ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы. В нашем неспокойном и стремительно меняющемся мире сейчас, как никогда, легко потерять ориентиры, некий “жизненный стержень”, который помогает молодым людям (и не только им) преодолевать жизненные трудности, который придает осмысленность нашему земному существованию.
Для автора этих строк таким жизненным стержнем является история. Дело даже не в том, что “не зная истории, нельзя понять настоящее”. Это избитое выражение всем известно. Углубляясь в изучение старых, пыльных, пожелтевших, “на ладан дышащих” книг и архивных документов, чувствуешь, как расширяются границы твоего сознания, перед твоими глазами предстает другой мир, люди, которых давно нет с нами, дома, давно стертые с лица земли, одним словом, картина другой эпохи - в чем-то грозной, жестокой, неуютной и неустроенной, но с другой стороны - эпохи прекрасной, эпохи великой, эпохи, когда человек впервые бросил вызов пространству и времени, когда он сказал себе: “будь что будет - умру, но дойду до края земли и посмотрю, что он из себя представляет!”
Люди той эпохи - столь непохожие на нас, но все равно родные. Вполне возможно, что кто-то из героев этой работы является далеким предком автора этих строк, либо предком кого-то из читателей. Ведь все мы живем на одной земле.
История - это летопись времени. Как эта “железяка” на стене бесстрастно отсчитывает секунды, отображая в физическом восприятии человека ход времени, так и каждый историк, подобно древним летописцам, на наш взгляд, обязан фиксировать, или интерпретировать, если хотите, все происходящие вокруг него события без эмоций, трезво и спокойно, “не ведая ни жалости, ни гнева”, не примыкая ни к каким партиям и группировкам, или слоям, или к каким-то другим кастам и сообществам. История не может быть партийной, история - это ИСТОРИЯ.
Настоящая работа посвящена малоизученной теме - истории государственных переписей населения в России XVIII-XIX вв., получивших название “ревизий”. Стало быть, она тесно связана с историей народонаселения и демографией. Почему?
Прошло менее чем триста лет со времени заключительного периода правления Петра Великого, ознаменовавшегося окончанием Северной войны и, среди прочих важнейших государственных преобразований, началом ревизий. Срок вроде бы по историческим меркам небольшой. Но как кардинально изменилась с тех пор страна! В том числе и в демографическом аспекте. 15 миллионов - такова оценка численности населения России, данная ведущими учеными-демографами на основе изучения материалов I ревизии. С тех пор и до 1989 г., когда была проведена последняя Всесоюзная перепись населения, оно увеличилось почти 20-кратно. Почему ныне у нас людей умирает больше, чем рождается? Почему в ведущих странах Запада тоже не наблюдается большого естественного прироста? Почему страны Азии и Африки, несмотря на свою относительную бедность, испытывают противоположные демографические проблемы - с избыточным воспроизводством населения? Все это вопросы, хотя и не считающиеся неразрешимыми, но все же выходящие на определенный, в какой-то степени даже философский, уровень.
Актуальность нашей темы в широком смысле, с точки зрения значения изучения демографии народонаселения, зиждется на многих факторах. Значение статистики народонаселения понимали еще древние, а в наше время оно возросло стократно. “Демографический взрыв” XIX - XX вв. породил множество проблем, благодаря чему в мире значительно повысился интерес к демографии и смежным с ней научным дисциплинам - исторической демографии, географической демографии, социологии демографии и др. Значительный интерес к демографии проявляет и философия. Если основной вопрос философии формулируется “Что первично - бытие или сознание?”, то теперь впору всем нам задуматься над вопросом “Увеличение населения - суть добро или зло?” Отвлекаясь от философских проблем, укажем на то, что в современном государстве с его сложной инфраструктурой нельзя обойтись без регулярных переписей населения. Не случайно результаты многих переписей населения (в частности, в СССР) давали неожиданный результат, значительно отличавшийся от прогнозов и оценок демографов и социологов. Знать количество населения в стране совершенно необходимо для народного хозяйства, впрочем, это настолько “общие места”, что и останавливаться на них, на наш взгляд, незачем. И особенно это актуально для такой большой страны, как Россия. Если в небольших государствах учет населения значительно облегчен и там в ходу всевозможные карточки индивидуального учета, заменяющие переписи (образно говоря, все население страны хранится на одном файле компьютера), то для России это неприменимо.
В связи с изменениями в социально-экономической, политической жизни страны в конце XX в., понижением уровня жизни населения, в нашей стране ожидались очевидные проблемы с демографией, с воспроизводством населения [По переписи 2002г., население России сократилось на 1,5 млн. чел. по сравнению с данными Всесоюзной переписи населения 1989 г.]. И проблемы не только в этом. Мы видим хотя бы на примере нашей родной Республики Саха, как “обезлюдел” Север, как в связи с развалом целых отраслей промышленности наблюдался отток населения как из северных районов республики в ее центр, так и в целом отток населения (в первую очередь занятого в крупной промышленности) за пределы республики в Сибирь и центральные регионы страны. Но, одновременно с этим, наблюдается и обратный процесс - как и прежде, к нам продолжают приезжать на заработки люди из России и СНГ, мы уже соприкоснулись с “китайским миром” с его очевидными проблемами перенаселения и безработицы, которые теперь невольно затрагивают и нас. В силу всего вышесказанного, укажем на важность разработки демографических проблем в наше конкретное время, в нашей конкретно взятой стране и конкретно взятой республике.
Актуальность изучения данной конкретной темы (ревизии) применительно к нашей республике состоит в том, что в советской историографии усиленно замалчивались и обходились вниманием все полезные начинания царского времени, и в частности ревизии. Это привело к тому, что “в советское время изучению материалов ревизий почти не уделяется внимания” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 41.]. Говорилось вскользь лишь о том, что переписи эти были несовершенны и проводились чисто в фискальных целях. В связи с переменами в общественно-политической жизни страны, наша историческая наука стремится выйти на уровень максимальной объективности в освещении и трактовке событий. Повышается интерес к “истокам”, к тому, что было создано многонациональным российским обществом на протяжении столетий. Если бы не было ревизий, введенных Петром I, пусть несовершенных, “топорных” с точки зрения современной демографии, то не было бы и всего последующего. Начало было положено именно этим. Поэтому изучение таких событий и установлений, имеющих непосредственную связь с сегодняшним днем, а через него - с будущим, всегда имеет большое значение и полезность для социума.
Таким образом, данная работа носит историко-демографический характер, но с уклоном в сторону истории, т.к. ее тема изначально посвящена не собственно истории народонаселения, а тем государственным мероприятиям (ревизиям), которые имели место быть в хронологических рамках данного исследования. Много места в нем уделено социально-экономическим вопросам, т.к. не секрет, что демографические процессы напрямую зависят от социально-экономического положения в тех или иных обществах, государствах. И, главное, предмет нашего исследования (ревизии) изначально тесно связан с вопросами социально-экономических отношений, поскольку фискальный учет населения в докапиталистической стране и фискальная политика правительства неразрывно связаны между собой, буквально, можно сказать, как нитка с иголкой. В свою очередь, фискальная политика является одной из важнейших составляющих общей внутренней экономической политики государства.
Цель и задачи исследования.
Целью исследования является: на основе изучения архивных документов, отражающих ход ревизий в Якутии, и вспомогательной литературы, воссоздать и осветить процесс организации и проведения ревизий в Якутии.
Для достижения поставленной цели нужно решить следующие задачи:
- осветить в общих чертах историю демографической статистики и ревизского учета XVIII - XIX вв. в России;
- проанализировать ход ревизий в Якутии на основе архивных документов и вспомогательной литературы и определить, какое значение имели ревизии для социально-экономического развития края и их историческое значение в целом.
- дать общую оценку динамики изменения численности населения Якутии в XVIII-XIX вв.
Объект исследования.
Объектом нашего исследования является демографическая история России и Якутии XVIII - первой половины XIX вв.
Предмет исследования.
Предметом нашего исследования являются государственные переписи податного населения (ревизии) в России XVIII - XIX вв, причем по принципу “от общего к частному” мы намерены рассмотреть как историю ревизий в масштабе всей России, так и историю ревизий в Якутии.
Источники исследования.
Важными источниками исследования являются ревизские сказки - материалы демографического учета населения XVIII - XIX вв. Они, то есть сами ревизские сказки (оригиналы) и их копии разбросаны по многим центральным и местным архивам. В Москве они хранятся в основном в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) и др. В Санкт-Петербурге ревизские материалы отложились преимущественно в Российском государственном историческом архиве (РГИА), Архиве Академии Наук и др. В Якутске в НА РС(Я) также отложилось значительное число ревизских сказок, особенно сказки по X ревизии, которые сконцентрированы здесь в наибольшем объеме и в относительном порядке. По той же X ревизии нами была обнаружена обширная канцелярская переписка.
Кроме ревизских сказок, представляющих собой переписные листы ревизий - переписей населения России в XVIII-XIX вв. и содержащих в себе главным образом имена людей, для воссоздания процесса организации и проведения ревизий совершенно необходимо проводить поиск и изучать весь корпус документов, связанных с ревизиями, начиная от царских указов и Уставов о переписи, определяющих порядок их проведения, до различных писем, отношений, губернаторских приказов, промеморий и прочей канцелярской переписки. Эти документы разбросаны по всем центральным и местным архивам и находятся в относительном беспорядке, т.е. не сгруппированы по каким-то особым фондам и описям, что крайне затрудняет их поиск. Часть этих документов, находящихся в центральных архивах, ранее опубликована. Другая часть, находящаяся в основном на местах, еще ждет своих исследователей. Не вызывает также сомнений, что до нашего времени сохранилась лишь ничтожная часть этой документации, т.к. огромное число документов было уничтожено при пожарах, утеряно при перевозке, просто выброшено “за ненадобностью” или сгинуло по другим причинам. “Материалы ревизий разбросаны по нашим архивам и исследователи далеко не всегда в состоянии их отыскать” - пишут авторы сборника “Переписи населения России” [Бескровный Л. Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972. С. 11.].
Методологическая основа исследования.
Методологическая основа исследования базируется как на трудах известных отечественных ученых - специалистов в области исторической демографии (Д.К.Шелестова, Я.Е.Водарского, В.М.Кабузана и др.), так и на трудах ведущих якутских историков, в исследованиях которых важное место занимают проблемы социально-экономических отношений в дореволюционной Якутии (Г.П.Башарин, Ф.Г.Сафронов, В.Н.Иванов и др.).
Мы старались максимально использовать принципы современной исторической науки: объективность, всесторонность, исторический взгляд на события прошлого с преломлением его на современность, ибо многие процессы, происходящие в современном обществе, имеют свои корни именно в эпохе XVIII - XIX вв. (применительно к Якутии). Мы старались также сейчас, когда мы все строим демократическое правовое государство, трактовать события прошлого с правовой платформы.
В работе, направление которой относится к исторической демографии, будут использованы сравнительно-исторический, статистический, математический и структурный методы, а также, частично, источниковедческий анализ.
Новизна исследования.
Истории ревизий в Якутии не была посвящена еще ни одна печатная публикация. Нет историографии по теме “Ревизии”. В тех же публикациях, которые посвящены или затрагивают вопросы демографии и демографической статистики, ни один автор до сих пор не рассматривал историю и порядок проведения ревизий; в лучшем случае дело ограничивалось списком проведенных ревизий с указанием годов. Исключение составляет только труд Г.П.Башарина “История аграрных отношений в Якутии”, где есть подробные данные об одной переписи, а именно переписи 1766-67 гг., проводившейся М.М.Черкашениновым в рамках 1-ой Ясачной комиссии. Поэтому мы решили восполнить этот пробел в нашей исторической науке; недавно была защищена кандидатская диссертация Т.Т.Курчатовой по Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. [Курчатова Т. Т. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. в Якутской области (историко-демографический аспект). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Якутск, 2002.], а ревизии в Якутии пока остаются неисследованной темой. Данная работа как раз и призвана показать, сколько было на пути к этой Всеобщей переписи трудностей, сомнений, трудов, какой длительный, порой тяжкий и мучительный, но в целом плодотворный период развития прошло наше государство, прежде чем сам император, уважая общие для всех законы, продиктовал свои анкетные данные переписчику [Согласно легенде, в графе «Род занятий» Николай II написал: «Хозяин земли русской».].
Структура работы.
Диссертация включает в себя введение, две главы, заключение, приложения, список использованной литературы и источников.
ГЛАВА I.
ИСТОРИЯ РЕВИЗИЙ В РОССИИ
1.1. Краткий очерк доревизского учета населения России.
Перед тем, как приступить к освещению основного вопроса нашей работы - истории российских ревизий, необходимо обрисовать в общих чертах предыдущую историю демографической статистики: частично в мировом масштабе и более подробно применительно к российским реалиям. Ведь ревизии, как вид переписей населения, не появились на пустом месте и не были придуманы Петром I. Развитие демографической статистики имеет тысячелетнюю историю. С другой стороны, это необходимо для того, чтобы понять прогрессивность для того времени (конца первой четверти XVIII в.) введения новой формы исчисления населения. Мы также намерены показать, что в то время, пожалуй, ревизии явились почти идеальным методом статистики населения, во всяком случае в России; до научно организованных переписей населения, которые появляются в буржуазном обществе, было еще далеко, а для феодального общества, которое всколыхнул своими реформами Петр I, ревизии явились одним из таких важных общественных установленией, которые даже несколько опережают время. Во всяком случае, в России с ее гигантскими размерами и разбросанностью населения ничего лучшего в то время придумать нельзя было.
1.1.1. Истоки демографической статистики.
Необходимость в статистическом учете в целом возникает с появлением государства. Тогда же появились зачатки демографической статистики (учета) и демографической политики. Это диктовалось в первую очередь хозяйственными и военно-политическими нуждами (сбор налогов, организация обширных сельскохозяйственных, ирригационных и культовых работ, комплектование войска и др.). Другими словами, нормальное функционирование государственной власти невозможно без высокоразвитого статистического учета. А инструментом, позволяющим вести его, служит письменность - без нее всякий статистический учет, в т.ч. демографический, невозможен.
Таким образом, демографическая статистика ведет свое начало с глубокой древности. Спорадически такие попытки предпринимались на Древнем Востоке, о чем свидетельствуют, в частности, обширные хозяйственные архивы Ура, Урука, Лагаша и др. шумерских городов-государств. И.Н.Миклашевский утверждает, что в Древнем Китае начиная с XII в. до н.э. “народоисчисления становятся периодическими” [Миклашевский И. Н. Переписи. Харьков, 1900. С. 4.]. Упоминает он и об исчислениях людей в Древней Индии, Персии, Египте: “ими пользовался Геродот в своих описаниях этих стран” [Там же. С. 4.]. Книга “Числъ”, известная из истории Древнего Израиля, содержит в себе подробное исчисление лиц мужского пола, способных носить оружие. В Спарте и Афинах народоисчисления и поземельные кадастры производились довольно часто, о чем свидетельствуют законодательства Ликурга и Солона, равно как и сведения, имеющиеся у греческих писателей.
В Древнем Риме с V в. до н.э. по II в н.э. проводились более или менее регулярные цензы - переписи граждан с указанием имущества для определения их социально-политического, военного и податного положения. Плиний рассказывает об измерении земель всего государства, задуманном при Цезаре и исполненном при Августе; при последнем была произведена очень тщательная перепись всего населения. О ней можно узнать, между прочим, в Евангелии от Луки, т.к. именно во время ее производства родился Христос. Именно с этого времени, по всей видимости, берут свое начало переписи населения в современном смысле, хотя и значительно отличающиеся от современных переписей; и в настоящее время во многих западноевропейских языках, в т.ч. в английском, понятие переписей населения обозначается латинским словом census (цензы).
1.1.2. Формы доревизского учета населения России
На Руси первым государственно-политическим актом, имеющим косвенное отношение к демографической статистике, возможно, было установление княгиней Ольгой уроков (твердо установленных размеров дани) после подавления восстания древлян. Хотя нет никаких данных о том, что при этом проводились какие-то переписи, учет численности населения подвластных Киеву племен (скорее всего, размер дани определялся исходя из приблизительного количества населения), но это, во всяком случае, является первым примером упорядочения сбора налогов с населения. Сбор налогов (дани, ясака и пр.) всегда тесно связан с демографической статистикой, ведь в первую очередь для его организации и начинают проводиться первые переписи населения в рабовладельческом и феодальном государстве.
По мнению И. Н. Миклашевского, трудно сказать, "...были ли производимы какие бы то ни было переписи на Руси до татарского нашествия. Если они и проводились, то, вероятно, имели характер инвентарных описаний и, во всяком случае, касались лишь небольших районов." [Миклашевский И. Н. Указ. соз. С. 8.] Тем не менее отдельные глухие упоминания об акциях, похожих на переписи населения, встречаются в период феодальной раздробленности на Руси (до монголо-татарского нашествия) в местных летописях (например, Новгородской).
Важным этапом в развитии демографической статистики на Руси явился период так называемого татарского ига. Дело в том, что завоеватели - монголо-татары - испытывали насущную потребность в строгом учете подвластного им населения, с целью оптимизации и максимального увеличения сбора дани... И. Н. Миклашевский насчитывает 4 переписи Руси татарами: в 1245, 1259, 1273 и 1287 годах, добавляя, что каждая из переписей касалась лишь одной из территорий тогдашней Русской земли, то есть ни одна из них не была всеобщей. К этому же периоду историки относят первое прикрепление к земле ее обитателей: во время производства татарских переписей запрещалось без разрешения переходить с одного места на другое.
Татарские переписи русского населения были перечнем людей. Когда в конце XIII века русские князья добились права самим собирать дань и отвозить ее в Орду, выяснились разночтения в методах подсчета количества населения и вытекающего из этого количества дани между русскими князьями и ханскими чиновниками. Последние считали людей, а князья - сохи, то есть определенное количество обрабатываемой земли, считая в каждой сохе по два мужчины-работника. То есть они пользовались разными единицами обложения. Несоответствие между размером доставленной дани и представлениями ордынского хана о количестве людей на Руси привело к тому, что татары организовали новую перепись населения в 1287 году. [Миклашевский И. Н. Древнерусские поземельные кадастры. // Записки Императорской Академии Наук. Т. 6, № 4. СПб, 1894. С. 10.]
После 1287 года татарские чиновники постепенно перестали приезжать для производства переписей. Эта прерогатива перешла к русским князьям. В источниках нет прямых сведений на производство переписей до конца XV в. Но есть косвенные данные, свидетельствующие о том, что князья время от времени учиняли переписи своих земель, только поменялись их цели. Например, во второй половине XIV века в памятниках упоминается о т.наз. крестьянах-старожильцах, которые удерживались на своих землях на основании описания этих земель. [Миклашевский И. Н. Указ. соз. С. 3.]
Таким образом, можно сделать следующие выводы: во-первых, организация более или менее всеобщих переписей населения на Руси происходит от татар, и последующие переписи населения в Московском государстве суть наследники этих татарских переписей; во-вторых, уже в это время стала намечаться тенденция к изменению объекта описания, достигшая своего апогея во времена так называемых “писцовых переписей”: учет людей перевращается в описание земель или в сошное письмо, поскольку русские князья иначе видели перед собой цели, ставящиеся перед статистикой, нежели татарские баскаки. Связано это, по всей видимости, с тем, что татары делали упор на точное исчисление количества “урусов”, поскольку размер дани они определяли с каждой души. Понятно, татар мало интересовали при этом различные хозяйственные и прочие “тонкости”, тем более что в русских землях они повсеместно не селились.
Теперь мы более подробно остановимся на организации общегосударственных переписей в Московском государстве, начиная с правления Ивана III.
Предшественниками общегосударственных ревизий населения, введенных по указу Петра I, являлись писцовые и подворные переписи населения XV - XVII вв. Писцовые переписи начали проводиться с конца XV в. и были тесно связаны с системой податного обложения. Ее единицей тогда являлась “соха”, первоначально измеряемая количеством рабочей силы, затем (с 50-х гг. XVI в.) твердо установленной площадью пашни (отсюда второе, негласное, наименование этих переписей - “сошное письмо”). Данные переписей собирались в “писцовые книги”, составляемые московскими писцами и подьячими. Они содержат ценный для исторической науки материал — описания городов, сел, церквей, дворов, лавок, пахотных земель, сенокосных угодий и пр. История сошного письма подробно описана С.Б.Веселовским. [Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 1-2. М., 1915.] Она начинается с первой половины XVI века, когда памятники уже постоянно говорят о писцовых книгах, и переписи становятся относительно часты. Во времена Ивана Грозного насчитывается до 40 городов, в которых, согласно памятникам, проводился учет населения. [Миклашевский И. Н. Переписи. Харьков, 1900. С. 10.]. Расширение ареала распространения переписей продолжается при Федоре Иоанновиче, когда они охватили большую часть Московского государства. Не совсем прекращались описания и в период Смутного времени, особенно в конце его: требовался учет населения на разоренных землях для новой раскладки податей. Иногда даже этим переписям приходилось учинять поверку, или фактически проводить их заново по челобитным населения, не удовлетворенного итогами описаний [Веселовский С. Б. Указ. соч. Т. 2. С. 185-186.]. Примитивные принципы организации сошного письма: отсутствие единой формы сказок и писцовых книг, длительность и территориальная неполнота, субъективность определения единицы обложения, отсутствие центрального органа, ответственного за народоисчисления - все это в конце концов дезорганизовало писцовые переписи. К тому же технические методы этих переписей с точки зрения демографической статистики были совершенно неудовлетворительными. Их интересовало прежде всего описание земли, а уже во вторую очередь населения. Главным следствием этого было то, что далеко не все категории населения подпадали под писцовый учет, и даже при подворном обходе “в реестр” писцами заносился, как правило, лишь хозяин двора. Поэтому на материале этих переписей численность населения страны определить трудно, и лишь на уровне приблизительной оценки.
В. М. Кабузан также отмечал, что “писцовые книги XV - XVI вв. не дают сколько-нибудь удовлетворительных сведений о численности и составе населения страны” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 47.].
С середины XVII в. изменился принцип податного обложения и, соответственно, характер переписей. Уже из названия - “подворное обложение” - видно, что новой единицей податного обложения стал “двор”. Механизм его определялся тем, что правительство определяло сумму налога, а городские и сельские общины распределяли его на каждый двор.
Самые ранние подворные переписи 1620-1640-х гг., постепенно заменявшие собой сошное письмо, по мнению Е. Я. Водарского, “носили скорее юридическую, чем финансовую, цель: прикрепление тяглых людей к земле”. [Водарский Е. А. К вопросу о достоверности итогов переписных книг XVII в. // История СССР. 1969. № 2. С. 135.] Они также способствовали сбору “чрезвычайных” налогов, которые взимались по дворовому числу, определяемому новыми переписями, в то время как постоянные подати в это время еще брали по старому сошному письму.
Затем, наиболее важными переписями другого периода были общегосударственные переписи тяглого населения 1646 и 1678-79 гг., общие подворные переписи 1710 и 1715-17 гг. (“ландратская”). Сведения об этих переписях хранятся в т.наз. “переписных книгах”.
С последней четверти XVII века единицей обложения на Руси окончательно становится двор, после того, как правительство постановило взимать все налоги по итогам подворной переписи 1678 года, "временно, впредь до валовых писцов." [Веселовский С. Б. Указ. соч. Т. 2. С. 232.] То есть правительство не собиралось отменять сошное письмо, но новый принцип исчисления постепенно утвердился, должно быть, потому, что правительство не могло не видеть, что подворные переписи второй половины XVII века давали результаты более благоприятные для казны.
Но затеянная Петром I в 1710 году новая перепись в условиях продолжавшейся войны показала катастрофическую 20%-ную убыль числа тяглых дворов по сравнению 1678 годом. Досада правительства была так велика, что оно принимало в расчет итоги переписи лишь на тех территориях, где население прибыло. Там же, где оно убыло, для расклада податей по-прежнему пользовались итогами переписи 1678 года. [Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. С. 207.] Поэтому исследователям до сих пор трудно исчислить население страны по итогам этой переписи.
Взбешенный результатами переписи 1710 г., Петр I (он никак не мог понять, куда девалось столько дворов, а дело было в несовершенстве всей системы и ухищрениях крестьян, насколько возможно уклонявшихся от все возраставшего налогового бремени), затеял последнюю подворную перепись в России - 1715 года, получившую название “ландратской” (по имени специально назначенных царем для производства переписи чиновников - “ландратов”). Но судя по всему, и она не принесла ожидаемых результатов, потому что через три года после нее последовал царский Указ о новом принципе налогообложения и переходу на новый метод народоисчисления - ревизии.
В целом по сравнению с писцовыми переписями, учет населения стал более полным, хотя и подворные переписи не учитывали значительную часть населения, освобожденного от уплаты налогов (высшие слои, священники, холопы, женщины и т.д.). Нельзя забывать, что “писцовые и подворные переписи... никогда не преследовали целей полного учета населения России. Сведения о населении обычно собирались лишь в процессе определения общей суммы налогов. Категории населения, освобожденные от уплаты податей, не учитывались вообще или учитывались крайне неполно” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 47.]. Тем не менее, переписные данные, содержащиеся в материалах подворных переписей, достаточно разнообразны. В них содержатся сведения о мужском населении каждого двора, нередко с указанием возраста, о родственных или иных отношениях между обитателями двора, об их социальной принадлежности, о перемещениях населения. Такую же примерно информацию мы видим в ревизских сказках - наследниках подворных переписей. Но при подворных переписях, при отсутствии единой формы сказок и переписных книг, так тщательно писали далеко не всегда. В большинстве случаев дело ограничивалось опять-таки данными о главах дворов, с указанием общего числа живущих во дворе и их принадлежности к сословиям.
Итоги и проведение подворных переписей, начиная с переписи 1678 г. и кончая “ландратской”, а также подготовка к первой ревизии хорошо освещены в книге М.Клочкова [Клочков М. Население России при Петре Великом по переписям того времени. Т. 1. Переписи дворов и населения (1678-1721). Спб, 1911.].
1.2. Историография вопроса.
Ревизии, как особая форма переписей населения, существовавшая в России в XVIII - первой половине XIX вв. и введенная в целях подушного налогообложения, достаточно полно описаны в отечественной литературе, прежде всего в дореволюционной: их законодательное обоснование, точная датировка с выделением так называемого "основного" года, учетные формы, принципы организации, общие итоги и т.п. Поэтому сразу оговоримся, что мы не ставим перед собой задачи с исчерпывающей полнотой осветить всю историографию нашего вопроса. Мы остановимся лишь на тех изданиях, которые представляют особенный интерес в связи с нашей темой, либо на тех, которые затронули какие-то чувствительные струны в процессе подготовки, сбора материала для этой работы. Для тех же, кого интересует полная дореволюционная историография, мы можем рекомендовать вышеупомянутую книгу В.М.Кабузана [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. Глава I. Историография темы.], а по историографии XX в. - например, монографию Н.А.Горской [Горская Н. А. Историческая демография России эпохи феодализма. М., 1994. Глава IV. Отечественная историография историко-демографических процессов XVIII в.].
1.2.1. Дореволюционная историография
Начиная с XVIII в., ревизиям было посвящено множество работ - начало было положено И.К.Кириловым [Кирилов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства. Ч. II, М., 1831. С. 162-173.], который составил в 1726-27 гг. первое статистическое описание России, в котором сообщает поуездные сведения о численности податного населения, учтенного I ревизией. С тех пор данные по отдельным ревизиям, выписки из них или просто упоминания широко использовались в работах различных исследователей, таких как Г.И.Бакмейстер, который использовал материалы о численности податного населения России по II ревизии [Бакмейстер Г. И. Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи. Ч. I-IV. Спб., 1771-1774.], М.М.Щербатов, который привел в своей работе [Щербатов М. М. Статистика в рассуждении России. // «Чтения ОИДР», кн. III, раздел II. Материалы статистические», М., 1859. С. 1-95.] погубернские сведения о численности податного и неподатного населения России по III ревизии, И.Н.Болтин [Болтин И. Н. Примечания на историю древние и нынешние России г. Леклерка. Т. II. М., 1788.], С.И.Плещеев [Плещеев С. И. Обозрение Российской империи в нынешнем ее новоустроенном состоянии. СПб., 1787.], который широко использовал материалы по общей численности и сословном составе населения России по IV ревизии, И.Ф.Герман, который в своей работе “О народонаселении России” [Герман И. Ф. О народонаселении в России. // Статистический журнал. СПб., 1806. Т. I. Ч. 1. С. 29-44.] сделал первую попытку на основе ревизского материала дать систематическое изложение всех данных о численности населения России по I - V ревизиям, академик П.И.Кеппен с его капитальными исследованиями по численности и составе населения России по VIII (1833) и IX (1850) ревизиям [Кеппен П. И. О числе жителей в России в 1838 году. // Журнал МВД. 1839. Кн. IV. С. 137-169; его же. Девятая ревизия. Исследование о числе жителей в России в 1851 году. СПб., 1857.], Ю.Э.Янсон, который критиковал ревизские методы переписи и выступал за всеобщую перепись [Янсон Ю. Э. Устройство правильной переписи населения в России. // Сборник государственных знаний В. П. Безобразова. СПб., 1887.] и др. Проявляли интерес к результатам ревизий такие выдающиеся историки России, как С.М.Соловьев, который в “Истории России с древнейших времен” приводит много данных о численности населения страны по I - III ревизиям [Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. 4, т. XVIII, СПб., 774.], В.О.Ключевский [Ключевский В. О. История сословий в России. Пг., 1918; его же. Подушная подать и отмена холопства в России. СПб., 1903.] и В.Н.Татищев в своих “Рассуждениях о ревизии поголовной и касающемся до оной” (Н. Попов. “Татищев и его время”, М., 1861).
На фоне этого потока информации с первого взгляда можно оценить тот особый вклад, который внес, помимо другой его многогранной деятельности, в дело демографической статистики, выдающийся русский ученый, академик Петербургской АН П.И.Кеппен (1793-1864). В этом деле он до конца дней своих боролся за общенародную перепись, и не уставал повторять об этом. Вот что он писал в одном из своих трудов: “Доколе не существует перепись, которую в смысле науки можно бы назвать народною, т.е. объемлющая все без изъятия состояния и черныя и белыя, ...дотоле можно с достоверностью прибегать только к результатам чернонародной, или черной переписи, с желанием, чтобы со временем осуществилась и белая перепись, т.е. исчисление людей, не подлежащих платежу личных податей” [Кеппен П. И. Несколько слов по поводу ведомости о народонаселении России, составленной при статистическом отделении Совета МВД. СПБ, 1850.]. В другой своей работе - упомянутой нами “Девятой ревизии” Кеппен просит великого князя Константина Николаевича, председателя Российского географического общества, ввести народные переписи. Но лишь через четыре десятилетия стало возможным претворить в жизнь начинание П.И.Кеппена.
Видное место в историографии ревизского учета населения занимают труды ученых-статистиков конца XVIII - начала XIX в. И.Ф.Германа и К.Ф.Германа. В нач. XIX в. вышла в свет работа И.Ф.Германа “О народонаселении в России” [Герман И. Ф. О народонаселении в России. // Статистический журнал. СПб., 1806. Т. I. Ч. 1. С. 29-44; Ч. 2. С. 11-32.]. Она представляет собой первую попытку на основе богатого ревизского материала дать систематическое изложение всех данных о численности населения России по I-V ревизиям. Большим достоинством работы И.Ф.Германа является тщательный анализ всех имевшихся в его распоряжении сведений о численности населения России, из которых он стремится выбрать наиболее полные и достоверные. На их основе автор даже рискнул (первым!) примерно учесть численность населения России, включая неподатные сословия и население территорий, не охваченных переписью. Так, по I ревизии он оценивает численность всего населения России в 14 млн. чел., по II - в 16, по III - в 20 млн. и т.д.
Подобно П.И.Кеппену, И.Ф.Герман боролся за введение в России одновременных и охватывающих все население переписей.
В 1902 г. вышла работа известного статистика В.Э.Дена [Ден. В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902.], в которой автор дает очерк пяти первых ревизий, т.е. всех ревизий XVIII в., причем особенно подробно останавливается на анализе итогов V ревизии, данные из окладных книг которой он тщательно исследует. Исследование В.Э.Дена интересно прежде всего тем, что в нем содержатся попытки глубокого критического источниковедческого анализа ревизского учета населения России. Большой заслугой В.Э.Дена явилась разработка им данных о всех административно-территориальных изменениях в России с конца XVIII по середину XIX века, что дает возможность последователям русских дореволюционных ученых прослеживать движение народонаселения России за период с IV по X ревизию. Книга написана простым, понятным языком и интересна не только для специалистов, но и для широкого круга читателей. Для своего времени работа В.Э.Дена явилась большим шагом вперед на пути всестороннего критического анализа ревизского учета населения России и вообще изучения истории народонаселения нашей страны.
1.2.2. Историография новейшего периода
Советская историография до 50-х гг. к материалам ревизий, высмеянных Н.В.Гоголем [Махинации Чичикова, как известно, были вызваны именно несовершенством порядка проведения ревизий, породившим такое явление, как «мертвые души».], интереса почти не проявляла. В.М.Кабузан писал, что “у нас все еще нет трудов, посвященных источниковедческому анализу ревизских материалов” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 41.]. Далее он приводит считанное количество работ, в которых, как правило, не прямым образом, а через различные печатные источники, упоминаются данные ревизского учета. Так, единственное крупное исследование о народонаселении России XIX в., принадлежащее А.Г.Рашину [Рашина А. Г. Население России за 100 лет (1811-1913 гг.). М., 1956.], целиком основывается на печатных источниках, главным образом административно-полицейских исчислениях, без привлечения архивных ревизских материалов. Е.П.Подъяпольская в своей небольшой статье [Подъяпольская Е. П. Ревизские сказки как исторический источник // Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия: Сб. ст. М., 1952. С. 311-321.] стремилась привлечь внимание историков к такому важному и богатому историческому источнику, каким являются ревизские сказки. Она указывала, что форма ревизской сказки XVIII в. “значительно беднее ее многообразного и богатого содержания” [Там же, С. 321.]. Также пытался привлечь внимание исследователей к материалам ревизий С.И.Волков в статье “Ценный источник по истории XVIII в.” (“Вопросы истории, 1951, № 7, с.90-91). В большой статье В.К.Яцунского, напечатанной в 1957 г. [Яцунский В. К. Изменения в размещении населения Европейской России в 1724-1916 гг. // История СССР. 1957. № 1.], автор использовал материалы I - V и IX ревизий (по сведениям других авторов). Ее ценность заключалась в том, что автору удалось раскрыть все богатство ревизских материалов и возможности для дальнейшей разработки вопросов истории населения России.
Выдающийся советский историк В.К.Яцунский сориентировал своих учеников на изучение в архивах материалов ревизий XVIII - первой половины XIX в. В 1959 г. была опубликована статья В.М.Кабузана [Кабузан В. М. Материалы ревизий как источник по истории населения России XVIII – первой половины XIX в. (1718-1858 гг.). // История СССР. 1959. № 5.], в которой предпринята попытка обосновать полноту и достоверность данных ревизского учета населения. В работах Н.М.Шепуковой были изучены динамика численности помещичьих крестьян в сравнении со всем населением Европейской России [См.: Шепукова Н. М. Изменение удельного веса помещичьих крестьян в составе населения европейской России в XVIII – первой половине XIX в. // Вопросы истории. 1959. № 12. См. также: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Вильнюс, 1964.]. Наконец, в 1963 г. увидело свет первое серьезное источниковедческое исследование на материале ревизий — книга В.М.Кабузана “Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в.” (М., 1963). Она содержит глубокий анализ ревизий как исторического источника. Книга открывается обстоятельным историографическим источником данной темы. Затем автор дает характеристику ревизского, церковного и административно-полицейского учета населения, а также их разновидностей. Уточнив сроки, порядок проведения каждой из ревизий и определяя их полноту и точность, автор стремится установить наиболее достоверную динамику численности населения страны. В.М.Кабузан считает, что ревизии давали вполне достоверные итоги подсчета численности податного населения страны. По его мнению, “численность не учтенного ими (ревизиями. - А.Л.) податного населения не превышала в среднем 1-2% всего подлежащего ревизскому учету населения, а общая численность, не учитываемого ревизиями, не превышала 3% всего населения России” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 171.]. По I ревизии в России (включая Гетманщину и Прибалтику) автор насчитывает 7108711 д.м.п. податного и 7889927 д.м.п. всего населения, по II - соответственно 8481213 и 9103387 д.м.п., по III - 10686610 и 11617692 д.м.п [Кабузан В. М. Указ. соч. С. 41.]. В книге затрагиваются также вопросы расселения населения, получившие освещение в более позднем исследовании автора “Изменения в размещении населения России в XVIII - первой половине XIX в.” (М., 1971).
После выхода в свет труда Кабузана, привлекшего внимание к архивным материалам ревизского учета, появляются другие работы, в той или иной мере использующие итоговые материалы ревизий, как, например, Е.И.Индовой, которая на архивной основе уточняет численность дворцовых крестьян по данным I-III ревизий [Индова Е. И. Дворцовое хозяйство в России, первая пол. XVIII в. М., 1964.]; М.М.Громыко, которая работала над динамикой податного населения в Западной Сибири [Громыко М. М. Западная Сибирь в XVIII в.: Русское население и земледельческое освоение. Новосибирск, 1965.]; А.М.Карпачева и П.Г.Козловского, белорусских исследователей [Корпачев А. М., Козловский П. Г. Динамика численности населения Белоруссии во второй половине XVII-XVIII в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1968 г. Л., 1972.]; эстонского демографа Х.Э.Палли [Палли Х. Э. Естественное движение сельского население Эстонии, 1650-1799 гг. Таллин, 1980.] и др. Крупный советский ученый С.М.Троицкий известен своими трудами по истории формирования чиновничества в России, а кроме того, в соавторстве с В.М.Кабузаном занимался демографическими вопросами Сибири [Кабузан В. М., Троицкий С. М. Движение населения Сибири в XVIII в. // Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII- XVIII вв. Сб. Новосибирск, 1962. Их же: Численность и состав городского населения Сибири в 40 - 80-х гг. XVIII в. // Сибирь периода феодолизма. Вып. 3. Освоение Сибири в эпоху феодализма (XVII- XIХ). Сб. Новосибирск, 1968.].
Диссертация И.А.Троицкой “Ревизии населения России как источник демографической информации. Методологические проблемы” (М., 1995) на соискание ученой степени кандидата экономических наук (специальность 08.00.18 “Экономика народонаселения и демография”) имела своей целью источниковедческий анализ ревизских сказок с точки зрения методики их обработки и использования полученной информации для анализа демографических процессов в России в XVIII - первой половине XIX вв. Автор этой работы пытается взглянуть на историографию ревизского учета со статистико-демографической точки зрения. Основной фактологической частью диссертации является глава III, в которой автор в результате серьезного и трудоемкого научного поиска выводит локальные оценки смертности населения Московского уезда на основании материалов III и X ревизий с привлечением дополнительных источников информации (метрических книг). Несомненно, эту работу отличает новаторский подход в области демографии, т.к. автор стремится ввести в научный оборот новые методы обработки ревизских сказок с целью извлечения из них наиболее полной демографической информации. Вторая глава диссертации с ее подробным источниковедческим анализом ревизских сказок интересна и для историков. И все же работа носит ярко выраженный демографический характер и собственно истории проведения ревизий в России в ней уделено мало места. Конечно, это не недостаток, просто цели, которые ставит перед собой автор вышеупомянутой работы, сильно разнятся с целями нашей работы.
Мы не будем далее приводить каждую работу, каждую статью, имеющую отношение к демографии дореволюционного периода (почему - мы уже объяснили выше) и в той или иной мере затрагивающую интересующую нас тему ревизий, тем более, что большинство из них посвящены каким-то локальным, ограниченным в пространственном и временном измерении задачам. В этой связи хочется подчеркнуть тот особый вклад, который внес в отечественную историческую демографию В.М.Кабузан. Во-первых, его книга “Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX века” (М., 1963) по сей день является единственным фундаментальным трудом, основанным на материале всех 10 ревизий в общероссийском масштабе. Н.А.Горская отмечала, что “вся историография 70-80-х гг. в вопросах определения общей численности и движения населения России XVIII в., охваченного ревизским учетом, опирается на источниковедческие наблюдения и конкретные подсчеты, произведенные Кабузаном” [Горская Н. А. Историческая демография России эпохи феодализма. М., 1994. С. 168.]. Во-вторых, заслуга Кабузана также в том, что он ввел в научный оборот целый ряд методических приемов, способствующих установлению с их помощью наиболее приближенных к действительности количественных характеристик населения, как-то: сверка данных каждой ревизии с уточненными результатами предшествующей переписи, охват всего многообразия ревизских материалов, четкое установление “основного года” ревизий и время обнаружения подавляющей массы прописных душ, а также комплексное, взаимосвязанное изучение данных ревизий, церковного и административно-полицейского учета населения.
В-третьих, поражает та широта интересов и кругозора В.М.Кабузана, с которой он работает. Достаточно только посмотреть на названия его книг и работ, чтобы в этом убедиться. Среди его трудов - очерки о заселении Новороссии и Дальнего Востока, статьи о движении населения в Сибири, его интересует и проблематика европейского севера России, и Украина, и состояние государственных и крепостных крестьян... Можно отметить главное - все его работы, все его публикации красной нитью связывает тема “Русские в мире”, одноименная с одной из его последних книг [Кабузан В. М. Русские в мире. СПб, 1996.]. Вот уже более четырех десятилетий один из виднейших отечественных ученых в области исторической демографии отстаивает свои подходы к изучению истории населения нашей огромной страны. Его труды всегда отличаются особенной полнотой и точностью. Дотошность, скрупулезность, критический подход к содержанию документов, неоднократная их проверка с привлечением других материалов - все это позволяет считать В.М.Кабузана одним из лучших отечественных источниковедов. Влияние В.М.Кабузана на развитие российской школы исторической демографии послевоенного периода трудно переоценить.
1.3. История ревизий в России (XVIII-XIX вв.)
Государственные реформы, проводившиеся Петром I, требовали крайнего напряжения материальных и людских ресурсов страны. Государственные расходы росли, и старая подворная система обложения оказалась малопригодной для эффективного сбора налогов. В этих условиях, царским указом от 1718 г. принимается решение о введении подушной подати и об учете для этой цели населения путем проведения ревизий, изучение которых и входит в цель нашего исследования.
По существу, ревизии XVIII - XIX вв. в России - это переписи населения, подлежавшего подушному обложению и рекрутской повинности. К.Ф.Герман [Герман И. Ф. Статистическое исследования относительно Российской Империи. Часть I. О народонаселении. СПб., 1819. С. 4.] называет их "частными народосчислениями", на том основании, что они никогда не охватывали всего населения и всей территории тогдашней Российской Империи. В целях введения новой формы налога - подушной подати, требовавшей, в отличие от подворного обложения, учета каждой “души”, подлежавшей обложению налогом, в 1719 г. была начата подушная перепись населения, т.н. “ревизия” (I ревизия). Само слово “ревизия” происходит от того, что поданные при I ревизии ревизские сказки пришлось затем подвергнуть дополнительной проверке - “обревизованию”. Лица, внесенные в ревизские сказки, назывались “ревизскими душами”. По первой ревизии, законченной в основном к 1724 г., было учтено 5,8 млн. “душ” мужского пола. Подушная перепись закрепила “гулящих людей” за помещиками, на землях которых она их застала, что увеличило количество крепостного населения. Всего в России в XVIII-XIX вв. было проведено 10 ревизий, систематически уточнявших количество “ревизских душ”: 2-я ревизия - в 1744-47 (подача доп. сказок продолжалась до 1756); 3-я - в 1762-65; 4-я в 1782-87; 5-я - в 1794-1808; 6-я назначена на май 1811, но прервана в связи с угрозой войны с Францией; 7-я была проведена в 1815-26; 8-я - в 1833-35; 9-я была назначена на 1850. Последняя ревизия была проведена в 1857-60, по ней было учтено 11244913 “душ” мужского пола, а всего крепостных людей 23069631 чел., что составило 34,39% по отношению к общему числу жителей Российской империи (на 1.01.1859).
Материалы этих переписей - т.наз. “ревизские сказки” представляют собой именные списки населения России XVIII - 1-й пол. XIX вв. и хранятся как в центральных архивах Москвы и Санкт-Петербурга, так и во многих местных архивах. Применительно к Якутии, учет “ясачных инородцев” Сибири начал проводиться только начиная с III ревизии (1761-67 гг.). При этом, как правило, учитывались только “ясашные люди”, т.е. подлежащие ясачному обложению. Однако сущность ревизий состоит еще и в том, что в связи с введением подушной подати учет населения стал более полным, чем при ранних переписях населения, ревизии по своей организации и проведению представляли собой более совершенный этап демографического учета.
1.3.1. Ход ревизий XVIII в.
I ревизия (1718-1727).
Итак, после провалов переписей 1710 и 1715-1717 гг. правительство Петра I решило в корне изменить систему податного обложения и ввести подушную подать, а для этого требовалось прежде всего переписать все мужское податное население. Царский Указ от 26 ноября 1718 г. “О введении ревизии” ставил две задачи - определить численность мужского податного населения для взимания средств на армию, флот и государственный управленческий аппарат и дать точные данные для расчетов по предстоящим наборам [ПСЗ. Т. V. № 3245. С. 597.].
Как видим, первоначальный план правительства Петра преследовал прежде всего определенные с предельной ясностью военно-фискальные цели. Это и неудивительно в условиях еще продолжавшейся войны. “Рекрут... вербуйте, рекрут присылайте!” - то и дело теребил Петр в то время губернаторов на местах. Даже при известии, что у него родился сын, царь, по преданию, воскликнул: “Возблагодарю я господа за то, что послал мне рекрута”, как будто и в своем отпрыске он видел прежде всего не наследника престола, а рекрута...
План введения подушной подати, принятый правительством в 1718 г., был тесно связан с другим планом, касавшимся вопроса о расквартировании армии. Северная война, хоть и продолжалась еще, но было очевидно, что мир близок. Петр, очевидно, уже думал о том, чтобы поставить русскую армию на мирную ногу. Вот и возник в голове великого реформатора план расквартирования армии в стране, сущность которого в сочетании с введением подушной подати заключалась в следующем:
Все прежние прямые налоги отменяются и вместо них вводится один новый: подушная подать. Этот налог предназначается исключительно на содержание армии. Величина приходящегося на каждую душу мужского пола оклада определяется путем разделения необходимой для содержания армии суммы на общее число душ м.п. Вся страна делится на дистрикты по числу полков: на содержание каждого полка назначается особый дистрикт, в котором этот полк и получает квартиры. Таким образом между армией и содержащими ее обывателями устанавливалась непосредственная связь без той посредствующей инстанции, в роли которой обычно выступало финансовое ведомство. После проведенной переписи последовал Указ 1724 г. “О вводе полков по расписанию в постоянные квартиры”.
По существу, планировалось создать некое военизированное государство наподобие прусского (“не армия для государства, а государство для армии”). Забегая вперед, скажем, что после смерти Петра от этой системы с радостью отказались. Полки были выведены из городов и сел и размещены в специальных гарнизонах, но идея контроля за податным населением осталась. Она нашла свое выражение, например, в паспортной системе.
Таким образом, вышеуказанный Указ от 26/11/1718 “О введении ревизии” определял важную государственную задачу - изменение порядка расквартирования армии. Введение подушной подати, для чего, в свою очередь, нужна была сама ревизия, рассматривались не самостоятельно, а лишь как мероприятия, долженствовавшие способствовать решению первой и главной задачи. Что касается собственно переписи, то указ Сената о ее проведении последовал через два месяца, 22 января 1719 г. Он назывался “Об учинении общей переписи людей податного состояния”. По этому указу переписи подлежали (только мужчины) - дворцовые, государственные, патриаршие, архиерейские, монастырские, церковные, помещьичьи, ясачные крестьяне и однодворцы.
Переписи не подлежали, “до особого определения”, впредь завоеванные города, астраханские и уфимские татары и башкиры, а также сибирские ясачные иноверцы.
Для проведения переписи и обработки ее материалов было создано специальное учреждение - “канцелярия генерального ревизора В.Н.Зотова”.
На протяжении 1720-1721 гг. был издан ряд новых указов, расширивших круг учитываемого населения. Многие авторы отмечают хаос и неразбериху, царившую в самом начале процесса, то есть при подготовке и даже проведении I ревизии. В частности, В.Э.Ден пишет: “...В вопросе о категориях лиц, подлежавших переписи, правительство, приступая к ревизии, действовало до известной степени впотьмах или ощупью: лишь мало-помалу оно стало отдавать себе отчет в том, чего оно в этой области хотело, какие группы населения должны были быть переписаны для целей подушного обложения, какие - лишь для ведома и какие группы должны быть вовсе изъяты из переписи” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 25.].
Последовал новый указ от 5 января 1720 г. По нему были переписаны духовенство и дворовые люди. По указу от 28 февраля 1721 г. в перепись были включены разночинцы и посадские люди. Таким образом, в основном в течение 1719 г. была переписана значительная часть крестьянства, в течение 1720 г. духовенство и дворовые люди, а разночинцы и посадские люди были переписаны в 1721 г. [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 118.]
Порядок подачи сказок по закону от 22/01/1719 был такой. Сказки о помещьичьих крестьянах подавали сами помещики (в случае их отсутствия - их приказчики); сказки о дворцовых, государевых и прочих других крестьянах подавали приказчики, старосты и выборные; о татарах и ясачных - старосты и выборные; лишь однодворцы должны были подавать сказки о себе и своих семьях сами. В основном этот порядок подачи сказок действовал по X ревизию включительно.
Поданные ревизские сказки концентрировались в губернских канцеляриях; затем они вместе с ведомостями поступали в Петербург, к бригадиру Зотову, на которого Петр I возложил их разработку для всего государства. Эта разработка должна была состоять в составлении перечневых ведомостей по городам, сравнении их с данными переписных книг 1678 г. и вычислении прибыли или убыли.
Относительно срока производства переписи у правительства первоначально были самые оптимистические ожидания. Указ от 22/01/1719 предписывал закончить прием сказок в течение 1719 г.
Несмотря на обещанные правительством жесткие репрессивные меры (вплоть до смертной казни), касающиеся как офицеров и переписчиков за плохое исполнение своих должностных обязанностей, так и приказчиков, старост, выборных и прочих лиц, причастных к переписи, дело шло медленно. “К декабрю 1719 г. сказки были присланы лишь из немногих мест, и притом по большей части неисправныя” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 27.]. Тогда Петр послал во все губернии и провинции солдат от гвардии, которым предписывалось виновных в промедлении (не исключая даже вице-губернаторов) “сыскав и собрав в канцелярию, держать на цепях и в железах скованных... не выпуская никуда” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 27.], пока они не подадут всех сказок с указными ведомостями. Помещикам и вотченникам, как светским, так и духовным, было велено в течение декабря представить сказки о своих душах под угрозой конфискации их имений.
Такими примерно средствами борьба продолжалась и дальше. Как ни странно, репрессивные меры мало помогали. Местные власти были не так виновны в обструкции переписи, как сами помещики и их крестьяне, которые “сказок по многим посылкам не подают, и из дворов бегают и укрываются” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 28.]. Поэтому в марте 1721 г. правительство решило сочетать в этом деле “политику кнута и пряника”. Желая поощрить представление сведений об утаенных душах, оно отменило наказания за утайку в случае добровольного представления таких сведений до 1 сентября 1721 г.: после этого срока прежние меры строгости должны были вновь вступить в силу. Но впоследствие этот срок был продлен до 1 февраля 1722 г.
Вместе с тем начались бесконечные проверки результатов переписи, давшие основание некоторым авторам утверждать, что I ревизия, по сути, была “многослойной” и включала в себя не одну, а две или даже больше отдельных переписей населения. Главная трудность, с которым столкнулось правительство, заключалось в “утайке душ”, неполном представлении данных, в первую очередь о крестьянах. Поэтому было предписано, чтобы губернаторы и воеводы лично объездили подведомственные им города, села и деревни и произвели в них поверку (“освидетельствование”) переписи. В случае обнаружения прописных и утаенных душ им предписывалось внести их в перепись, причем без всяких штрафных санкций по отношению к населению.
В результате первого такого “освидетельствования”, закончившегося к началу 1722 г., число переписанных ранее душ крестьян увеличилось на 17,2% [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 29.]. Медленно, но дело все же подвигалось вперед. В начале 1722 г. правительство уже могло составить себе приблизительное представление об общем числе крестьян и дворовых людей и, оценивая это число в 5 млн. и нуждаясь для содержания армии в 4 млн. рублей, предписало произвести раскладку, считая по 8 гривен с персоны.
Теперь наступила новая задача: после того, как приходившийся на каждую душу оклад выяснился, предстояло расположить полки на души, т.е. распределить внесенное в перепись население между дистриктами, из которых каждый должен был содержать один полк. Для производства этой работы в каждую губернию было послано по одному генералу или штаб-офицеру. Им было вменено в обязанность также произвести новую поверку (освидетельствование) переписи, и в случае обнаружения утайки по сравнению со сказками, поданными до 1 февраля 1722 г., наказывать виновных.
Результаты этой второй поверки были ошеломляющими: она прибавила число душ еще на 41,2%. Таким образом, обе поверки в сумме увеличили число податного населения на 58,4%.
Хотя проверки и уточнения продолжались еще вплоть до 1727 г., но в целом перепись теперь можно было считать проведенной, и притом с большим успехом по сравнению с переписями 1710 и 1715 гг. Новая система заработала. В общем итоге перепись дала 5.436.013 душ крестьян и 169.426 душ посадских, всего 5.605.439 душ. Результаты переписи даже превзошли ожидания, поэтому с 1725 г. 80-копеечный сбор снизили до 74 коп., а затем после смерти Петра - и до 70 коп. С посадских людей начали с 1724 г. взимать сбор в 1 р. 20 коп. В целом взимание подушного сбора как с крестьян, так и со всех остальных категорий податного населения, было начато в 1724 г. по ведомостям “о расположении полков и о числе душ”. Был введен институт полковых и земских комиссаров, на которых и была возложена обязанность взимать подати. По расчетам правительства, каждого пешего солдата должны были содержать 35 и каждого конного - 50 душ [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 30.].
Военная часть реформы оказалась трудноосуществимой и уже в 1727 г. установленный при Петре порядок расквартирования войск и взимания подушной подати был отменен. Теперь взимание податей было возложено на воевод под наблюдением губернаторов. Вместе с тем оно стало производиться уже не по полковым дистриктам, не совпадавшим с уездами, а по уездам. Победила “гражданская форма правления”.
Итак, подведем краткие итоги I ревизии. Она распадается на два основных этапа. Собственно перепись податного населения была проведена за три года - с января 1719 по январь 1722 г. Затем наступил второй этап - “ревизия” поданных сведений (ей, собственно, ревизии и обязаны своим наименованием), которая затянулась до июля 1727 г. Во время “ревизии” были переписаны новые, преимущественно неподатные, категории населения (ямщики, дворяне, духовенство), вследствие чего I ревизия учла почти все категории населения страны. I ревизия отличается также тем, что ее материалы полнее всего опубликованы в литературе.
II ревизия (1743-1747).
Указ Елизаветы Петровны о производстве II ревизии был подписан ею 16 декабря 1743 г. Как и первая, она проводилась под руководством Сената. Была издана также особая инструкция (позже она превратится в кодифицированный Устав о производстве ревизии) офицерам, посланным на места в качестве ревизоров-переписчиков. В помощь им на местах создавались уездные и провинциальные переписные канцелярии.
Опыт I ревизии, вскрывший многочисленные упущения в ее подготовке, конечно, был учтен. “Оная ж (т.е. вторая) ревизия”, - говорит закон о второй ревизии, - “такого затруднения (как прежде было при основании такого дела) иметь не будет, и ежели с добрым порядком производиться будет, то и продолжиться не может, и такого великого числа персон, сколько прежде было, для оного свидетельства не надобно, токмо потребно им дать довольное наставление” [Цит. по: Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 70.].
Порядок производства II ревизии не сильно отличался от первой. Как и первая ревизия, она не касалась астраханских и уфимских татар и башкир, сибирских ясачных иноверцев и лопарей Архангелогородской губернии, но зато из “завоеванных городов” она распостранялась на Ингерманландию, в которой ранее была проведена частная перепись (1732-1733 гг.). Порядок подачи сказок о крестьянах не изменился. Сказки о посадских людях должны были подаваться магистратами и ратушами, а где их не было - воеводами и управителями.
Сказки должны были брать исходной точкой сведения о всех мужских душах, живших во время первой ревизии, как вошедших, так и не вошедших тогда в перепись; далее они должны были заключать в себе сведения об их дальнейшей судьбе, с отметкой, кто из них со времени первой ревизии умер, взят в рекруты, бежал, переселился и т.д.; в сказки вносились также сведения о душах, родившихся после первой ревизии или переведенных за это время из других уездов. Вместе с тем, как и при первой ревизии, в сказки должны были вноситься все души, “не обходя от старого до самого последнего младенца”, с указанием их возраста. Особой формы сказок издано не было, за исключением С.-Петербурга. Этот порядок записи сохранится в течение всех ревизий: всегда в качестве “отправного пункта” сведений, содержащихся в ревизской сказке, будет приниматься предыдущая ревизия.
Для приема сказок в губернии были посланы генералы и штаб-офицеры. Посланные должны были на месте, т.е. в каждом городе, селе и деревне произвести “свидетельство” или поверку сказок, причем должны были сделать это непременно лично, и только в отдаленные места могли посылать штаб-офицеров. На основании этого “свидетельства” сказки должны были быть пополнены утаенными и прописными, без производства новой переписи. О ходе ревизии ревизоры должны были через каждые три месяца доставлять рапорты. Для ведения дела в губерниях и провинциях были образованы особые канцелярии генеральной ревизии, состоявшие из секретарей и канцеляристов.
Интересен вопрос об отношении населения к производимым ревизиям (переписям). В основном, особенно вначале, оно было негативным. Мы уже упоминали о том, как трудно шла I ревизия, как уклонялись и саботировали власти крестьяне и помещики. В.Э.Ден приводит еще несколько примеров негативного отношения. Например, “в Санкт-Петербурге солдаты, посланные к обывателям с повестками о подаче сказок, доносили, что “живущие в домах обыватели, к которым хотя и многократно хожено, в домах не сказываются и домы запирают” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 73.]. Через немногим менее трех веков мы с вами были свидетелями похожих ситуаций. Во время переписи 2002 г. от многих знакомых людей приходилось слышать: “Я переписчикам дверь не открою, все равно данные пойдут в налоговые органы, это все для налогов”. Народ инстинктивно почувствовал (может быть, безосновательно), что чуть ли не вернулись времена ревизий и опять перепись производится в фискальных целях. Другой пример: “В Тульском уезде помещик прапорщик Ушаков приехал к производившему ревизию капитану Потресову и обошелся с ним очень круто: бранил его, Потресова, всякими непотребными словами и притом чинил немалую ссору и драку, почему Потресов уже и не решался ехать в имение Ушакова для ревизии” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 73.]. Хотя губернаторам и воеводам предписано было оказывать ревизорам всякое содействие, есть данные, что даже и правительственные учреждения не особенно охотно шли навстречу требованиям ревизоров: так, например, “у Сибирского ревизора генерал-майора Чернцова были дошедшие до Сената пререкания с канцелярией главного заводоуправления по поводу неподачи сказок и неприсылки исправных ведомостей” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 73.].
С точки зрения оперативности проведения, II ревизия, конечно, обнаружила большой прогресс по сравнению с I, хотя некоторые авторы, в т.ч. И.Н.Миклашевский [Миклашевский И. Н. Переписи. Харьков, 1900. С. 13.], утверждают, что подача и сверка дополнительных сказок затянулась аж до 1756 г. Но скорее всего, здесь речь идет о повторявшихся из ревизии в ревизию уточнениях, поисках “прописных”, то есть пропущенных по тем или иным причинам, душ. Эти поиски, как правило, шли от конца текущей ревизии и до начала следующей, в рабочем порядке, так что включать все эти годы в периоды проведения собственно ревизий не стоит, иначе может оказаться, что весь период российской истории с 1719 по 1860 гг. представляет собой одну сплошную огромную ревизию.
В целом, II ревизия была в основном завершена в 1747 г. и учла “все податное и подавляющую часть неподатного русского населения страны, украинское население на великоросских землях и в Слободских полках, нерусское население Поволжья, Севера, Приуралья. Население Малороссии, Прибалтики, ясачное население Сибири, башкиры, калмыки, а также регулярная армия и иррегулярные войска учитывались особо” [Бескровный Л. Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972.].
Затянувшиеся проверки поданных во время II ревизии данных не понравились некоторым исследователям, в частности, А.Бушену, который считал II ревизию неудачной и писал, что “предписание о взятии исходной точкой переписи данных первой ревизии с первого же шага поставило вторую ревизию на ложную дорогу, так как за 17 лет личный состав населения изменился более чем наполовину” [Цит. по: Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 76.], но в любом случае корнем зла являлось несовершенство ревизий как переписей. В.Э.Ден ему возражал, считая, что иначе невозможно было получить достоверные сведения о населении России [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 76. 78.].
В.М.Кабузан приводит данные, что “к 16 января 1747 г. из 5.889.437 душ, учтенных I ревизией, было обревизовано 5.658.952 души, или 96,74%, а не обнаружено - всего 190485 душ, или 3,26%” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 119.]. То есть, по сравнению с I ревизией, обнаружился небольшой недобор душ. Но в дальнейшем, после всех проверок и уточнений приводится сумма в 6.614.529 душ м.п., положенных в подушный оклад [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 82.].
При этом следует учитывать, что эти цифры не включают в себя численность населения тех территорий, которые не охватывались ревизиями. Это в первую очередь справедливо для ранних ревизий (I-III ревизии). В свою очередь, из этих территорий (Сибирь, Гетманщина, Прибалтика и др.) некоторые затем переписывались особыми частными ревизиями в промежутках между основными ревизиями. Численность всего податного населения России (мужской пол), а также численность всего мужского населения приводятся нами в Приложении III.
III ревизия (1761-1767).
Перед II ревизией специальным указом от 16 декабря 1743 г. было установлено, что ревизии будут проводиться через каждые 15 лет. Срок подачи ревизских сказок при этом устанавливался в один год, а на всю ревизию давалось три года. Реально же, как видим, каждая ревизия растягивалась в лучшем случае на несколько лет. Интервалы между ревизиями также не соблюдались с пунктуальной точностью.
III ревизия началась через 18 лет после второй. Указ Петра III о ее проведении был подписан 28 ноября 1761 г. Порядок ее проведения значительно отличался от II ревизии. На этот раз на места уже не посылались ревизоры, а их обязанности были возложены на местную власть - губернские, провинциальные и воеводские канцелярии, что будет характерно для всех ревизий в последующем. Ревизия затянулась до 1767 г. В ходе ее учитывалось, в отличие от первых двух ревизий, одно только податное население и ямщики. Население Малороссии, Прибалтики, ясачное население Сибири, башкиры, калмыки по-прежнему регистрировались особыми переписями. В Сибири в связи с проведением 1-й ясачной комиссии на этот раз сроки проведения ревизии совпали с общероссийскими, о чем более подробно во второй главе.
Впервые для ревизских сказок была установлена особая форма, которая была разослана при предписании о ревизии с указаниями о порядке ее заполнения. Порядок подачи сказок в основном остался прежним, их подавали помещики, старосты, выборные, управители, сотские, магистраты и ратуши. Труднее установить, какие органы должны были подавать сказки об однодворцах, татарах и ясачных, что нас особенно интересует. В.Э.Ден ссылается на указ от 13.02.1763 г. № 11755, который говорит, что “однодворцы, иноверцы, новокрещеные и прочие государственные крестьяне... через своих старост и выборных те сказки... подать и отослать должны” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 88.]. Кстати, впервые “сказки было разрешено не только доставлять лично, но и присылать” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 90.].
Нельзя не упомянуть еще одно важное нововведение: новая ревизия распространялась и на женский пол. При этом, конечно, перепись женщин не преследовала никаких фискальных целей. Ее смысл сводился к “достижению известных гражданско-правовых целей” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 89.].
Во время проведения ревизии произошли волнения среди крепостного крестьянства, спровоцированные манифестом Петра III о вольности дворянства. В связи с этим после первых пяти месяцев ревизию пришлось прервать. В феврале 1763 г. прием сказок был возобновлен. Окончательным сроком их подачи подачи предусматривался декабрь 1763 г., но, как обычно, этот крайний срок потом не раз переносился. К середине 1764 г. ревизия в основном была завершена, но подача дополнительных сказок продолжалась до конца 1767 г.
Дворянство, духовество и другие неподатные сословия, как мы уже сказали, не были охвачены переписью. Правда, как упоминает В.М.Кабузан, “примерно в это время правительство проводило учет дворянства и духовенства, но не ревизским путем” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 66.], т.е. какими-то частными исчислениями и проверками. В.М.Кабузан считает (и с ним трудно не согласиться), что “в отношении полноты учета неподатного населения III ревизия сделала большой шаг назад” и впервые наглядно проявилась в полной мере чисто податная, фискальная направленность ревизий. “К сожалению, эта черта присуща и всем последующим ревизиям” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 66.]. С другой стороны, учет податных категорий стал более полным и качественным: стал учитываться женский пол; была введена единообразная печатная форма ревизских сказок и перечневых ведомостей; быстрота проведения ревизии повысилась; наконец, ревизия впервые почти одновременно охватила всю территорию России, включая население окраин (в т.ч. Сибири), хотя они и переписывались особыми частными ревизиями, порядок проведения которых отличался от общерусской ревизии.
IV ревизия (1781-1787).
IV ревизия началась по Манифесту Екатерины II от 16 ноября 1781 г. [ПСЗ. Т. XXI. № 15278 от 16 ноября 1781 г. С. 304-306.] Это своего рода этапная ревизия. По полноте собранных данных она значительно превосходит все предшествующие ревизии. Она одновременно распространялась на всю территорию России и единообразно учла как русское население, так и нерусское население окраин. Вновь расширился круг неподатных сословий, включенных в перепись (духовенство, отставные воинские чины и др.). Тем не менее, и IV ревизия не охватила дворянство, чиновничество, разночинцев и некоторые другие категории неподатного населения.
IV ревизия была произведена намного быстрее, чем предшествующие. Можно сказать, что этот механизм был наконец налажен. Манифест о производстве IV ревизии постановил закончить подачу сказок по всей России к июлю 1782 г., а по Сибири - к 1 января 1783 г. [ПСЗ. Т. XXI. № 15550 от 20 октября 1782 г. С. 709-710.] Подушный сбор по новой ревизии начался уже с начала 1783 г., а в Сибири - во второй половине этого года [ПСЗ. Т. XXI. № 15550 от 20 октября 1782 г. С. 709-710.]. В тех губерниях, в которых не было подушного обложения, перепись должна была быть произведена “для известия” (п. 1 Манифеста) [ПСЗ. Т. XXI. № 15278 от 16 ноября 1781 г. С. 304-306.].
Непосредственное производство переписи было возложено на учреждения, созданные недавней реформой губернского управления 1775 г. Сказки о городских жителях должны были подаваться городничему, а об уездном населении - нижнему земскому суду. В случае, если какие-то лица “за нуждами своими” не могут лично подать сказки, разрешалось присылать сказки запечатанными в пакетах, адресуя их нижнему земскому суду. Сведения о каждом селении, большом или маленьком, должны были вноситься в сказки порознь, причем исходным пунктом должны были служить те селения, которые существовали по последней ревизии, с соответствующими затем добавлениями и уточнениями.
Получив сказки, городничие и нижние земские суды должны были проверить их, и в случае “неисправности” или подозрения об утайке произвести местное расследование и наказать виновных. Далее, городничие и земские суды составляли перечневые ведомости и препровождали их, вместе с копиями сказок, в губернские казенные палаты. Последние, в свою очередь, получив ведомости и проверив их, составляли сводные погубернские ведомости и представляли их Сенату. В.М.Кабузан отмечает, что “такой порядок обобщения и последующей обработки первичного ревизского материала явился большим шагом вперед, так как воеводские, провинциальные и губернские канцелярии, осуществлявшие III ревизию, не могли уделять ревизиям достаточно внимания” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 68.].
В целом IV ревизию можно считать значительным шагом вперед, т.к. она впервые одновременно охватила всю территорию России, учла все податные и большинство неподатных разрядов населения, была хорошо подготовлена и проведена (впервые!) в планировавшиеся заранее сроки. К недостаткам этой ревизии можно отнести отсутствие хорошо организованных проверок сведений. Ими занимались теперь только местные органы власти и то лишь в случае подозрения на “явную неисправность” подаваемых сведений.
V ревизия (1794-1796).
V ревизия была начата указом от 23 июня 1794 г. Ее проводили по правилам IV ревизии. Окончательным сроком подачи сказок было установлено начало 1796 г., причем ревизия распространялась и на вновь присоединенные территории Украины, Белоруссии и Прибалтики.
V ревизия в основном была завершена к началу 1796 г., и сбор подушных денег по всем губерниям начался с этого года, однако ревизские сказки со штрафом по 5 копеек с души принимались в течение всего 1796 г. После окончания ревизии было обнаружено значительное количество прописных и беглых. Поэтому правительство было вынуждено дважды - в 1799 и 1808 г. издавать указы о безнаказанной дополнительной подаче ревизских сказок. В некоторых источниках поэтому годом конца этой ревизии считается 1808 г., что вряд ли правомерно (см. пункт “II ревизия”).
Период после 1796 г. применительно к данной ревизии скорее можно назвать периодом тщательных, в отличие от IV ревизии, правительственных проверок, имевших целью обнаружить наибольшее число прописных и утаенных душ. Это “значительно сокращало численность неучтенного населения и делало результаты ревизии более достоверными” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 70.], что В.М.Кабузан ставил в достоинство данной ревизии. Он же считал, что V ревизия сделала еще один шаг вперед по сравнению с IV ревизией, хотя по порядку проведения практически от нее не отличалась. Кабузан имел в виду, очевидно, полноту, точность и достоверность собранных сведений.
1.3.2. Ход ревизий XIX в.
VI ревизия (1811-1812).
VI ревизия была проведена в 1811 г. после опубликования Манифеста Александра I от 18 мая 1811 г. [ПСЗ. Т. XXХI. № 24685 от 18 мая 1811 г. С. 651-653.]. На этот раз сбором ревизских сказок и суммированием их данных ведали специально созданные уездные ревизские комиссии в составе уездного предводителя дворянства и стряпчего, которым помогал штат канцеляристов. Ревизия проводилась наспех и учла только души мужского пола. Предельный срок подачи сказок был установлен в Европейской России до 1 января 1812 г., а в Сибири - до 1 июля 1812 г. После этого сказки уже не принимались, а не записанные в ревизию считались прописными.
К началу 1812 г. основная масса ревизских сказок была собрана, но поверку сказок провести не успели, т.к. началась Отечественная война.
VI ревизия производилась на той же территории (кроме отошедшей к Финляндии Выборгской губернии) и учла те же категории населения, что и V ревизия. Она не распространялась на Грузию, Финляндию и Тарнопольскую область, временно входившую в состав России.
После окончания войны, в 1813 г., правительство разрешило подачу дополнительных сказок и началась поверка полученных ревизией данных, но в 1815 г., ввиду начала очередной VII ревизии, она была прервана.
В целом, VI ревизию можно считать скорее просто незаконченной, чем неудачной.
VII ревизия (1815-1817).
Отечественная война 1812 г. привела к большим изменениям в составе и размещении населения на территории России. Это обусловило необходимость проведения следующей VII ревизии, и 20 июня 1815 г. вышел манифест об учинении новой ревизии. Новая ревизия проводилась в соответствии с правилами предыдущей с той лишь разницей, что в ревизские сказки вновь вносились оба пола. Все сказки должны были быть поданы по Европейской России не позже 15 марта 1816 г., в Сибири - по 15 августа 1816 г., с уплатой пени до 15 марта 1817 г. Однако, общее состояние России после войны и значительные передвижения населения во время войны 1812 г. сильно усложнили производство ревизии.
К назначенному сроку перепись закончилась только в ряде центральных губерний. В целом ревизия завершилась в 1817 г., но поверка собранных сведений продолжалась чрезвычайно долго, до 1826 г. Эта поверка обнаружила огромное число прописных и утаенных душ, что свидетельствует о неточности VII ревизии. Их число, согласно В.М.Кабузану, приближалось к миллиону душ м.п. [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 73.] Даже после выхода в свет в 1833 г. указа о производстве новой VIII ревизии власти еще занимались обнаружением прописных по VII ревизии. Только в ноябре 1835 г. вышел указ “О прекращении производства дел о людях, пропущенных по VII ревизии” [Бескровный Л. Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972. С. 31.].
VII ревизия не распространялась на Грузию, Финляндию, Бессарабию и Польшу. Она, как и все ревизии первой половины XIX в., не учитывала ряд неподатных сословий (дворянство, чиновничество, иностранцы и т.д.). Однако сведения о некоторых неподатных сословиях по-прежнему собирались неревизским путем (данные административно-полицейских исчислений). Потом они в готовом виде использовались в перечневых ведомостях и окладных книгах, и поэтому сводные ревизские материалы VII-X ревизий содержат сведения о численности и составе этих категорий населения. Это тоже было важным новшеством. В.М.Кабузан отмечал, что в этом “заключается существенное преимущество сводных ревизских материалов VII-X ревизий перед подобными материалами III-VI ревизий” [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 73.].
VIII ревизия (1833-1835).
VIII ревизия была начата манифестом от 16 июня 1833 г. и производилась на той же территории, что и VII ревизия. Первоначально манифест определил последним сроком для подачи сказок - 1 августа, а для Сибири - 1 декабря 1834 г. Однако сильнейший неурожай в южных губерниях России привел к тому, что правительство отсрочило до конца 1834 г. начало производства ревизии в этих районах. Ревизские сказки собирались здесь с 1 сентября 1834 по 1 августа 1835 г. Взимание податей началось по всей России с 1 января 1835 г., а в губерниях, охваченных засухой - с 1 января 1836 г.
Таким образом, VIII ревизия затянулась до 1836 г. Долго длилась и поверка результатов. Началась она в конце 1834 г. по мере завершения переписи, а последнее упоминание о ней мы находим в 1843 г. [Бескровный Л. Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972. С. 33.]
В манифесте о ревизии было указано, что “переписи подвергаются все наличные люди податного состояния, всякого возраста, пола, поколения, “племени и закона”, не исключая и состоящих на льготе” [Цит. по: Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 73.]. Такой порядок сохранится и впредь.
Все население Российской империи было разбито на три большие группы. В первую группу входило все податное население, которое вносилось в ревизские сказки для обложения подушной податью и “отбытия иных повинностей”. Ко второй группе относится население, переписываемое “для одного токмо счета” (неподатные сословия: духовенство, ямщики, работные люди и др.). В третью группу вошли сословия, вовсе изъятые от внесения в перепись (дворяне, потомственные и личные почетные граждане и их дети, лица, состоящие на государственной службе, домашние учителя, военнослужащие и т.д.).
В Польше, Финляндии и Закавказье по-прежнему ревизия не проводилась.
Порядок составления и подачи ревизских сказок не претерпел никаких изменений по сравнению с VII ревизией. В целом руководящая роль в производстве ревизий XIX в. принадлежала Министерству финансов (что объясняется податным характером ревизий), а также Министерству внутренних дел в лице ревизских комиссий, губернских правлений, губернаторов и т.д. Поверка ревизий производилась исключительно органами МВД. Если в XVIII в. общий контроль за ходом ревизий и подведение итогов осуществляли Сенат и Военная коллегия, то теперь Сенату лишь для сведения отсылались окончательные итоговые ведомости ревизий. Военному министерству сообщались общие сведения для своевременного набора рекрутов. Если сравнить все это со временами Петра I (военно-фискальный характер I ревизии), то получается большая разница. Ревизии все больше стали приобретать самостоятельное значение, не укладываясь в узкие рамки задач военного ли, финансового ли ведомств.
IX ревизия (1850-1851).
IX ревизия была начата манифестом от 11 января 1850 г. Окончательный срок подачи сказок был определен в Европейской России по 1 февраля, а в Сибири и Ставропольской губернии - по 1 июня 1851 г. Взимание податей по новой ревизии началось со второй половины 1851 г., в Сибири - с 1 января 1852 г.
Поверка IX ревизии продолжалась гораздо долее узаконенного годичного срока и закончилась, вероятно, к 1855 г. [Бескровный Л. Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972. С. 34.] В это время уже шла Крымская война, поэтому IX ревизия, как и VI, считается “неполноценной”, т.к. ее конец был скомкан.
X ревизия (1857-1860).
После Крымской войны возникла необходимость отфиксировать произошедшие в ее результате изменения в численности и составе населения империи. Данные IX ревизии были уже непригодны для использования в податных целях. Поэтому всего через семь лет после IX, было принято решение о производстве следующей X ревизии, которая стала последней в истории ревизией населения России.
Хотя манифест о начале производства X ревизии был опубликован 26 августа 1856 г., но началом ее проведения следует считать 3 июня 1857 г., когда был издан подробный Устав о ревизии. Первоначальный срок подачи сказок был определен в 12 месяцев, в Сибири и Ставропольской губернии - 14 месяцев. Затем он был продлен еще соответственно на 3 и 4 месяца. На всей территории России ревизия завершилась только в 1862 г. Беглые же и прописные обнаруживались вплоть до 1874 г., когда последний раз прописным лицам было разрешено в течение полугода подать дополнительные сказки без штрафов [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 76.].
X ревизия охватила ту же территорию, что и IX, с теми только различиями, что по X ревизии были получены сведения о населении Амурской области (неполные, без аборигенов), и отсутствовали данные о южной части Бессарабии, отошедшей от России согласно Парижскому договору 1856 г. к Дунайским княжествам.
Учет неподатного населения по-прежнему был неполон. По X ревизии нет данных о численности донского казачества, по большинству губерний нет сведений о дворянстве, а по нескольким - и о духовенстве [Бескровный Л. Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972. С. 35.].
В связи с войной некоторые тогдашние специалисты прогнозировали убыль населения или, во всяком случае, отсутствие прироста, но эти прогнозы не оправдались. Сравнительно с IX ревизией численность населения на той же территории увеличилась на 2,4 млн. чел. обоего пола [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 76.].
В целом, В.М.Кабузан считает, что “последние три ревизии прошли успешнее всех предшествующих”, т.к. охватывали территорию всей России и учитывали все податное население, а также значительную часть неподатного. Механизм проведения ревизий на этом позднем этапе был уже отлажен, сроки их проведения значительно сократились. “Можно предположить, что VIII-X ревизии дают сведения более точные, чем предыдущие”, - пишет В.М.Кабузан [Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII – первой половине XIX в. М., 1963. С. 76-77.].
1.3.3. Значение ревизий
Итак, можно констатировать, что введение ревизского учета решало фискальные, военные и политические задачи. Но значение ревизий не ограничивалось только этим. Данные ревизий дают представление о росте населения России за 150-летний период, о сословном, национальном и половом его составе. Наконец, данные ревизий позволяют проследить изменения административно-территориальных границ русского государства (уездных, провинциальных и губернских).
Много говорят о несовершенстве механизма ревизий, об отсутствии гибкости податной системы, введенной Петром I. В.Э.Ден писал в этой связи, что наша податная система “как бы застывала на той картине населения, которую она находила в момент переписи” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 60.]. Да, в определенном смысле вся страна теперь жила “от ревизии до ревизии”. За все души, внесенные в ревизские сказки, взимались подати вплоть до следующей ревизии. Можно представить, как страстно жаждали помещики и главы семейств избавиться от “мертвых душ” (что и использовал Чичиков). Но, по замыслу организаторов ревизий, несомненно, имевших некоторое представление о демографии, естественная убыль населения (смертность) обычно компенсируется естественной прибылью, то есть рождаемостью, поэтому в масштабе всей страны сумма всего сбора налогов, таким образом, оказывается примерно адекватной общей численности населения, а налогоплательщики вряд ли оказываются в накладе, скорее наоборот, т.к. рождаемость обычно превалирует над смертностью, а вновь родившиеся младенцы вносились в оклад уже при производстве следующей ревизии.
По существу, мы здесь видим отображение патриархального общинного уклада жизни дореформенной России в фискальной политике правительства. Роль семьи и отдельной личности при этом нивелируется, за минимальную ячейку общества принимается община. Главной целью правительства было собрать определенное количество налогов с каждой губернии или каждого уезда, при этом справедливо ли распределяется податное бремя между членами общины - дело второе. Кто-то при такой системе всегда неизбежно “переплачивает”, а кто-то, наоборот, платит меньше, и так до следующей ревизии. Правительство считало, вероятно, что оно не имеет возможности в такой огромной стране печься об интересах каждого индивидуума. Главное, чтобы получающаяся в итоге сумма была адекватной.
Поясним эти соображения на таком примере. У помещика А. в период между ревизиями № и №№ случилась эпидемия, в результате которой умерло много крестьян, а другая часть сбежала в соседнюю губернию. Понятно, что развалившееся хозяйство в сочетании с необходимостью платить подати за несуществующих уже крестьян поставили его на грань разорения. Зато помещик Б., к которому перебежали крестьяне, теперь процветает и, более того, платит податей до следующей ревизии за число душ, значительное меньшее того, что фактически имеется у него в наличии. Многочисленные жалобы, поступавшие со всех концов страны на несовершенство податной системы в течение всего полуторавекового периода ревизий, происходили именно от категории А., то есть от тех индивидуумов, которые остались в накладе. От категории Б., которые выгадывали, понятно, таких жалоб не поступало, но тут щекотливость момента в том, что фортуна - дама капризная и на следующий раз ты легко мог из категории Б. перейти в категорию А., то есть в число неудачников.
Теперь остановимся на следующем вопросе: возможно ли было в России XVIII-XIX вв. установить какой-либо более совершенный и прогрессивный метод подсчета населения, чем ревизии?
Поскольку, как писал В.Э.Ден, “население представляет из себя величину вечно колеблющуюся”, то для того, “чтобы собранные за данный момент сведения податного управления о численности плательщиков всегда находились в согласии с действительностью, они должны были непрерывно или по крайней мере довольно часто подвергаться обновлению. Эта цель может быть достигнута... посредством частого (например, ежегодного) повторения переписей...” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 43.]. Далее В.Э.Ден приводит в пример Пруссию, в которой перепись плательщиков “ежегодно осенью повторяется на всем протяжении страны”.
“Между тем ни то, ни другое из этих средств не представлялось у нас в то время возможным. Предшествующее изложение показало нам, с какими трудностями и препятствиями встречалось правительство при производстве первой ревизии. Пришлось предпринять две поверки, пришлось многократно грозить строжайшими наказаниями, вообще пришлось потратить величайшие усилия, для того чтобы за пять лет собрать сведения о населении, да и притом такие, которые в конце концов, без сомнения, были далеки от истины. Что при таких условиях не только ежегодное, но и вообще сколько-нибудь частое повторение переписи было немыслимо - об этом и говорить нечего. Переписи могли повторяться лишь через более или менее продолжительные промежутки времени” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 44.].
Конечно, аргументы В.Э.Дена непоколебимы - в России XVIII в. совершенно невозможно было часто проводить перепись. Причины очевидны - большие расстояния, разбросанность населения, его текучий характер, недисциплинированность, отсутствие должной лояльности к властям, наконец, большое число самого населения - можно привести еще вдвое больше веских аргументов против частых переписей.
Но тогда, что же оставалось делать правительству? “Ничего другого, как игнорировать - по крайней мере для более или менее продолжительного периода времени - те изменения, которые совершались в численном составе населения, предположить, что население каждой податной общины за весь промежуток времени между двумя переписями, как бы длинен он ни был, оставалось неизменно на том уровне, на котором его застала перепись. Если такой выход был не всегда легок и удобен для населения, он был наиболее прост для правительства. Последнее его и избрало. Таким образом душа м.п. в этом отношении превратилась в простую счетную единицу, далеко не соответствовавшую действительному населению” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 45.].
Возможно ли было в России провести первую всеобщую перепись населения, отделенную от фиска, не в 1897 г., а раньше, скажем, раньше на несколько десятилетий? Для ответа на этот вопрос нужно действовать методом сравнительного анализа.
Тот же В.Э.Ден, критикуя взгляды Бушена и Кеппена в части их огульного неприятия ревизий как несовершенного метода учета населения, считал, что данные ученые подходят с мерками скорее завтрашнего дня, чем сегодняшнего (на момент проведения ревизий). “Нужно иметь в виду”, - писал В.Э.Ден в 1902 г. - “ту публицистическую цель, которую они себе ставили и которая в их время соответствовала одной из самых насущных задач: доказать необходимость перехода к производству всеобщих переписей, не преследующих каких-либо фискальных интересов. Эту цель мы признаем в высшей степени почтенной для того времени, но она заставляла названных ученых давать ревизиям несколько одностороннее освещение и не всегда уместно применять к ним мерку современных переписей. Для нашего времени эта публицистическая цель более не существует, почему мы и должны отнестись к ревизиям более спокойно и бесстрастно” [Ден В. Э. Население России по V ревизии. М., 1902. С. 77.].
Ревизии нужно изучать в контексте социально-экономической и политической ситуации в дореформенной России. Если подходить к ним с современной точки зрения, то ревизии вообще не являются переписями, так как не отвечают важнейшим их критериям: как-то: всеобщность, одномоментность (перепись призвана как бы “фотографировать” состояние населения в один критический момент в масштабе всей страны, а ревизии, как мы видели, растягивались на ряд лет), самоопределение контрагентов переписи (все показания записываются с их слов без документальных подтверждений), поименность переписи, которая обеспечивается непосредственным общением переписчиков с каждым контрагентом, обеспечение сохранения статистической тайны (все полученные данные должны использоваться только в интересах статистики, и работникам переписи категорически запрещается сообщать персональные данные о переписываемых кому бы то ни было), наконец, единая программа проведения переписи по всей стране. Ни одному из этих критериев ревизии не отвечают.
Интересно, что при проведении переписи 1897 г. властям специально пришлось долго объяснять населению, что “нынешняя перепись - это совсем не ревизия” и агитировать людей, чтобы они не рассматривали перепись как очередную ревизию в фискальных целях. Об этом свидетельствует, например, следующий документ:
“МВД. Центральный статистический комитет. 07.08.1895. № 902. Господину Губернатору.
...Все прежние народоисчисления, как известные с самых отдаленных времен, так и производившиеся у нас еще сравнительно очень недавно “ревизии” преследовали всегда одну и ту же цель - определение податной способности... В Ваши задачи входит объяснить населению, что предстоящая перепись не имеет ничего общего с бывшими “ревизиями” [НА РС(Я). Ф. 343-И. Оп. 7. Д. 43.].
Итак, в России первая “правильная”, всеобщая перепись населения на научной основе была проведена в 1897 г. Согласно И.Н.Миклашевскому и А.И.Гозулову [Гозулов А. И. Переписи населения земного шара. М., 1970.], в Европе и США периодические переписи населения начинают проводиться с конца XVIII в.: в США с 1790 г. [Почти сразу после обретения независимости конгресс США принял решение об организации периодических переписей населения; интересно, что начиная с 1790 г. и вплоть до сегодняшнего времени переписи в США проводятся с завидной регулярностью – раз в 10 лет по годам, последняя цифра которых – ноль. Ни одного сбоя еще не было – случай, уникальный в мировой практике. Именно 1790 г. считается датой начала современных переписей населения.], в Англии, Голландии и Норвегии с 1801 г., в Пруссии с 1816 г., во Франции с 1831 г., в Португалии и Греции с 1838 г., в Швейцарии с 1849 г., в Италии и Испании с 1860 г. и т.д.
Всеобщая перепись - дорогое предприятие, потому и проводится она периодически через какое-то установленное число времени (стандартная периодичность, принятая в большинстве стран - 10 лет). В Российской Империи первая перепись оказалась и единственной. Проект Второй переписи, которую намечалось провести в середине 1910-х гг., был похоронен начавшейся 1-й мировой войной.
Несколько деталей, касающихся этой переписи, приводимые И.Н.Миклашевским, помогают прочувствовать грандиозность предприятия: “При переписи 28 января 1897 г. армия счетчиков в 150.000 чел. получила в один день и проверила или написала под диктовку более 30 миллионов бюллетеней. Некоторым счетчикам пришлось в этот день проехать на санях более 60 верст. Вес употребленной бумаги превысил миллион килограмм; бюллетени, собранные в настоящее время, в Петербурге наполняют от пола до потолка большое здание, нанятое для этой цели министерством внутренних дел. На расходы по переписи было ассигновано из сумм государственного казначейства за 3 года 3.916.682 руб.” [Миклашевский И. Н. Переписи. Харьков, 1900. С. 30.].
Таким образом, на поставленный ранее вопрос мы отвечаем отрицательно и считаем, что ревизии и связанная с ними податная система России по большому счету соответствовали тогдашнему уровню социально-экономической ситуации в стране. Во-первых, они неотделимы от феодального способа производства и до отмены крепостного права необходимости в более совершенных методах организации демографической статистики просто не было. Хотя В.М.Кабузан считает, что ревизский учет населения “уже в 60-е гг. XVIII в. начинает превращаться в своего рода анахронизм. Учет был более или менее удовлетворителен лишь в условиях господства натурального хозяйства, отсутствия сколько-нибудь значительных миграционных процессов, когда все население находилось в течение длительного времени в тех местах, где его учла ревизия и переселялось только по инициативе администрации”. И далее: “Ревизский учет, фиксирующий только постоянное приписное население и неполно учитывающий неподатные слои населения, [в XIX в.] уже не отвечал требованиям времени...” В связи с капитализацией страны, увеличением трудовой миграции “на первый план выдвигаются задачи: 1) регистрации и учета не одного только приписного, но и наличного населения страны; 2) учета всего, а не только учитываемого ревизиями населения; 3) фиксации миграционных процессов. Ревизский учет, преследующий в первую очередь финансово-податные цели, не мог справиться с этими задачами” [Кабузан В. М. Народы России в первой половине XIX в. Численный состав. М., 1992. С. 87-88.]. Мы согласны с автором этих строк: все эти факторы в конце концов и привели к отмене ревизий и переходу на более совершенные методы демографической статистики (административно-полицейские исчисления, всеобщая перепись). Но и все же, поскольку вплоть до реформы 1861 г. основной частью населения продолжало оставаться крепостное крестьянство, которое можно было сравнительно легко и полно учитывать путем ревизий, то сугубо насущной необходимости в переходе на более совершенные методы статистики все же не было.
Во-вторых, для организации правильных всеобщих переписей нужно сочетание многих объективных предпосылок, в первую очередь развитая инфраструктура, транспорт и связь. Тем более это справедливо для России, большая часть территории которой представляла собой малообжитые, редконаселенные и оторванные от цивилизации регионы. Поэтому мы считаем, что раньше конца XIX в. провести всеобщую перепись населения было делом очень трудным, если не невозможным, и сам факт ее проведения именно в эти сроки исторически, ретроспективно вполне закономерен, т.к. именно в это время страна испытывает промышленный подъем, увеличивается и улучшается сеть транспортных коммуникаций (в частности, строится Транссибирская магистраль), появляются современные средства связи и т.д.
Значение ревизий как метода учета населения России позднефеодального, или имперского, периода, таким образом, состоит в следующем. Во-первых, они способствовали установлению нового налога - подушной подати, в своих принципиальных основах не изменившегося до сих пор, т.к. подушная подать есть не что иное, как личный подоходный налог. Во-вторых, в течение полутора веков ревизии, являясь главным на тот момент методом учета населения России, выполняли свое прямое предназначение - учет податного населения страны, проводившийся с особой точностью, а также косвенное - учет в целях статистики ряда неподатных категорий населения (женский пол, дворянство, духовенство и др.). В-третьих, материалы ревизий являются ценным источником по истории народонаселения России, сравнительно точно учитывающим численность и состав основной части населения.
ГЛАВА II. ИСТОРИ РЕВИЗИЙ В ЯКУТИИ
2.1. История населения Якутии и демографические вопросы в трудах ученых
Региональная тематика в отечественной историко-демографической литературе в последние десятилетия (начиная с 60-х гг. прошлого века) развивается ускоренными темпами. Публикуется много статей и книг по отдельным регионам, труды по истории населения национальных республик и др. Несмотря на то (или даже в большой степени именно поэтому), что конкретно нашей теме (ревизии в Якутии) не была посвящена еще ни одна публикация, нам думается, что есть смысл остановиться на освещении тех печатных источников, которые затрагивают вопросы истории населения Якутии (и в целом Сибири) и, таким образом, имеют хоть какое-то, пусть косвенное, отношение к нашей теме. Изучая упомянутые нами далее работы, можно получить представление о формировании национального и классового состава населения Якутии в дореволюционный период, проследить динамику движения населения Якутии и почерпнуть много другого, полезного для работы над этой темой.
Стоит отметить такие книги, как: В.В.Воробьев. “Формирование населения Восточной Сибири” (географические особенности и проблемы)”, Новосибирск, 1975. В этой монографии, написанной в жанре географической демографии, показано формирование населения Восточной Сибири как типичного района нового освоения. Проведена периодизация этапов заселения территории, выявляются главные факторы формирования населения по важнейшим этапам экономического развития. Якутии в этой широкой по теме монографии посвящены две соответствующие подглавы, интерес представляет также этнографическая глава “Народности Восточной Сибири”.
В 1971 г. в Якутске вышла монография А.С.Парниковой “Расселение якутов в XVII - нач. XX вв.”. В ней автор устанавливает основные районы якутских поселений в период первоначального появления русских в Якутии (1630 - нач. 1640-х гг.), прослеживает распространение якутов на обширной территории края, а отчасти и за его пределами в течение XVII - XIX вв. и дает краткое описание размещения якутского населения в конце XIX - нач. XX вв. При работе над книгой автор использовал также некоторые статистические данные из ревизий, опубликованные в печатных источниках, а также ясачные книги XVII - нач. XVIII вв.
В монографии И.С.Гурвича “Этническая история Северо-Востока Сибири” (Москва, 1966) затрагиваются вопросы ясачной политики Петра I и освещена деятельность первой ясачной комиссии в Якутии (1766). При работе над книгой автором использованы первичные материалы ревизий.
Аналогичные моменты, но с гораздо большей степенью разработанности, освещены в труде Г.П.Башарина “История аграрных отношений в Якутии (60-е гг. XVIII в. - сер. XIX в.)” (Якутск, 1955) [Переиздан в 2003 г.]. В нем подробно освещается деятельность 1-й ясачной комиссии, 2-й ясачной комиссии (1828-30), есть ценные для нашей темы сведения о местных переписях ясачных, проводившихся в XVIII в., а именно переписях 1753-56 и 1761-67 гг. Последняя была связана с деятельностью 1-й ясачной комиссии, переобложением податного населения ясаком и поэтому является этапной.
Некоторый интерес для нашей темы представляет книга Е.Н.Федоровой “Население Якутии: прошлое и настоящее (геодемографическое исследование)” (Новосибирск, 1998). В монографии исследование проблем населения республики выполнено на стыке двух “пограничных” областей знания — географии населения и демографии. В первой части исследования (“Население Якутии до нач. XX в.) затронуты вопросы формирования русского старожильческого населения, естественного движения и миграции населения, расселения и образа жизни населения.
Фундаментальные труды Ф.Г.Сафронова “Русские крестьяне в Якутии (XVII - нач. XX вв.) (Якутск, 1961) и “Русские на северо-востоке Азии в XVII - сер. XIX вв.” посвящены истории заселения Якутии русскими крестьянами в XVII - нач. XX вв., земледельческого освоения края, деятельности служилого населения по освоению края, формирования населения городов.
Представляют интерес также отдельные статьи, опубликованные в разное время, такие как статья В.Н.Иванова “Перепись 1642 г. в Якутском уезде и ее роль в ясачном обложении” в сборнике “Якутский архив” (Якутск, 1964). В ней речь идет о первой в истории Якутии переписи податного населения, проводившейся по приказу воеводы Головина в 1642 г., ее задачах, результатах и историческом значении. По-видимому, это была одна из частных переписей, проводившихся в то время на территории России. Автор убедительно доказывает, что хотя эта перепись проводилась волевым решением Головина в неподготовленном для этого крае и ее результаты нельзя признать удачными (среди якутов вспыхнуло восстание), ее роль в истории нельзя недооценивать.
В сборнике “Демографическое развитие Сибири периода феодализма” (Новосибирск, 1991) вышли две статьи О.Н.Вилкова, представляющие определенный интерес для нашей темы. В статье “Динамика численности, источники формирования и положение посадского населения Восточной Сибири 1719 - 1782 гг.” говорится о формировании городского населения в Сибири, причем Якутску отведено видное место. Автор отмечает, что “в Якутске, находившемся в более благоприятных экономических условиях по сравнению с Красноярском, формирование посадского населения, начавшееся с 1656 г., проходило более быстрыми темпами” [Вилков О. Н. Динамика численности, источники формирования и положение посадского населения Восточной Сибири 1719-1782 гг. // Сб.: Демографическое развитие Сибири периода феодализма. Новосибирск, 1991.] и “особенно заметный рост Якутского посада обозначился с 30-х гг. XVIII в”. Далее автор подробно освещает развитие ремесла в Якутске и рост числа ремесленников по каждой профессии. В статье “Концепции С.В.Бахрушина и В.И.Шункова о характере первоначального периода заселения и освоения Сибири русскими в конце XVI - нач. XVIII в. в оценке советской историографии последних лет” автор подвергает сомнению тезис о “завоевании” Сибири и делает упор прежде всего на экономические интересы, толкавшие людей на переселение в Сибирь.
Нельзя не упомянуть важную работу дореволюционного периода С.К.Патканова “О приросте инородческого населения Сибири” (Спб, 1911), из которой можно почерпнуть много фактического, цифрового материала, поскольку она основывается именно на материалах ревизий и Всероссийской переписи населения 1897 г. Автор подробно анализирует современное ему демографическое состояние каждого сибирского народа в отдельности, всякий раз прослеживая историческую динамику развития этносов, насколько позволяют ему опубликованные ранее источники. Для нас, конечно, особый интерес в этой книге представляет глава “Якуты” [Патканов С. К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911. С. 49-59.], в которой автор дает динамику прироста якутского населения Сибири “в разрезе”, по округам и улусам; представляют интерес также его этнографические зарисовки внешнего облика и быта разных народов. На основе изучения имеющихся у него данных С.Патканов сделал вывод, что якуты “являются вполне жизнеспособным племенем, которое, насколько у нас хватают данныя, постоянно имело положительный прирост...” [Патканов С. К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911. С. 59.]. В другом месте автор пытается объяснить жизнеспособность якутов и вообще “алтайцев” (тюрков, монголов и тунгусо-маньчжуров) тем, что они распространяются и множатся за счет палеоазиатов, имея южные корни и начав свое историческое движение с юга, из глубин центральной Азии.
Докторская диссертация В.Ф.Иванова “Русские письменные источники по истории Якутии XVIII - начала XIX в.” (Новосибирск, 1991) была посвящена источниковедческому изучению документов, связанных с работой Якутской воеводской канцелярии, а также нарративных - отчетов русских землепроходцев, различных описаний земель и быта аборигенов, картографических документов. В разделе статистических документов автор указывает, что “в нашем распоряжении есть ревизские сказки некоторых наслегов Батурусского, Жиганского, Кангаласского, Мегинского, Намского улусов и Баягантайской волости IV (1782 г.), V (1795 г.), VI (1811 г.) и VII (1815 г.) ревизий” [Иванов В. Ф. Русские писменные источники по истории Якутии XVIII – начала XIX вв. Автореферат диссертации на соискание звания доктора исторических наук. Новосибирск, 1991. С. 18.]. Со времени выхода в свет этого труда прошло почти 15 лет; так или иначе, в настоящее время в НА РС(Я) наиболее полно представлена документация 10-й ревизии, в т.ч. и ревизские сказки. Автор почему-то об этом не упоминает. В другом месте автор указывает, что “не сохранились материалы переписей населения Якутии 1732, 1753-56, 1761-66 гг.” [Иванов В. Ф. Русские писменные источники по истории Якутии XVIII – начала XIX вв. Автореферат диссертации на соискание звания доктора исторических наук. Новосибирск, 1991. С. 17.]. Они были уничтожены во второй половине XIX в. Переписи ясачного населения Сибири 1732 и 1753 гг. - это локальные переписи, которые можно условно причислить к 1-й и 2-й ревизиям соответственно, т.к. их итоговые данные сохранились и потом неоднократно использовались разными авторами, в частности В.М.Кабузаном. Действительно, о ходе их проведения мы имеем лишь отрывочные сведения. Но это беда не только этих, но и всех ревизий, и не только применительно к Сибири, но и к России в целом (см. с. 9 этой работы). Несколько лучше обстоит дело с III ревизией, т.к. она совпала по времени с деятельностью 1-й ясачной комиссии, реформам М.М.Черкашенинова, о которых много написано, и поэтому переписи 1761-66 гг. “повезло”: она “всплыла” на этой волне скорее не как объект самостоятельного изучения, а как часть всего процесса, как один из рычагов того механизма реформ, который был запущен М.М.Черкашениновым. Материалы 1-й ясачной комиссии сохранились и были обнаружены в РГАДА (тогдашнем ЦГАДА) профессором Г.П.Башариным; а в их числе есть сведения и о переписи 1766 г.
Этнодемографическим проблемам Якутии рассматриваемого периода посвящены также работы Г.А.Попова (Попов Г.А. Расселение якутов в XVII и начале XVIII ст. // Известия Якутского отдела Государственного русского географического общества. - Т.3. - Якутск, 1928), Б.О.Долгих (Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. - М., 1960), А.И.Гоголева (Гоголев А.И. Демографическое обозрение дореволюционной Якутии // Гоголев А.И. Лекции по исторической этнографии якутов. - Якутск, 1978. - С.71-77).
Из обобщающих работ следует назвать еще три работы В.М.Кабузана (совместно с С.М.Троицким): Кабузан В.М., Троицкий С.М. Движение населения Сибири в XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII - XVIII вв. Новосибирск, 1962. - С. 139-156; Кабузан В.М., Троицкий С.М. Новые источники по истории населения Восточной Сибири во 2-й половине XVIII в. // Сов. этнография. - 1966. - № 3. - С.21-46 и Кабузан В.М., Троицкий С.М. Численность и состав городского населения Сибири в 40-80-х гг. XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 3. Освоение Сибири в эпоху феодализма (XVII-XIX вв.). Новосибирск, 1968. - С.165-177.
В первой из упомянутых нами работ, “Движении населения Сибири в XVIII в.” (1962 г.), приводятся хотя и отрывочные, но очень ценные сведения о первых трех ревизиях, имевших в Сибири характер локальных переписей “ясачных людей”. Далее, привлекая данные IV и V ревизий, авторы выводят динамику численности нерусского населения Сибири во второй половине XVIII в. раздельно по всем основным народам. Так, численность якутов по III ревизии они оценивают в 34,8 тыс. душ м.п., по IV ревизии - в 43,3 тыс. душ м.п., по V ревизии - в 50 тыс душ м.п. [Кабузан В.М., Троицкий С.М. Движение населения Сибири в XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII - XVIII вв. Новосибирск, 1962. С. 156.]. Приводят авторы и динамику численности русского населения Сибири в XVIII в., но, к сожалению, не по уездам, а по губерниям, так что извлечь из этого данные, сколько было русских в Якутии в XVIII в., нельзя [Кабузан В.М., Троицкий С.М. Движение населения Сибири в XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII - XVIII вв. Новосибирск, 1962. С. 153.].
В работе “Новые источники по истории населения Восточной Сибири во 2-й половине XVIII в.” (1966 г.) авторы приводят уточненные данные III и IV ревизий о составе русского и ясачного населения Иркутской губернии (читай: “Восточной Сибири”), их национальном и сословном составе по отдельным уездам, городам, острогам, другим населенным пунктам, для ясачного населения - по волостям и родам. Столь подробные сведения были ими найдены в фонде “Экспедиции для свидетельствования государственных счетов, которая была учреждена при Сенате в 1780 г. По этим данным можно приблизительно вычислить количество ясачного и русского населения по III и IV ревизиям в пределах современной Якутии (уезды Якутский, Олекминский, Жиганский, Зашиверский и Оленский). Работа ценна также тем, что в обнаруженных авторами источниках содержатся ценные показатели о числе и названиях родов ясачного населения (бурят, якутов, тунгусов и др.).
В статье Кабузан В.М., Троицкий С.М. “Численность и состав городского населения Сибири в 40-80-х гг. XVIII в.” приведены данные по количеству городского населения трех сибирских губерний - Тобольской, Томской и Иркутской по II и IV ревизиям. Авторы предпринимают попытку определить общую численность и сословный состав населения городов Сибири и в целом проследить их развитие, формирование структуры населения.
Надо назвать также две крупные обобщающие работы В.М.Кабузана: “Народы России в XVIII в.” (М., 1990) и “Народы России в первой половине XIX в. Численность и этнический состав” (М., 1992). Эти книги тоже немало помогают в освоении темы, и содержат много фактологического материала в виде цифр, таблиц и т.п., в том числе по Сибири.
Мы использовали также данные из исследований В.Б.Игнатьевой - “Национальный состав населения Якутии (этно-статистическое исследование)” (Якутск, 1994) и “Русское население Якутии” (Якутск, 1992). Особенно для нас информативно первое из них. Данные эти мы использовали в Приложении 7 (динамика численности населения Якутии). Хотя основная часть исследования В.Б.Игнатьевой строится на более поздних материалах (начиная с переписи 1897 г.), для нас представляет интерес краткий очерк истории доревизского и ревизского учета населения Якутии, которую дает автор в вводной части своей работы.
Кандидатская диссертация Е.А.Строговой “Русское население Якутии в XVIII в. (историко-демографическое исследование)” (Якутск, 2004) посвящена вопросам формирования постоянного русского населения Якутии в XVIII в. Автор предпринимает попытку концептуального осмысления и систематизации демографического развития русского населения Якутии на протяжении XVIII в. Рассматриваются различные аспекты демографических процессов, в частности, динамика естественного и механического прироста русского населения, динамика социального состава и характеристика его семейного строя; эта работа выполнена с широким привлечением первичных источников - ревизских сказок и метрических книг. В целом работа является по преимуществу демографической, но автор не замыкается в одном каком-то направлении и разносторонне рассматривает, в том числе, даже филологические вопросы (процесс образования корпуса типичных фамилий Якутского края, характерных как для русских, так и для якутов).
Наконец, одной из последних работ в жанре исторической демографии Якутии является докторская диссертация А.А.Борисова “Социальная история якутов...” (Якутск, 2004), а точнее, ее небольшой раздел под названием “Некоторые тенденции историко-демографического развития якутов”. Ее автор, собрав, обобщив и критически проанализировав статистические данные, содержащиеся в ясачных книгах и материалах ревизий и сопоставив обобщающие данные о численности якутов, приводимые авторами, занимавшимися статистическими выкладками, составил таблицу динамики численности якутского населения по регионам в XVII - XIX вв. Насколько нам известно, это была первая попытка такого рода. Его анализы и выкладки выглядят вполне аргументированными. Автор также прослеживает динамику увеличения численности якутского этноса, выделяет благоприятные и, наоборот, неблагоприятные периоды его демографического развития, исследует тенденции динамики рождаемости, смертности в связи с социально-экономической обстановкой, прослеживает пути миграции якутского населения в XVII-XVIII вв., ассимиляционные моменты.
2.2. История ревизий в Якутии (XVIII-XIX вв.)
Подобно тому как монголо-татары, придя на Русь, тут же принялись за дело статистического учета населения для упорядочения сбора дани, так и русские люди, закрепляясь на бескрайних сибирских пространствах, взялись за дело систематически. С первых своих шагов по якутской земле они привнесли в патриархальный уклад жизни аборигенов ясачный гнет и террор при непослушании, но и эти террор и гнет были систематическими. “Каждая казенная копейка должна быть учтена”. Якуты, эвенки, юкагиры и прочие местные народы с удивлением должны были знакомиться с невиданными ими доселе методами государственной организации, бюрократии и статистики, что само по себе порой на раннем этапе русско-якутских взаимоотношений вызывало подозрительность и недоверие последних. Вспомним, например, как уговаривали товарищи П.П.Головина не начинать так скоро перепись якутов: “У якутов, де, ум худ и от письма они боятца” [Иванов В. Н. Перепись 1642 г. в Якутском уезде и ее роль в ясачном обложении // Сб. «Якутский архив». Якутск, 1964. Вып. 2. С. 88.]. Головин их не послушал, начал перепись и спровоцировал этим восстание якутов.
Если самый первый небольшой отряд казачьего атамана Ивана Галкина летом 1631 г. привел в подданство лишь пять князцов и, собрав ясак, отплыл по Лене, то енисейский сотник Петр Бекетов на следующий год взялся за дело более основательно. С отрядом в 30 казаков за лето, осень и зиму, к марту 1633 г. он сумел объясачить свыше 30 крупных, средних и мелких князцов центральной Якутии и составил список 35 “подгородных” родов, которым пользовались в дальнейшем все воеводы и в гораздо более позднее время. Таким образом, в самой первой ясачной книге Якутии, составленной П.Бекетовым в 1633 г., оказалось 32 ясакоплательщика - это князцы, обязавшиеся вносить ясак за своих родичей. С этого и берет начало статистика в Якутии.
Постепенно количество ясакоплательщиков увеличивалось, поскольку в ясачные книги стали вносить не только князцов. По данным С.Патканова, в Сибири XVII в. счет по большей части велся на “луки” [Патканов С. К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911. С. 7.]. “Лук” - это лучник, воин, а иначе говоря, взрослое работоспособное мужское население. В ясачной книге 1641 г., составленной, видимо, приказчиком Ленского острога Парфеном Ходыревым, значится уже 737 “луков” [Иванов В. Н. Социально-экономические отношения у якутов. XVII в. Якутск, 1966. С. 58.]. С.Патканов утверждает, что и в первой половине XVIII в., во время первых трех ревизий, учитывали “луки”, и только спустя некоторое время - все души мужского пола, но к этому вопросу мы еще вернемся.
Первый якутский воевода П.П.Головин пошел дальше своих предшественников и затеял грандиозное по тем временам предприятие - перепись всех людей и скота в подгородных улусах. Об этой переписи написана обстоятельная статья профессора В.Н.Иванова “Перепись 1642 г. в Якутском уезде и ее роль в ясачном обложении” в сборнике “Якутский архив” (Якутск, 1964). Головин пытался упорядочить взимание ясака и привязать его к имущественному положению той или иной семьи, поэтому сведения, собираемые переписчиками по приказу воеводы, включали в себя также количество скота и остального имущества. Смелая для того времени идея переписи еще не окончательно замиренных якутов является плодом “самостоятельного творчества” Головина, действовавшего по своему усмотрению, без приказов из центра. Хотя, конечно, он руководствовался в первую очередь насущными нуждами управления подвластной ему территории. Составленные в ходе переписи новые, подробные ясачные книги послужили основанием для ежегодного взимания твердо установленного ясачного оклада. Кроме того, для современных историков и демографов именно они являются единственным источником для изучения народонаселения Якутии вплоть до второй четверти XVIII в.
Ретроспективно можно утверждать, что П.П.Головин достиг своей цели и, конечно, его начинание было по тем временам прогрессивным, но методы, которыми он его проводил в жизнь, навсегда “прославили” имя Головина в памяти потомков. Этот человек, после скромной должности письменного головы в Москве неожиданно ставший вершителем судеб тысяч людей, полновластным хозяином огромной территории Якутского уезда, олицетворяет собой образ средневекового сатрапа-самодура в самом худшем его варианте. Свирепость, упрямство, своеволие, “личные амбиции превыше всего”, наконец, порочность и корыстолюбие - и все это в гипертрофированных масштабах. Многие считают его виновником восстания якутов. Но он себя таковым не признавал и говорил, что все дело “в измене”. Изменивший ему, просто не согласный с ним, безразлично кто, русский или якут - тот вне закона. Одно только перечисление способов пыток, которыми истязал Головин “изменников”, занимает чуть ли не пол-страницы в сборнике “Колониальная политика Московского государства в Якутии” [Колониальная политика Московского государства в Якутии. Сб. архивных документов. Л., 1936. С. 6, 28.]. “До бога высоко, до царя далеко” - любил приговаривать Головин, когда учинял свои безобразия. Но все же настигла его справедливая кара - царь снял его. Головин был отозван из Якутска и угодил под суд. Первый якутский воевода, такая одиозная личность, которого проклинали на чем свет стоит и русские, и якуты, навсегда исчез с горизонта Якутии. Но память о нем сохранилась вплоть до конца XIX в. и даже бабушка автора что-то смутно пересказывала ему, как легенду, в 70-х гг. XX в., что был такой крайне жестокий русский “тойон”.
Мероприятия П.П.Головина и его преемников достигли своей главной цели - был значительно увеличен размер ясака. Колониальный гнет феодальной государственной машины усиливался, что породило массовое бегство якутов на окраины тогдашней якутской ойкумены. В центральной Якутии опустели целые волости. Но свирепое подавление восстания 1642 г. и другие аналогичные случаи во всей Сибири все же не имеют ничего общего с “массовым истреблением аборигенов”, как любят представлять это западные историки. Массовое истребление аборигенов действительно имело место, но в другом месте, другом полушарии Земли - Северной Америке. Нельзя мерить всех своими мерками. Россия изначально создавалась как многонациональное государство и русский народ всегда отличался терпимостью, толерантностью к людям другой расы и крови, что подтверждает и их охотное вступление в брак с “иноземками”. В России ни один народ, самый маленький, не пропал, не был истреблен карательными экспедициями или загнан куда-то в “Скалистые горы”. Ассимиляция, конечно, имела место, но всегда мирными путями. Дети от смешанных русско-якутских браков (отец - русский, казак, украинец или литвин, мать - якутка) чаще вступали в брак с якутами, что увеличивало количество якутского населения. “Пашенное” население Олекмы нельзя причислить к русскому, скорее наоборот - оно якутскоязычное и по своей ментальности, по стереотипу поведения относится к типу “голугоблазых якутов”. Со второй половины XVIII в., с распространением в Якутии земледелия, проведением ясачной реформы и ослаблением колониального гнета начинается бурный рост якутского населения. В итоге за весь XVIII в. численность якутов почти утроилась.
2.2.1. Переписи и ревизии XVIII века
Краткая схема начального периода ревизского учета в Якутии будет такой. Первые две ревизии (1719 и 1744 гг.) не затронули “ясачных инородцев” Сибири, но, само собой разумеется, они фиксировали городское (посадское) население Сибири. В РГАДА лежат ревизские сказки по г. Якутску первых двух ревизий [РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 4193-4194.]. В 1732-34, 1747-50 и 1753-56 гг. в Сибири были проведены местные переписи населения, в основном по правилам ревизий, которые учитывали ясачных инородцев и были призваны доучесть нерусское население окраин. Поэтому эти переписи мы условно включаем в состав первых двух ревизий, тем более, что их итоги потом использовались “задним числом” как данные ревизий. Третья ревизия в России началась в 1761 г. По-прежнему не должно было учитываться ясачное население, но параллельно с основной ревизией начали местные переписи в Сибири (к их числу относится незавершенная перепись воеводы Ф.В.Чередова). В 1766 г. началась новая перепись Черкашенинова в связи с 1-й ясачной комиссией, завершилась в 1767 г. Эти две переписи относятся ко времени III ревизии. Начиная с IV ревизии (1782 г.), Сибирь и Якутия включились в общероссийский “ревизский процесс”.
Для полноты картины добавим, что есть единственное упоминание о некой “переписи воеводы Елчина” (1712-15) в “Истории Якутской АССР”, ч. 2, стр. 133. На эту перепись ссылается воевода Ф.Чередов в своем проекте переписи и переобложения ясачных. Эта перепись, даже если она была, проводилась в “доревизскую” эпоху.
14 Год даты ревизских сказок по Якутску.
В начале XVIII в. старые ясачные книги, нерегулярно обновляемые, уже находились в плачевном, хаотическом состоянии: огромное количество “сошлых”, “не сыскных”, а также мертвых, но не вычеркнутых из списков, вносило путаницу и драматические коллизии при сборе ясака. Поэтому назрела насущная необходимость упорядочить весь фиск. Невероятные злоупотребления якутских воевод XVII в., приводившие к тому, что их одного за другим снимали со своих постов и отдавали под суд, постепенно отходили в прошлое. Но проблем и без этого оставалось много.
Падение ясачного сбора, рост недоимок, устарелость прежних сведений о жителях, заключенных в ясачных книгах - все эти факторы привели, наконец, к тому, что в 1732-34 гг. была проведена перепись ясачных людей, учитывавшая ясакоплательщиков, т.е. трудоспособное мужское население (“луки”), выявившая 15660 ясакоплательщиков на территории Якутской области [История Якутской АССР. Т. 2. М., 1957. С. 88.]. Одновременно с переписью было проведено переобложение ясаком: его оклад был заметно снижен и сложены накопившиеся за прошлые годы недоимки.
Данная перепись хронологически проводилась между 1-й и 2-й ревизией и была призвана учесть население сибирских окраин, не охваченных основной ревизией. Аналогичные местные переписи проводились и в других районах. Это подтверждается выводами В.М.Кабузана, который в своем исследовании пишет, что I ревизия Сибирь не охватывала, “однако затем постепенно на местах были проведены дополнительные частные ревизии, которые в той или иной мере учли и это население окраин” [Кабузан В. М. Народы России в ХVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 11.]. Тут же он приводит данные, что “в 1732 г. был предпринят учет коренного “ясачного” населения Сибири”. И далее: “Из всего сказанного следует, что хотя и не одновременно, и далеко не по единому принципу, но в 20-х-30-х гг. XVIII в. было учтено все население России” [Кабузан В. М. Народы России в ХVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 12.]. Итогом этой долголетней кропотливой работы стало то, что в 1738 г. была составлена “Генеральная табель”, в которой содержатся поуездные цифры численности, сословного и частично этнического состава страны по I ревизии на начало 1738 г. Таким образом оказалось, что Сибирь и Якутия хоть не сразу, но были учтены I ревизией и в ее итогах, в сводных таблицах они фигурируют [Кабузан В. М. Народы России в ХVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 77.].
Однако эта перепись 1732-34 гг. по сей день остается одной из самых “загадочных”. Ее итоги налицо, но больше мы не знаем о ней ничего. Нам не удалось найти о ней более подробной информации ни в РГАДА, ни в НА РС(Я), кроме того, что эта перепись действительно была и проводилась в 1732-34 гг. по Указу от 14 сентября 1731 г. [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2553. Л. 91.] (получается, что при печально известном своим взяточничеством и казнокрадством Ф.И.Жадовском). Может быть, дело в том, что в 1737 г. значительная часть документов XVIII в. из архива Сибирского приказа сгорела [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2553. Л. 211; Кабузан В.М., Троицкий С.М. Движение населения Сибири в XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII - XVIII вв. Новосибирск, 1962. С. 141.].
Недостаток источников по истории XVIII в. общеизвестен и породил парадоксальную ситуацию, когда XVII в. в Якутии изучен на несколько порядков лучше следующего... Многие авторы это отмечают, и нам хочется привести высказывание одного из них как самое яркое, по нашему мнению. П.С.Софронеев в своей книге “Якуты в первой половине XVIII в.” пишет: “Ценнейшим историческим источником являются материалы переписей (ревизий)... К сожалению, материалы ревизий по Якутии первой половины XVIII в. не сохранились”. На следующей странице из уст автора вырывается прямо-таки апокалиптический вопль: “Где остальные ясачные книги и переписные дела?..” После этого автор высказывает предположение, что ясачные и переписные книги 1720-50 гг. сгорели в Тобольске в 1788 г. [Софронеев П. С. Якуты в первой половине XVIII в. Якутск, 18-19.].
Что касается ревизии посадских людей, то мы уже говорили, что о ее проведении свидетельствуют архивные документы. В РГАДА есть “итоговые данные по сказкам 1719 и 1720 гг. о количестве государственных черносошных крестьян, монастырских вкладчиков, работников, келейников, церковнослужителей, посадских людей и отставных солдат г. Якутска и уезда”, датированные 1722 г. [РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 4193.]
Добавим еще, что к периоду I ревизии относится также некая перепись, упоминание о которой есть в книге В.Л.Приклонского “Летопись Якутского края”. Но он приводит только ссылку на статью из ПСЗ, т. 7, с. 399, № 4628 от 11 января 1725 г.: “Именный, объявленный из Сената: о переписи душ и о сборе подушных денег в Сибирской губернии” [Приклонский В. Л. Летопись Якутского края. Красноярск, 1896. С. 45.]. Тут же он приводит еще один закон от 26 марта 1726 г. (ПСЗ. Т. 7, с. 595, № 4860): “Сенатский. О выключке из подушной переписи крестившихся в греко-православную веру Сибирских ясачных инородцев и о собирании с них ясака по прежнему” [Приклонский В. Л. Летопись Якутского края. Красноярск, 1896. С. 45.]. По этим двум документам выходит, что в Сибири в 1725-26 гг. проводилась перепись ясачных инородцев, сначала всех, а потом пришел приказ новокрещенов не переписывать. Больше мы никаких упоминаний об этой переписи нигде не встречали; поэтому неподтвержденные пока данные не будем принимать за факт, но в расчет их взять, конечно, стоит.
Вторая ревизия, по мнению некоторых исследователей, например, И.Н.Миклашевского, оказалась самой длительной в истории народных переписей в Российской империи. Основная ее часть в европейской России была осуществлена в 1741-43 гг., но сверка и подача дополнительных ревизских сказок продолжалась до 1747 и даже до 1756 года [Миклашевский И. Н. Переписи. Харьков, 1900. С. 13.]. В период времени с 1746 по 1754 гг. правительство сделало несколько попыток провести перепись ясачных Сибири. В документах Сибирского Приказа мы нашли приказ № 43 от 26 июня 1746 г. “о переписи во всей Сибири ясашных”, и об отправлении туда тобольского дворянина Петра Ушакова “с командой” - встречать их должны были “...в Якуцке воевода, при нем товарищем капитан один” [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2553. Л. 91-99.] (непонятно, кто имеется в виду, потому что в это время воевода Кених умер, а новый (полковник Жеребятников) вступит в должность только через год; в 1746 г. был и.о. воеводы сын боярский Ф.Аммосов). Судя по имеющимся сведениям, эта перепись, даже если и была начата в Якутии, осталась неоконченной; 3 апреля 1747 г. последовал новый приказ: “ясашных людей недоконченную перепись...” продолжить, “учинить вновь перепись дворянину Турчанинову” [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2553. Л. 98.]. Есть некоторые данные о “переписи 1750 г.” - это и есть, судя по всему, перепись Турчанинова, т.к. в 1747 г. был только Указ, а сама перепись продолжалась, скорее всего, с 1747 (или 1748) по 1750 гг. Имеются даже ее итоговые результаты по Кангаласскому, Батурусскому, Намскому, Борогонскому, Мегинскому и Баягантайским улусам, Олекминскому округу, Верхневилюйскому, Средневилюйскому и Усть-Вилюйскому зимовьям, Янским и Индигирским волостям [Якутия: хроника, факты, события. 1632-1917. Сост. Калашников А. А. Якутск, 2002. С. 108.].
Судя по этим отрывочным данным, переписи 1-й половины XVIII в. осуществлялись силами посланных из Центра “команд”, состав которых был, вероятно, такой: главный ревизор - организатор ревизии и ответственный за нее; его заместители и члены “команды”, направлявшиеся по отдельным провинциям и уездам, вступавшие там в контакт с местными властями и организовывавшие ревизию; в помощь им провинциальные власти должны были выделить грамотных писцов, прапорщиков, детей боярских, казаков, выполнявших функции рядовых ревизоров-переписчиков. Это согласуется и с общероссийским порядком проведения ревизий - как известно, только начиная с III ревизии их проведение было возложено на местные власти.
Вызывает удивление, почему данными этой переписи, которая, несомненно, имела место быть, раз ее результаты сохранились до наших дней, не пользовались последующие воеводы. Впрочем, в Якутске того времени, видимо, было не до этого - проворовались воевода И.П.Жеребятников с помощниками Г.Чичигиным и А.Климовским. Было назначено следствие. Принимая должность в 1752 г., воевода Еропкин был поражен полнейшим упадком дел в воеводской канцелярии. Прежний воевода И.П.Жеребятников находился под следствием и спустя некоторое время умер. Один из его помощников тоже умер. Еропкин “нашел дела воеводской канцелярии в виде “рассыпающейся храмины” и лишь ветхую заплесневелую ясачную книгу, в которой “никоим делы не мочно” разобраться” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 259.]. Воевода решил срочно провести перепись: “По его [Еропкина - А.Л.] приказу от 29.10.1753 г. была проведена генеральная перепись “ясашных иноземцев Якутии для “переобложения ясаком” и для “пресечения происходимых наперед его беспорядков”. Перепись закончилась в 1756 г. [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 259.]. Далее Г.П.Башарин пишет, что Еропкин выработал проект переобложения инородцев, который не прошел ввиду отсутствия императорского указа. С последним его утверждением, касающимся переписи 1753-56 гг., трудно согласиться: “Данные самой переписи были или недоброкачественными, или не сохранились” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 259.]. Это опровергается выводами В.М.Кабузана, который пишет: “Уже после завершения II ревизии особым исчислением 1753 г. было учтено ясачное население Сибири” [Кабузан В. М. Народы России в XVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 28.], в результате чего “историческая наука располагает по II ревизии сведениями о численности и географическом размещении большей части народностей России (Указ. соч. - С.29). Вероятно, именно итоги переписи Еропкина приводит В.М.Кабузан в своей книге “Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав” (М., 1990) как итоги 2-й ревизии. Это говорит о том, что итоги переписи воеводы Еропкина 1753-56 гг. анализировались в Санкт-Петербурге вместе с итогами всей ревизии, а затем включены в окладные книги [Книги, хранящие погубернские и поуездные данные о численности и составе охваченного ревизиями населения.], оттуда перекочевали в литературу по ревизиям и таким образом “задним числом” вошли в итоги 2-й ревизии. Возможно, что итоги переписи Еропкина в спешке были отправлены в столицу без оставления копий здесь, поэтому позднейшая “ясачная комиссия М.М.Черкашенинова ими не пользовалась” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 259.]. Насчет даты окончания этой переписи есть и другие данные (Г.П.Башарин приводит 1756 г. без ссылок на источники, так что мы имеем право привести другую версию). В том же документе из РГАДА говорится: “Генваря 31 1754 та перепись там окончена, о том Якуцкой воеводской канцелярией еще не рапортовано, в Камчатке перепись не производится, иноверцы чинят сопротивление” [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2553. Л. 216.]. Возможно, что собственно в Якутии перепись была закончена в 1754 г., а у “дикарей” - позже, может быть, и в 1756 г.
Ревизия посадских людей в 1744-45 гг. прошла, очевидно, без каких-либо затруднений, по общероссийским правилам (см. главу I), учитывая также отсутствие в Якутии крепостных крестьян и пока еще ничтожное (по сравнению с якутами) число русского населения. Никаких упоминаний об этой ревизии мы нигде не видели, кроме ее цифровых итогов. Поэтому на этом мы закончим по II ревизии, а в дальнейшем, там где у нас нет информации, мы не будем это специально оговаривать.
Начиная с третьей ревизии (1761-67 гг.), переписи в России и Якутии начали проводиться синхронно. Связано это с деятельностью 1-й ясачной комиссии (1763-67). В 1763 г. правительство Екатерины II издало указ о направлении в Сибирь “комиссии по расположению ясака”. Решение это, как говорится, давно назревало. В середине XVIII в. ясачное обложение в Якутии находилось в хаотическом состоянии. Ясак собирался по окладам, установленным в 1732-34 гг. Население роптало. “Мертвые души” продолжали висеть на живых непосильным грузом. Это была только одна из тягот тогдашней якутской жизни. А.А.Борисов характеризует период 1730-1760 гг. как “трудное время для якутского населения, связанное с его беспощадной эксплуатацией со стороны государства” [Борисов А. А. Социальная история якутов в XVII – 50-х гг. XIX в.: общество, право, личность в условиях российской колонизации. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Якутск, 2004. С. 320.]. Наиболее тяжелой, ставшей печально известной, была, пожалуй, подводная повинность - обязанность перевозить грузы по Иркутскому и Охотскому трактам. Имело место массовое бегство якутов на запад, север и даже за пределы территории Ленского края - на запад в Туруханский край (а по утверждению В.М.Кабузана, якуты доходили даже до Приуралья) [Кабузан В. М. Народы России в первой половине XIХ в. Численность и этнический состав. М., 1992. С. 44.], и на восток вплоть до о. Сахалин (это уже, впрочем, всем известно). И.И.Майнов приводит также данные, что по нескольку сот якутов в конце XIX в. проживало в Амурской области и Забайкалье [Майнов И. И. Население Якутии. Л., 1927. С. 16.]. Оба этих автора также говорят и о якутах в Приморской области, но это есть Охотский край, тогда входивший в ее состав. Так же и Киренский уезд исторически то входил в состав Якутии, то выходил из нее, так что эти земли можно считать почти что якутскими, “эмиграцией” это назвать нельзя.
Главным экономическим итогом деятельности ясачной комиссии стал отказ от принципа индивидуального ясачного обложения и начало практики обложения родов, общин и селений с введением круговой поруки. В 1769 г. на приеме в Москве у императрицы Софрон Сыранов добился отмены тяжелого для якутов ясачного сбора русскими служилыми людьми и передачи сбора якутским князцам, о чем последовал указ сената от 26 апреля 1769 г. Грузоперевозки из тяжкой безвозмездной повинности постепенно превратились в очень выгодное для якутских тойонов предприятие - в 1784 г. они добились того, что грузоперевозки стали оплачиваться по всем направлениям [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 149.].
Демографический аспект деятельности 1-й ясачной комиссии заключается в том, что за период с 1761 по 1767 гг. в Якутии были проведены целых две переписи. Первая из них проводилась в 1761-66 гг. воеводой Ф.В.Чередовым. В это время в России как раз началась III ревизия. Энергичный воевода, который еще в свою бытность чиновником на Камчатке доносил в Сенат на “прекрайнее разорение” ясачных людей Якутского и Охотского ведомств от непорядков при сборе ясака и неуравнительности ясачного сбора” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 133.], выступил с проектом проведения переписи, после чего он намеревался вновь провести переобложение - расположить ясак “по достаткам”, ввести новые, более мягкие ясачные оклады (в частности, вместо соболей и лисиц принимать менее ценные меха, и деньги). Для пресечения злоупотреблений со стороны ясачных сборщиков Чередов предложил возложить сбор ясака на князцов - и тут он предвосхитил дальнейшие реформы. За исключением последнего пункта, проект Чередова получил одобрение в столице. По указу сената от 23.01.1761 г. “Об учинении новой переписи ясачным народам в Сибирской губернии” (ПСЗ, т. XV, № 11191 от 23.01.1761) Чередов, назначенный якутским воеводой, начал перепись в нескольких районах Якутии - Батурусском, Мегинском улусах, в Олекминском остроге и в Вилюйских зимовьях, но довести до конца свое начинание не смог. Вскоре Ф.В.Чередов за убийство ямщика был отрешен от должности (29 января 1764 г.) и отправлен в Иркутск. Тем не менее, перепись продолжалась. Вновь назначенному воеводе М.М.Черкашенинову воеводская канцелярия докладывала, что “за разбродом ясашных плательщиков по обширности здешнего ведомства... перепись... еще не закончена” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 259.]. Весной 1766 г. воеводская канцелярия могла представить в комиссию лишь несколько плохо составленных ведомостей. Плохая организация этой переписи, очевидно, связана с отстранением ее главного организатора - Ф.В.Чередова и неразберихой, сложившейся при отсутствии воеводы (до назначения М.М.Черкашенинова несколько месяцев обязанности воеводы исполнял прапорщик К.Дуреев).
Но события развивались стремительно. Теперь в дело вступили новые силы, а точнее особая Якутская ясачная комиссия, выделенная как самостоятельное подразделение из Сибирской ясачной комиссии. Во главе ее был поставлен якутский воевода М.М.Черкашенинов, освобожденный в связи с этим от обязанностей воеводы. “Непогрешимый Мирон”, как его назвал Г.П.Башарин, “человек редкой честности и ума для воевод того времени”, по выражению В.Л.Серошевского [Серошевский В. Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. М., 1993. С. 467.], начал свое нелегкое дело.
17 февраля 1766 г., как указывает Г.П.Башарин [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 260.], началась новая ревизия с целью учета и переобложения населения ясаком. Комиссией руководил М.М.Черкашенинов. В первую очередь он вытребовал из Якутской воеводской канцелярии старые переписные окладные книги. “Руководствуясь” ими, комиссия, имея лишь отрывочные и запутанные сведения, начала перепись населения. Вся территория Якутии была разделена на 18 районов, называвшихся “зборами”, т.е. пунктами сбора ясака. Во все “зборы” были отправлены специально назначенные ревизоры-переписчики, в основном из контингента прапорщиков и “сынов боярских”. В их задачу входило собрать сведения о численности населения (учитывались только лица мужского пола, но уже все, а не только “луки”), данные об экономическом состоянии, образе жизни, местах обитания и размерах ясачных платежей. В задачи переписчиков входило только производство ревизии, на что указывает Г.П.Башарин [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 260.], а переобложение ясаком производилось позже и другими людьми.
Заслуживает внимания сам порядок проведения ревизии, т.к. в таком виде он, возможно, не применялся ни до, ни позже III ревизии. Понятно, что в связи с деятельностью ясачной комиссии, необходимостью переобложить ясачных и не в последнюю очередь благодаря энергии и пунктуальности председателя комиссии, сумевшего наладить высокую организацию невероятно сложного предприятия, ревизия на сей раз производилась с особой тщательностью. Ревизию проводили так: прибыв в улус, зимовье или острог, ревизоры вызывали к себе князцов и старшин, которых начинали опрашивать, нет ли у них “иноверцев”, достигших ясачного возраста, но еще не включенных в оклад. После всех расспросов, проверок и уточнений (опрашивали, как правило, не только старшин, но и других людей - своеобразная “вербовка” агентов-информаторов, прием не без хитрости, но старый, как мир) наступал второй этап. Теперь уже в юрту князца вызывались все мужчины - главы семей для поголовной переписи. В итоге переписчиком составлялся именной список мужчин всех возрастов данной местности. Данные сопоставлялись с прежними показаниями старшин и выявлялись “неплательщики”. Ревизоры ввиду своей малочисленности и порой значительных расстояний между жилищами ясачных не могли лично посетить каждый дом, так что такой способ проведения ревизии надо признать вполне удачным. Князцы и старшины устраивали ревизоров-переписчиков в своих юртах, подавали им подводы, вызывали ясачных, доносили и разыскивали лиц, не явившихся к переписчикам. Ревизоры по полученным от Черкашенинова инструкциям вели себя с ясачными вежливо, платили за подводы из денег комиссии. Все это сыграло свою роль в достижении поставленных перед Первой Ясачной комиссией фискальных и политических целей.
К июлю 1767 г. ревизия была закончена и составлены “Табель о расположении вновь ясака якутского ведомства с острожками” и “Показания жительств” - описания улусов, включавшие в себя географические и экономические данные. Итоги переписи были посланы в столицу и официально учитывались как данные III ревизии. “Мы располагаем богатыми материалами общерусской III ревизии и локальных исчислений на местах, которые позволяют учесть численность и географическое размещение почти всех народов России” - писал В.М.Кабузан [Кабузан В. М. Народы России в XVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 36.]. Перепись 1761-67 гг. учла 34638 якутов-мужчин. Общая оценка численности этого народа на 1767 г. составляет, таким образом, примерно 70 тыс. чел. В.М.Кабузан приводит данные, что по третьей ревизии в Якутском уезде было чуть более 78 тыс. душ обоего пола в Якутии, что составило 42,7% прироста по сравнению со II ревизией (54,7 тыс.) [Кабузан В. М. Народы России в XVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 77.]. Учитывая, что в то время якуты составляли примерно 90% населения Якутии, то все сходится.
Далее комиссии Черкашенинова предстояла титаническая работа по переобложению ясачных людей ясаком, взысканию недоимок и установлению нового порядка платежа ясака, но это уже выходит за рамки поставленных перед нами задач. Можно лишь констатировать, что комиссия со своей задачей вполне справилась (Черкашенинов был представлен к награде), и ясачная политика русского правительства принимала более стройный вид, ограничивались хищения и злоупотребления чиновников. Тяжелый для якутов сбор ясака русскими чиновниками был отменен в 1769 г., он передавался на откуп тойонам. Русским было вообще запрещено появляться в сельской местности, населенной якутами. Было ликвидировано аманатство. Хотя по новому окладу ежегодный ясак увеличился, зато было разрешено вносить ясак деньгами. Серошевский отмечал, что даже через 150 лет многие из документов комиссии сохранились и служат единственным источником для решения земельных споров. М.М.Черкашенинов оставил в народе хорошую о себе память.
Опыт, накопленный при работе 1-й ясачной комиссии при проведении переписи населения, несомненно, нашел свое применение при последующих ревизиях.
И вот наконец, начиная с IV ревизии (1781-83), все население Сибири и Якутии начало учитываться на общих основаниях всероссийской общенародной переписью, по единообразному со всеми другими регионами распорядку. Пришел конец путанице, неразберихе и авралам, царившим при проведении II и III ревизии, когда якутские воеводы, похоже, толком не знали, проводить ли им перепись, и если проводить, то как и в какие сроки. Способствовало этому также то, что к тому времени Якутия прочно и органически вошла в состав Российского государства, были урегулированы экономические отношения (чему немало способствовала именно 1-я ясачная комиссия), русские чиновники поднаторели в знании жизненного уклада аборигенов, а те, в свою очередь, научились планировать свою жизнь с учетом государственной политики России. Закончился ранний этап пребывания Якутии в составе Российского государства.
Мы уже говорили, что IV ревизия одновременно распространялась на всю территорию России и единообразно учла как русское население, так и нерусское население окраин. Подушный сбор по новой ревизии в Сибири начался со второй половины этого года. Впрочем, само собой разумеется, на ясачных это правило не распространяется, т.к. инструкция о ревизии еще от 16 декабря 1743 г. “запретила записывать в подушный оклад людей, могущих платить ясак” [Софронеев П. С. Якуты в первой половине XVIII в. Якутск, 124.]. Сейчас и в дальнейшем в подушный оклад записывали только, как правило, тех немногих якутов, которые по каким-либо причинам уходили из своих общин (либо их изгоняли оттуда) и меняли свой образ жизни и социальный статус, например, становились государственными крестьянами или ремесленниками в городах. Власти в целом не приветствовали такой процесс и пытались воздвигнуть на его пути административные заслоны, вплоть до насильственного выселения из города “праздношатающихся” инородцев. Общение якутских улусов с городом, таким образом, было ограничено двойным запретом: запретом появляться в улусах русским и ограничениями в свободе передвижений инородцев, которым было запрещено без соответствующей санкции властей покидать пределы родного (или того, к которому они прикреплены) улуса. Возникло нечто напоминающее резервации индейцев в Северной Америке. Как видим, до полной свободы было еще очень и очень далеко, хотя, объективно говоря, инородцы в царской России пользовались правом внутри своих общин жить и управляться по своим законам. Если сравнить это с положением русского крепостного крестьянства в центральной России, то это “небо и земля”...
А кто был свободен в царской России? Хочется привести в качестве лирического отступления цитату из учебника А.Я.Гуревича и Д.Э.Харитоновича “История средних веков”, глава “Византийская империя”, абзац под заголовком “Всеобщая несвобода”: “Итак, все жители Византийской империи, и знатные, и простолюдины, были бесправны по отношению к императору. Ни жители городов, ни крестьяне не обладали прочно гарантированными правами. Но, вместе с тем, и сам император как личность тоже не был свободен, и многих выскочек, достигших престола, ожидали низложение и жалкий конец... Иными словами, никто в Византии не был свободен” [Гуревич А. Я.., Харитонович Д. Э. История средних веков. М., 1995. С. 48.]. За исключением, может быть, фигуры императора, все сказанное вполне справедливо и по отношению к дореформенной России.
Весьма и весьма спорен и интересен вопрос, при каком строе коренные народы России имели больше прав: в царской России или в Советском Союзе? Коммунисты, предоставив всем более или менее значимым народам автономию, параллельно с успехом осуществляли политику унифицирующего давления государства и русификации школ. Не было в царской России такого порядка, при котором все нерусские народы в обязательном порядке должны изучать русский язык. При Советской власти многие из представителей коренных народов, прежде всего живущие в городах, утратили родной язык. За XX век многие народы, особенно в Европейской России (финно-угорские и др.), оказались почти полностью русифицированы. А тем временем советские учебники лицемерно писали о царской России как о “тюрьме народов” и что якобы лишь Советская власть спасла малые народы от вымирания или поглощения. А например, о том, что при царском режиме якуты и другие “кочевые инородцы” были свободны от рекрутской повинности, или о том, что “алчное и хищное” царское правительство запрещало доступ инородцев к алкоголю, сохраняя тем самым генофонд малых народов, предпочитали не вспоминать. Подчеркнем, однако, что мы нисколько не хотим приуменьшить цивилизующую роль Советского государства по отношению к коренным народам, особенно в области образования, науки и культуры.
Но вернемся к ситуации в Якутии конца XVIII в. Первая ясачная комиссия не только внесла какое-то успокоение и порядок в весьма потрепанную 130-летним суровым гнетом инородческую общину, но и создала предпосылки для новых конфликтов внутри уже самой этой общины. Образно писал об этом Е.Д.Стрелов: “К концу XVIII в. жизнь в области как бы замирает... Уже не слышно бряцанья казачьего оружия - давно оно сложено по кладовым и ржавеет там... На развалинах старого быта распускается пышный и яркий, но ядовитый цветок - тойонат” [Стрелов Е. Д. Акты архивов Якутской области. Т. 1. Якутск, 1916. С. 5.].
Да, начиная с 1770-х гг. хозяевами положения в якутских улусах становятся тойоны, или князцы, большинство которых вело свое происхождение от старых тойонских родов времен завоевания Якутии русскими. Действовали они, конечно, под надзором и покровительством колониальных властей, но все же ощущали довольно высокую степень свободы, особенно, если им удавалось (в основном взятками и подарками) “войти в доверие” к русским чиновникам, с которыми они контактировали. Пройдет некоторое время - и кто-то уже будет упрекать М.М.Черкашенинова за то, что он отдал якутский народ “на растерзание тойонам”. Тойоны же, естественно, создадут из фигуры Черкашенинова культ “непогрешимого святого”. Тот же Софрон Сыранов, которому Екатерина дала депутатскую неприкосновенность, станет “ужасом якутов”. Само слово “тойон” давно уже прочно ассоциируется с произволом, себялюбием, жадностью, психической неуравновешенностью. Известны исторические факты, когда кто-то из тойонов ездил по улусу и буквально грабил рядовых общинников, другой не мог заснуть, если в течение дня кого-нибудь не поколотил и т.д. и т.п. Не будем, конечно, обвинять всех огульно - возможно, что и среди тойонов попадались люди достойные (вызывает интерес, например, личность Алексея Аржакова). А главное - все они, и русские чиновники, и якутские тойоны жили и поступали в соответствии с моралью своей эпохи.
Итак, как уже говорилось, сбор ясака и распределение его суммы на всех членов общины по новым правилам отдавалось на откуп тойонам. Тойон вправе был самолично определять, кто конкретно из членов данной общины сколько должен заплатить. Власти же интересовала только полная и своевременная уплата ясака в масштабе всей общины, их уже не интересовала судьба рядового ясакоплательщика и то, насколько справедливо распределяется сумма ясака между членами общины. Власти ограничивались лишь довольно туманной рекомендацией “взимать ясак в зависимости от достатка”.
Рядовой якут не платил подушную подать (лишь в 1797 г., согласно Г.П.Башарину, был установлен первый казенный сбор с ревизской души, помимо ясака [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 101.]), он платил ясак (были и еще некоторые внутренние сборы, например, на содержание инородных управ). Ревизии учитывали все мужские (ревизские) души, а вот количество ясакоплательщиков зависело от многих причин, в т.ч. от степени зажиточности скотоводов данного административного подразделения, наличия свободных сенокосных земель и т.д. В основном верно то положение, что понятие “ясакоплательщик” соотносится с взрослым работоспособным мужчиной (18-50 лет), но надо иметь на счету нищих, калек, увечных, безземельных батраков, которые не платили ясак и, соответственно, не имели земли.
Таким образом, увеличение количества ревизских душ ясачных людей в таком-то наслеге, определяемое ревизиями, не влияло на общую сумму ясака между Ясачными комиссиями. Только они имели полномочия осуществить переобложение ясаком (что они и сделали, комиссия Черкашенинова и позднейшая 2-я ясачная комиссия). Значит, ревизии конца XVIII в. (IV и V) среди ясачного населения имели в основном статистический, иллюстративный, а не податной характер. Такое положение изменится в XIX в., когда кочевые инородцы Якутской области начнут платить общие губернские земские повинности деньгами с каждой ревизской души (ранее они отбывали эти повинности натурой, например, подводная повинность). Такой порядок установится в 1813 г. [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 103.]. С этого времени ревизский учет ясачного населения будет иметь такое же значение, как и для других податных сословий.
Каков же был порядок проведения ревизий после 1-й ясачной комиссии? Манифест о IV ревизии с приложенным к нему Уставом о ревизии подробно регламентирует этот порядок. В целом порядок подачи сказок в Якутии был общероссийским, но с учетом некоторых местных особенностей - удаленности и обширности края, наличием кочевого и бродячего населения. В главе I было указано, каков приблизительно был порядок подачи сказок: “...иноверцы... через своих старост и выборных те сказки... подать и отослать должны”. Применительно к ясачному инородческому населению, порядок проведения ревизий весьма сходен с сословием государственных крестьян. После 1-й ясачной комиссии учет народонаселения, как и раскладка и сбор ясака, был полностью переложен на плечи якутской “самоуправляющейся” общины. Институт русских сборщиков ясака был упразднен, и вместе с ним был ликвидирован институт русских ревизоров-переписчиков. Отвественными за подачу сказок стали князцы. Улусный голова, старосты наслегов - вот кто теперь был ответственен за учет народонаселения в улусе. На первых порах, правда, могли возникнуть серьезные трудности в связи с отсутствием грамотных людей. Подавляющая масса рядовых ясакоплательщиков, понятно, не могла сама заполнить сказки. Они заполнялись с их слов писцами [Стрелов Е. Д. Акты архивов Якутской области. Т. 1. Якутск, 1916. С. 97.], которых на первых порах могли присылать и из Якутска и окружных управлений. Эти писцы не исполняли роль ревизоров-переписчиков, как раньше, они лишь записывали диктуемые им сведения. Роль ревизоров-переписчиков могли исполнять доверенные лица князцов или даже иногда сами князцы. Сама перепись проводилась в наслегах по старой схеме Черкашенинова. Для этого имелись все условия: накопленный опыт, разработанная схема переписи (разбивка по “зборам” и т.д.), подготовленность наслегов (кстати, само слово “наслег” происходит от “ночлега” - место, где ночевали ревизоры-переписчики во время ревизии). Покуда не были созданы инородные управы, старосты наслегов сами были в ответе за сдачу ревизских сказок начальству. Судя по ревизским сказкам V ревизии, в Якутском округе происходило это так: Якутский нижний земский суд отправлял в улусы нарочных (казачьих старшин и др.), которые принимали у старост ревизские сказки и отвозили их в Якутск.
“В Якутской Нижней Земской Суд. Намского улуса Бояназейской волости от князца Елчека Колтюгенева со старшинами рапорт. Во исполнение последовавшего из онаго Нижняго Земскаго суда от 1 февраля за № 154 и от 28 марта за № 40 сего года касательно о учинении новой по именному Его императорского величества Указу по государству генеральной ревизии о числе состоящих в наслеге нашем ясашных людях обоего пола с показанием разными случаями убылых и о вновь рожденных и ныне на лицо состоящих на основании бывшей 1782 г. ревизии без всякой утайки... по самой сути и справедливости присланному нам из оного Земскаго суда старшине Аргунову... ныне сочиненные в два ряда ревижские сказки оному Земскаму суду в покорности нашей и подносим. Елчек Колтюгенев [Наводит на раздумья тот факт, что, хотя еще М. М. Черкашенинов запретил писать в документах дохристианские имена «инородцев», оказывается, еще в 1795 г. продолжали это делать]. Старшины (подписи неразборчивы). Принял: Аргунов. Печать наслега. Сентября (?) дня 1795 г.” [НА РС(Я). Ф. 349-И. Оп. 1. Д. 665. Л. 1.].
В комиссарствах схема поступления сказок была чуть сложнее. Князцы сдавали их комиссарам, а позже земским исправникам. Собранные в комиссарствах (уездах) ревизские сказки в мешках или тюках перевозились в Якутск опять же присланными из Якутска нарочными, где их и начинали анализировать. С течением времени у якутов стало появляться больше грамотных людей, и почти в каждом наслеге был уже свой писарь, так что производство ревизии от начала и до конца инородные управы (которые появились в XIX в.) могли произвести уже своими силами.
Для городского населения порядок подачи сказок был идентичен общероссийскому. Их сдавали в городовой магистрат. Вообще, порядок подачи ревизских сказок во время российский ревизий несколько напоминает современную подачу “декларации о доходах” в налоговые органы. Только тогда подавались данные не о размере доходов, а о составе семьи. Что же касается “бродячего” населения, то там ответственными за сбор сказок были старосты родов, которые один-два раза в год приходили в окружное управление либо выходили на известные “сугланы” - места для сбора ясака, где их во время ревизий ждали соответствующие чиновники.
В заключение этой подглавы хотим сказать: пусть не покажется читающим эту работу, что автор стремился показать представителей русской власти в Якутии только с отрицательной стороны. Среди якутских воевод XVII и особенно XVIII в. было вполне достаточно людей достойных. Таков, например, Иван Иванович Полуэктов, воевода (1725-30), “отрада и благодетель рода человеческого”, наподобие римского императора Тита. Он более всего известен основанием первой в Якутске богадельни, учреждения, где содержались на государственный счет немощные старики, увечные люди и др. Воеводу Фому Ивановича Бибикова (1678-81) источники называют честным и бескорыстным человеком, который с самого начала “приехал править, а не наживаться”. Выше мы уже упоминали, как стремился облегчить положение ясачного населения Якутии и Камчатки воевода Федор Васильевич Чередов (1761-64). Прославился, по крайней мере, высокой личной храбростью Дмитрий Иванович Павлуцкий (1740-42), который 28 июня 1742 г. добровольно сложил с себя обязанности воеводы и отправился с небольшим отрядом в поход на “немирных чукчей”. Когда он погиб в бою, товарищи безмерно оплакивали его. Тело воеводы было перевезено в Якутск и похоронено в церкви Якутского Спасского монастыря. Очень хорошим человеком был, говорят, и воевода Данил Петрович Озеров (1778-83). Областного начальника Михаила Ивановича Миницкого (1816-21) знал и уважал сам Сперанский, из представленной первым записки многое вошло в Устав об инородцах. Воеводу Ивана Васильевича Приклонского (1681-84) легенды рисуют человеком незаурядным, богатырем вроде Карла Великого или Петра I (местного масштаба), обладателем чуть ли не всех мыслимых достоинств. Он был умным, честным, справедливым, неподкупным, милостивым. Даже последнее восстание якутов в 1682 г. он подавил в своем стиле - казнил очень немногих главарей, а других впоследствии приблизил к себе и даже дружил с ними. Наконец, Мирон Мартынович Черкашенинов, великий реформатор всего уклада жизни в масштабе Якутии, заслуживает и более серьезного рассмотрения. Долго еще после него якуты говорили: “в Мироновы времена солнце для нас взошло”, вся история дореволюционной Якутии разделилась на периоды “до комиссии Мирона” и “после комиссии” (Мирон хамыыhыйата).
Также и многие другие, ныне практически безвестные, воеводы и начальники Якутской земли, думается, были людьми вполне достойными, дворянами Российской империи. Тот факт, что от времени их правления осталось мало сведений, говорит как раз о том, что ничем таким особенно плохим они себя не запятнали, были нормальными администраторами [Сведения о начальниках взяты нами из следующих источников: Сафронов Ф. Г. Дореволюционные начальники Якутского края. Якутск, 1993; Москвин И. С. Воеводы и начальники г. Якутска и их действия // Памятнаякнижка Якутской области за 1863 г. МПб. 1864. С. 165-205; Стрелов Е. Д. Акты архивов Якутской области. Т. 1. Якутск, 1916; Приклонский В. Л. Летопись Якутского края. Красноярск, 1896 и других.].
2.2.2. Ревизии XIX в.
Если, по В.М.Кабузану, ревизии в России XIX в. начинают становиться уже неким анахронизмом и не отвечали реалиям и требованиям новой эпохи, то на окраинах империи, в частности в Якутии, напротив, ревизский учет населения был только недавно налажен и вполне отвечал пока требованиям учета народонаселения в фискальных целях.
“Для многих отсталых районов страны ревизский учет был вполне удовлетворителен в условиях феодально-крепостнической системы со слабым передвижением населения по территории и невысоким удельным весом неохваченного ревизиями населения” [Кабузан В. М. Народы России в первой половине XIХ в. Численность и этнический состав. М., 1992. С. 108.].
В силу некоторых причин мы решили в этой подглаве не разбирать каждую ревизию подробно и в хронологическом порядке. В начале мы решили дать краткий обзор тех политических и экономических изменений, которые имели место в Якутии в первой половине XIX в., то есть того общего фона, на котором происходили интересующие нас события. Это, на наш взгляд, будет полезнее для повышения связности и стройности повествования. Отметим также, что ревизии в XIX в., даже и в Якутии, становятся уже всем привычным, заурядным событием, которые следовали через определенные промежутки времени. Их механизм был полностью отлажен, особых изменений в регламенте не происходило, поэтому все это можно рассмотреть в рабочем порядке. После завершения вводной части этой подглавы о социально-экономическом положении мы дадим выборочные сведения о порядке проведения ревизий в Якутии в XIX в.
Социально-экономическая обстановка в Якутии первой половины XIX в. Важнейшие события.
В Европейской России в это время вошел в завершающую стадию процесс разложения феодально-крепостнических отношений, начавшийся еще со времен петровских преобразований. В Якутии же полным ходом шел процесс разложения другого, более примитивного строя - патриархально-родовых отношений. Этот процесс начался еще до прихода на эту землю русских, но так и не был доведен до логического конца. В Якутии никогда не существовало феодализма в его классическом виде, с двумя основными антагонистическими классами - феодалами, в т.ч. крупными феодалами, владельцами огромных по территории земель (короли, герцоги, князи, бароны, графы, эрлы и др.) и крепостными (либо зависимыми) крестьянами. Формально все общинники якутских улусов оставались лично свободными людьми. Тойоны эксплуатировали своих сородичей, наиболее беднейшую их прослойку, но эта эксплуатация носила в основном патриархальный, завуалированный характер (сдача в наем скота, аренда земель, кредиты, отработки и т.д.). Причем на словах все это прикрывалось “родовой взаимопомощью”. Окончательному становлению и оформлению феодальных отношений в Якутии и вообще в Сибири неофициально, но весьма действенно препятствовало царское правительство. Ему была выгодна консервация в Сибири патриархально-родовых отношений, оно не желало усиления феодальной знати инородцев, которая в этом случае неизбежно начала бы выставлять все новые и новые требования о расширении как своих личных прав, так и прав своих народностей.
В этом вопросе российское правительство проявляло особую щепетильность. Например, когда якутские тойоны начинали требовать предоставления им права именоваться в быту князьями вместо князцов [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 174.] (казалось бы, разница незначительная), то им всегда отказывали - власти хотели этим подчеркнуть, что до титула князей они еще “не доросли”. Власти также время от времени осуществляли перераспределение земель в якутских улусах, не допуская образования слишком больших, феодальных по своей сути, владений. При этом, что самое существенное, все эти сенокосные угодья, какими бы большими они ни были, юридически не принадлежали никому из тойонов. Еще первая ясачная комиссия ликвидировала, а точнее, приостановила развитие в Якутии частной собственности на землю, провозгласив принцип “земля за ясак”. Верховным собственником всех земель являлся русский царь, а все ясачные люди - всего лишь арендаторами. Продать, к примеру, земли они не могли. Стало быть, фактически они не были феодалами, т.к. феод - это наследственное владение, передаваемое сеньором вассалу на условиях несения службы (изначально, в первую очередь, военной). В данном случае сеньор (русский царь) жаловал тойонам и всем другим зажиточным и средним общинникам наследственное владение за исправное внесение ясака. Условно можно сказать, что за службу, но легко видеть, что по сравнению с европейскими феодалами якутские тойоны имели куда меньше прав, а отношения царя с последними строились не по схеме “король - феодалы”, а скорее напоминали отношения феодала с зависимыми от него крестьянами (арендаторами). Нельзя забывать, что все “инородцы” в царской России составляли собой особое сословие, приравненное к государственным крестьянам. Поэтому самый знатный, по его разумению, самый богатый якутский князец стоял рангом ниже самого жалкого русского мещанина из заштатного города N. И все-таки условно можно назвать верхушку якутского общества конца XVIII - XIX вв. “патриархально-феодальной знатью”. Этот термин нам кажется более удачным, чем “феодально-аристократическая верхушка” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. I. М., 2003. С. 39 и во многих др. местах.] Г.П.Башарина, т.к. в этом случае автор a priori признает существование в якутском обществе феодального строя, что весьма и весьма спорно.
Такая искусственная консервация старых, отживших форм общежития и в целом крайне замедленное развитие социально-экономических отношений будет продолжаться в течение всего XIX века. Следующая коренная ломка всего жизненного уклада якутов произойдет не в результате реформы 1861 г., которая мало затронула Якутию (ибо крепостного права здесь и так не было), а уже в 20-х гг. XX века, с началом социалистических преобразований. “Несмотря на появление в Якутской области в последней четверти XIX в. отдельных капиталистических тойонско-кулацких хозяйств... в целом в Якутии по-прежнему преобладали мелкие полунатуральные хозяйства и патриархально-феодальные отношения” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 174.]. Но в городах, конечно, новые экономические отношения ощущались куда больше.
Хроника основных событий первой половины XIX в.
В первые два десятилетия XIX в. в общественной жизни Якутии не происходило крупных изменений и реорганизаций. Жизнь текла своим чередом, по порядку, установленному в целом еще в 1760-х гг. Но все же имели место некоторые важные структурные изменения.
Еще в 1797 г. Сенат утвердил Положение об управлении сельскими инородческими волостями, которое в Якутии начало применяться с начала XIX в. Согласно положению, во главе улуса должны были стоять голова и двое выборных, составлявших инородческую управу (или, по-другому, инородную управу). Улусный голова вначале избирался из князцов на два года, но с течением времени этот порядок все чаще нарушался, многие головы сидели на своих должностях по нескольку сроков и даже пожизненно. В наслегах начальниками были наслежные князцы, или старосты, как их официально именовали в русской делопроизводственной переписке (из их числа, как правило, и избирались улусные головы). Наконец, наслеги, в свою очередь, делились на роды во главе со старшинами, из их числа попеременно избирались старосты наслегов. Таким образом, окончательно сложилась стройная иерархия якутского улуса: улус (начальник - улусный голова) - наслег (староста наслега) - род (старшина рода), просуществовавшая вплоть до Октябрьской революции.
Введение инородных управ на практике претворяло в жизнь принцип самоуправления инородческих общин, провозглашенный еще во время 1-й ясачной комиссии. В их ведении находилась почти вся внутренняя жизнь якутских улусов, они осуществляли административные, судебные функции (только за наиболее серьезные преступления инородцы подлежали суду по общегосударственным законам), сбор и раскладку ясака, учет народонаселения. Например, судя по документу “Улусные расходы Мегинской управы”, приведенному в книге Серошевского [Серошевский В. Л. Якуты. М., 1993. С. 484.] , он содержит особую статью расходов на жалованье переписчику - это не писарь (писари указаны отдельно), а мы склоняемся к мнению, что это и есть должностное лицо, ответственное за учет населения во время ревизий и между ними (запись в ясачные книги ясакоплательщиков, по каким-либо причинам не учтенным ревизией и т.д.). В общем, организация инородных управ, вне всякого сомнения, имела положительное и весьма важное значение для совершенствования механизма учета народонаселения в якутских улусах. Об этом говорит и Ф.Г.Сафронов, описывая управление улусами и наслегами после введения инородческих управ: “родоначальникам... следовало точно исполнять предписания начальства, наблюдать за порядком в роде, наслеге и улусе, вести учет народонаселения... раскладывать и безнедоимочно собирать казенные подати” [Сафронов Ф. Г. Якуты. Мирское управление в XVII – начале ХХ века. Якутск, 1987. С. 72.].
В начале XIX в. правительство Александра I предприняло ряд мер по централизации управления Сибирью. Якутский округ, входивший в состав Иркутской губернии, в 1805 г. был преобразован в связи с отдаленностью в Якутскую область. Было учреждено областное правление, теперь во главе Якутии стоял областной начальник. Область делилась на комиссарства (впоследствии переименованные в округа), таковых было поначалу семь: Удское, Амгинское, Олекминское, Верхне-Вилюйское, Жиганское, Зашиверское и Средневилюйское. Частным земским комиссарам непосредственно подчинялись улусные головы якутов и старосты родов “бродячих инородцев”.
В 1819 г. генерал-губернатором Сибири с очень широкими полномочиями был назначен известный государственный деятель времен Александра I М.М.Сперанский. Царь поручил ему “исправя сею властью все то, что будет в возможности, облича лица, предающиеся злоупотреблениям... важнейшее ваше занятие должно быть: сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края и сделать оному начертание на бумаге...” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 166.]. Г.П.Башарин остроумно заметил, что Сперанского назначили “для чистки авгиевых конюшен” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. II. М., 2003. С. 8.]. Нигде не свирепствовал такой ужасающий произвол чиновников, как в Сибири. Взятки и вымогательство, казнокрадство и хищения принимали массовый характер. Правительство, всерьез обеспокоенное положением дел в Сибири, падением платежеспособности ясачных, в очередной раз решило предпринять попытку навести порядок.
В результате проведенной М.М.Сперанским ревизии (здесь слово “ревизия” в прямом смысле, не учет народонаселения - А.Л.) от проворовавшихся чиновников населению было возвращено 2.847.000 рублей. Генерал-губернатор Пестель был снят с должности, Иркутский гражданский губернатор Н.Трескин предан суду, еще множество чиновников средней руки были подвергнуты различным взысканиям.
Указом от 26 января 1822 г. Сибирь была разделена на Западную и Восточную (с центрами соотвественно в Тобольске и Иркутске). Якутская область продолжала оставаться в ведении Иркутской губернии, а та, в свою очередь, непосредственно подчинялась Совету Главного Управления Восточной Сибири, возглавлявшемуся генерал-губернатором.
Но наибольшее значение для народов Сибири в это время имело принятие “Устава об управлении инородцев”, разработанного лично Сперанским с его помощниками и утвержденного 22 июля 1822 г. Этот Устав закрепил разделение инородцев Сибири на три разряда (оседлых, кочевых и бродячих) и их правовое положение. Оседлыми признавались, как правило, крестьяне-земледельцы. Якуты-скотоводы были причислены к разряду кочевых, хотя и не представляли собой настоящих кочевников в современном понимании. К бродячим были отнесены охотники, рыболовы, собиратели Крайнего Севера, то есть те, чье хозяйство было большей частью непроизводящим, а заодно и оленеводы (чукчи и др.).
“Кочевые инородцы” по этому Уставу составляли особое сословие, приравненное к крестьянскому, но отличное от него “в образе управления”. Они управлялись по “степным законам и обычаям, каждому племени свойственным”. Только по серьезным уголовным преступлениям (убийство, подстрекательство к мятежу, делание фальшивой монеты и некоторые другие) они должны были судиться в общем порядке. За ними сохранялись свобода в вероисповедании и богослужении (на практике, как мы знаем, основная масса якутов была еще в XVIII в. христианизирована не в насильственном, но скорее в навязанном властями порядке), освобождение от рекрутской повинности. Подати они платили “по особому положению” с числа душ, учтенных общими переписями, а также участвовали в “общих по губернии повинностях”. Повинности эти имели тенденцию расти - если в былые времена якуты платили почти только один ясак, то в XIX в. к ясаку прибавляется еще множество других сборов, например, “на содержание присутственных мест”, “на продовольствие подъемных при войсках лошадей” и т.д.; а если присовокупить к этому различные внутренние сборы (на содержание инородных управ, на поездки в город голов и князцов...), то в итоге и возникла картина, когда ясак стал лишь незначительной частью общей суммы уплачиваемых рядовыми общинниками податей. Г.П.Башарин приводит данные, что в первой трети XIX в., к примеру, в Мегинском улусе на одну душу мужского пола приходилось округленно 14 руб. всех сборов в год, из этого числа ясак - меньше 10% [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. II. М., 2003. С. 108.].
Правовое положение “бродячих инородцев” (тунгусов, юкагиров, ламутов и др.) мало чем отличалось от кочевых, с той лишь разницей, что они имели право свободно передвигаться для своих промыслов из уезда в уезд и даже из губернии в губернию; кроме того, они не участвовали в земских губернских денежных повинностях.
Уставом была окончательно закреплена система “инородная управа - наслег - род”, права и обязанности их подробно регламентировались. Общей политикой Устава можно назвать “принцип невмешательства” во внутреннюю жизнь инородцев, в их быт и традиции. “Поддерживая патриархально-феодальную знать, укрепляя ее привилегированное положение, Устав превращал ее в свою агентуру, проводника своей политики. Вместе с тем, он, не вполне доверяя и ей, ставил ее под строгий контроль административного и судебного имперского аппарата” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 172.].
Устав 1822 г. явился основным юридическим документом, определявшим жизнь “инородцев” в XIX в. и действовавшим почти до Октябрьской революции. Авторы “Истории Якутской АССР” отмечают, что, несмотря на многие его недостатки, “Устав 1822 г. - единственный в своем роде законодательный документ, не имеющий аналогий в законодательствах Западной Европы и Америки” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 171.].
Степная Дума. М.М.Сперанский, известный своими либеральными взглядами, разрешил созыв у кочевых инородцев т.наз. “степных дум”, которые по Уставу должны были состоять из главного родоначальника и выборных заседателей, число которых зависело от обычая или надобности. Обязанности степной думы состояли: “1) в народоисчислении; 2) в раскладке сборов; 3) в правильном учете всех сумм и общественного имущества; 4) в распространении земледелия и народной промышленности; 5) в ходатайстве у высшего начальства о пользах родовичей” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 170.] и др. По всем этим вопросам степная дума отдавала распоряжения инородным управам и в свою очередь подчинялась окружному управлению. Как видим, обязанности в принципе были те же, что и раньше (у инородных управ), но М.М.Сперанский, очевидно, надеялся, что создание таких “степных дум” благотворно скажется на повышении общей политической и правовой культуры у инородцев (хотя бы их верхушки), окажет на них общее цивилизующее воздействие. “Степные думы” не являлись ничем похожим на парламент - они не обладали никакой законодательной властью, ведали только достаточно мелкими вопросами внутреннего управления инородцев и, главное, полностью находились под контролем местных властей. За любой неосторожный шаг, вольнодумство или, не дай бог, злоупотребления их могли закрыть, что потом и произошло с Якутской Степной Думой.
27 января 1827 г. областной начальник Николай Иванович Мягков (кстати говоря, тоже известный своими либеральными взглядами, за что потом и был уволен - в 1831 г.) объявил об учреждении Степной Думы, в феврале состоялись выборы, в которых участвовали тойоны-родоначальники одного только Якутского округа. 11 марта 1827 г. Степная Дума была объявлена открытой. В состав ее вошли семь родоначальников, представителей старинных тойонских родов. Главным родоначальником Думы был избран борогонский голова Иван Мигалкин, впоследствии отрешенный от должности за незаконную торговлю у тунгусов.
Как видим, Степную Думу вряд ли можно назвать первым опытом якутского парламентаризма. Скорее это некий коллегиальный “элитарный” орган, долженствовавший способствовать выработке общей внутренней политики якутских князцов. Скажем прямо - своего предназначения Дума не выполнила. Еще при выборах в нее многие якутские улусы отказались в них участвовать, объясняя это тем, что “никаких проблем и просьб не имеют и им не нужен такой орган”. Эффективность ее работы практически была равна нулю; например, предписание о новом распределении ясака и земли было на местах проигнорировано, потребовался нажим со стороны прибывшей в Якутск Второй Ясачной комиссии для того, чтобы в 1828 г. были представлены новые списки ясачных с распределением по пяти классам [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 175.]. Г.П.Башарин приводит выдержки из “Ведомости нерешенных дел Якутской Степной Думы” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. II. М., 2003. С. 47-48.]. Вызывает удивление, каким образом эти начинающие бюрократы могли решать по 5-6 лет разные мелкие хозяйственные вопросы и так и не успеть их решить?
Члены Степной Думы, то есть верхушка патриархально-феодальной знати якутов, допустили также вопиющие злоупотребления. О махинациях И.Мигалкина уже было сказано. Были расхищены также (коллегиальным образом) почти 20 тыс. руб. общественных денег, собранных с населения якобы для поездки делегации “лучших якутов” в Петербург. Прибывшая из Иркутска следственная комиссия вынесла решение об отстранении от должности всех без исключения якутских родоначальников. В 1837 г. по представлению иркутского генерал-губернатора состоялось решение Сибирского комитета о том, чтобы “Якутскую область ревизовать не реже чем через каждые два года” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 178.]. В 1838 г. по распоряжению из Иркутска Якутская Степная Дума была закрыта.
Вторая Ясачная комиссия в Якутии. Для закрепления положений, введенных в действие “Уставом об управлении инородцев Сибири” и для общего переобложения народов Сибири ясаком в 1826 г. была создана Вторая Ясачная комиссия с ее подотделами для Западной и Восточной Сибири. В каждую область были направлены отдельные комиссии. В Якутской области ясачная комиссия начала работу с августа 1828 г. Вторая ясачная комиссия обладала меньшими полномочиями по сравнению с Первой. В ее обязанности входило: “произвести учет кочевых и бродячих инородцев, получить экономические сведения о каждой волости, разобраться в причинах недоимок, собрать жалобы на местные власти... переобложить население новым окладом ясака” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 180.]. Именно эта последняя задача была главной. Вот уже более 60 лет все инородческие племена Сибири платили ясак по окладам, установленным 1-й Ясачной комиссией. С тех пор значительно увеличилась их численность, для некоторых народов изменилась среда обитания, хозяйственные и прочие условия, изменилась, наконец, их платежеспособность. Все это и вызывало необходимость ясачного переобложения.
Захватив в Иркутске все необходимые ей сведения о Якутии (ведомости о сборе ясака, ревизские сказки 1816 г. и пр.), комиссия из трех человек под председательством горного инженера Злобина 13 августа 1828 г. прибыла в Якутск. Здесь ею были просмотрены материалы Якутской администрации о податях и повинностях местного населения, другие документы. Утром 11 сентября 1828 г. на восемнадцати лошадях члены комиссии выехали в улусы для ревизии и переобложения ясачных. Начать решили с Якутского округа.
И таким образом, объехав за два года все пять округов Якутии (Якутский, Вилюйский, Верхоянский, Среднеколымский и Олекминский), закончив работу по переписи и переобложению ясачных, составив отчет, в июле 1830 г. комиссия выехала в Киренский округ Иркутской губернии. Проделав в одной только Якутии эту колоссальную работу, той же комиссии предстояло обревизовать остальную Восточную Сибирь, кроме некоторых отдаленных районов (Камчатка, Чукотка и др.).
Подворной переписи ясачного населения комиссия не проводила. Первичной хозяйственной ячейкой считался наслег кочевых инородцев и род бродячих. Комиссия выясняла, “сколько душ обоего пола, юрт и скота, какие земельные угодья, какова экономическая роль охоты и рыболовства, наконец, каков годовой доход жителей в каждом наслеге и роде” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. II. М., 2003. С. 155.]. Как видим, программа переписи была довольно широкой, шире, чем у современных переписей (которые не имеют фискальной направленности) и несколько напоминает римские имущественные цензы.
Сбор сведений производился так. В каждом населенном пункте (родовое управление, инородная управа, селение) комиссия просматривала представленные ей ревизские сказки, сведения о податях и повинностях и сравнивала их со своими материалами, взятыми в Иркутске и Якутске. Затем по их требованию присутствовавшие родоначальники давали устные сведения в форме ответов на вопросы. Эти сведения записывались писцами, затем систематизировались и обобщались. Ревизские сказки на этот раз, очевидно, не заполнялись (это отняло бы слишком много времени - за два года комиссия никоим образом бы не смогла проделать всю эту работу). Это и не была ревизия (ревизии проводились в 1816, затем в 1833 гг.), а особая перепись и переобложение “в одном формате”. Сведения о общем числе ясачных, очевидно, брались в первую очередь у старшин родов (минимального хозяйственного подразделения инородцев), которые с этой целью все до единого были вызваны в инородную управу.
После сбора всех данных комиссия тут же начинала переобложение ясаком. Данные из ее отчетов приводит Г.П.Башарин [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. II. М., 2003. С. 162-163.]. За исходную точку комиссия принимала число душ и оклад ясака, установленные 1-й Ясачной комиссией. Например, для Мегинского улуса Якутского округа количество мужских душ выросло за это время с 2941 до 6585. Соответственно, общий оклад ясака для этого улуса был повышен с 2808 до 8719 руб. В Кангаласском улусе население выросло с 5040 до 12898, оклад ясака увеличен с 5715 до 17945 руб. Для Намского - соответственно 3975-6294 душ и 3041-7817 руб. Г.П.Башарин не прав, когда говорит, что утроение общей суммы ясака свидетельствует об “утроении ясачного гнета” [Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии. Ч. II. М., 2003. С. 163.]. Легко подсчитать, что ставки нового ясака, разделенные на каждую душу, повысились в крайнем случае в полтора раза с учетом увеличения населения. Ведь во время IV-VII ревизий, проводившихся между двумя ясачными комиссиями, был произведен только учет населения, а переобложения ясаком не проводилось. “Прибылые” души, учтенные этими ревизиями, включались в оклад, но общая сумма ясачного сбора с каждого конкретного рода, наслега или улуса оставалась прежней! Новые ясакоплательщики, если они хотели получить землю (принцип - “земля за ясак”), приходили к старшине и сами просили, иногда требовали и умоляли обложить их ясаком и включить в ясачную книгу. В целом это очень сложный и неоднозначный процесс; нам думается, что в разных местах всегда могло быть по-разному. Где-то не хватало свободных земель и староста был вынужден отказывать такому потенциальному ясакоплательщику. “Иди в хамначиты!” Где-то, напротив, его с радостью записывали как нового ясакоплательщика - ведь в таком случае средняя сумма вносимого ясака, разделенного на каждого ясакоплательщика данного рода, чуть-чуть, но снижалась.
Окончательно итоги работы комиссии были утверждены в 1835 г. Ясачные оклады, установленные Второй Ясачной комиссией, просуществовали вплоть до Октябрьской революции. Одновременно при обложении каждого плательщика ясаком в улусах и наслегах утвердилась “классная” система их раскладки, когда население делилось по имущественному положению на 5 классов. Высший класс - 1-й, он и получал больше земли, на том основании, что его представители платили больше ясака и других податей. Последние два класса, 4-й и 5-й (нищие, калеки, “мертвые души”) землей вообще не наделялись. Классная система распределения земель сменила прежнее распределение по соболино-лисьим окладам, введенное еще М.М.Черкашениновым. Областной начальник Илья Дмитриевич Рудаков (1834-45) потратил много сил на введение этой системы. Он считал, что “бедных родовичей следует оградить от самовольства зажиточных якутов” [История Якутской АССР. Ч. II. М., 1957. С. 190.].
О том, что такое самовольство, эксплуатация и гнет рядовых якутов со стороны тойонов имели место и с течением времени не ослабевали, а только усиливались, свидетельствуют некоторые стихийные выступления якутской бедноты - Василия Манчары и его многочисленных “двойников” (лже-Манчары), Аммоса Данилова, тунгуса Тетерки и др. Национальным героем якутского народа стал благородный разбойник Василий Федоров-Манчары. Мы не оспариваем это положение (хотя при Советской власти его предпочитали именовать более скромно - “народный герой”), напротив, мы всегда восхищались его подвигами (если это можно назвать так), его бурной жизнью с опасными приключениями и романтическими похождениями. В свое время мы зачитывались книгами о Манчары (в частности, известной повестью А.Е.Кулаковского). Манчары - борец за справедливость, Робин Гуд якутских аласов. И все-таки он - разбойник и преступник, против этого ничего нельзя поделать. Бабушка автора Е.П.Гаврильева (род. в 1924 г. в Мегино-Кангаласском улусе, землячка Манчары, ум. в 1984 г.) отмечала, что “это только при Советской власти из Манчары сделали героя”, а до революции не только тойоны, но и большинство простых якутов считали его просто разбойником.
Порядок проведения ревизий в Якутии. XIX в. Мы рассмотрим этот порядок выборочно, на примере VII и X ревизий, материалы которых нам удалось обнаружить в НА РС(Я).
VII ревизия (1815-17). Перед нами дело из фонда Олекминского частного комиссара, Ф. 6-И, Оп. 1, дело № 88 “О новой народной переписи в 1815 г.” (далее идут ссылки на это дело). Оно позволяет проследить работу всего механизма ревизии от начала до конца. Само дело представляет собой циркуляр, спущенный из Иркутского губернского управления в Якутское областное правление, из которого его копии разослали во все комиссарства.
Здесь есть копия Манифеста Александра I. “Божиею милостию Мы, Александр I, император и самодержец всероссийский и прочая, и прочая, и прочая... Уважив в полной мере усердныя пожертвования верных наших подданных в 1812 г., ... мы признали за благо повелеть для облегчения народа и для уравнения государственных повинностей... учинить в Империи новую перепись” (л. 12). “Для принятия ревижских сказок учреждается в каждом уездном городе Ревижская комиссия [Если раньше организацией ревизий ведали нижние земские суды, то начиная с VI ревизии, во всех городах, начиная с уездных, начали создаваться особые Ревизские комиссии (см. главу I. VI ревизия).]. Оная состоит из Уездного предводителя дворянства и стряпчаго. На место предводителя дворянства, где оного нет, заступают уездные судьи” (л. 12-об).
Предписания иркутского губернского правления: “Из земских судов отправить нарочных казаков с предписанием частным земским комиссарам” (л. 5-об). Нет никаких упоминаний, чтобы казаков посылали куда-то дальше комиссарств, значит, все верно - ответственные за сбор сказок комиссары. “По Якутскому и Охотскому краям... сделать особое распоряжение Якутскому областному правлению, чтобы сбор сказок расположило по комиссарствам через частных комиссаров, послать к ним особых казацких старшин с тем, чтобы они по принятии сказок доставили в Ревижскую комиссию” (л. 6-об). Вот винтики того механизма по сбору сказок: “земские суды, волостные правления, слободы, иноверческие начальники, через заседателей... в малых селениях через голов, старшин, прочих сельских начальников с писарем” (л. 5-об).
“Для принятия ревижских сказок на основании Высочайшего Манифеста составить Ревижские комиссии... шестую в Якутске в составе: уездного судьи Куприянова, одного члена Областного Правления по назначению Областного начальника и Областного стряпчего Неустроева”... В отдаленных местах принятие ревизских сказок возложить на тамошних местных начальников” (л. 5-об). Здесь имеются в виду, очевидно, северные округа с “бродячим” населением.
“Перепись людей обоего пола и отобрание ревизских сказок на казенных поселениях возложить на обязанность управляющих оными” (л. 6). Здесь идет речь о поселениях Охотского тракта. “По отдаленным краям - командировать благонадежных казачьих старшин или чиновников во все те места, куда признают они нужным, снабдив ревизскими сказками” (л. 6-об).
“В прочем - оставить уже на их усмотрение и попечение, каким бы образом удобнее, поспешнее и неотяготительнее для жителей можно было бы выполнить Высочайшую волю” (л. 6-об).
“Городничим и прочим, сельским и иноверческим обществам... чтобы сделали перепись и счет всем тем состояниям, кои не обязаны подавать ревизские сказки, под наблюдением земских судов” (л. 10). Здесь речь идет, по всей видимости, о женском поле и др. неподатных категориях - очередное напоминание, чтобы тщательнее учитывали и их.
Еще выдержки из царского Манифеста: “Ревизские сказки принимаются в 2 экз. 1-й - уездному казначею, 2-й - в Казенную палату. Из них Казенная Палата имеет составить перечневые ведомости и доставить оныя в Правительствующий Сенат... Срок на подачу сказок - по 15.08.1816... после принимаются с пеней 5 коп. с каждой мужской души... С пеней принимаются по 15.03.1817. По истечении этого срока, все люди, в сказки не внесенные, будут признаваться прописными. Прописные по прежним ревизиям имеют быть вносимы без всякого за прежнюю утайку взыскания и предосуждения... А с этой ревизии штраф 500 руб. за утайку. Старостам, выборным: ежегодно поверять ревизское число душ противу поданных сказок. За умышленную утайку, халатность старост и выборных отдать в рабочий дом сроком на 1 год” (л. 13, 13-об).
“Во всех прочих распоряжениях, к исправному производству переписи относящихся, губернские начальства имеют сообразовываться порядку, в последних трех ревизиях установленному, в особенности же следовать правилам в Манифесте 16.11.1781 г. и в Распорядительном Указе того же года подробно изображенным” (л. 13-об).
Далее идут рапорта сельских старост. Они все однотипны.
“Его благородию Олекминскому частному комиссару Г. 10 класса г-ну Миллеру от князца Мальжегарской волости Николая Попова рапорт. Во исполнение приказа Вашего благородия от 14 ноября прошлого 1815 г. сочиненные мною о родовичах наслега моего в три ряда ревижские сказки при сем Вашему благородию представляю. Н.Попов. Февраля 15-го 1816 г. Печать князца...”. (л. 113).
“Его благородию Олекминскому частному комиссару Г. 10 класса г-ну Миллеру от князца тонгусскаго Барагатского рода Степана Винокурова рапорт. Во исполнение предписания Вашего благородия честь имею представить сочиненную мною о роде моем ревижскую сказку по состоящемуся ныне Высочайшему Манифесту в 20-й день июня 1815 г. в три ряда, из коих в один напростой, и два напробельных, для отправки в Якутскую Ревижскую комиссию. С.Винокуров. Марта 17-го 1816 г. Печать...”. (л. 112).
Содержит это дело также образцы ревизских сказок и подробную инструкцию о порядке их заполнения (см. в Приложении).
Следующее дело - “о поверке 7-й народной переписи” из того же фонда Олекминского частного комиссара. Ф. 6-И, Оп. 1. дело № 102 (далее идут ссылки на это дело). Начато 04/03/1818; окончено 17/07/1818.
Начинается дело с именного Высочайшего Указа от 22/11/1817 “об учинении по всем губерниям поверки 7-й ревизии”. Мы уже упоминали в главе I, что VII ревизия оказалась довольно бестолковой, ее поверка надолго затянулась, а прописные души, число которых в итоге (выявленных) стало рекордным, искали вплоть до 1833 г. Из этого дела и можно узнать, какие накладки возникли при производстве этой ревизии. Судя по общему количеству документов, наиболее медленно шел сбор ревизских сказок с бродячих родов. “Не подано еще и нынешней 7-й Ревизии ревизские сказки... Якутского уезда о тунгусах Кангаласского улуса 3-го Белдетского 25 душ, Бурухатского 11 и Среднеколымского комиссарства Лалюкова рода о коряках 34 души, итого 70 душ (по 6-й Ревизии которые в окладе), да и о неизвестном числе ясашных коряк, отступившихся в Камчатские пределы... о коих ревизские сказки предписано собрать и доставить сюда Камчатскому начальнику” (л. 1-об). Вообще говоря, учет бродячих инородцев был крайне затруднен. Часто они регистрировались в одном уезде (округе, губернии), а ясак платили уже в другом (“юкагирские и ламутские роды ведут кочевную жизнь, гоняясь за пропитанием” [л. 1]). Можно представить себе путаницу, которая возникала при этом. “Перепись по Ламутам, Юкагирам не окончена по сие время (май 1818 г.)” (л. 2). “Средне-Колымское комиссарство - избавить от пени за неподачу в срок ревизских сказок” (л. 1). “Предписать Якутскому Областному Правлению, Земскому суду, Средне-Колымскому частному комиссару, Охотскому и Камчатскому начальникам и Гижигинскому комиссару о скорейшем окончании ревизии и поверке потом ревизских сказок” (л. 2).
Далее следует распоряжение Иркутского губернского правления о продлении срока для подачи о “прописных и явившихся из бегов людях” ревизских сказок по 1 июля 1818 г. без 500-руб. штрафа (л. 3).
Начинают поступать с мест рапорта князцов об учиненной годичной поверке. Судя по их содержанию, либо в якутских наслегах действительно “все нормально”, без особых накладок, либо князцы, дабы выслужиться, кое-что скрывают. Все рапорта однотипны: “Его благородию г-ну Олекминскому частному комиссару 1-й Нерюктейской волости князца Платона Корнилова рапорт. Приказом Вашего благородия от 6 марта № 233 с предписанием Указа Иркутского губернского правления предписать изволили об учинении поверки ревизских сказок последней 7-й ревизии, нет ли кого пропущенных... По учиненной мною поверке ревизских сказок никого пропущенных не оказалось, о чем Вашему благородию честь имею донести. Платон Корнилов” (л. 6). Начиная уже с IV ревизии, поверки ревизий, ранее производившиеся методом “бури и натиска” (вспомнить, сколько шума было при поверке I ревизии), все более становятся пустой формальностью. Мы видим из этого документа, что князец сам подает сказки и сам производит поверку. И тем не менее случаев умышленных утаек было сравнительно немного, иначе не практиковало бы государство такой метод. Этому способствовали и угроза больших штрафов, и круговая порука, и личная ответственность старост. Якуты очень любят начальствовать. Каждый дорожил своей почетной общественной должностью, своим высоким положением, хотя бы в своем роде, своем наслеге. Любой староста должен был трижды подумать, прежде чем решиться на обман государства.
X ревизия (1857-59). Обширное дело из фонда Якутского областного управления в 200 л. посвящено проведению в Якутии последней в истории, X ревизии. Приводим некоторые выдержки из него (далее идут ссылки на это дело) [НА РС(Я). Ф. 12-И. Оп. 1. Т. 1. Д. 1145 «По указу Правительствующего Сената о производстве по империи народной переписи» (1859 г.)].
Начинается дело с доклада губернатору 2-го отделения облуправления от 02/09/1857 о получении Указа Правительствующего Сената от 21 июня 1857 г. за № 28748 “о производстве во всей Империи новой народной переписи с приложением 75 экз. Высочайше утвержденного Устава” (л. 1). Второе отделение докладывает, что сделало с Указа копии и вместе с Уставом о переписи разослало во все правительственные учреждения области.
Далее следует Приказ Якутского гражданского губернатора о начале в области 10-й ревизии (л. 3-4). Полный текст его см. в Приложении. Была образована, как обычно, Ревизская комиссия в составе 4 человек во главе с окружным судьей. В отдаленные округа были отправлены нарочные казаки с предписаниями. Ревизии, как видно, дешево обходились правительству. На проведение ее в Якутии губернатор выделил поначалу 40 руб. Для работы Ревизской Комиссии было назначено помещение в здании окружного суда (л. 9) - там же, где работал председатель комиссии, окружной судья (к сожалению, его подпись неразборчива). Еще в комиссию входили полицмейстер, войсковой старшина Болтин, якутский винный пристав Егоров и исправляющий должность якутского окружного стряпчего (подпись неразборчива). Довольно долго пришлось ждать канцеляриста. 6 ноября 1857 г. Ревизская комиссия доносит в облуправление: “Нет писца. Ожидаются ревизские сказки. Дайте писца из Областного правления” (л. 58). Областное правление писца так и не дало “по неимении в Обл. правлении свободных чиновников” (л. 82). В конце концов делопроизводителем Якутской Ревизской комиссии 16 декабря 1857 г. был назначен губернский конторский секретарь с окладом в 10 руб. серебром (л. 82).
Атаман Якутского казачьего полка отправил с бумагами о 10-й ревизии по округам следующих лиц: “в Верхоянск пятидесятника Григория Корякина, в Колымск казака Дмитрия Даурова и в Вилюйск казака Кира Сотникова, о чем и докладывает в рапорте обл. правлению (л. 18).
В обширной переписке с Главным Управлением Восточной Сибири много бюрократической волокиты, как трактовать те или иные пункты Устава, под каким разрядом записывать в ревизские сказки те или иные категории людей, например, “водворяемых рабочих” (особый род ссыльных) и т.д.
Разряд - это более мелкая, чем сословие, единица, под которой должно было записывать всех людей в ревизскую сказку. Каждый том ревизских сказок шел под общим названием, исходя из разряда, например: “Намского улуса Хатырыцкого наслега князца Аржакова Степана Степановича якуты”; “Мещане г. Средне-Колымска”; “Иркутской епархии г. Якутска двуприходской предтеченской церкви - духовные” и т.д. Среди разрядов, фигурирующих в ревизских сказках 6-й, 7-й и 10-й народной переписи, просмотренных нами в НА РС(Я), есть [русские] поселенцы, мещане городов, купцы, духовные, служители монастырей, дворовые господские люди, государственные крестьяне, солдатские дети, служащие Якутской гражданской больницы, ссыльнопоселенцы, казаки, военные кантонисты, ямщики, отставные мастеровые; ну и, конечно, представители аборигенных народов: якуты (кочевые), тунгусы (бродячие, кочевые), юкагиры (бродячие, кочевые), ламуты (бродячие, кочевые). Во время 10-й ревизии каждый том сказок начинается с вложения: письменная присяга соответствующего старшины или старосты, ответственного за сбор сведений, начинающаяся словами “Я, нижеименованный [такой-то], староста, клянусь...” - это письменное клятвенное обещание старосты, составленное на двух языках (русском и якутском [Тексты таких клятв еще с XVIII в. переводились на якутский язык. Перевод клятвенного обещания от 1799 г., сделанный сыном боярским Ник. Шестаковым, является первым известным памятником якутской письменности. В 1858 г. протоиреем Д. Хитровым была составлена и опубликована в Москве первая грамматика якутского языка. Данные по: Сафронов Ф. Г. Якуты. Мирское управление в XVII – нач. ХХ вв. Якутск, 1987. С. 76; Майнов И. И. Население Якутии. Л., 1927. С. 56.]), в котором он перед богом и императором клялся сообщать сведения о душах вверенной ему области без каких бы то ни было искаженией, не утаивая ни одной души.
Каждый том ревизских сказок содержит также в себе “валовый перечень” душ, полученный путем сложения данных всех сказок. Насколько информативны (в первую очередь, очевидно, для демографов, или для историков и писателей, которым необходимо “найти следы” той или иной конкретной личности, или просто для лиц, интересующихся своей родословной) ревизские сказки при правильном и тщательном их заполнении, с соблюдением всех правил такового, видно из “Наставления о заполнении ревизских сказок” и сответствующего образца правильно заполненной ревизской сказки, данные нами в Приложении.
Продолжим изучение дела № 1145 о 10-й народной переписи. Еще один запрос Г-ну Председательствующему в С.Г.У.В.С.: следует ли учитывать водворяемых в Якутию лиц, исключенных из духовного звания за излишества, пороки и т.п. и если учитывать, то в качестве кого? (л. 24). Г-н Председательствующий отвечает, что, поскольку в Уставе о переписи нет пункта, исключающего таковых лиц от внесения в перепись, то их нужно учитывать на общих основаниях “постановленным в сказанном Уставе для переписи ссыльных этого рода” (л. 61). Сами эти проштрафившиеся духовные были водворены на поселение в Олекминском округе (л. 25). Подобные же вопросы и разъяснения возникли по “раскольникам безпоповщинской секты” (л. 63). Раскольников, объявивших свои капиталы со внесением гильдейских пошлин, постановили записывать так: “купец (такой-то) гильдии, торгующий на временном праве” (л. 63).
Очень много в этом деле также различных запросов и отписок из Иркутского, Забайкальского и др. правлений с просьбами обязать выехавших в Якутскую область прислать ревизские сказки о себе и своих семьях (напр., л. 65-66). Два человека, один человек, “переместившийся в Олекму” - никого не забывают, подавай ревизские сказки и все дела. Некто несчастный иркутский мещанин Петр Плесовский повесился в Вилюйске, но и после этого из Иркутского губернского правления по инерции продолжают поступать запросы о “даче ревизской сказки мещанином Петром Плесовским”.
Много в этом деле различных промеморий из других губернских управлений (вплоть до Польши) - это своеобразный “обмен опытом”, как трактовать те или иные пункты Устава, как бороться с бродяжничеством (л. 93) и т.д. и т.п.
В Якутской ревизской комиссии поменялся писец: вместо прежнего взяли некоего чиновника Неустроева (л. 110-111). Недоставало отпечатанных бланков ревизских сказок (л. 148). Продлили срок на подачу ревизских сказок на 4 месяца (л. 156). Из Архангельской губернии прислали список беглых крестьян и раскольников (л. 163-165). До Якутии они не добрались. Купцов и мещан Енисейской губернии так же не имеется (л. 166). Промемория из Могилевского губернского правления о пожаре в г. Мстиславле - сгорели все ревизские сказки, просят правительство установить новый срок на подачу новых (л. 168). Долго длится бюрократическая переписка о 5 руб. Верхоянского Окружного правления, отпущенных на ревизию. Еще одна промемория, на этот раз из Бессарабского областного правления о кишиневских купцах и мещанах (л. 188). Отчеты окружных управлений о расходах на производство 10-й ревизии (л. 192-196). Единственное упоминание о расходах на написание ревизских сказок специальным чиновником. Казак Олекминской казачьей команды Дмитрий Габышев получил 9 руб. 90 коп. за труд и на покупку ревизских листов для ссыльно-поселенцев Олекминского округа (л. 196). Все остальные общества, таким образом, подавали ревизские сказки сами.
Другие документы этого дела малоинформативны. Много бюрократической волокиты по разным мелким, “рублевым” вопросам. В целом, складывается впечатление, что X ревизия в Якутской области прошла без каких-либо серьезных накладок, хотя отдельные мелкие несуразицы имели место быть.
2.2.3. Значение организации народоисчисления в Якутии
Значение ревизий в социально-экономической истории Якутии в целом примерно такое же, как в целом по России, но с учетом некоторых местных особенностей. Если в России и до введения ревизий существовал богатый многовековой опыт народоисчисления, и введение ревизского учета знаменовало собой лишь улучшение, усовершенствование методов статистического учета населения, то в Якутии до прихода русских не существовало ни государственных образований, ни письменности, не говоря уже о статистическом учете.
Значение организации народоисчисления в Якутии (мы говорим здесь не только о ревизиях, но и старых ясачных книгах, начиная с П.Бекетова, и о переписи Головина и другой статистической деятельности в XVII - начале XVIII вв., хотя сведения о ней очень скудны), таким образом, имеет даже большее значение, чем в целом по России.
1. Русские казаки, придя на землю Якутии, тут же принялись за организацию статистического учета ясачного населения. Это помогло им наладить более или менее упорядоченный сбор ясака с местного населения. Через это ясачное население Якутии постепенно интегрировалось в Русское государство. Ясакоплательщик, как и другой налогоплательщик, фактически становился гражданином могучего государства. С течением времени, осознав прогрессивное значение вхождения в Русское государство, ясачное население или по крайней мере его верхушка, уже не представляли себе другой жизни, кроме как в составе этого государства. О возвращении к варварству уже никто не думал, напротив, якутский народ (что, в общем-то, характерно и для всех других народов) стал тянуться к российской, европейской и мировой цивилизации.
2. Организация ревизского учета способствовала повышению грамотности населения. Когда инородные управы начали сами заниматься народоисчислением, понадобились грамотные писцы из числа самого же якутского населения. И они стали появляться во все большем, с течением времени, количестве. Ревизский учет и ясачные дела способствовали даже появлению первых памятников якутской письменности, использующей русские буквы. Надо ли доказывать огромное прогрессивное значение этого, ведь, по классификации американского историка и этнографа Л.Моргана, принятой Ф.Энгельсом, именно появление письменности знаменует собой переход от варварства к цивилизации.
3. В.Л.Серошевский приводит данные о смешении родов якутов в результате ревизий, цитируя слова одного якута из Намского улуса: “А произошло это от того, что раньше, когда земли были вольные, всякий садился - где хотел... Во время ревизии люди были смешаны (информатор, видимо, имеет в виду перепись и ревизию М.Черкашенинова во время 1-й Ясачной комиссии - А.Л.). Она признала за каждым, что у него было, вот и вышло, что оказались соседями люди разных родов” [Серошевский В. Л. Якуты. М., 1993. С. 468.]. Также и многие другие авторы отмечают, что, хотя понятие “род” у якутов продержалось вплоть до Октябрьской революции, с течением времени “род” все меньше обозначал классический род первобытных времен, т.е. членами такого “рода” могли быть и люди, вовсе не состоящие в кровном родстве, а причиной этого, как мы показали, во многом были ревизии, закреплявшие мигрирующее из других родов или даже улусов население на новых землях. (Сохранению этой архаичной градации с “родами” во многом способствовали русские власти, о чем мы уже писали выше). Таким образом, ревизский учет населения способствовал также слому древних патриархально-родовых отношений и переходу к соседской общине, характерной для феодального строя. С.Патканов отмечал, что вообще “вряд ли в каком-либо другом государстве всего мира существуют столь обстоятельные учеты первобытного населения за столь значительные периоды времени” [Патканов С. К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб. СПб., 1911. С. 6.]. Наличие таких обстоятельных учетов в России, в числе других причин, сыграло свою важную роль как раз в сломе этой “первобытности”.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В данном исследовании нами рассмотрена малоизученная тема - история проведения ревизий (переписей податного и части неподатного населения) в России и Якутии XVIII - первой половине XIX вв. Исследование нами выполнено больше в историческом, а не в демографическом аспекте, что характерно для подавляющей части печатных работ, посвященных ревизиям, которые были опубликованы начиная с XVIII в.
В первой главе нами рассмотрена история ревизий в общероссийском масштабе. Следует заметить, что, хотя начиная с XVIII в. в отечественной исторической, статистической, демографической и др. литературе было достаточно много работ, посвященных или в той или иной мере использовавших материалы ревизий, ни одного обобщающего труда на материале всех 10 ревизий мы не знаем. Примером могут служить такие книги, как “Девятая ревизия” Кеппена, “Население России по V ревизии” Дена и другие - все без исключения они были посвящены локальным демографическим, статистическим либо историко-демографическим исследованиям на материале одной, двух или в лучшем случае нескольких ревизий.
В советское время выходит известный труд В.М.Кабузана “Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX вв. (по материалам ревизий)”. Это первое (и пока последнее) исследование в отечественной литературе, которое основано на материале всех 10 ревизий в общероссийском масштабе. Но, в отличие от нашего исследования, исследование В.М.Кабузана носит источниковедческо-демографический характер. Это видно уже по его названию - автор исследует именно народонаселение страны, для чего и использует материалы ревизий. Хотя, конечно, и истории проведения (главным образом, порядку проведения) ревизий В.М.Кабузан уделил в этой работе достаточно внимания. И все же, его исследование, несомненно, носит, главным образом, прикладной характер, “чистой истории” в нем очень мало. В частности, автор совсем не связывает ревизии с социально-экономическими вопросами, что характерно для нашей работы.
Таким образом, новизна нашего исследования применительно к общероссийской историографии в том, что это - первое исследование на материале всех 10 ревизий, освещающее не только порядок проведения, но и историю проведения ревизий и выполнено оно преимущественно в историческом, а не в демографическом, социологическом или в каком-нибудь другом ключе.
Применительно же к историографии Якутии, наше исследование совершенно однозначно - первопроходческое. Никто до нас не занимался историей проведения ревизий в Якутии. Это обусловило трудность стоящих перед нами задач. Нам пришлось, если можно так сказать, самим пробивать себе колею. Факты, из которых строится вторая глава нашего исследования, пришлось вылавливать буквально по крупицам. В различных старых изданиях иной раз приходилось перечитывать весь текст, даже не имеющий прямого отношения к нашей теме, чтобы, если повезет, наткнуться на одно предложение или пару слов, то есть факт, который мы в дальнейшем использовали. Огромную трудность также вызвало отсутствие архивных материалов по теме “Ревизии”, особенно по XVIII в. Те же архивные документы, которые все же имеются, не сгруппированы, разбросаны по разным фондам и описям, что крайне затрудняет их поиск. Одним словом, на поиск материала ушла масса труда и, главное, времени. Однозначно можно сказать, что из трех лет аспирантуры львиная доля времени ушла на поиск материала, а не на собственно написание диссертации.
Тем не менее, цель и задачи, поставленные нами в начале наших трудов, считаем, выполнены. Нам удалось с достаточной полнотой и точностью восстановить картину организации и проведения ревизий в Якутии. Все в нашей работе строится на фактах, нет никаких домыслов и натяжек. При этом, факты, как правило, мы использовали проверенные, то есть упомянутые в источниках не менее трех (в крайнем случае - двух) раз.
Достоинство нашей работы также в том, что, кроме организации и проведения ревизий мы затрагиваем многие другие вопросы: социально-экономические, политические, правовые. Мы глубоко убеждены в том, что нельзя изучать историю народонаселения в отрыве от этих вопросов, иначе становится попросту непонятно, почему в один период времени народонаселение развивается одним путем, а в следующий - другим и т.д. История народонаселения есть часть социальной истории. Включение же в наше исследование социально-экономических и др. вопросов было обусловлено взаимосвязанностью нашей темы (ревизии - вид фискального учета населения) с этими вопросами.
Мы не будем повторять в заключении выводы, сформулированные нами в конце каждой из глав. Важнее, как известно, сформулировать т.наз. “выводное знание” - новое по отношению к исходному знанию [Кузин Ф. А. Кандидатская диссертация. М.. 2004.]. Новое же это знание заключается в том, что введение ревизского учета (как и некоторых “доревизских” форм учета населения) в Якутии имело исключительное цивилизующее воздействие. Ни мы, только начиная свою работу, ни кто другой, возможно, не осознавали этого. Лишь ближе к завершению своей работы мы путем достаточно несложных логических умозаключений пришли к такому выводу. Иной невнимательный читатель может сказать: “Что же это за тема такая - ревизии - не слишком ли она ничтожна, разве заслуживает интереса на фоне тех поистине исторических эпохальных событий, которые имели место в это время в России, да и в Якутии тоже?” Вспоминаем в этой связи, как поморщился заведующий читальным залом РГАДА, узнав о теме нашего исследования. Все выражение его лица показывало, что тема наша ему не понравилась, он счел ее, видимо, слишком узкой, незначительной. Но это в корне неправильный взгляд, что мы и старались доказать в нашем исследовании. Действительно, может быть, трудно поначалу это разглядеть, но ревизии в течение почти полутора веков играли важную роль в социально-экономической жизни Российской империи. Роль эта была не всегда обязательно положительной ввиду многих несовершенств в порядке их проведения, но тем не менее, факт, как говорится, налицо - ревизии приобрели настолько большой резонанс, что даже в какой-то степени стали “притчей во языцех”: все их критиковали, но тем временем вся страна жила “от ревизии до ревизии”. Что же касается Якутии, то здесь введение ревизского учета населения и в целом организация демографической статистики имело исключительно важное значение (конечно, не само по себе, а как один из инструментов социально-экономической политики развитого Русского государства по отношению к коренным народам) для вывода этого края из плена отживших патриархально-родовых отношений, что мы и постарались раскрыть в главе II и в заключении этой главы, где нами сформулированы соответствующие выводы.
БИБЛИОГРАФИЯ
Список литературы и опубликованных источников
1. Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири XVIII в. Вып. 2. М., 1965.
2. Бакмейстер Г.И. Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи. Ч. I - IV. СПб., 1771-1774.
3. Башарин Г.П. История аграрных отношений в Якутии. Т.1-2. М., 2003.
4. Бескровный Л.Г. и др. Переписи населения России (итоговые материалы подворных переписей и ревизий). М., 1972.
5. Болтин И.Н. Примечания на историю древние и нынешние России г. Леклерка. Т. II. М., 1788.
6. Борисов А.А. Социальная история якутов в XVII - 50-х гг. XIX в.: общество, право, личность в условиях российской колонизации. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Якутск, 2004.
7. Боярский А.Я. Население и методы его изучения. М., 1975.
8. Боярский А.Я. и др. Основы демографии. М., 1980.
9. Веселовский С.Б. Сошное письмо. Т.1-2. М., 1915
10. Вилков О.Н. Динамика численности, источники формирования и положение посадского населения Восточной Сибири 1719-1782 гг. // Сб.: Демографическое развитие Сибири периода феодализма. Новосибирск, 1991.
11. Вилков О.Н. Концепции С.В.Бахрушина и В.И.Шункова о характере первоначального периода заселения и освоения Сибири русскими в конце XVI - нач. XVIII в. в оценке советской историографии последних лет. // Сб.: Демографическое развитие Сибири периода феодализма. Новосибирск, 1991.
12. Водарский Е.Я. К вопросу о достоверности итогов переписных книг XVII в. // История СССР. 1969. N 2.
13. Водарский Е.Я. Население России в конце XVII - нач. XVIII в. М., 1977.
14. Водарский Е.Я. Население России за 400 лет (XVI - нач. XX в.). М., 1973.
15. Волков С.И. Ценный источник по истории XVIII в. // Вопросы истории. 1951. № 7. с.90-91.
16. Воробьев В.В. Формирование населения Восточной Сибири (географические особенности и проблемы). Новосибирск, 1975.
17. Гагемейстер Ю.Г. Статистическое обозрение Сибири. Ч.2. СПб., 1854.
18. Герман И.Ф. О народонаселении в России. // Статистический журнал. СПб., 1806.
19. Герман К.Ф. Статистические исследования относительно Российской Империи. Часть I. О народонаселении. СПб, 1819.
20. Гоголев А.И. Демографическое обозрение дореволюционной Якутии // Гоголев А.И. Лекции по исторической этнографии якутов. Якутск, 1978. С.71-77.
21. Гозулов А.И. Переписи населения земного шара. М., 1970.
22. Горская Н.А. Историческая демография России эпохи феодализма. М., 1994.
23. Громыко М.М. Западная Сибирь в XVIII в.: Русское население и земледельческое освоение. Новосибирск, 1965.
24. Гурвич И.С. Этническая история Северо-Востока Сибири. М., 1966.
25. Гуревич А.Я., Харитонович Д.Э. История средних веков. М., 1995.
26. Ден В.Э. Население России по V ревизии. М., 1902.
27. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М., 1960.
28. Законодательство Петра I. Коллектив авторов. М., 1997.
29. Зонненфельс И. Начальные основания полиции или благочиния. М., 1787.
30. Иванов В.Н. Перепись 1642 г. в Якутском уезде и ее роль в ясачном обложении // Сб. “Якутский архив”. Якутск, 1964.
31. Иванов В.Н. Социально-экономические отношения у якутов. XVII в. Якутск, 1966.
32. Иванов В.Ф. Письменные источники по истории Якутии XVII в. Новосибирск, 1979.
33. Иванов В.Ф. Русские письменные источники по истории Якутии XVIII - начала XIX вв. Диссертация на соискание звания доктора исторических наук. Новосибирск, 1991.
34. Игнатьева В.Б. Национальный состав населения Якутии (этно-статистическое исследование). Якутск, 1994.
35. Игнатьева В.Б. Русское население Якутии (по материалам всесоюзных переписей населения). // Сб.: Национальные отношения в регионах страны: история и современность. Ч.1. Якутск, 1992.
36. Индова Е.И. Дворцовое хозяйство в России, первая пол. XVIII в. М., 1964.
37. Историческая демография: проблемы, суждения, задачи. Сб. М., 1989.
38. История Якутской АССР. Т.2. М., 1957.
39. Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России в XVIII - первой половине XIX в. М., 1971.
40. Кабузан В.М. Материалы ревизий как источник по истории населения России XVIII - первой половины XIX в. (1718-1858 гг.). // История СССР. 1959. № 5.
41. Кабузан В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в. М., 1963.
42. Кабузан В.М. Народы России в XVIII в. Численность и этнический состав. М., 1990.
43. Кабузан В.М. Народы России в первой половине XIX в. Численность и этнический состав. М., 1992.
44. Кабузан В.М. Русские в мире. СПб, 1996.
45. Кабузан В.М., Троицкий С.М. Движение населения Сибири в XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII-XVIII вв. Новосибирск, 1962. С.139-156.
46. Кабузан В.М., Троицкий С.М. Новые источники по истории населения Восточной Сибири во 2-й половине XVIII в. // Сов. этнография. 1966. № 3. С.21-46.
47. Кабузан В.М., Троицкий С.М. Численность и состав городского населения Сибири в 40-80-х гг. XVIII в. // Сб.: Сибирь периода феодализма. Вып. 3. Освоение Сибири в эпоху феодализма (XVII-XIX вв.). Новосибирск, 1968. С.165-177.
48. Кабузан В.М., Шепукова Н.М. Табель 1-й ревизии. // Исторический архив. 1959. № 3.
49. Как проводили переписи в царской России. Приложение к брошюре “Что нужно знать о переписи населения социалистического государства”. Новосибирск, 1936.
50. Карпачев А.М., Козловский П.Г. Динамика численности населения Белоруссии во второй половине XVII-XVIII в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1968 г. Л., 1972.
51. Кваша А.Я. Популярная демография. М., 1977.
52. Кваша А.Я. Что такое демография? М., 1985.
53. Кеппен П.И. Девятая ревизия. Исследования о числе жителей в России в 1851 году. СПб., 1857.
54. Кеппен П.И. Несколько слов по поводу ведомости о народонаселении России, составленной при статистическом отделении Совета МВД. СПб, 1850.
55. Кеппен П.И. О народных переписях в России. // Записки Русского географического общества. Т.6. СПб., 1889.
56. Кеппен П.И. О числе жителей в России в 1838 году. // Журнал МВД. 1839. Кн. IV. С.137-169.
57. Кирилов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1831.
58. Клочков М. Население России при Петре Великом по переписям того времени. Т.1. Переписи дворов и населения (1678-1721). СПб, 1911.
59. Ключевский В.О. История сословий в России. Пг., 1918.
60. Ключевский В.О. Подушная подать и отмена холопства в России. СПб., 1903.
61. Козлов В.И. Этническая демография. М., 1977.
62. Колониальная политика Московского государства в Якутии. Сб. архивных документов. Л., 1936.
63. Кузин Ф.А. Кандидатская диссертация. М., 2004.
64. Курчатова Т.Т. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. в Якутской области (историко-демографический аспект). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Якутск, 2002.
65. Майнов И.И. Население Якутии. Л., 1927.
66. Майнов И.И. Помесь русских с якутами. Оттиск из “Русского антропологического журнала”, 1900, № 4. М., 1900.
67. Миклашевский И.Н. Древне-русские поземельные кадастры. // Записки Императорской академии наук. Т.6, N 4. СПб, 1894.
68. Миклашевский И.Н. Переписи. Харьков, 1900.
69. Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб, 1905.
70. Москвин И.С. Воеводы и начальники г. Якутска и их действия // Памятная книжка Якутской области за 1863 г. СПб, 1864.
71. Палли Х.Э. Естественное движение сельского населения Эстонии, 1650-1799 гг. Таллин, 1980.
72. Памятная книжка Якутской области за 1863 г. СПб., 1864.
73. Памятная книжка Якутской области на 1891 г. Якутск, 1891.
74. Парникова А.С. Расселение якутов в XVII - нач. XX вв. Якутск, 1971.
75. Патканов С.К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911.
76. Плещеев С.И. Обозрение Российской империи в нынешнем ее новоустроенном состоянии. СПб., 1787.
77. Подъяпольская Е.П. Ревизские сказки как исторический источник // Академику Б.Д.Грекову ко дню семидесятилетия: Сб. ст. М., 1952.
78. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е. СПб., 1830.
79. Попов Г.А. Расселение якутов в XVII и начале XVIII ст. // Известия Якутского отдела Государственного русского географического общества. Т.3. Якутск, 1928.
80. Приклонский В.Л. Летопись Якутского края. Красноярск, 1896.
81. Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811 - 1913 гг.). М., 1956.
82. Российское законодательство X - XX вв. Т.4. М., 1986.
83. Сафронов Ф.Г. Дореволюционные начальники Якутского края. Якутск, 1993.
84. Сафронов Ф.Г. Дохристианские личные имена народов Северо-Востока Сибири. Якутск, 1985.
85. Сафронов Ф.Г. Древний и средневековый Северо-Восток Азии. Якутск, 1992.
86. Сафронов Ф.Г. Русские крестьяне в Якутии (XVII - нач. XX вв.). Якутск, 1961.
87. Сафронов Ф.Г. Русские на северо-востоке Азии в XVII - сер. XIX вв. М., 1978.
88. Сафронов Ф.Г. Якуты. Мирское управление в XVII - начале XX века. Якутск, 1987.
89. Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. М., 1993.
90. Соловьев С.М. История России с древнейших времен, кн. 4, т. XVIII, Спб.,
91. Софронеев П.С. Якуты в первой половине XVIII в. Якутск, 1972.
92. Статистические сведения Якутской области за 1879 г. Якутск, 1879.
93. Статистические таблицы Российской империи за 1856 г. СПб., 1858.
94. Стрелов Е.Д. Акты архивов Якутской области. Т.1. Якутск, 1916.
95. Строгова Е.А. Русское население Якутии в XVIII в. (историко-демографическое исследование). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Якутск, 2004.
96. Татищев В.Н. Рассуждения о ревизии поголовной и касающемся до оной. // Попов Н. “В.Татищев и его время”. М., 1861.
97. Троицкая И.А. Ревизии населения России как источник демографической информации (методологические проблемы). Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. М., 1995.
98. Федорова Е.Н. Население Якутии: прошлое и настоящее (геодемографическое исследование). Новосибирск, 1998.
99. Шелестов Д.К. Историческая демография. М., 1987.
100. Шепукова Н.М. Изменение удельного веса помещичьих крестьян в составе населения Европейской России в XVIII - первой половине XIX в. // Вопросы истории. 1959. № 12.
101. Щербатов М.М. Статистика в рассуждении России. // “Чтения ОИДР”, кн. III, раздел II. Материалы статистические. М., 1859.
102. Якутия: хроника, факты, события. 1632-1917. Сост. Калашников А.А. Якутск, 2002.
103. Янсон Ю.Э. Устройство правильной переписи населения в России. // Сборник государственных знаний В.П.Безобразова. СПб., 1887.
104. Яцунский В.К. Изменения в размещении населения Европейской России в 1724-1916 гг. // История СССР. 1957. № 1.
Список использованных архивных фондов
НА РС(Я). Ф. 1-И. Якутская воеводская канцелярия.
НА РС(Я). Ф. 4-И. Якутский комендант 1784-1805.
НА РС(Я). Ф. 6-И. Олекминский частный комиссар.
НА РС(Я). Ф. 12-И. Якутское областное правление.
НА РС(Я). Ф. 177-И. Якутский городовой магистрат.
НА РС(Я). Ф. 343-И. Якутский областной статистический комитет.
НА РС(Я). Ф. 349-И. Якутское областное казначейство.
РГАДА. Ф. 16. Внутренняя политика.
РГАДА. Ф. 24. Сибирский приказ и управление Сибирью.
РГАДА. Ф. 214. Сибирский приказ.
РГАДА. Ф. 248. Сенат и его учреждения.
РГАДА. Ф. 350. Ландратские книги и ревизские сказки.
РГАДА. Ф. 607. Якутская воеводская канцелярия.
РГАДА. Ф. 905. Переписные канцелярии 1-й и 2-й ревизии.
*
ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
ХРОНОЛОГИЯ РЕВИЗИЙ
*
ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ ПО ДАННЫМ РЕВИЗИЙ
Включая территории, охваченные частными ревизиями, а также Гетманщину и Прибалтику, но кроме населения территорий Закавказья, Польши и Финляндии, которых не коснулась ни одна ревизия.
*
ПРИЛОЖЕНИЕ 3.
“НАСТАВЛЕНИЕ, КАКИМ ОБРАЗОМ ПИСАТЬ РЕВИЗСКИЕ СКАЗКИ”
“На всех листах, приготовленных для ревижских сказок, имеют быть в графах печатныя заглавия; прочее все должно быть в оных письменное, противу показанных здесь примеров.
1) На оберточном листе ревижской сказки, состоящем в обыкновенной писчей бумаге, должен быть написан титул, в котором надлежит прописывать год, месяц, число, губернию, уезд, или город, или село, сельцо, деревню, помещика, или купцов и мещан и прочее.
2) На самой уже ревижской сказке на первом печатном полулисте первую страницу, где напечатан женский пол, должно прочеркнуть на кось, и на ней ничего не писать, а начинать на обороте полулиста со второй страницы, то есть с мужеска пола, а против онаго всегда на правой странице писать женский пол и продолжать таким образом до конца, подшивая листы к листам, сколько оных по числу душ понадобится.
3) Ревижские сказки писать подворно, по нынешнему разделению семей, а не потому, как оне при последней ревизии разделены были.
4) Каждый двор, или семейство означать номерами, которые писать на обеих страницах, как для мужеска, так и для женска пола назначенных. Номера всегда писать в первой графе. Каждое семейство одно от другаго отделять чертою, проводя оную чрез обе страницы, а счет семьям дворовых людей вести особенно от крестьянских семей.
5) В начале каждой семьи во второй графе писать старшаго в семействе, как показано на стр. 2 в № 2-м; буде же у старшаго в семье есть мать, то ее писать в женской графе в первой строке, а против ее в мужской графе первую строку оставлять в пробеле; старшаго же в семье писать уже под тою строкою, по примеру семьи № 3, на стр. 2. Жен всегда писать противу их мужей, а против вдовцов и вдов строки в мужской, или в женской графах всегда оставлять в пробеле. Противу холостых в женской графе можно писать не замужних их сестер.
6) Каждую семью писать следующим образом: в первой строке писать старшаго в семействе; противу него, как выше сказано, жену его; под нею всех незамужних их дочерей, а противу оных в мужской графе сыновей, если они все холостые; если же из сыновей есть кто женатый, или хотя и вдовый, но если от него пошло поколение, то противу незамужних дочерей в мужской графе оставлять строки в пробеле, а под сими уже строками писать сыновей, начиная старшим, как на стр. 4 в семье № 1 показано. После сыновей и произшедших от них детей писать зятьев и под их; потом пасынков и под их; после них незаконнорожденных, в той семье живущих, буде они есть; а затем уже писать родных братьев и племянников старшаго в семействе и роды их, ежели они с ним в одном дворе живут; а потом уже писать приемышей, как все сие показано на стр. 4, 5, 6 и 7-й.
7) На страницах, назначенных для мужеска пола в третьей графе означать годы, как оные при последней ревизии были показаны. В той же графе отмечать и прибыль в людях против последней ревизии, то есть: что такой-то, или куплен у такого-то тогда-то, или достался по наследству от такого-то, или подарен таким-то в таком-то году, или вновь родился тогда-то; или, что такой-то был пропущен, или, что такой-то, бывший в последнюю ревизию в бегах, воротился в таком-то году.
8) В четвертой графе отмечать убыль против последней ревизии, то есть: что такой-то в таком-то году, или отпущен на волю, или умер, или бежал, или без вести пропал; либо отдан в рекруты, или отдан в ополчение, или в крепостную работу и не воротился; либо наряжен был в Армию подводником, или лопатником, или же послан для провода пленных и не воротился. Тут же означать, кто когда продан, или подарен, или достался по наследству и кому именно.
9) В графах третьей и четвертой, когда будут писать ревижские сказки мещанам, или казенным крестьянам, означить, когда кто вновь причислен, или вышел в купцы, либо в мещане. В мещанских сказках цеховых писать особою статьею, подобно тому, как дворовые пишутся особою статьею от крестьян.
10) В последних графах на каждой странице писать годы, находящихся ныне на лицо мущин и женщин; а внизу страницы в сих самых графах показывать число оных.
На подлинных ревижских сказках подписывать:
К сей сказке такой-то, чин, имя, отчество и фамилию, руку приложил и верю оную подать такому-то.
К сей сказке вместо такого-то, по приложенной у сего доверенности такой-то руку приложил.
К сей сказке за отсутствием такого-то управитель его, или прикащик, или староста такой-то руку приложил”.
*
ПРИЛОЖЕНИЕ 4.
ОБРАЗЕЦ ЗАПОЛНЕНИЯ РЕВИЗСКИХ СКАЗОК
(НА РС(Я), Ф. 6-И, Оп. 1, Д. 88, Л. 24)
ПРИЛОЖЕНИЕ 5.
РЕВИЗСКАЯ СКАЗКА X РЕВИЗИИ
(НА РС(Я), Ф. 349-И, Оп. 4, Д. 325, Л. 7-8)
ПРИЛОЖЕНИЕ 6.
Приказ Якутского гражданского губернатора
от 2 сентября 1857 г. № 1732
о начале в области 10-й народной переписи.
Якутскому областному правлению.
Из Высочайшего Манифеста, последовавшего в 26-й день августа 1856 г., известно Областному правлению о производстве новой народной переписи.
К сему при Указе Правительствующего Сената от 21 июня с.г. препровожден рассмотренный Государственным Советом и утвержденный Государем Императором Устав о сей переписи для надлежащего распоряжения и приведения оного в исполнение по всей Империи, за исключением Закавказского края и Бессарабской области, для коей вслед за сим будет издан особый устав.
Вследствие сего и на основании Устава о 10-й народной переписи, предлагаю Областному правлению сделать следующие распоряжения:
1. О немедленном роспубликовании по Области изложенных в этом Уставе правил и о приведении их в должное исполнение, со времени получения на местах, командировав в отдаленные города: Вилюйск, Верхоянск и Колымск нарочных казаков.
2. Об открытии Ревизской комиссии в Якутске, в составе следующих лиц: Окружного судьи, Стряпчего, Полицмейстера и Чиновника Обл. Правления со стороны ведомства Министерства Государственных имуществ.
3. Для письмоводства в Комиссии назначить по распоряжению Областного правления канцелярских служащих из тех мест, откуда окажется возможным, сообразуясь со средствами уделения и содержания их.
4. На канцелярские потребности, на основании Его Императорского Величества Устава на время действия комиссии отпустить из местного казначейства в Ревизскую Комиссию до 40 руб. серебром.
5. Как при производстве переписки неизбежно потребуются некоторые расходы, то о сборе для удовлетворения оных, обязать Городское общество о составлении общественного приговора и представлении оного в узаконенном порядке на утверждение.
6. Ревизской Комиссии поставить в обязанность, дабы по окончании своих действий без всякого замедления передала сказки и дела по принадлежности, и...
7. В дальнейшем ходе сего дела и распоряжениях, какие будут необходимы, поступать на основании Устава о 10-й переписи.
Гражданский Губернатор Ю. И. Штубендорф
*
ПРИЛОЖЕНИЕ 7.
ДИНАМИКА ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ ЯКУТИИ
(в современных границах) с 1-й ревизии по 1863 г.
* Цифры по первым двум ревизиям приблизительные, т.к. исчисления 1732-34 и 1753-56 гг. учитывали только ясакоплательщиков.
** В это понятие мы вынуждены включать все категории, которые не относятся к сословиям кочевых и бродячих инородцев, как-то: представителей всех других европейских национальностей, а также потомков от смешанных браков, занимающихся земледелием и включенных в подушный оклад, и др.
*** Возможно, что эти цифры заниженные.
прочерк - нет данных.
Использованы данные из следующих источников: НА РС(Я). Ф. 343-И. Якутский областной статистический комитет. Оп. 7, Д. 104; Памятная книжка Якутской области за 1863 год. СПб., 1864; Статистические таблицы Российской империи за 1856 г. СПб., 1858; Борисов А.А. Социальная история якутов... Якутск, 2004; Гагемейстер Ю.Г. Статистическое обозрение Сибири. Ч.2. СПб., 1854; Гоголев А.И. Демографическое обозрение дореволюционной Якутии // Гоголев А.И. Лекции по исторической этнографии якутов. - Якутск, 1978. - С. 71-77; Игнатьева В.Б. Национальный состав населения Якутии (этно-статистическое исследование). Якутск, 1994; Кабузан В.М. Народы России в XVIII в. М., 1990; его же: Народы России в первой половине XIX в. М., 1992; Кабузан В.М., Троицкий С.М. Новые источники по истории населения Восточной Сибири во 2-й половине XVIII в. // Сов. этнография. - 1966. - № 3. - С.21-46; их же: Движение населения Сибири в XVIII в. // Сибирь периода феодализма, вып. 1, Новосибирск, 1962; Кеппен П.И. Девятая ревизия. Спб., 1857, его же: О числе жителей в России в 1838 году. // Журнал МВД. 1839. Кн. IV. С.137-169; Майнов И.И. Население Якутии. Л., 1927; Парникова А.С. Расселение якутов в XVII - нач. XX в. Якутск, 1971; Патканов С.К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911; Сафронов Ф.Г. Русские на северо-востоке Азии в XVII - середине XIX в. М., 1978; Строгова Е.А. Русское население Якутии (XVIII в.). Якутск, 2004; Якутия. Хроника. Факты. События. 1632-1917. Сост. А.А.Калашников. Якутск, 2002 и др.
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz