, он на четыре месяца получил отпуск. Но, судя по датам созданных им карт и научных статей по Арктике, он по-прежнему работал, много работал.
Как один из крупнейших арктических авторитетов, Колчак состоял во многих комиссиях по освоению Севера. При его участии, например, разрабатывался проект первых русских ледокольных пароходов, в основу которых лег опыт плавания «Зари». Еще на стапеле Невского завода в 1907 году Колчака и его соплавателя Ф. А. Матисена назначили командирами ледокольных пароходов «Вайгач» и «Таймыр». В этом качестве Колчак участвовал не только в перегоне их во Владивосток южным путем, но и в первом арктическом плавании к берегам Чукотки.
Правда, на следующий год Колчак вернулся к увлекшей его работе по возрождению русского военного флота, казавшейся ему более важной. Сначала он работал в Морском генеральном штабе, а затем командовал миноносцами «Усуриец» и «Пограничник». С началом первой мировой войны Колчак проявил себя как храбрый и деятельный офицер. На него обрушился шквал боевых наград и повышений в чинах и должностях. 13 апреля 1916 года его производят в контр-адмиралы и назначают начальником минной дивизии на Балтике, а через два месяца — в вице-адмиралы с назначением командующим Черноморским флотом. И здесь он предпочитал палубу боевого корабля штабным паркетам. Так, 17 июля 1916 года он руководил боем крейсера «Кагул» с германским крейсером «Бреслау».
Февральскую революцию Колчак фактически не принял. Когда матросы постановили его разоружить, он вместо того, чтобы сдать именной золотой кортик, выбросил его за борт со словами: «Не вы мне его дали, не вам и отбирать». Временное правительство вынуждено было снять адмирала с поста командующего и направить в командировку за границу в качестве специалиста по минному делу. Англичане сначала хотели направить Колчака на Месопотамский фронт, а потом по его просьбе послали на Дальний Восток членом правления КВЖД.
После Октябрьской революции Колчак встал на путь открытой борьбы с новой властью. Уже в марте восемнадцатого он принял предложение английского правительства использовать его в Сибири против, по его словам, «политиканствующих хулиганов и хулиганствующих политиков» и «обезумевшего дикого (и лишенного подобия), неспособного выйти из психологии рабов народа». В октябре восемнадцатого Колчак стал военным и морским министром белого Сибирского правительства в Омске, а 18 ноября в результате поддержанного интервентами переворота объявил себя «верховным правителем России» и до 4 января 1920 года оставался главковерхом. Почти на два года Восточный фронт против колчаковщины стал главным фронтом молодой страны Советов. 15 января 1920 года белочехн выдали Колчака эсеровскому «Политцентру», а тот через неделю — Иркутскому Военно-революционному комитету большевиков.
После двухнедельного допроса в иркутском ЧК в 5 часов утра 7 февраля 1920 года без суда Колчак и председатель его правительства В. Пепеляев были расстреляны на берегу притока Ангары речки Ушаковки. Трупы спустили под лед. Руководивший расстрелом комендант Иркутска И. Н. Бурсак в своих воспоминаниях в 1969 году писал, что в отличие от Пепеляева Колчак встретил смерть мужественно. Говорят, что выкурив последнюю папиросу, он бросил свой золотой портсигар расстреливавшим красноармейцам со словами: «Пользуйтесь, ребята!» А ведь до пленения он владел 500-тонным золотым запасом России, который вез в специальном эшелоне из 18 вагонов в 5143 ящиках и 1678 мешках. Наверное, за это можно было купить жизнь и свободу. Однако все мемуары белогвардейцев единодушно утверждают, что известный исключительной честностью адмирал воспользоваться золотом России в личных целях не мог.
Всего два с половиной месяца спустя после расстрела Колчака из Иркутска по Лене через Якутск отправилась к океану первая советская арктическая экспедиция. Ее возглавлял соплаватель Колчака по Русской полярной экспедиции Ф. А. Матисен, а его помощниками были недавние колчаковские офицеры Н. И. Евгенов. П. К. Хмызников, И. П. Исполатов. Ю. Д. Чирихин. Все они не были монархистами и не разделяли политическую одержимость Колчака. Верой и правдой служили они родине и народу, оставив заметный вклад в исследовании советской Арктики.
Колчак же изменил Арктике, сделав своей специальностью войну. Еще в начале семнадцатого он писал: «Я оказался в положении, близком к кондотьеру, предположившему чужой стране свой военный опыт, знания и, в случае надобности, голову и жизнь в придачу». Эти мысли он изложил в письме своей возлюбленной Анне Васильевне Тимиревой. В суровом восемнадцатом она из Ревеля проделала долгий и опасный путь через охваченную огнем гражданской войны страну и оставалась с Колчаком до конца, добровольно пойдя с ним в тюрьму. Она прожила в Москве долгую жизнь и оставила интересные воспоминания о своей жертвенной любви, недавно изданные за рубежом.
Законная же жена Колчака София Васильевна и сын Ростислав умерли в эмиграции вскоре после гражданской войны. В Париже до недавнего времени жил внук адмирала — Александр Ростиславович Колчак. Но он всегда оставался далек от арктических интересов деда, который даже перед смертью на допросе вспоминал дни, проведенные в Арктике, как. самые лучшие в своей жизни.
[С. 158-164.]
В. И Пестерев
ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ
Их поставили спиной к берегу. В эту морозную лунную ночь стояла мертвая тишина. Он стоял и смотрел на солдат, которых торопливо выстраивал комендант города красной повязкой на рукаве. Откуда-то, словно сквозь сон, слушал он команды коменданта и молитвы, стоящего рядом с ним премьер-министра.
— Взвод, по врагам революции — пли!
Раздался залп, оборвавший жизнь обреченных сынов России.
Так закончил свой жизненный путь сорока шестилетний исследователь Арктики, адмирал Российского флота, Верховный правитель Российского правительства Александр Васильевич Колчак. Вместе с ним по решению Иркутского Революционного комитета в ночь с 6-го на 7-е февраля 1920 года расстрелян премьер-министр его правительства Виктор Николаевич Пепеляев.
А. В. Колчак родился 4 ноября 1873 года в дворянской семье крымского татарина. Отец, генерал-майор Василий Иванович Колчак, был морским артиллеристом, братья отца также служили морскими офицерами. Отец, выйдя в отставку, работал в Обуховском заводе инженером. По семейной традиции в 1888 году Александр отдан воспитанником в морской кадетский корпус, куда перевелся с классической гимназии. Необходимо подчеркнуть, что семья отставного генерала В. И. Колчака никакого состояния не имела. Вся семья содержалась на заработки отца, получаемые им на заводе.
В скором времени молодой гардемарин зарекомендовал себя как один из лучших, подающих надежды воспитанников. В период учебы любознательный, пытливый мальчик увлекался путешествиями и читал запоем все книги о дальних путешествиях и грезил ими. Как способного, дисциплинированного гардемарина 19 августа 1893 года командование назначает его фельдфебелем младшей роты. Это назначение помогло юноше выработать в себе ответственность, организаторские способности и твердость духа. Среди гардемаринов Александр слыл очень способным, многообещающим как в военном, так и в научном поприще.
В 1894 году по окончании учебы девятнадцатилетнему Александру была присвоена премия имени адмирала Рикорда за успехи в учебе, а 15 сентября присвоено офицерское звание — мичман. Весной 1895 года молодого мичмана назначили помощником вахтенного крейсера «Рюрик», затем перевели вахтенным на крейсер «Крейсер». Так началась морская служба будущего адмирала. Обычная строевая служба на корабле не удовлетворяла молодого пытливого офицера, он наряду со службой занимается научными работами. Изучает вопросы океанографии и гидрологии, углубляет свои знания, отдавая этому все свободное время. Его давняя мечта — найти Южный полюс, казалось, вполне осуществимой, он тщательно готовился к Антарктической экспедиции. Изучает южнополярные страны и районы. Надо заметить, что в то время Южный полюс еще не был открыт и только 14 декабря 1911 года экспедиция Норвежского путешественника Раула Амундсена, затем 18 января 1912 года Английская экспедиция под руководством Роберта Скотта достигли заветной вершины планеты — Южного полюса.
Адмирал Г. Ф. Цывинский, командир крейсера «Крейсер» позднее вспоминал: «Одним из вахтенных учителей был мичман А. В. Колчак. Это был необычайно способный, знающий и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, историю всех европейских флотов и морских сражений».
А. В. Колчак так же читал труды древних индийских и китайских философов. Чтобы читать эти труды в оригинале он учил китайский язык.
Результаты своих научных изысканий Александр Васильевич изложил в опубликованной 1899 году научной работе «Наблюдения над поверхностными температурными и удельными весами морской воды, произведенные на крейсерах «Рюрик» и «Крейсер» с мая 1897 по март 1898 года».
В мае 1898 года окрыленный мечтой о дальних плаваниях пошел к адмиралу С. О. Макарову, знаменитому флотоводцу и океанографу, который организовывал экспедицию для плавания по северным морям Ледовитого океана на «Ермаке». Но «Ермак» уже был в открытом океане и Колчак не попал в состав экспедиции. С. О. Макаров дал ему рекомендацию для зачисления в Русскую Полярную экспедицию под руководством Э. В. Толля. Экспедиция должна была исследовать земли на севере от берегов Якутии, затем заняться поисками легендарной Земли Санникова. А. В. Колчака зачислили в состав экспедиции на должность гидролога и магнитолога. Еще будучи в Норвегии, отправленный за шхуной в Осло (Христиании), он встретился с знаменитым путешественником Ф. Нансеном, который поделился своим опытом и секретами гидрологии, новыми методами полярных исследований. Так, в июне 1900 года, наконец-то, сбылась давняя мечта А. В. Колчака — он отправился в далекую Полярную экспедицию на судне «Заря».
С 6 июня 1900 года по сентябрь 1902 года Колчак проделал путь на «Заре» по маршруту: Петербург — Александроск на Мурмане — о. Кузькин (ныне о. Диксон) — зимовка на Таймыре — м. Челюскин — море Норденшельда (ныне море Лаптевых) — о. Беннетта (высадка не удалась) — лагуна Нерпелах у о. Котельного (здесь зимовали) — новое плавание в район предполагаемой Земли Санникова и попытка пробиться к о. Беннетта (куда по льду позже ушел с тремя спутниками Э. В. Толль) — бухта Тикси [* Минувшее // Исторический альманах — М. «Прогресс», «Феникс» 1990. — С. 160-161.].
Во время первой зимовки на Таймыре в течение 11 месяцев Колчак проводит маршрутные съемки, активно принимает участие в сборе биологических, археологических, минералогических коллекций. Им был открыт остров Стрижева. В честь признания заслуг молодого офицера одному из островов в северо-восточной части Карского моря в Таймырском заливе было присвоено его имя — остров Александра Колчака.
В 1939 году этот остров переименовали в остров Сергея Расторгуева — в честь другого участника экспедиции. Вторая зимовка застала экспедицию у острова Котельный, севернее Якутии, во время которой Колчак активно помогает Э. В. Толлю в изучении Новосибирских островов. Э. В. Толль в своих записках отмстил, что Колчак не только лучший офицер, но он также предан своей гидрологии.
Во время плавания и зимовок под руководством Колчака проводились ежесуточные комплексные гидрологические исследования. Необходимо подчеркнуть, что все работы проводились в суровых походных условиях. Тем не менее «господа ученые» сами долбили лед, таскали нарты с инструментами. Весной 1902 года Э. В. Толль предпринял санную экспедицию на север с целью поиска Земли Санникова. А. Колчаку он поручил доставку в Петербург собранных материалов и коллекций. В столице Колчак узнал об исчезновении экспедиции и вызвался на поиск Э. В. Толля. Об итогах спасательной экспедиции А. В. Колчак изложил в своих работах «Предварительный отчет начальника экспедиции на Земле Беннетта для оказания помощи барону Толлю», «Последняя экспедиция на остров Беннетта, снаряженная Академией Наук для поиска барона Толля». Его главный научный труд «Лед Карского и Сибирского морей» был признан фундаментальным исследованием. Он выпустил две карты восточной части Карского моря, явившиеся сводом всего известного материала от о. Вилькицкого до устья Таймыра, план якорных мест на северо-западном берегу Таймырского полуострова, план Нерпичьей губы с лагуной Нерпелах, составлял объяснительные тексты к картам и опись берегов.
10 января 1906 года в соединенном заседании двух отделений Имперского Русского Географического общества (ИРГО) Колчак сделал доклад об экспедиции на остров Беннетта, а 30 января Совет ИРГО присудил Александру Васильевичу Колчаку за «необыкновенный и важный географический подвиг, совершение которого сопряжено с трудом и опасностью», высшую награду Имперского Русского Географического общества — большую золотую Константиновскую медаль [* Минувшее // Исторический альманах. — М.: «Прогресс», «Феникс», 1990. — С. 163.].
По возвращении в Якутск из поисковой экспедиции А. В. Колчак, узнав о нападении японцев на Русский флот в Порт-Артуре, сразу обратился с просьбой об отправке на Дальний Восток. В Иркутске обвенчавшись со своей невестой Софьей Федоровной Омировой (1876-1956) уехал в Порт-Артур. Его назначили помощником командира миноносца «Сердитый». На мине поставленной командой миноносца подорвался крейсер «Такосадо». Затем до сдачи Порт-Артура командовал батареей морских орудий крепости.
В письме президента Академии Наук Морскому министру было отмечено: «Окончание экспедиции лейтенанта Колчака совпало с началом военных действий на Дальнем Востоке, вследствие чего офицер этот счел своею нравственной обязанностью принять участие в войне и отправился с разрешения Моего и своего морского начальства прямо из Иркутска на эскадру Тихого океана. Явившись в середине марта 1904 года в Порт-Артур он оставался там все время осады, а после сдачи крепости возвратился через Америку в апреле 1905 года в Санкт-Петербург совершенно больным от полученной им раны и суставного ревматизма».
За воинскую доблесть, проявленную при защите Порт-Артура капитану А. В. Колчаку высочайшим указом вручили Георгиевское оружие и наградили боевыми орденами. По возвращении из японского плена, согласно письма президента Академии Наук, Александр Васильевич был прикомандирован для обработки результатов Русской Полярной экспедиции. Работая в Морском Генеральном штабе, он одновременно продолжает заниматься научной работой и подготовкой к новой Полярной экспедиции к устьям рек Лены и Колымы. В апреле 1909 года он читает доклад «Северовосточный проход от устья реки Енисея до Берингова пролива» в обществе изучения Сибири.
В последующие годы арктическая деятельность Колчака связана с подготовкой и началом работ Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО). Он разработал один из проектов по вопросу открытия Северного морского пути. При его активнейшем участии были заложены в стапеля и построены ледокольные транспорты большого радиуса действия «Вайгач» и «Таймыр». По окончании строительства кораблей А. В. Колчак назначен капитаном спущенного в воду ледокола «Вайгач» в чине капитана 2-го ранга.
27 октября 1909 года суда вышли из Петербурга и через южные моря прибыли 3 июля 1910 года во Владивосток. Оттуда совершили плавание к Берингову проливу. Во время всего плавания велись научные наблюдения и работы. Задача плавания была с успехом решена благодаря Л. В. Колчаку, отдавшему всю свою энергию и опыт в организации ГЭСЛО, которая в последующие годы 1910-1915 гг. изучила наиболее трудный для плавания участок у берегов Таймыра, открыла пролив Вилькицкого, Северную землю и сделала много практических шагов для освоения трассы Северного морского пути. Касаясь арктических дел А. В. Колчака необходимо подчеркнуть и то. что он был противником плохо организованной к Северному полюсу экспедиции Г. Седова.
С началом 1 мировой войны заканчивается эпопея Александра Васильевича как известного полярного исследователя, отныне война становится главным делом его жизни. Он записал в дневнике: «Война... выше справедливости, выше личного счастья, выше самой жизни». Он начинает войну в Ревеле (Таллинн) в звании флаг-капитана. А. В. Колчак участвовал в разработке и своевременном осуществлении минного заграждения в Финском заливе. Впоследствии его план сильного минного поля в Финском заливе был с успехом повторен в 1941 году. Александр Васильевич разработал ряд других оперативных заданий по Балтийскому флоту. С сентября 1915 года командовал минным дивизионом, затем всеми морскими силами в Рижском заливе. Разработал и осуществил операцию по срыву немецкого наступления на Ригу в 1915 году.
В июле 1916 года ему было присвоено звание вице-адмирала с одновременным назначением командующим Черноморского флота. Под его командованием Черноморский флот одержал несколько крупных побед. Но вскоре грянули события, перевернувшие все устои самодержавия и Российской империи.
Революционно настроенные матросы Черноморского флота выразили недоверие своему адмиралу, обвинив его в заговоре и А. В. Колчак оставив службу уезжает в Америку. Пробыв в Англии, США некоторое время, он приезжает в Японию. Находясь за границей, он внимательно следит за развитием революционных событии. Узнав о заключении. Брест-Литовского мира с немцами, которое воспринял как полное подчинение Советской России Германии, Колчак решает в одиночку продолжить войну «как представитель Русского правительства, которое дало известные обязательства союзникам». Он обращается к Английскому послу в Токио с просьбой зачислить его в Английскую армию. Прозьба его была удовлетворена и ему было предложено отправиться в Бомбей в штаб Английской армии, где он должен получить назначение в Месопотамию на Турецкий фронт. Но сражаться в Месопотамии не довелось. Английское правительство сочло более нужным его возвращение в Россию. Ему предложили ехать на Дальний Восток и начать там борьбу с большевиками. С точки зрения Английского правительства А. Колчак был самой подходящей кандидатурой из русских для осуществления своих планов на Дальнем Востоке. А цель была такая: поддержать его деньгами, сделать диктатором, помочь военной силой для борьбы с большевизмом. Будучи ставленником Английского правительства он был бы в полной зависимости от них. В своих мемуарах Английский полковник Уорд написал: «Адмирал Колчак никогда бы не отправился в Сибирь, никогда бы не встал во главе Русского правительства, если бы он не был вынужден на это советами и наставлениями союзников». Следуя этому, осенью 4 ноября 1918 года А. Колчак прибыл в Омск, где его сразу назначили военным и морским министром Директории. Обстановка в Сибири была в это время сложной. Юридически власть принадлежала Временному Всероссийскому правительству — Директории, где основную роль играли социалисты и эсеры. Директория фактической властью не обладала. Красная Армия наступала по всему фронту, а в деревнях вспыхивали крестьянские восстания. При такой обстановке Директория из последних сил удерживала свою власть в Сибири с помощью Чехословацкого корпуса. Приезд Колчака, поддерживаемого англичанами, решило судьбу Директории. В нонь на 18 ноября 1918 года представители кадетской партии, поддерживаемые казаками устроили в Омске «переворот», арестовав всех членов Директории. Большую роль в «перевороте» сыграли ЦК кадетской партий и Виктор Николаевич Пепеляев, старший брат А. Н. Пепеляева, одного из участников белого движения в Якутии. В результате переворота А. В. Колчак провозглашен Верховным правителем Российского правительства с одновременным присвоением звания адмирала. Между тем Колчак и не стремился в Наполеоны и скоро стал тяготиться властью. Он по его признанию на допросе даже термин «Верховный правитель» никогда не употреблял. По мнению кадетов: «Не Колчак произвел переворот, а переворот был произведен для него». Как диктатора его всецело создала обстановка, требовавшая диктатуры. Не будь Колчака, Сибирь получила бы другого диктатора.
Максимум военных успехов Колчаковского правительства пришелся на март-апрель 1919 года. За освобождение Урала» его наградили Георгием 3-й степени. Верховную власть Колчака признали А. И. Деникин, Н. Н. Юденич, Е. К. Миллер. В июне 1919 года в союзе с Колчаком хотел выступить К. Г. Маннергейм, готовый в тот момент двинуть 100-тысячную армию на Петроград в обмен на признание независимости Финляндии. Но это предложение не было принято Колчаковским правительством.
С первых дней своего существования правительство Колчака вело путь к возрождению старых царских порядков. Была восстановлена частная собственность на предприятия, на землю, введено свободное предпринимательство. Вся правовая система основывалась на царском своде законов, в губерниях утверждалась власть губернаторов. Был выдвинут лозунг единой, неделимой, великодержавной России.
В своей речи объясняющей цели и задачи правительства Колчак подчеркивал следующее: «...Борьба с большевизмом, борьба не допускающая никаких колебаний и никаких соглашений. Вот задачи и цель Правительства, которое я возглавляю. Вопрос должен быть решен только одним способом — оружием и истреблением большевиков...» Выполняя наказ правителя колчаковцы по всей Сибири ввели режим кровавого террора. Обыски, облавы, карательные экспедиции, аресты, пытки, расстрелы стали каждодневной действительностью. Жестокость и произвол колчаковщины отдалили крестьян и интеллигенцию от диктатора. Так началась кровавая эпопея Колчака, которая и привела его к гибели. Несмотря на первоначальные успехи на фронте многотысячная армия Колчака начала свое отступление под ударами Красной Армии, которая разгромив Юденича начала стремительное наступление, освобождая один за другим Сибирские города. 14 ноября 1919 года в Омске вспыхнуло восстание рабочих, воодушевленных прибытием Красной Армии под Омск, решивших очистить город от колчаковцев. С помощью Красной Армии город был освобожден. Сам Колчак еще 13 ноября под охраной и прикрытием бронепоезда успел выехать на восток во главе эшелона, захватив золотой запас бывшей Российской империи. Эсеры и меньшевики, видя полный развал и хаос, чтобы удержать народ под своим влиянием создали в Иркутске антиколчаковский и антисоветский орган — Политцентр, который 25 декабря поднял восстание против Колчака. Восстание одержало победу, но организаторы переворота под давлением народных масс через некоторое время вынуждены были уступить власть в пользу Военно-революционного комитета Иркутского Губкома РКП(б).
26 декабря 1919 года эшелон Колчака прибыл в Нижнеудинск, где был задержан белочехами. Белочехи предали Колчака, решив выдать его и В. Пепеляева в обмен на свой беспрепятственный выезд из Сибири, охваченный огнем гражданской войны. В этом хаосе гражданской войны, они хотели только одного — вернуться домой. Создавались различные правительства, поддерживаемые иностранными державами. Так японцы поддерживали атамана Семенова, который уже не признавал поверженного диктатора. Трагичность ситуации объяснял и тот факт, что в войсках Колчака сражались против большевиков Ижевская бригада, Уфимская дивизия рабочих под красными знаменами за советы, но без большевиков, за свободу и революцию.
15 января 1920 года оба несостоявшихся диктатор и его премьер-министр были выданы Политцентру, который начал следствие по делу А. В. Колчака. Но начавшееся накануне наступление белых на Иркутск предрешило судьбу адмирала. 6 февраля он бесстрастно выслушал объявленный ему приговор, лишь попросил свидания с находившейся в тюрьме А. В. Книппер-Тимиревой, в чем ему было отказано. Последней просьбой адмирала перед расстрелом было «Я прошу сообщить моей жене, которая живет в. Париже, что я благословляю своего сына». Его сын Колчак Ростислав Александрович, 1910 года рождения умер во Франции в 1965 году.
Женщина, разделившая последние годы жизни Колчака — Анна Васильевна Книппср (Сафонова, Тимирева, 1893-1975) сохранила верность любимому до самой смерти, по свидетельству очевидцев в её маленькой московской квартире висел огромный портрет А. Колчака. По мнению некоторых историков в момент ареста, из-за неразберихи и сложности политической ситуации, Колчак мог свободно уйти из Иркутска и скрыться. Но гордость и верность своим идеям, не позволили ему совершить этот шаг. За дни, проведенные с Колчаком, за свою преданность и верность любимому человеку Анна Васильевна Книппер-Тимирева расплатилась годами, проведенными в лагерях и ссылках ГУЛАГа, вплоть до 1960 года.
Белочехи были вынуждены вернуть также настоящему хозяину и золотой запас, состоящий из 18 вагонов, в которых хранились 5143 ящика и 1678 мешков с золотом и драгоценностями, с общим весом 311 тонн, общей стоимостью 40862587086 золотых рублей.
В книге «Допрос Колчака», изданной Государственным издательством в Ленинграде в 1925 году сказано: «...Комиссия вела допрос по заранее определенному плану. Она решила дать путем этого допроса историю не только самой Колчаковщины в показаниях Верховного главы, но и автобиографию самого Колчака, чтобы полнее обрисовать этого «руководителя», контрреволюционного наступления на молодую Советскую республику... События на фронте, висевшая, несколько дней над Иркутском угроза временного захвата города подоспевшими остатками Колчаковских банд, вынудили Ревком расстрелять Колчака в ночь с 6 на 7 февраля, вместо предполагавшейся его отправки после следствия на суд в Москву...»
Анне Васильевне Тимиревой в момент ареста было 26 лет. Она добровольно последовала за А. В. Колчаком в тюрьму. Вся дальнейшая жизнь этой простой русской женщины, единственной виной которой явилась ее любовь к Александру Васильевичу, прошла в тюрьмах Иркутска, Новониколаевска (Новосибирска), Москвы, Ярославля, лагерях Забайкалья и Караганды, ссылках по городам России. Недавно историку Л. Шинкареву удалось в документах следствия обнаружить последнюю записку А. В. Колчака, отправленную к А. В. Тимиревой:
«Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне. Как отнестись к ультиматуму Войцеховского, не знаю, скорее думаю, что из этого ничего не выйдет или же будете ускорение неизбежного конца. Не понимаю, что значит «в субботу наши прогулки окончательно невозможны?» Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я только думаю о тебе и твоей участи, единственно, что меня тревожит. О себе не беспокоюсь — ибо все известно заранее. За каждым моим шагом следят и мне очень трудно пистать. Пиши мне. Твои записки единственная радость, какую я могу иметь...»
«...Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим, самопожертвованием. Милая обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя. Гайду я простил. До свидания, целую твои руки» [* Газ. «Известия» от 19 октября 1991 г., № 249.].
Анна Васильевна Сафонова, Тимирева-Книппср умерла в январе 1975 года. Похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище. Несмотря на все тяжелые испытания, выпавшие на её долю за любовь к Александру Васильевичу Колчаку, она сохранила о нем самые светлые воспоминания.
[С. 68-79.]
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz