Георгі Юльянавіч Несьцер – нар. 2 ліпеня 1939 г. у вёсцы Вялікая Ліпа ў Сноўскай гміне Нясьвіскага павету Наваградзкага ваяводзтва Рэчыпаспалітай Польскі, якая ад верасьня 1939 г. апынулася ў складзе БССР (СССР) у Нясьвіскім раёне Баранавіцкай вобласьці. У 1941-1944 гг. ўваходзіла ў склад Генэральбецырку Беларутэнія Райхскамісарыяту Остлянд Нямецкага Райху. Ад 1944 г. Вялікая Ліпа цэнтар Ліпскага сельсавету Нясьвіскага раёну Баранавіцкай вобласьці. Ад 8 студзеня 1954 г. Нясьвіскі раён ужо ў складзе Мінскай вобласьці БССР (СССР).
Адразу Гэрык Несьцер вучыўся ў вясковай школе Вялікай Ліпы. “У школе я вучыўся ў паваенны час. Памятаю амаль усіх настаўнікаў. Мая самая першая настаўніца была і маёй хроснай. Яе звалі Ганна Антонаўна Стаяновіч. У школу я пайшоў у 1945 годзе. Жыў у Заходняй Беларусі. Настаўнікаў у той час бракавала. Ганна Антонаўна за плячамі мела ўсяго сем клясаў, вучыла нас таму, што пазнала ў царкоўна-прыхадзкой школе. А ў другім клясе ў нас ужо была іншая настаўніца”. У 1952-1955 гг. вучыўся у Сноўскай сярэдняй школе, што ў 7 км ад Вялікай Ліпы.
У 1961-1966 гг. Георгі Несьцер вучыўся на тэатральным факультэце ў Беларускім дзяржаўным тэатральна-мастацкім інстытуце у Мінску.
Быў рэжысёрам ў Магілёўскім абласным тэатры драмы і камэдыі імя В. Дуніна-Марцынкевіча ў Бабруйску, рэжысёрам Рускага драматычнага тэатру імя А. С. Пушкіна ў Якуцку, дзе у 1970-я гады паставіў спэктакль па п’есе Макаёнка “Зацюканы апостал”, быў рэжысёрам у Калінінградзкім тэатры.
У 1975-1978 гг. Несьцер стажор тэатру імя Маякоўскага ў Маскве (кіраўнік А. А. Ганчароў). У 1978-1991 гг. галоўны рэжысёр тэатру імя Пушкіна ў Ашхабадзе Туркмэнскай ССР (СССР).
Ад 1999 г. Несьцер ізноў у Якуцку, затым працуе рэжысёрам і майстарам-пэдагогам тэатру вулуснага места Мірны Рэспублікі Саха (Якутыя).
Аўруньня Сноўдала,
Койданава
К юбилею режиссера Георгия Нестера
Валентина Чусовская,
театральный критик,
кандидат философских наук
ПЕРСОНАЖ, АКТЕР И ДОННОЕ «Я»
Страницы будущей книги
История Кудангсы Великого, стремившегося победить смертоносный холод ради спасения рода, не останавливаясь перед грехом посягательства на звезду Чолбон, противостояние шамана Чачыгыр Таас ойу́на, предвещающего возмездие и страшные беды, предстают перед зрителем во всей сложности отношений Шамана и Кудангсы и во всем величии вселенского трехмирного пространства.
Моноспектакль «Кудангса Великий» якутяне увидели в декабре перед Новым 2019 годом, объявленным в России Годом театра. Переводчик повести Платона Ойунского на русский язык – Альбина Борисова-Слепцова. Режиссер-постановщик Георгий Нестер и автор театральной композиции и исполнительница – актриса Мирнинского драматического театра Анна Черданцева, впервые представили на русском языке эту повесть, написанную в духе олонхо.
Что побудило двух русскоязычных людей взяться за титанический труд?
Для режиссера Георгия Нестера последователя русского реалистического театра, преемника народного артиста СССР Андрея Александровича Гончарова, Работа с эпическим материалом – новая тема: случайность и закономерность, на пересечении которых произошла встреча якутского олонхо и русской театральной школы.
Впервые на якутскую землю Нестер ступил в 1967 году. Сцена Русского драматического театра стала первой профессиональной сценой в жизни Георгия Нестера – выпускника Белорусского театрально-художественного института Минска.
Что он знал о Якутии, о земле Великого Кудангсы? Немного – мороз, олени, медведи. А как попал сюда? Случайно – в Москве на бирже познакомили с директором Русского театра. Константин Тимофеевич Ануфриев искал новых актеров и режиссера. Кандидатура ему понравилась, тем более, что познакомил их старинный друг Ануфриева с довоенной поры – педагог и по случаю свидетель защиты дипломного спектакля Георгия Нестера.
Удачей молодого режиссера в Якутске была труппа Русского театра – профессиональная, разновозрастная, с ней можно было поставить любую пьесу мировой драматургии. В 40 – 50-ые годы здесь работали режиссеры – ученики Мейерхольда: П. В. Урбанович, И. В. Элисс-Потоловский. Были в труппе и выпускники студии, созданной для подготовки профессиональных артистов драмы московскими и ленинградскими актерами, среди которых были Павел Владимирович Урбанович, Борис Александрович Баташов, Мария Яковлевна Жорницкая и другие актеры старшего поколения – выпускники центральных вузов.
К приходу Нестера многие уже разъехались, но традиция русского реалистического театра переживания и живописно-объемные декорации были прочно укоренены. Он поставил десять спектаклей, первый из которых – «Два товарища» В. Войновича ознаменовал начало нового театра в Русской драме. В стране вовсю гремели «Таганка», «Современник». На сцене царило условно-поэтическое пространство. Новая, еще небывалая степень условности допускала динамичные переходы от одного места действия к другому, использование новых технических средств. В театре начали применять экран для проецирования изображения. В Русский театр ворвался дух новаторства. Молодые актеры говорили лицом к лицу со зрительным залом: Борис Пеньков, Валерий Лихман, Михаил Матюшевский, Лена Межуева, Юрий Кожевников ставили вопросы о поиске правды и личностной позиции, о том, что делает человека человеком, и о той степени компромисса, которая превращает друга в предателя.
С «Двух товарищей» началась дружба Георгия Нестера со молодежью Якутского госуниверситета. После спектакля к нему подошел студент физико-математического факультета Иосиф Вольперт и пригласил Георгия Юлиановича в театральную студию «Ай да мы!», организованную Иосифом в 1966 году. В первой постановке – «Радио “Октябрь”» Маяковского играли студенты физмата: Модест Рыбкин, Ольга Полушина, Николай Кравцов, Людмила Мын Чин Лин, Александр Курилко и другие талантливые и просто, увлеченные поэзией, литературой, театром.
Параллельно со студией в университете работал студенческий театр под руководством актрисы Риммы Алтуховой, куда ходили студенты разных факультетов и даже из музыкального училища. Посещал ее и Борис Козловский» (ныне музыковед), он тепло вспоминает свое короткое там пребывание. Игорь Мишутушкин бывший студент физмата помнит, и сегодня, как Георгий Юлианович приходил помогать в постановке спектаклей: «Нестер сразу производил впечатление человека многоопытного, мудрого, из тех, которым всегда есть что сказать, но они не торопятся, а уж если начинают говорить, то говорят по делу, весомо и значимо. Да и внешний вид его вполне соответствовал сказанному – одна борода чего стоила... Тогда в университете много внимания уделялось культурно-просветительской работе – самодеятельность была в почете. К памятным датам – обязательно концерт, и в жюри – Нестер Георгий Юлианович. Помню, читал я стихотворение Дудина «Соловьи». Стихотворение пронзительное, но не из тех, которые читаются, что называется, во весь голос. Георгий оценил так: «И стихотворение хорошее, и прочитал ты его хорошо, но надо же понимать, какой репертуар выбирать. На огромный зал – кто услышит?»
...Жили мы недалеко от театра. Поэтому он часто заходил просто посидеть, поболтать. Не знаю, как он вспоминает наши посиделки, а у меня самое теплое ощущение. Когда вроде бы ни о чем – а осталось.
В какой-то момент ему понадобились деньги, и он решил продать часть книг. Мы с женой отправились посмотреть и выбрать. Так у нас оказался замечательный альбом Караваджо, а еще книга стихотворений на немецком языке «Rosen und Tränen» – «Розы и слёзы» с замечательной графикой. Нас удивило, как у них книги располагались. Это великолепная придумка: посылочные ящики, без крышки, поставленные длинными боками один на другой, – получался небольшой стеллаж. И книги в них стояли, как в книжном шкафу. Передай ему, пожалуйста, привет, а в день юбилея – от нас поздравление и пожелание здоровья и света!»
Многоопытность Георгия Нестера уже в те годы имела почву. И выбор темы для постановок, в которых главное оставаться человеком в любых обстоятельствах, возник не на пустом месте. К профессии режиссера он шел не кратким путем. Прежде пришлось поработать в родном колхозе в белорусской деревне Великая Липа из-за неудачных попыток поступить на журфак. Трудиться пришлось и на шахте рабочим очистного забоя на Донбассе, и на заводе железобетонных изделий, и кузнечить в ремонтно-механическом цехе в Минске, приходилось и вагоны разгружать.
Чтение с самых ранних лет, драмкружок с пятого класса и рабочая художественная самодеятельность естественным ходом привели его в театрально-художественный институт, о чем он, в общем-то, не мечтал. Играть на сцене для него было так же естественно, как читать. Но в институте не все просто сложилось: его товарищи на режиссерском получали уже вторую театральную специальность, а он не имел даже актерской школы. Педагог вначале засомневался было в нем. Но на третьем курсе его феноменальная начитанность, знание человеческой психологии, полученное за годы работы в разнородной рабочей среде, его актерский талант и отменный литературный вкус выдали свой результат: постановка «Бани» Маяковского признана лучшей работой на курсе. Это был не просто успех и не только вхождение в профессию, это было обретение своего театра, своего любимого жанра трагифарса, своего стиля!
В Якутске в первых профессиональных работах режиссера зазвучала интонация комедии с самоиронией и трепетным отношением к героям, отчаянно смешным и до слез трогательным в постановках по Михаилу Зощенко «Пусть неудачник плачет», Габриэль Запольской «Мораль пани Дульской» (режиссерская работа отмечена дипломом Всесоюзного фестиваля польской драматургии), комедия Шекспира «Укрощение строптивой» и, конечно, Фонвизин. «Недоросль» получился современным, веселым спектаклем. По своему обыкновению Георгий Юлианович не выбросил ни одной реплики текста, открывающего куда более важные истины, чем сатира на уродство крепостного строя. Наверное, режиссеру были известны слова Фонвизина: «Я очень рад, что видел чужие края. По крайней мере, не могут мне импонировать наши “Jean de France”. Много приобрел я пользы из путешествий. Кроме поправления здоровья научился быть снисходительным к тем недостаткам, которые оскорбляли меня в моем Отечестве. Я увидел, что во всякой земле худого гораздо больше, нежели доброго, что люди везде люди, что умные люди всегда редки, что дураков везде изобильно, и словом, что наша нация не хуже некоторой, и что мы дома можем наслаждаться истинным счастьем, за которым нет нужды шататься в чужих краях» (Евреинов Н. Н. История русского театра. С. 171).
Актеры Борис Адлер, Иосиф Финкельберг, Валентин Макаров, Валентин Антонов, чуть позже Александр Кузнецов, Юрий Кожевников, Нектарий Горбунов, Нина Константинова, Евгения Забоева, Надежда Курушкина, Ольга Бочарова, Владимир Павлов, сам Константин Ануфриев проникались духом трагифарсовой игры, соединяющей народную традицию и самую высокую классику.
Событием в жизни Нестера стали его спектакли в Якутском музыкально-драматическом театре имени Платона Ойунского. Молодого и не опытного режиссера пригласили в национальный театр для постановки пьесы А. Н. Островского «Невольницы». Он не знал тогда, что это работа станет первым шагом его вхождения в тему олонхо.
Георгию Нестеру достался звездный состав. В якутской драме служили «великие старики», которые тогда не были стариками. Их талант, помноженный на отличную школу рождал яркие образы и зажигал публику, с огромной любовью взирающую на своих кумиров – выпускников ГИТИСа, щепкинцев, учеников Веры Пашенной, а также мастеров – воспитанников первой якутской студии, организованной в 30-ые годы: Матрену Слепцову, Марка Слепцова, Лазаря Сергучева, Анну Кузьмину, Татьяну Мырееву, Марию Канаеву, Сергея Константинова, Николая Павлова. Все они, настороженно приняв режиссера-новичка, весьма уверенно и строго начавшего репетиции, вскоре искренно полюбили его и остались до последних дней добрыми друзьями. И причиной тому качественная постановка, новый взгляд на комедию, умение найти органику Островского на якутском языке. Это всех удивляло и радовало. Ефим Степанов, ныне народный артист России и Якутии, в те годы мальчишкой работал актером-практикантом: «В “Невольницах” я не бегал в массовках и мог смотреть спектакль из зала. Мне сразу понравилось следить за игрой Матрены Слепцовой – экономки Марфы Севостьяновной – и Николая Павлова – лакея Мирона Липатовича. До сих пор через столько лет я вижу их сцены, сыгранные с убийственным юмором «лакейских» диалогов, гениально написанных Островским и точно поставленных Георгием Нестером. Эти дуэты я смотрел постоянно и сколько бы ни смотрел, всегда хохотал до упаду».
Не удивительно, что Нестеру предложили еще одну постановку в Якутском театре. Пьесу Георгий Юлианович выбрал сам, увидев истинного Гарпагона в актере Иакиме Избекове.
Нестер: «Я увидел его в спектакле по Мустаю Кариму «В ночь лунного затмения» в сцене суда. Аксакалы пришли решать судьбу героини (А. Иванова). Избеков играл – «инфарктно» смешно! Старцы перед оглашением вердикта ели плов. Избеков, бросая реплики, быстро доел свое и принялся непринужденно доедать остатки с других тарелок. Делал он это серьезно, деловито, без комикования. Не от жадности – из бережливости. Это был Гарпагон во плоти!» Мое предложение ставить “Скупого” Мольера было принято. Избеков долго не соглашался, но я сказал главному режиссеру Федоту Федотовичу Потапову: «Или он, или другая пьеса». Иаким Избеков сдался.
И снова стихия якутского языка, и яркий талант актера в режиссуре Нестера сделали французскую комедию понятной, близкой и на долгие годы любимой якутским зрителем. Смеются и плачут везде одинаково, и в каждом национальном театре работают вненациональные законы. Афанасий Петров, Ксения Адамова, Яков Кычкин, Илья Находкин, Мария Канаева, Гавриил Колесов, Роман Никифоров, Ирина Максимова, Анастасия Ларионова, Константин Борисов, Михаил Семенов, Николай Попов, М. Нестерова, Л. Рожина создали спектакль, о котором В. И. Пестерев в книге «История Якутии в лицах» пишет: «Пожалуй, одним из самых впечатляющих был образ Гарпагона, созданный актером в спектакле “Скупой” Жан-Батиста Мольера. Этот спектакль стал этапным в истории драматического театра» (Пестерев В. И. Артист драмтеатра Иоаким Избеков. В кн.: История Якутии в лицах. – Якутск, 2001. 296 с.).
Нестер: «Работать с национальной труппой было и трудно, и легко, а главное, интересно. Когда актеры говорят на непонятном тебе языке, слова отходят на второй план. На переднем – интонация, жест, пластика, мизансцена, эмоции, они и создают театр. Это не значит, что тексту Островского не уделялось внимания, нет! Вырабатывалось особое отношение актеров к русским национальным оборотам речи. Я предложил актерам смелей импровизировать, искать соответствующие возгласы и жесты, свойственные якутам. Хороший перевод, в котором Г. Борисов нашел адекватные параллели, очень помогал создать якутского Островского без потерь в содержании с якутским юмором и судя по реакции зала, и с остротой якутского слова. Внимательно вслушиваясь в якутскую речь, я прочувствовал всеобщий закон театра – интонация и пауза составляют драматургическую ткань действия. Парадоксально: работая в якутском театре, по-настоящему почувствовал то, что гораздо позже услышал от Гончарова, – формулу великого А. М. Лобанова: «Слова – не более, чем прихотливый узор на канве поведения… Мне открылся смысл театра». (Из интервью для книги.)
Так, повышая профессионализм, Нестер живет среди людей Якутии, в ее жестоком климате, в ее красоте, общается с художниками, артистами и писателями. Он дружит с людьми, родившимися здесь и приехавшими сюда, став на этой земле своими. Все эти люди – потомки народа Кудангсы Великого. Ощущение это придет к нему очень не скоро. А пока, отработав два года в Якутске, Георгий Нестер уехал в Калининград, где он впервые в стране поставил пьесу Э. Рязанова и Э. Брагинского «Ирония судьбы, или С легким паром!», затем «Дом Бернарды Альбы» по Гарсиа Лорке – спектакль, снятый Центральным телевидением и показанный по московскому каналу. После был Русский драматический театр в Черемхово, где произошла знаменательная встреча Георгия Юлиановича с будущим драматургом Михаилом Ворфоломеевым. Затем Бобруйск и, наконец, Москва – стажировка у народного артиста СССР Андрея Александровича Гончарова на Высших режиссерских курсах. Выпускная постановка по «Чайке» А. П. Чехова привела Георгия Нестера снова в Якутск.
Шел 1977 год. Труппа уже очень изменилась с тех пор, как Георгий Юлианович впервые пришел в Русский драмтеатр Якутска. Здесь уже работал целый курс выпускников Красноярского театрального училища. Из прежних актеров работали Нина Константинова, Валентин Антонов, Валентин Макаров, Александр Кузнецов, замечательный Владимир Иванович Павлов. Появились талантливые актрисы – Галина Доброскок-Кондрашова, Наталья Дорошенко. Основной состав спектаклей Нестера представляла молодежь театра: Михаил Горбунов, Галина Галкина, Галина Новоселова, Александра Антюхова, Сергей Борзенко и Валентина Демченко. Из Калининграда Нестер пригласил Алексея Нестерова – актера школы Евгения Вахтангова.
До «Чайки» были поставлены «Затюканный апостол» А. Макаенка и «Молодожены» Т. Ян. Здесь Нестер проявился как режиссер-педагог, сумевший предварительными спектаклями подготовить актеров к классической постановке по Чехову.
Где бы ни жил Нестер, в каком бы временном убежище ни находился: будь то рабочий кабинет, чердачное помещение театра или трехкомнатная квартира, он обрастает книгами. Все магазины книготорга, библиотеки города, киоски и лотки исследуются с особым тщанием. Книги громоздятся на столе, импровизированных полках и прямо на полу, расположившись живописной пирамидой на расстеленной клеенке. Погружение в книги, бесконечное погружение в профессию. Здесь Нестер практически становится мастером режиссуры русского драматического театра школы Андрея Гончарова. Ее отличительный признак – высочайшее техническое мастерство на службе высшего человеческого откровения. В спектаклях этого периода ярко выразилось искусство режиссера показывать жизнь с неожиданной стороны, обобщая и проводя параллели с глобальными явлениями жизни, соотнесенными с душой обычного человека.
«Затюканный апостол» Андрея Макаенка в острой трагифарсовой форме раскрывал драму подростка, одаренного незаурядным умом и способностью к практическому применению своих знаний, не всегда соответствующих возрасту, но всегда полученных из достоверных источников – от родителей и от международного комментатора телевидения. Мир рыночной лжи, в которую тогда уже входила наша страна, предполагал или жизнь в мире искаженных идеалов и двоедушия, или в идиотском блаженстве физической сытости. Третьего не дано, третье выкидывает человека из социума.
Михаил Горбунов, сыгравший Малыша, получил «Лучший дебют года», и было за что. В течение одного месяца работы с режиссером и ежедневные занятия гимнастикой превратили спокойного тридцатилетнего мужчину в стремительного, порывистого подростка холерического темперамента. Это был уже иной уровень владения телом, словом, мыслью. Михаил Горбунов стал актером Георгия Нестера, работал с ним и в Ашхабаде, и в Мирном. Остроту пластической форме спектакля добавляла работа Александры Антюховой блестяще сыгравшей резиновую куклу – игрушку для взрослых.
В этом же спектакле началась новая актерская судьба у Галины Галкиной и Валентины Демченко. Все они после «подготовительного» спектакля «Молодожены» (Т. Ян) отлично работали в чеховской «Чайке».
Уважение к авторскому тексту, чуткость к чеховскому полифонизму, где каждого героя своя правда, свой голос, своя драма, сделали «загадочную» пьесу близкой и понятной. В сохранившихся у Нестера тетрадях с записями репетиций и лекций А. Гончарова есть слова о «Чайке». Гончаров считал, что она о предательстве и наказании за него. Нестер поставил иначе – его спектакль о любви. Всех ко всем. И прежде всего о любви Нины и Константина. Мир чеховских героев предстал без плохих и хороших: на фоне грядущего апокалипсиса люди страдают, верят или не верят и… любят! Любить, значит, верить, иначе – смерть. Гончаров принял такую трактовку и подписал как художественный руководитель постановки итоговый документ стажера-выпускника Георгия Нестера.
Этой тетради более полувека. Простая общая тетрадь в коричневой клеенчатой обложке, испещренная стремительным экономным почерком. На девяносто шести пожелтевших, оббившихся по краям страницах с рисунками, черкушками – конспекты лекций, лабораторных занятий, репетиций народного артиста СССР Андрея Гончарова, сделанные Георгием Нестером во время стажировки на Высших режиссерских курсах (1975–1978). На разборах спектаклей он сравнивал свои впечатления с замечаниями мастера. Однажды заболел, пропустил несколько дней, друзья сказали, что Гончаров «волнуется». Нестер принял это за шутку и очень удивился, когда Андрей Александрович поинтересовался его здоровьем и спросил:
– Что это Вы там все время пишете?
– Записываю Ваши репетиции и сравниваю со своими мыслями...
– Ну и что, часто не совпадает?
– Бывает...
В ответ Гончаров предложил Нестеру работу ассистента на своей кафедре и дал группу первокурсников (в которой, кстати сказать, учился Андрей Борисов). Георгий Юлианович начал преподавать режиссуру и актерское мастерство в ГИТИСе. Позднее при встрече Гончаров сказал Нестеру: «А Вы заметили, что иногда на своих репетициях я специально для Вас повторяю?»
Георгий Юлианович признается, что чувствует долг перед учителем – он должен издать эти записи, но прежде надо отредактировать стремительную скоропись малоразборчивого почерка, а руки все не доходили. Кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке тетради эти будут востребованы при работе с якутским материалом, но это еще не скоро.
После стажировки у Гончарова в 1979 году Нестера назначили главным режиссером Русского драматического театра имени А. С. Пушкина в Ашхабаде. Этот большой и плодотворный период в тринадцать лет мы не можем осветить здесь подробно, но скажем важную, характеризующую личность режиссера деталь: он поставил работу театра, пребывавшего в глубоком кризисе, потерявшего зрителя. Из ашхабадской прессы тех лет известно, что первая же постановка «Перекресток» по двум повестям Василя Быкова перевернула отношение ашхабадцев к русской драме.
Из статьи Емельяновой: «Споры о спектакле продолжаются уже за пределами зрительного зала. Отныне театр Пушкина начинает со страстью утверждать мысль: в любой ситуации, предложенной жизнью, человек обязан быть человеком. Ни власть, ни славу, ни жизненные блага не имеет он права поставить выше гражданского долга. И даже перед лицом смерти он не должен терять человеческого достоинства. Это стало программой театра, отправной точкой при выборе пьесы. И с неожиданной стороны раскрылись возможности актеров, тех из них, кто поверил в режиссера, кому пришлась по душе программа театра».
Свежий ветер перемен перестройки кое-где пронесся разрушительным вихрем: сметало что надо и что не надо. На долгие годы Русский драматический театр Ашхабада прервал свою работу. Позади остались спектакли по пьесам Шекспира, Гольдони, Чехова, Вишневского, Булгакова, Копкова, Быкова, Макаенка, Дюлы Ийеша, Замфиреску, Кобо Абэ, и многих других драматургов, чье творчество обретало новую жизнь в постановках Нестера.
Приезд в Якутск в качестве главного режиссера в 1999 году был отмечен статьей «Третье пришествие Георгия Нестера» в газете “Наше время”. Алексей Березовский задавал вопросы о планах. Георгий Юлианович предполагал повторить ашхабадский “Перекресток” В. Быкова, но поставил другой спектакль – “В сумерках А. Дударева. В нем продолжилась начатая еще в Якутске первого приезда тема войны постановкой пьесы. Самулявичюса “Если постучат…” о борьбе с фашистами в оккупированном городе, затем продолжилась в Ашхабаде “Перекрестком” Быкова о партизанской войне в Белоруссии, и теперь, новый поворот – судьба ветеранов сегодня в спектакле “В сумерках”. Московский критик Татьяна Огородникова написала в журнале “Страстной бульвар”: “Эту постановку отличают какая-то особенная, пугающая порой достоверность сценического существования и редкая слаженность сценического ансамбля. Поистине этот спектакль – парад артистов Русского театра имени А.С. Пушкина. Отточенность режиссуры и игры завораживает… Финальная сцена решена с мучительной, невыносимой простотой. Спектакль так и завершается – рыданием жены над мужем, который ее уже не слышит. Какие артисты! (в спектакле заняты Наталья Дорошенко, Галина Новоселова, Валентин Антонов, Александр Кузнецов). Статья называется “Ничего провинциального в Якутске больше нет”.
Какой режиссер из белорусов не брался за тему Великой Отечественной войны! Родная деревня Георгия Нестера Великая липа стоит на берегу реки Сновка, правда, самой реки уже нет, остались следы ее русла, как шрамы. В центре деревни возвышался замок старинного дворянского рода Обуховичей. Тенистый парк с деревьями редкой породы – грабами, вековыми липами окружал его и в то время, когда новая власть отдала роскошное сооружение семилетней школе, в которой учился и с пятого класса стал постоянным участником драматического кружка Георгий Нестер. Ему разрешено было проводить время на чердаке учительского дома, там в аккуратных стопках хранилось множество старых журналов. И что удивительно, десятилетний подросток выбрал приложение к дореволюционному журналу “Нива” собрание сочинений Генрика Ибсена. Что притягивало его этой непростой драматургии, он не может объяснить сейчас, но он помнит с какой жадностью глотал пьесу за пьесой Росмерхольмсь, “Дикая утка”, “Привидения”, “Пер Гюнт”.
Георгий Юлианович родился за два года до начала войны и сам не мог быть ее свидетелем. Вокруг деревни не было лесов и партизан там не видели, но рассказы очевидцев о войне, память о погибших односельчанах, военная история родного отца Георгия, ушедшего на фронт в 1944 году, научили, что самое главное и самое трудное – оставаться человеком в любых самых нечеловеческих обстоятельствах – истина, ставшая ценностным мерилом не только военной темы, но и всего творчества режиссера.
Интересен в этом контексте спектакль об обстоятельствах и о достоинстве человека по А. М. Горькому “На дне” (2002).
Перед зрителем максимально открытая сцена, нисходящая тремя ступенями к открытой оркестровой яме вместо ожидаемой обшарпанной, закопченной ночлежки (Художник Н. Попов). Здесь жильцы приюта для бездомных сразу расположились по уровням, соответственно их статусу. «Расселение» обитателей подвала по ячейкам и рядам дает универсальную пространственную модель общества. Странник Лука (А. Кузнецов) блуждающей тенью беспрепятственно проходит по всем ступеням строго иерархизированного дна. Сопоставляя его утешительные богоугодные речи с событиями драмы, задаешься вопросами: Что остается человеку в социуме, подавляющем его человечность? Где кончается личная воля и начинается работа машины социального подавления? Может ли человек жить без Бога в душе? Прав ли Лука и неизбежно ли постоянное пополнение ночлежки новыми обитателями? И как остаться тут человеку человеком, рожденным для счастья, как птица для полета?
Со свойственным Нестеру мастерством распределены роли, раскрывшие лучшие стороны таланта актеров: Валентин Антонов, Александр Кузнецов, Эдвардас Купшис, Валентина Демченко. И, как всегда, открыты новые имена Александр Лобанов, Мария Рогожинская, Влад Мичурин, Татьяна Медвинская, Владимир Заманков, вставшие в ряд ведущих актеров труппы. Ансамбль в духе лучших традиций русского реалистического театра в соединении с аскетичной метафорической сценографии высветил современность бессмертной пьесы Горького.
Конец девяностых и начало двухтысячные – время неясное, чтобы не сказать смутное. Трудно было понять, в каком обществе мы живем, каковы нравственные ориентиры, что пришло взамен социалистических ценностей. Нестер выбирает вечную тему – оставаться человеком в любых обстоятельствах и решает ее в мажорной трагифарсовой интонации, следуя истине, высказанной Бентли: «Комедия – это трагедия со счастливым финалом». Мастер комических коллизий с пронзительным лирическим подтекстом, Нестер ставит спектакли, герои которых в жестких условиях выбора либо сохраняют человеческое достоинство, либо, соблазняясь легким выходом из ситуации, должны потерять себя. А жизнь их между тем висит на волоске. В репертуаре появляются А. Рейно-Фуртон «Месье Амедей» (2002), К. Гольдони «Ворчун-благодетель» (2004), Г. Разумовская «Бесприданник» (2002), Вырыпаев «Валентинов день» (2006), Р. Шаффи «Мою жену зовут Морис» (2004). С замечательными актрисами среднего поколения: Натальей Дорошенко, Галиной Кондрашовой, Натальей Лукьяновой, актерами Александром Кузнецовым, Эдвардасом Купшисом, Владимиром Заманковым, молодыми актерами: Михаилом Мамлеевым, Ильей Даниевским, Ксенией Зыковой, Ксенией Еремеевой, Марией Рогожинской.
Так же в этот период Нестер ставит веселые лиричные спектакли для детей. Рождественская сказка Рида «Девушка с большим ртом» (1999 г), «Кошкин дом» Маршака (2001), «Золотой цыплёнок» В. Н. Орлова (2004), “День рождения Кота Леопольда” Хайта и Левенбука (2005).
По традиции Нестер поставил спектакль и в Саха театре имени Платона Ойунского «На всякого мудреца довольно простоты» по А. Н. Островскому (2008).
В 2007 Георгий Юлианович подошел вплотную к национальной теме в Русском драматическом театре. Он обратился к творчеству якутского писателя, поэта, философа Платона Ойунского. Пьесу для Русского театра “О Соломоне Мудром, Александре Македонском и весах мироздания” по рассказам Ойунского написал Иван Иннокентьев. Мастерски написанная пьеса не является в буквальном смысле инсценировкой. Иван Иннокентьев, благодаря двуязычию и богатой переводческой практике, писал по-русски, обращаясь к якутским оригинальным текстам. Пьеса привлекла внимание Георгия Нестера хорошим русским языком, передающим музыку якутского слога, хорошее владение библейским дискурсом и, самое главное, то, что автору удалось обращение к простолюдину сделать глубокой философской притчей о мифе, времени и сегодняшнем дне. Интересно было, по словам режиссера, что в ней разворачивается картина мироздания, в которой главное – равновесие.
Спектакль начинается в тюремной камере, где Безумный Никус накануне его казни путем сожжения рассказывает пленному красноармейцу две истории – о Соломоне Мудром и Александре Македонском. В завершении они имеют “Оптимистичный вывод с привкусом горькой иронии”, к которому приходит Соломон, взявший в плен Люцифера, но вынужденный по просьбе Бога выпустить его, воистину принадлежит мудрецу: «Никогда не нарушай, человек, Гармонию мира, в котором обитаешь...»
Истории Соломона, «восставшего против небесных установлений», и великого воина Александра Македонского, «ставшего жертвой беспокойного ума своего», завершаются в той же тюремной камере, где уже нет Никуса, только сам Ойунский – в думах о жизни, власти и красоте. Его последние слова, адресованные энкавэдэшнику: «Видите, вон горит яркая звезда. Это предвестница зари прекрасная Чолбон-Венера... Погасите ее, всесильный! И я поверю, что царство мрака неодолимо…» Спектакль поставлен совместно с Карлом Сергучевым, привнесшим яркую пластическую форму постановке. А для Георгия Нестера это стало знаковым обращением к творчеству Платона Ойунского. Прекрасная звезда Чолбон? Пройдет совсем немного времени и Георгий Нестер, встретив в Мирном актрису, одержимую творчеством Платона Ойунского всецело погрузится в думы об этой прекрасной звезде Чолбон, о Кудангсе и о весах мироздания.
В Мирнинском театре, организованном в 2008 году, Георгий Нестер ставит несколько произведений русской и зарубежной классики: «Беда от нежного сердца» (2009) В. Соллогуба, «Медведь» (2010) и “Предложение” (2011), А. Чехова, “Забавный случай” (2012) К. Гольдони. Продолжает работать с отечественной драматургией, уделяя особое внимание теме войны. Он ставит “Трибунал” Макаенка (2015) и «Не покидай меня». Драматическая баллада А. Дударева (2010).
Актеры Мирнинского драматического театра: Татьяна Мамлеева, Владимир Заманков, Влад Россохин, Ксенья Зыкова приехавшие из Якутска, Ангелина Пономарева (работавшая с Нестером в Черемхово и в Якутске), Михаил Горбунов из Минусинска, работавший с Нестером в Якутске и Ашхабаде, выпускники Арктического государственного института искусств и культуры Мария Захарова, Сергей Егоров. Успешно работали в русской и зарубежной классике, но спрос современных коммерциализованных театров на русскую реалистическую эстетику, требующую вдумчивого отношения режиссера, актеров и зрителей понижается. Постановок с проникновением в характер персонажа и душу актера, “без мелочей, но с подробностями” в действии, костюмах, сценографии и всех составляющих спектакля становится меньше. Все больше ставят спектакли приглашенные режиссеры, не озабоченные “донным Я” актеров и их творческой карьерой. И как ни странно, весь огромный опыт русской театральной школы, полученный Нестером в наследие от самого Андрея Гончарова стал востребован в постановке якутского материала – по Платону Ойунскому в моноспектакле «Кудангса Великий».
Непосредственное знакомство с русскими переводами олонхо состоялось в спектакле «ОДИН» по сюжету «Эрэйдээх Буруйдах Эр Соготох», поставленном в Мирном Карлом Сергучевым в сценографии Саргыланы Ивановой, где Нестер сыграл роль Алтан-Хаана (хозяин южного неба). Его захватила стихия античного масштаба и тексты духе высокого штиля Ломоносова.
Первую версию моноспектакля «Кудангса Великий» якутяне восприняли с удивлением и восторгом. Что в нем было необычного?
С Анной Черданцевой мы встретились впервые во время Девятого Международного фестиваля «Желанный берег» в 2017 году. В репетиционном зале Русской драмы Анна читала свою сценическую композицию. Зрителей было трое: сам режиссер и мы с Николаем Поповым – художником Русского театра им. Пушкина, прибывшим по приглашению Георгия Юлиановича.
Пятьдесят минут текста, ясная мысль, выпуклые образы, ритмика тойука. История раскрывается в живом слове. И нет ощущения, что это перевод. Так органично слиты слово и образ. Мы стали свидетелями нового явления якутской культуры, а, точнее, российского театрального искусства.
Через полтора года в связи со 125-летним юбилеем Платона Ойунского по приглашению Министерства культуры и духовного развития Республики Саха (Якутия) Анна Черданцева и Георгий Нестер откомандированы Мирнинским театром в Якутск с моноспектаклем “Кудангса Великий”. Замечательный перевод Альбины Борисовой-Слепцовой по ритмической организации и лексическому богатству текста, пристрастие Анны Черданцевой к творчеству и деятельности Платона Ойунского и режиссура Георгия Нестера создали яркое произведение, заворожившее зрителя. Повесть Ойунского написана в эстетике олонхо: мифологический сюжет, персонажи всех трёх миров, вселенские образы и слово эхом тойука играют масштабностью и многозначностью великих смыслов.
Моноспектакль не отпускает внимание зрителя ни на секунду. Сильный пластичный голос широкого диапазона, чувство внутреннего ритма, звучащее в интонациях и речь, устремленное по восходящей неудержимым потоком к цели высказывания, выразительная пластика актрисы создают многоярусный «густонаселенный» мир, где живут и действуют герои. Усиливает впечатление игра актрисы на хомусах [* Якутский хомус (варган) – древний музыкальный инструмент народов Республики Саха (Якутия), возраст которого составляет более 5 тысяч лет. Его отличает характерный «космический» звук: он издревле считался инструментом якутских шаманов.], музыкально оформляющая спектакль, и работа с шаманским бубном. Скупая, точная атрибутика, лаконичный нейтральный костюм – все наполняется символическим смыслом.
Анна Черданцева, русскоязычный человек так прикипела к слову олонхо, что годы посвящает изучению текстов Платона Ойунского, берёт уроки тойука, заказывает хомусы, советуясь с мастерами-изготовителями, с которыми Анну связывает дружба? В изучении якутского героического эпоса, религиозной драмы Платона Ойунского «Нюргун боотур Стремительный» актриса почувствовала призвание и смысл своей жизни.
Долгий путь в театральном искусстве Георгия Нестера и его интуиция сразу определили в Анне Черданцевой актрису редкого дарования и необыкновенного темперамента. Предложение работать над олонхо исходило от Анны. Ей, как многим творческим людям, замыслы приходят во сне. Это было необыкновенное сновидение...
*
– Что режиссеру в новой работе интересно?
Нестер. Вот мои тетради с записями лекций и репетиций Гончарова. Они были у меня всегда под рукой, видите, какие они затрепанные? Я их иногда почитывал-перичитывал, когда преподавал, когда какие-то сложности находил, одну-другую страницу прочитывал, все становилось на свои места. Но не было такого планомерного, методичного прочитывания от начала до конца, как сейчас при работе над Ойунским. Оказывается, за этой «таблицей умножения», которую знаешь наизусть, стоит нечто большее.
– А что это, большее?
Нестер. Эти записи сводятся к нескольким основным положениям, очень простым, наивным, но без них не обойтись. Они, как законы золотого сечения в математике. К событию спиной, вопреки, изначальность добрых намерений, диалог с залом...
– Почему при работе над якутским в своей основе фольклорным материалом потребовались записи Гончарова, который не был специалистом в области мифологического театра?
Нестер. Любая мощная драматургия – это, как правило, вариации того же фольклора, потому что движущие пружины жизни и стремление к материализации намерений, они совпадают. Что персонажи в «Беге» Булгакова, в «Театре времен Нерона и Сенеки»… Другое дело, как нам удается подобраться к сути фольклора, к пружинам, его движущим и постичь… В драматургии мы ищем в конце свечку, но здесь в фольклорно-эпическом произведении мы не останавливаемся над ней, мы идем дальше и смотрим, где следующую свечу поставить. Был такой индийский философ Шри Ауробиндо, который сказал: «Труд сделал из обезьяны человека, а мысль делает из человека Бога». Так вот, как люди идут к божественному началу в себе – об этом фольклор. Зачем ему это нужно? А что такое божественное начало в человеке – избегать негативных эмоций: зависти, подсиживания, с искренним сердцем и искренней душой стараться, чтобы жизнь твоих современников была более осмысленна, более радостна. Кудангса побеждает смертоносный холод, если помните, говорит, надо, чтобы люди дышали свободно, по мере созревания плоти своей размножались, жили дальше. И он в этом убеждает шамана. Движение к идеалу недостижимо так же, как и непреодолимо стремление к нему.
– Обращаетесь ли Вы к гончаровским методам работы с актерами, к его педагогическим приемам?
Нестер. Непременно и постоянно. Хочешь ни хочешь, а он вложил все в очень четкую формулировку – совместить и присвоить. Для того, чтобы нам двигаться куда-то, что кажется нам заманчивым и интересным, нам надо найти почву под ногами. То есть найти в своих словах, в своем опыте ту обретенную формулировку, которая позволит совместить с нашим существом помыслы персонажа, сделать их своими. И тогда, куда бы мы ни устремлялись – в Космос или другой мир – мы всегда достигнем цели».
*
Анна Черданцева расшифровывает тонкую вязь скорописи гончаровских тетрадей, приводит в порядок хронологию, комментарии Нестера и заодно постигает театр Гончарова.
– Что самое интересное для Вас в записях лекций и репетиций Гончарова?
Анна. Самое важное – его мысли о ценности слова и в жизни, и на сцене. Действенное слово, слово-поступок, слово, раздвигающее горизонты. Слово простое и выразительное. Когда фраза проходит через всё твое существо, это уже не те слова, что прочитаны или услышаны, у этих слов совсем другая сила, выразительность даже и смысл! Рождается другое знание. К тому же, у Ойунского это не просто тексты, это песни, которые как танец осуохай развиваются, наполняются, расширяются до бесконечности. Каждая картина гармонично переходит в новый ритм и как спираль, восходит или нисходит, захватывая все единство мира в его многообразии.
В каждом из трех миров иные ритмы, иная музыка, другие совсем слова, но всё взаимосвязано. Меняющаяся интонация, паузы создают рисунок, который можно сравнить с резьбой по дереву, тонко вырезанные узоры слов складываются в целые сцены. Моя задача охватить этот объем, этот масштаб громадного трехмирия. Почувствовать глубину Верхнего и Нижнего миров. Поэтому два-три предложения требуют три-четыре часа работы с режиссером. Самое трудное сейчас освоить последнюю ступень – охватить сегодняшний день, когда огненные семена Кудангсы Великого взросли новой порослью. Это ведь мы и зрители, сидящие в зале. Над этим сейчас идет работа с режиссером. Без Георгия Юлиановича невозможно трудно охватить этот огромный мир своим как говорит Андрей Александрович Гончаров, «донным Я».
– Что-то изменилось в Вашем мировидении?
Анна. Я знаю точно, что олонхо предполагает служение. Это очень важно, потому что олонхо само решает, когда оно должно появиться, кого оно выберет, в ком оно как проявится. Можешь даже не знать, что оно в тебе есть, а оно вдруг просыпается или, лучше сказать, пробуждает тебя. Олонхо, как дерево, его нужно растить. Ты встаешь с мыслями об олонхо, ты ходишь с мыслями о нем, во сне это видишь. И к людям отношение меняется. Я теперь точно знаю, что людей надо жалеть, людей надо любить. Острые углы сгладились, я стала спокойней. Для меня олонхо как молитва. Отношение к Богу даже изменилось. В олонхо я чувствую такую правду, какой раньше не знала. Там принципы изначальные и бесповоротные. Говори правду. Называй вещи своими именами. Не надевай разные маски, не лги себе – ты тот, кто ты есть. Сила не только в физической мощи, но и в хрупкой женщине – всё решает сила духа. Над всем владеет закон правды и предначертанности. Следование ему и дает человеку твердость, силу, уверенность.
*
В сотрудничестве актрисы и режиссёра встретились ученик и учитель, два одержимых театром человека и призванных к подвижнической деятельности – дарить людям роскошь общения с великими произведениями мировой культуры на языке межнационального общения.
Начиная с 8 ноября, после премьеры в мирнинском филиале СВФУ, Анна показывает «Кудангсу Великого» в поселках и городах района и везде встречает восторженный прием. С 7 по 11 декабря 2018 года Анна Черданцева и Георгий Нестер показали в Якутске свой моноспектакль студентам СВФУ и АГИКИ, ученикам Национальной гимназии, зрителям театра Олонхо и ветеранам труда.
Запомнилось высказывание одной якутской бабушки в поселке Таас Юрях. Она сказала Анне, что во время её чтения она «побыла русской» и поняла, как русские видят «наше олонхо». В глазах её стояли слезы. И старики, и дети, забывая о реальности, улетают вслед за актрисой в мир олонхо, где люди вровень с богами.
Русская театральная школа универсальна, как универсален сам театр. Андрей Гончаров не ставил мифологическую драматургию народов мира, но он оставил традицию, главное в ней научить актера мыслить масштабами персонажа, найти в своем донном «Я» изначальность его добрых намерений. Мастер режиссер Георгий Нестер унаследовал этот дар.
25
июля 2019 в 11:05
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz