ЎЎЎ 16. Ляліта Міцяўская-Жлёб. Ураджэнка Магілёўшчыны Лідзія Язерская ў Якуцку. Сш. 16. Койданава. "Кальвіна". 2024.

 

    Н. Н. Щербаков

             ССЫЛЬНЫЕ БОЛЬШЕВИКИ И ПАРТИЙНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В СИБИРИ

                                                                         (1907—1917)

    ...Самыми распространенными в Сибири были фракции РСДРП в беспартийных объединениях политических ссыльных. Они сохраняли организационную самостоятельность по отношению к мелкобуржуазным группам эсеров и анархистов, но принимали в свои ряды представителей всех течений российской социал-демократии, в том числе СДКП и Л, СДЛК, Бунда и др. Особо важная роль им принадлежала в каторжных тюрьмах — Тобольской, Александровской, Горно-Зерентуйской, Акатуйской, Кутомарской и Алгачинской, ставших в 1907-1914 гг. ареной революционных выступлений политических заключенных против царского правительства. Только организовавшись, большевики-каторжане могли вести упорную борьбу со столпами эсеровской партии М. А. Спиридоновой, А. А. Измайлович, А. А. Биценко, Л. П. Езерской, П. П. Прошьяном и Е. С. Сазоновым за влияние на осужденных участников массовых восстаний солдат, матросов и крестьян периода 1905-1907 гг. Именно в этом заключалась одна из тех важных функций фракций РСДРП, осуществление которой на практике подтверждало известное ленинское положение: «...И два-три партийных социал-демократа сумеют... вести при всех условиях, при всяких обстоятельствах, при всевозможных положениях свою партийную линию, воздействовать на среду в духе всей партии, а не давать среде поглотить себя» [* Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 364.].

    [С. 218.]

                                                                ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

    Езерская Л. П.  217.

    [С. 267.]

 

 

                           УКАЗАТЕЛЬ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ АКТОВ, СОВЕРШЕННЫХ

           ЖЕНЩИНАМИ — УЧАСТНИЦАМИ ЭСЕРОВСКИХ БОЕВЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

    1905, 29 октября - Л. П. Езерская (боевая дружина) ранила Могилевского губернатора Н. М. Клингенберга. Осуждена на 13,5 лет каторги.

    Езерская (урожд. Казанович) Лидия Павловна (1866-1915) - дворянка; зубной врач, имела свой зубоврачебный кабинет в Петербурге (с 1900 г.), затем в Москве (с 1904 г.); кабинет служил местом явок для революционеров. В 1904 г. арестована по делу группы, готовившей покушение на В. К. Плеве. Приговорена к 1 году 3 месяцам тюрьмы, амнистирована по Манифесту 17 октября. Свой «срок» за покушение на Клингенберга до конца не отбыла, но вышла на поселение уже «в последнем градусе» чахотки.

    [С. 622.]

 

 

    ...Группа эсеров возникла здесь в первой половине 1906 г. Известно, что эсеры своей главной задачей считали работу среди крестьянства. Однако сибирское, в основном зажиточное, крестьянство плохо понимало идеи социализации, пропагандируемые эсерами, поэтому внимание эсеров в регионе нередко фокусировалось и на пролетарских массах.

    Большинство черемховской группы эсеров в 1906-1907 гг. составляли рабочие. По всей видимости, руководили группой мелкие служащие: приказчик Н. Д. Гоголев и «наиболее видный пропагандист» учитель И. Х. Петелин. В мае — начале июня 1906 г. в Иркутске и Черемхово распространялась листовка ЦК ПСР «Ко всем трудящимся».

    20 августа 1906 г. в Черемхово произошло знаменательное событие. В этот день через станцию из Европейской России дальше на Нерчинскую каторгу проследовал поезд с политическими ссыльными. В поезде были М. Спиридонова, Л. Езерская, М. Школьник, А. Измайлович, Р. Фиалка, А. Биценко. Местными эсдеками и эсерами был организован митинг, в котором участвовало около 100 шахтеров Головинских копей. Произносились речи, производились денежные сборы, политкаторжанки приветствовали собравшихся из окон вагонов...

    [С. 63-64.]

    В. Т. Агалаков, профессор

    при участии Т. В. Ковальской

    [С. 103.]

 

 

                                        «МЫ ВЕРНЕМСЯ В СВОБОДНУЮ РОССИЮ»

                           Материалы о встречах сибиряков с группой политссыльных

                                              во главе с М.А.Спиридоновой. 1906 г.

    Заметным событием в общественно-политической жизни сибирского региона летом 1906 г. стали встречи поезда, отвозившего на Акатуйскую каторгу М. А. Спиридонову и пять других эсерок, (Л. Езерскую, М. Школьник, А. Измайлович, Р. Фиалку, А. Биценко), осужденных за террористические выступления [* См.: Безбережьев С. В. М. А.Спиридонова // Россия на рубеже веков: исторические портреты. М., 1991. С. 335-355; Гусев К. В. Эсеровская богородица. М., 1992; Ерофеев Н. Спиридонова // Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 584-585. Биценко А. А. (1876-1938) — член ПСР, занималась террористической деятельностью. 22 ноября 1906 г. убила генерал-адъютанта В. В.Сахарова, усмирявшего крестьянские выступления в Саратовской губернии. Езерская Л. П. — член ПСР, террористка. Измайлович А. А. (1878-1941) — эсерка, член Северного летучего боевого отряда ПСР. 14 января 1906 г. участвовала в неудачном покушении на минского губернатора П. Г.Курлова и полицмейстера Д. Д. Норова. Фиалка Р. — член ПСР, террористка. Школьник М. М. (1882-1955) — член ПСР, в январе 1906 г. участвовала в покушении на черниговского губернатора Хвостова.].

    Мария Александровна Спиридонова (1884-1941), член партии социалистов-революционеров с 1905 г., входила в состав боевой дружины при Тамбовском комитете ПСР. По заданию комитета 16 января 1906 г. она убила пятью выстрелами из револьвера губернского советника Г. Н. Луженовского, возглавлявшего карательный отряд по подавлению крестьянских выступлений в Тамбовской губернии. После ареста, во время допросов, Спиридонова подверглась истязаниям. Большой резонанс не только в России, но и за рубежом получило ее открытое письмо, опубликованное в газете «Русь» (1906, № 27). Военно-окружным судом Спиридонова была приговорена к смертной казни через повешение, однако под давлением общественного мнения ее заменили бессрочной каторгой в Сибири. В июне 1906 г. Спиридонова с рядом эсерок-террористок была отправлена на Нерчинскую каторгу.

    Сибиряки узнали о судебном процессе над Спиридоновой еще в начале 1906 г. из сообщений официальной прессы, а также из нелегальной революционной печати. Так, в прокламации Тобольской группы социалистов-революционеров № 3 «Товарищи! Приближается рабочий праздник...» (14 апреля 1906 г.) подробно описывалось покушение Спиридоновой на губернского советника Луженовского организатора черной сотни в Тамбовской губернии, подчеркивалось мужество юной девушки-террористки, подвергнутой в тюрьме бесчеловечным побоям и издевательствам [* См.: Курусканова Н.П. Нелегальная печать сибирских эсеров в период борьбы с самодержавием (1901 — февраль 1917 гг.). Омск, 2000. С. 72-73.].

    В апреле 1906 г. в Красноярске распространялось изданное местным комитетом ПСР в виде листовки знаменитое «Письмо Спиридоновой». В своем послании Мария Александровна рассказала о зверствах и насилиях, учиненных карателями в Тамбовской губернии, которые и вызвали у нее страстное желание казнить их предводителя. Она описала обстоятельства своего террористического акта против Луженовского на платформе Борисоглебского железнодорожного вокзала. Достаточно откровенно автор письма поведала об ужасных изнасилованиях и пытках, которым ее подвергли жандармы. По заявлению террористки, только вера в осуществление идей социалистов-революционеров придавала ей силы в то тяжелое время [* Там же. С. 28.].

    Этапирование государственных преступниц во главе со Спиридоновой по Сибирской железной дороге происходило в условиях продолжавшейся революции. По пути следования поезда на многих железнодорожных станциях состоялись торжественные встречи местных жителей с политкаторжанками. Так, на ст. Курган 28 июня 1906 г. по прибытии поезда № 12 железнодорожные рабочие под руководством местной группы РСДРП организовали митинг, на котором выразили свою солидарность с политссыльными — эсерками. Особенно запомнилась арестанткам встреча, которую им устроили омичи.

    2 июля 1906 г. поезд со Спиридоновой проследовал через станции Обь и Тайга. На ст. Обь узниц вышли приветствовать около 200 человек. Они передали революционеркам газеты, продукты и т.п. Как сообщала газета «Сибирские отголоски», «все ссыльные веселы. Мария Александровна бледная, испитая, но веселая. Она держится серьезнее всех остальных». Собравшаяся на вокзале публика проводила поезд пением революционных песен [* См.: Сибирские отголоски. 1906. 16 июля.]. На ст. Тайга во время остановки поезда также произошел многолюдный митинг. Выступившие на нем ораторы горячо приветствовали народных защитниц. Участники митинга расспрашивали Спиридонову и ее подруг, подарили им цветы, деньги и пр [* См.: Рабочее движение в Сибири: историография, источники, хроника, статистика в трех томах. Т. 2. 1905 г. — июнь 1907 г. Томск, 1990. С. 251-252.].

    Переезд М. А. Спиридоновой и других террористок на каторгу освещался не только на страницах демократических изданий Сибири, где были опубликованы ее выступления перед сибиряками, но и нелегальной революционной печатью. Например, Ачинская группа ПСР в выпущенной в июле 1906 г. листовке «Граждане! В своем ослеплении...» сообщала о проезде на каторгу Спиридоновой и призывала к борьбе с царизмом [* ГА РФ. Ф. 1741. Оп. 1. Д. 35705. Л. 1.].

    В Красноярске в начале июля 1906 г. местный комитет ПСР издал прокламацию «К приезду Спиридоновой», в которой разъяснял антинародную сущность самодержавия и призывал бороться с ним. 5 июля, в день приезда поезда со ссыльными эсерками в Красноярск, железнодорожники объявили стачку. Руководили выступлением рабочих местные комитеты РСДРП и ПСР. На митинге, устроенном по поводу встречи со Спиридоновой, присутствовало около 2 тысяч рабочих железнодорожных мастерских и депо [* См.: Рабочее движение в Сибири... Т. 2. С. 258-259.].

Подобные встречи со Спиридоновой и ее спутницами имели место на станциях Иланской и Нижнеудинской. На станциях Зима и Шетик 9 июля 1906 г. рабочие прекратили трудиться, и выши встречать поезд с шестью политзаключенными. С участием Спиридоновой были проведены митинги [* См.: там же. С. 259.].

    Огромная популярность известной эсерки во многом объяснялась тем, что для сибиряков в лице Марии Спиридоновой, в ее драматической судьбе воплотились образы тех, кто боролся за права униженных и оскорбленных. Омские социалисты-революционеры считали, например, что с проездом Спиридоновой и других эсерок-террористок дела их организации «заметно улучшились». В частности, в рядах местного эсеровского подполья значительно увеличилась рабочая прослойка [* См. подробнее: Курусканова Н. П. Деятельность эсеров в Омске в годы первой российской революции (1905-1907 гг.) // Страницы исторического прошлого Омска (XIX — начало XX вв.). Краеведческий сборник. Омск, 1994.]. В целом встречи с Спиридоновой, ее целеустремленность, готовность к самопожертвованию, вера в партийные идеалы произвели неизгладимое впечатление на сибиряков, способствовали росту их революционных настроений. В этом убеждают публикуемые в журнале документы Центра документации новейшей истории Омской области (ЦДНИОО), государственных архивов Новосибирской (ГАНО) и Иркутской (ГАИО) областей, освещающие проезд М.А.Спиридоновой и других эсерок-террористок на каторгу.

    Публикацию подготовила кандидат исторических наук Н. П. Курусканова.

    [С. 211-213.]

                                                          СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

    Курусканова Наталья Петровна — кандидат исторических наук, старший преподаватель Омского государственного аграрного университета

    [С. 224.]

 

 

    ...Большевиками, пришедшими к власти в 1917 г., было негласно установлено, что научный интерес представляет лишь вопрос о «женском ферменте» в истории большевистской партии и рабочего движения. При рассмотрении проблемы авторы строго придерживались классового подхода, применение которого диктовалось сложной социально-политической обстановкой в стране [* Самойлова К. Н. Работницы в российской революции. Пг., 1919.]. В 1920-е гг. появлялись статьи в журналах, доказывавшие значительность участия женщин в освободительном и революционном движении. Однако речь в них обычно шла о народоволках-террористках и большевичках [* Ашешов Н. Софья Перовская: Материалы для биографии и характеристики, Пг, 1920; Иохельсон В., Кантор Р. Гсся Гельфман: Материалы для биографии и характеристики, Пг, М, 1922; Ковнатор Р. А. Новая женщина в революционной литературе // Коммунистка, 1920, № 5, с. 32-35; Кольбе Е. К. К истории движения работниц в России. - Краков, 1920 и др.]. В журналах «Каторга и ссылка», «Пролетарская революция» и др. помещались десятки воспоминаний, тематические подборки документов [* Вардин И. (Мгеладзе) Политическая ссылка накануне революции // Пролетарская революция, 1922, № 5; Ивановская П. Документы о смерти Н. К. Сигиды // Каторга и ссылка. — 1929, № 11; Тетерин Н. «Сухая гильотина» // Там же. - 1923, № 5; Цветков-Просвещенекий А. Енисейская ссылка в цифрах // Там же. - 1932, № 2; Фигнер В. Н. Письма каторжанок / На женской каторге: сб. воспоминаний. - М.: Изд-во политкаторжан, 1932; Черкунов А. Н. Жизнь политической ссылки и тюрьмы по перехваченным письмам // Каторга и ссылка. - 1926, № 5; Янсон Я. Из жизни верхоленской ссылки (немного статистики) // Там же. -1922, № 4; и др.]. Одновременно публиковались многочисленные биографии и некрологи о революционерках, прошедших через сибирскую ссылку [* Ауссем В. Евгения Бош (1879-1925) // Летопись революции. - 1925, № 2; Жуковский-Жук И. Л. П. Езерская // Пути революции. - 1927, № 5-6; Зверева Е. П. С. Н. Данциг // На Женской каторге: сб. воспоминаний. - М, Изд-во политкаторжан, 1932; Л. С. Памяти умерших: Александра Ивановна Пономарева-Киладзе // Каторга и ссылка. - 1929, № 8-9; Минина С. Пузанова Е. Л. 1881-1924 // Там же; Орестова Л. Л. П. Езерская (1908 -1910) // Там же; Радзиловская Ф. Н. Августа Нейман // Там же; Царевский П. Г. Памяти А. А. Лаловой-Бразгаль (тов. Саша) // Там же. - 1931, № 2 (75).]. Более полно информация по теме изложена в двух изданиях биографического справочника членов Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев [* Политическая каторга и ссылка: Биографический справочник членов Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. - М.: Изд-во политкаторжан, 1930; Политическая каторга и ссылка: Биографический справочник членов Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. - М.: Изд-во политкаторжан, 1934.], в которых опубликовано около 300 биографий революционерок, отбывавших сроки на восточносибирской каторге и в ссылке в исследуемый период. Здесь содержатся сведения о социальном происхождении, партийности, количестве арестов, месте и сроках поселения осужденных, что предоставляет возможность изучения качественного состава и методов борьбы ссыльных с режимом мест заключения и приписки. Вместе с тем, изложенные в справочнике сведения нельзя признать исчерпывающими. Биографии тех каторжан и ссыльнопоселенцев, которые не дожили до образования Общества, не прошли процедуру приема по революционно-этическим соображениям, выехали за границы страны или в годы гражданской войны выступали против советской власти, не были включены в справочник. Административная ссылка в последнем нашла лишь косвенное отражение. Поэтому составить объективное представление о численности и составе женской политической каторги и ссылки возможно только при комплексном изучении статистического материала, содержащегося в публикациях Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев и собранного в архивах...

    [С. 6-7.]

 

 

    Дмитриев Д. И.

                           История политической каторги Восточной Сибири в 1895-1905 гг.

    В данной статье рассматривается история политической каторги Восточной Сибири в 1895-1905 гг.

        Dmitry I. Dmitriev

    The given article is about the history of prisons for peoples sentenced to penal servitude in Eastern Sibiria (in 1895-1905).

    [С. 295.]

    ...Сам путь на каторгу для революционеров порой превращался в «триумфальное шествие». При передвижении по железной дороге революционеров уже не заковывали. Они имели возможность выходить на станциях из вагонов и принимать участие в революционных митингах, которые устраивало местное население в их честь. И пешие переходы до каторжных тюрем революционеры осуществляли без полагавшихся в таких случаях кандалов. А женщины-революционерки из дворянского сословия, согласно статье 62 Устава о ссыльных, могли добраться до мест заключения на почтовых лошадях, «если они того пожелают, и будут иметь достаточные к тому средства». Поэтому многие из них добирались до места «с шиком на тройках». Именно так прибыли женщины-революционерки А. А. Биценко, Л. П. Езерская, А. А. Измайлович, М. А. Спиридонова, Р. М. Фиалка и М. М. Школьник в июле 1906 г. в Акатуйскую тюрьму, где они тепло были встречены своими товарищами. Все это было зафиксировано фотографами...

    [С. 301.]

    *

    Максимова В. Н.

                       Политическая каторга в Сибири в 1906-1917 гг.: гендерный аспект

    Статья посвящена малоизученному вопросу политической ссылки в Сибирь в начале XX в. - положению осужденных участниц освободительного движения в России в каторжных тюрьмах Восточной Сибири. На основании анализа широкого круга источников и литературы в статье рассматриваются проблемы численности, социального, национального и возрастного состава осужденных революционерок, прослеживаются принципы формирования коллектива и борьбы с режимом каторги.

        V.N. Maksimova, Ph. D. of history, senior lecturer

                          of Bratsk State University.

                      Political penal servitude in Siberia at 1906-1917: gender perspective

    The article is devoted to insufficiently explored issue of political exile to Siberia at the beginning of XX century as well as conditions of condemned female participants of Russian liberation movement at East Siberian convict prisons. The issues of number, social, national and age structure of condemned female revolutionaries are considered in the article on the basis of extensive sources and literature analysis. Collective forming principles and struggle against convict prison administration are examined by the author.

    В Восточной Сибири (с 1906 г. включавшей в себя Иркутскую и Енисейскую губернии, Забайкальскую и Якутскую области под названием Иркутского генерал-губернаторства) женская каторга располагалась в Нерчинском горнозаводском округе Забайкальской области [* ГАЧО, - Ф. 14, Оп. 1, - Л. 1.].

    Женская политическая каторга в Восточной Сибири может быть условно подразделена на два периода - Мальцевский (1907-1911) и Акатуйский (1911-1917). Вплоть до 1907 г. отдельной женской каторжной тюрьмы в Сибири не было, в Мальцевской каторжной тюрьме Забайкальской области содержались уголовные заключенные, в том числе и женщины (не считая двух политических - П. Е. Айзенберг и Е. М. Ройзман, пробывших здесь очень короткий срок в 1905 г.) [* ГАИО, - Ф. 25, Оп. 6, Д. 2699, - ЛЛ. 21-24, 25, 51, 51 (Об); ГАЧО, - Ф. 1 (Т), Оп. 1, Д. 1092, - ЛЛ. 11-12; Д. 4309, - ЛЛ. 38 - 39.]. Остальные политические узницы (в 1905 - начале 1907 гг. - девять человек) находились в каторжных тюрьмах Нерчинского горнозаводского округа: в Акатуйской тюрьме - 7, в Алгачинской - 1, в Александровском централе – 1 [* ГАИО, - Ф. 25, Оп. 6, Д. 2699, - Л. 51 (Об), 52.].

    В феврале 1907 г., согласно предписанию военного губернатора Забайкальской области начальнику Нерчинской каторги от 6. 01. 1907 г. за №7 [* ГАЧО, - Ф. 113, Оп. 7, Д. 2, - Л. 9 (об).], в Мальцевскую тюрьму из Горного Зерентуя была переведена первая партия политических каторжанок: А. А. Биценко, А. А. Измайлович, Р. М. Фиалка, М. А. Спиридонова, М. М. Школьник, Л. П. Езерская. Другие женщины - политические заключенные к этому времени были либо амнистированы, либо закончили сроки работ и вышли на поселение. Целью указанного перемещения было ужесточение тюремного режима, необходимого в условиях проведения царизмом массовых репрессий против участвовавших в революционных выступлениях 1905-1907 гг. В результате в феврале 1907 г. Мальцевская тюрьма получила статус специальной женской каторжной тюрьмы и стала местом сосредоточения всех политических узниц, отбывавших срок работ в Восточной Сибири. В мае 1911 г. политкаторжанок перевели в Акатуйскую перворазрядную смешанную тюрьму [* Пирогова А. Я. На женской каторге // На женской каторге, - М, Изд-во политкаторжан, 1932, - С. 183.]. Здесь отбывали наказание, как политические, так и уголовные заключенные обоего пола.

    В Мальцевский период женской политической каторги наблюдался неуклонный рост численности заключенных. К марту 1911 г. через Мальцевскую тюрьму прошло 62 человека из отбывавших сроки на Нерчинской каторге в 1907-1917 г. В последующие шесть лет (с мая 1911 г. до марта 1917 г. - в Акатуйской женской каторжной тюрьме) число политических узниц постепенно снижалось. Так, в мае 1911 их 44, в марте 1912 - 28, в марте 1913 - 25, в марте 1914 - 16, в марте 1917 - 102. Данное положение объясняется тем, что большинство революционерок было осуждено на сроки от 2 до 6 лет (или на длительные сроки, сокращенные по смягчающим обстоятельствам) в период 1906-1908 гг., и к 1912 г. они стали выходить на поселение...

    [С. 312-314.]

    Из телеграммы начальника Нерчинской каторги Ю. И. Метуса военному губернатору Забайкальской области от 18 марта 1907 г. следует, что в 1906 г. «в тюрьмах каторги, особенно Акатуевской, существовал режим возмутительного издевательства над законом...» [* ГАЧО, Ф. 1 (п), Оп. 2, Д. 264, - Л. 22.]. О либеральности режима красноречиво свидетельствовало существование здесь лавки с товаром на сумму 3000 р., принадлежавшей коллективу «государственных преступников». Доход от нее частично направлялся на улучшение условий содержания в тюрьме, большей же частью - на организацию побегов товарищей (готовился, в частности, побег А. А. Биценко, А. А. Измайлович, Р. М. Фиалки, М. А. Спиридоновой, М. М. Школьник, Л. П. Езерской) [* ГАЧО, - Ф. 113, Оп. 7, Д. 2, - Л. 8.].

    [С. 321.]

                                                          Сведения об авторах

    Дмитриев Дмитрий Иванович, канд. ист. наук, доцент Иркутского государственного лингвистического университета.

    [С. 614.]

    Максимова Валентина Николаевна, к. ист. н., доцент кафедры истории ГОУ ВПО «Братский государственный университет».

    [С. 616.] 

 

        УДК 05/07/(571.1/.5) (091)

    Н. П. Курусканова

                  Ссыльная тематика в нелегальной печати сибирских эсеров начала XX в.

    Автор анализирует содержание нелегальных листовок эсеровских организаций Сибири начала XX века, делает вывод о том, что ссыльная тема в них занимала существенное место.

    Ключевые слова: политическая ссылка, эсеры Сибири, нелегальные издания, листовки.

    N.P. Kuruskanova

                Ssylnaja subjects in the illegal press Siberian эсеров the beginnings of XX century

    The author analyzes the maintenance of illegal leaflets эсеровских the organizations of Siberia of the XX-th century beginning, does a conclusion that ссыльная the theme in them took an essential place.

    Keywords: a political exile, эсеры Siberia, illegal editions, leaflets.

    В течение 1901 - февраля 1917 г. сибирскими организациями ПСР, согласно нашим подсчетам, было издано не менее 566 наименований листовок, 35 брошюр, 20 газет, 10 журналов [* См.: Курусканова Н. П. Нелегальные издания сибирских эсеров (1901 - февраль 1917 г.). Томск, 2004. С. 3, 6, 35-40.]• Заметное место в них было уделено теме политической ссылки, которая стала традиционной для нелегальной печати местных социалистов-революционеров. Ссыльный мотив звучал в ней намного чаще, чем в изданиях эсеров европейской России. В отечественной историографии данный сюжет практически не изучен...

    [С. 47.]

    Листовки Красноярского комитета ПСР «К приезду Спиридоновой» (1906, начало июля. № 22), Ачинской группы ПСР «Граждане! В своем ослеплении...» (1906, ранее 5 июля), заметка «Ст. Зима (Проезд Марии Спиридоновой)», опубликованная в нелегальной газете Иркутского комитета ПСР «Революционное слово» (1906, июль. № 2), информировали о проезде по Транссибирской магистрали на бессрочную Нерчинскую каторгу М. А. Спиридоновой вместе с 5 эсерками-террористками (Л. П. Езерской, М. М. Школьник, А. А. Биценко, А. А. Измайлович, Р. Фиалке), о митингах и встречах узниц, организованных местными организациями РСДРП и ПСР на железнодорожных станциях [* Курусканова Н. П. «Мы вернемся в свободную Россию»: Материалы о встречах сибиряков с группой политссыльных во главе с М. А. Спиридоновой. 1906 г. // Исторический архив. 2001. № 2. С. 211-217; Рабочее движение в Сибири: историография, источники, хроника, статистика: В 3 т. Т. II. 1905 г. - июнь 1907 г. Томск, 1990. С. 257; ГАРФ. Ф. 1741. Оп. 1. Д. 35705. Л. 1; РГИА. Ф. 1405. Оп. 530. Д. 301. Л. 53; ГАНО. Ф. 243. Оп. 5. Д. 66. Л. 122-123.].

    [С. 52.]

                                                                 Сведения об авторах

    25. Курусканова Наталия Петровна, к. ист. н., доцент кафедры истории и социальных коммуникаций Кубанского государственного технологического университета, г. Краснодар.

    [С. 714.]

 

 

                                                                            Глава 79

                                                                 ВРЕМЯ БОБЫЛЕЙ

    В июле 1906 года Пётр Йозефович Стржалковский, направляясь из Читы в Петербург, сделал короткую остановку в Иркутске. Едва он добрался до квартиры знакомых, как ему передали визитную карточку некоего Григория Павлиновича Марковича. События последних недель развивались столь драматично, что интерес незнакомца показался подозрительным, и даже мелькнула мысль вернуться на вокзал и уехать первым же поездом. Но в Иркутске у Стржалковского было неотложное дело, и поэтому он переоделся, выпил чаю и ещё раз перечитал визитную карточку.

    Встречи искал инспектор Генерального общества страхования жизни. «Всё не так плохо, напротив: мне наконец-то выдадут полис!»

    Год назад, когда на читинских улицах запели революционные песни, в семье начальника железнодорожной станции Стржалковского коснулись деликатной темы страхования жизни. Пётр Йозефович ясно видел, что власть уже не контролирует события, а эпицентр их смещается к железной дороге. Отказаться от места и лишиться тем самым заработка он не мог, потому страховка оставалась единственным средством обеспечить семью в случае своей гибели.

    Генеральное общество страхования жизни располагалось в Иркутске, и в одну из командировок Стржалковский забежал к страховщикам. За ним закрепили агента - приятного господина по фамилии Киреевский, одного со Стржалковским возраста и, кажется, даже схожих воззрений. Он помог Петру Йозефовичу написать заявление, принял первый взнос, составивший, кстати, крупную сумму. После чего неожиданно объявил:

    - С по лучением полиса Вам придётся повременить: бланки кончились. Однако не извольте беспокоиться: как только прибудут - я тотчас телеграфирую и встречу Вас на вокзале.

    С того дня прошёл без малого год, но агент не только не вышел на связь, но и вовсе покинул Иркутск, прихватив и все взносы. На телеграммы Стржалковского в Генеральном обществе отвечали сочувственно, обещали помочь - и вот он, добрый вестник Маркович! Размахивая его визиткой, как флагом, Стржалковский поспешил на встречу.

    Инспектор любезно улыбнулся, предложил присесть и... заново застраховаться.

    - Но позвольте, - растерялся Стржалковский - я ведь уже...

    - Если бы Вы были застрахованы, то был бы и полис, - развёл руками инспектор. - Поверьте: лично я Вам чрезвычайно сочувствую, однако благодетельствовать не могу.

    - Но ведь тут не о милости речь, а о том, чтобы Вы соблюли закон...

    - от-вот-вот: настоящий образчик одностороннего взгляда на веши! - торжественно воскликнул Маркович. - Иные и до мошенничества доходят, как купец Сотников, сжёгший застрахованную усадьбу. А шесть лет каторги не угодно ли?! - Маркович эффектно выдержал паузу и заключил - И Вы мне ещё станете говорить, будто наш Киреевский что-то должен? Несолидно, милостивый государь, очень-очень несолидно, особенно если учесть, сколь серьёзную должность Вы занимаете.

    При последних словах Стржалковский съёжился: совсем недавно его уволили, без предупреждения и без объяснения прилгни.

    Супругу Петра Йозефовича от неожиданности чуть не хватил удар: буквально накануне, на её именинах, все поздравляли друг друга с окончанием репрессий и даже подняли тост за отъезд карателей Ренненкампфа и Меллер-Закомельского. Правда, кто-то оговорился, что остался ещё «Комитет трёх», но тут же и добавил, что преувеличивать эту «силу» не стоит. Однако именно «тройка» и уволила на другой день прошедшего все проверки Стржалковского.

    Некоторое время спустя с ним связался чиновник Управления Забайкальской железной дороги и настоятельно рекомендовал «с выводами не торопиться и прибыть для приватной беседы в Иркутск». Согласовали не только день, но и час, однако после визита к страховщикам Стржалковскому пришлось сделать два успокоительных круга, прежде чем он решился подняться на крыльцо арендуемого Управлением особняка. А потом ещё основательно прогуляться по коридорам.

    Встретили его, правда, очень хорошо, попросили набраться терпения и надеяться на хороший исход. Ободрённый, Стржалковский возвратился на квартиру к знакомым и успел ещё до отъезда составить обличающее страховщиков заявление в газету «Восточный край». Заключив его гневным вопросом, совершенно измучившим за последнее время: «Выходит, моя семья не получила бы ничего, если бы я погиб во время недавних «событий»? И какова же тогда цена человеческой жизни?»

    ...Несколькими днями раньше к железнодорожнику Афанасию Бобылёву, сидевшему на скамейке в начале Троицкой, подошёл странного вида мужчина. В особенности удивляла меховая фуражка на его голове, совершенно нелепая в душный июльский день. Не представившись, незнакомец вялым голосом начал рассказывать, как сначала был уволен со службы, а потом обворован. Он ничего не просил и ни к кому, казалось, не обращался, а разговаривал сам с собой; на полуслове поднялся и пошёл на понтонный мост. Какое-то время Бобылёв смотрел ему вслед, но потом отвернулся, привлечённый ссорой двух извозчиков. А когда взглянул снова, странного незнакомца уже не было видно. На другой день квартальный предъявил Афанасию тёплую коричневую фуражку и спросил, не она ли была на вчерашнем утопленнике.

    Бобылёв всегда читал по лицейскую хронику и потом подолгу обсуждал её вместе с соседями. И все сходились на том, что после войны с японцем жизнь совсем обесценилась, убийство перестало уже быть грехом, и вчера ещё мирные люди обращаются в революционеров, всегда готовых пустить под откос чью-то жизнь. Недавно рабочие депо целую ночь простояли на перроне, чтобы приветствовать поезд с осуждёнными за убийства. Среди встречавших был и давний приятель Бобылёва, Фёдор Сенотрусов. Накануне они крепко поспорили, и Афанасию показалось, что именно он и взял верх; но, вернувшись домой, он обнаружил в кармане «подарочек» - список провозимых через Иркутск «героев». Открывала его известная госпожа Спиридонова, за которой следовал покушавшийся на черниговского губернатора господин Школьник. А также господин Биценко, убивший в Саратове генерал- адъютанта Сахарова, и господин Измаилович, покушавшийся на минского губернатора. Замыкали список две барышни: бомбистка из Одессы Фиалка и некто Езерская, пытавшаяся лишить жизни Могилёвского губернатора.

    Бобылёв Афанасий и по жизни был совершенный бобыль, на всё посматривал со стороны и оттого, может быть, имел охоту к рассуждениям. Лет десять назад он чуть было не женился, но всё расстроилось по пустяку - и Афанасий уехал из деревни в Иркутск. А после узнал от общих знакомых, что его Оксана вышла замуж, и супруг её, Фёдор Модестов, погиб под Чемульпо. «А ведь он это вместо меня... - как- то сразу подумалось Афанасию, - ведь женись я тогда, не попал бы и на «чугунку», не получил бы и бронь!»

    В прежние времена бобыль в их деревне считался горемычником, но когда стали ждать конца света, то больше всех жалели семейных мужиков с малыми ребятишками. И хотя разговоры поутихли потом, Афанасий стал подумывать, что, уж верно, наступает пора бобылей: «Взять хотя бы и нынешний девятьсот шестой год: то мука пропадёт из лавок, то вздыбятся цены на керосин. Одинокому можно ещё перебиться, одинокому - всё ничто. Даже если, допустим, сожрёт меня дифтерия или революция, не дай Бог, — никого не оставлю в сиротах!»

    Но порой и ему хотелось семейных хлопот, в особенности сразу после войны, когда начали возвращаться фронтовики и в соседних домах разом всё загудело, запело, а в его чистеньком флигельке, напротив, запахло одиночеством.

    Афанасий, не переносивший жары, всегда топил понемногу, но теперь, возвращаясь после дежурств в свой холодный флигель, часто думал: «А если бы дети?» И обихаживая его, рассуждал: «Всем хорош, но для семьи был бы мал. Пришлось бы съехать куда-нибудь за Сарафановку, да и с железной дороги уйти, потому как пешком, через весь-то город, в депо не находишься».

    Услужливое воображение рисовало душный, дымный подвал колбасной мастерской, где Афанасий не разгибался бы по 12 часов и при этом едва сводил концы с концами. И ли пивоваренный завод Доренберга, куда он перешёл бы в поисках лучшей доли, а в июле нынешнего года оказался бы под обломками обрушившейся столовой. Картина представлялась с лишком уж жуткая, и Бобылёв даже вышел на воздух. Но на этот раз ни на что отвлечься не смог.

    В последний день июля Афанасий чинил калитку хозяйского палисадника; за работу ему обещаны были литр окрошки и холодец. Окрошку принесли в кастрюле, а вот тарелку с холодцом кухарка зачем-то обернула газетой. Афанасий вспылил, однако ж газету не выбросил, а, подсушив, стал читать. Это был трёхнедельной давности номер «Восточного края», и, едва развернув его, Бобыпёв наткнулся на знакомую фамилию: «Обращаем внимание благотворителей на бедственное положение О. М. Модестовой (Кузнечные ряды на Ушаковке, 21). У неё ампутирована нога, и она лишена возможности зарабатывать на пропитание, по крайней мере, в ближайшее время». Бобылёв и подумать ничего не успел, а просто бросился за извозчиком.

    И пошла совсем уж другая жизнь - хлопотная, пёстрая и без всяких там сидений на лавочке. «Нарассуждался. Насиделся. Начитался», - заключили соседи по двору. Впрочем, от газет Афанасий не отказался, вот только читал теперь больше вслух, особенно о смешном и курьёзном. А с некоторых пор даже стал делать вырезки. Такую, к примеру: «Милостивый государь г-н редактор! В № 104 «Сибирского обозрения» от 10 июня 1906 года помещена заметка о смерти А. П. Гаранина. Считаю необходимым сообщить: я жив и здоров, нахожусь в городе Ярославле, где и остаюсь на постоянное жительство. Прошу знакомых и друзей принять привет и не считать меня обитателем загробного мира. Коллежский секретарь А. П. Гаранин».

    [С. 353-358.]

 

 

        УДК 9(571.1/.5)«19»

    М. В. Шиловский

                      Революционеры на сибирской каторге (1906 - февраль 1917 г.):

                поведенческие стереотипы и специфика участия в протестных акциях

    Статья посвящена изучению морально-этических норм поведения политических ссыльных в каторжных тюрьмах Сибири, рассматривавших, как известно, пребывание в заключении в качестве продолжения борьбы с государственным строем.

    Ключевые слова: революционное движение, поведенческие стереотипы, протестные акции, Нерчинская каторга.

    М.V. Shilovsky

                     Revolutionaries on the Siberian penal servitude (1906 - February, 1917):

                      behavioural stereotypes and specifics of participation in protest actions

    Article is devoted to studying of moral ethical standards of behavior of political exiled in the unbearable prisons of Siberia considering, as we know, stay in the conclusion as continuation of fight against a political system.

    Keywords: revolutionary movement, behavioural stereotypes, protest actions, Nerchinsk penal servitude.

    [С. 407.]

    ...На ситуацию в местах заключения влияло состояние и эффективность деятельности тюремной администрации и органов государственного управления. Власть явно проигрывала в борьбе за общественное мнение с учетом расширения «плацдарма» гражданского общества в России после революции 1905-1907 гг. прежде всего за счет качественного скачка в развитии повременных изданий, появления парламента (Государственной думы) и возможности публично отреагировать в них на действие правоохранительных структур. В триумфальную поездку по Сибири вылилась перевозка к месту отбывания наказания в Нерчинск в отдельном арестантском вагоне приговоренной к бессрочной каторге М. А. Спиридоной и других террористок: Л. Езерской, М. Школьник, И. Измайлович, Р. Фиалки, А. Биценко. В Омске 30 июня 1906 г. поезд встречала 6 тысячная толпа, устроившая несанкционированный митинг. Вышедшую из вагона Спиридонову с подругами сфотографировали. Снимок опубликовали в популярном журнале «Нива», а затем он был растиражирован в виде открытки, разошедшейся по России в несколько десятках тысяч экземпляров. На станции Ачинск к арестантскому вагону подошло примерно 50 чел., которые свободно общались с этапируемыми, передали им цветы и пели революционные песни. В Тулуне для предотвращения демонстрации вагон отправили на соседний разъезд. Но там в лесу собрались пассажиры двух проходящих пассажирских поездов и состоялся импровизированный пикник с пением революционных песен [* Макурина Г. А. Проезд М. Спиридоновой на каторгу по Сибирской железной дороге (по донесениям жандармских полицейских управлений) // Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России. Кемерово, 2006, с. 19-23.].

    [С. 414-415.]

                                                             Сведения об авторах

    Шиловский Михаил Викторович, д. ист. н., профессор, заведующий кафедрой истории России НГУ, заведующий сектором Института истории СО РАН, г. Новосибирск.

    [С. 587.]

 

 

                      ВИЛЕНСКАЯ ГИМНАЗИЯ И НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИОННОГО ПУТИ

    Перелом же в характере Феликса Дзержинского произошел на рубеже 1893/94 гг. Событием, которое повлияло на него, которое, по словам Дзержинского, перевернуло всю его жизнь, была так называемая Крожская резня (Kraziai Massacre). Эти события, получившие столь громкое название, произошли в Крожи (Кроже) — местечке в Литве. В 1891 г. местные власти, выполняя решение по русификации района и борьбе с католицизмом, закрыли здесь женский монастырь бенедиктинок. А на следующий год решили закрыть из-за «ветхости» единственный остававшийся деревянный католический храм. Просьба прихожан сохранить храм, отправленная Александру III, была проигнорирована. Стремясь не допустить уничтожения храма, местные жители установили в нем круглосуточное дежурство, звоня в колокола при малейшей угрозе. Полиция так и не смогла выполнить приказ губернатора Николая Михайловича Клингенберга (1853-1917). Занимавший с 1883 г. пост виленского полицмейстера и ковенского вице-губернатора, возглавивший Ковенскую губернию в 1887 г., выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, Клингенберг пошел в этой ситуации до конца.

    Первая ноябрьская попытка «освобождения» храма от верующих, предпринятая 70 жандармами уже во главе с самим губернатором, оказалась неудачной. Прихожане забаррикадировались в храме и не пустили туда жандармов. 23 ноября 1892 г. в Крожы вступил уже карательный донской казачий отряд примерно в 300 всадников. Казаки использовали как нагайки, так и огнестрельное оружие. Применялось и холодное оружие: одну из прихожанок зарубили саблей прямо на алтаре. Несколько человек было утоплено в реке. Были убиты 9 человек, около 50 ранены. Других участников «бунта» губернатор в административном порядке отправил на каторгу. Храм был освобожден от прихожан и закрыт, а губернатор Клингенберг был пожалован орденом св. Андрея (192).

    [С. 52-53.]

                                                                          Примечания

    192. В июле 1896 г. Н. М. Клингенберг был назначен управлять Вятской губернией. Здесь состоится его встреча с Дзержинским. С 10 октября 1901. г. по июль 1902 г. он возглавлял Владимирскую губернию, откуда перешел на губернаторскую должность в Могилев. Во время его правления прошел Могилевский погром, в котором он был обвинен. В 1905 г. на него было совершено два покушения, последнее из которых оказалось относительно успешным, губернатор был тяжело ранен, но выжил и прожил до 1917 года. Пришедшая на прием под девичьей фамилией своей матери (баронессы Мейендорф) 38-летняя врач-стоматолог, дочь минского помещика, эсерка Лидия Павловна Езерская (1866-1915) открыла огонь из браунинга. После революции улица Жандармская в Могилеве была переименована в Езерскую.

    [С. 412.]

 

 

    Соколов В. Я.

                     ПРОСОПОГРАФИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЛИЧНОСТИ Ф. В. ЕЗЕРСКОГО

    *

        Семья

    Ф. В. Езерский принадлежит к Могилевской ветке старинного польско-белорусского рода, герба Рогаля, также называемого Левальт, восходящего к началу XVII века. Родился 17 февраля 1835 года в имении Залесовичи Рогачёвского уезда Могилёвской губернии. Отец - Венедикт Францевич Езерский, мать - Татьяна Григорьевна урождённая Бонч-Осмоловская, сестра Анатолия Осиповича Бонч-Осмоловского (1857-1930) - члена организаций «Земля и воля», «Чёрный передел» и ЦК эсеров. Большинство своих родственников Езерский записал в члены Общества счетоводов. О жене Езерского известно до крайности мало: скончалась и похоронена в Пензе, где в это время их сын Николай служил инспектором дирекции народных училищ по Мокшанскому и Городнищенскому уездам. Это позволяет предположить, что супруги проживали отдельно.

    Единственный сын - Николай Федорович (1870 -1938), известен даже более чем его отец: присяжный поверенный, депутат Государственной думы I созыва, кадет, подписавший Выборгское воззвание. Сражался против большевиков, в эмиграции - православный священник. Окончил юридический факультет Московского университета, служил по министерству народного просвещения, публиковался в «Московском еженедельнике» и «Русских ведомостях». В Пензе основал газету «Перестрой» (1905-1906), орган пензенского отделения кадетской партии. Это название в слегка измененном виде вернется в русский политический язык в конце 20 века. Как пензенский делегат был избран в 1-ю Думу, после роспуска которой, за подписание Выборгского воззвания был приговорен к трехмесячному заключению. Арест и пребывание в «Крестах» Николай описал в письме к отцу от 8 февраля 1908 г. с адресом обратным: Кресты, камера 902: «Милый папа! Я обрел наконец тихое пристанище, которого так долго ждала душа моя». 6 февраля утром за Езерским пришел околоточный надзиратель. Николай Федорович в присутствии городового собрал вещи и направился в тюрьму с чемоданом и подушкой. В тюрьме Галерной гавани его не приняли, объяснив, что в ней сидят только уголовные. Поэтому на извозчике он отправился обратно в участок, где с 5 до 9 часов прождал пристава. На обед со счетоводных курсов отца ему доставили пирожки. В связи с поздним временем, тюрьмы уже не принимали арестованных, и Езерский был отпущен домой ночевать. На следующий день в 10 утра он вернулся в участок, был отправлен в Кресты и водворен в одиночную камеру. В тюрьме пользовался привилегированным обедом за 25 копеек, так как казенный нашел мало разнообразным: «Похлебка так себе, а гречневая каша была прямо хороша», - получил разрешение днем раскладывать кровать [35, с. 82].

    После заключения Н. Езерский возвратился в Пензу, на государственную службу его уже не брали, и он становится присяжным поверенным при Пензенском окружном суде. Выступает в печати. Описывая политическую обстановку, он замечает: «В обществе создается неясное, но глубокое убеждение, что все принципы условны, что каждый может нарушить их во имя того, что ему кажется для данной минуты важнее, и во всей общественной жизни водворяется такая нравственная анархия, которая во много раз страшнее политической, ибо при ней невозможен никакой общественный порядок, кроме основанного на грубой силе» [5, с .10]. Был соредактором некоторых номеров издаваемого отцом журнала «Практическая жизнь» (с № 26-27), членом Общества счетоводов, а после смерти отца - Председателем [23, с. 14]. Николай передал под строительство санатория для больных счетоводов полторы десятины земли на берегу Черного моря (участок Амзайской дачи Новороссийского лесничества близ Новороссийска) и объявил о сборе средств на его строительство [4, с. 158].

    После февральской революции Н. Езерский становится главным редактором газеты «Пензенская речь» (1917). Октябрьский переворот Н. Езерский воспринял крайне негативно: «Большевизм нынешний - это распутничество революции с такой же ложью, подкупом и предательством» (цит. по [13, с. 192]). В Гражданскую войну Николай сражался в рядах Добровольческой армии, входил в правление Общества формирования боевых отрядов для пополнения частей Добровольческой армии в Новороссийске. В 1919 г. эмигрировал в Сербию, затем во Францию, где принял сан священника и служил настоятелем православного прихода в Гренобле. Позднее служил в Берлине, а с января 1932 г. - в Будапеште, где скончался 14 января 1938 г. и похоронен на городском кладбище.

    Помимо сына, Федор Езерский включил в свое общество и других родственников. Так, уже описанный Григорий Францевич именовался не иначе как «человек научивший счетоводству Председателя Общества счетоводов». Членом совета Общества Езерского состоял и его племянник (сын Давида Венедиктовича (1842 - ?)), Степан Давидович Езерский (1872-1921) - архитектор, построивший в Москве несколько доходных домов, он же перестроил Дом Езерского на Тверской. В Совет Общества входил и Степан Иванович Езерский (?-1902), действительный статский советник по ведомству императрицы Марии.

    Если окружавшие Ф. В. Езерского родственники принадлежали к проправительственным кругам, в лучшем случае - к либеральной оппозиции, а сам он был еще и ярким антисемитом, то вторая часть его семьи принадлежала к прямо противоположному политическому крылу, активно участвовала в революционном движении. Брат Федора Венедиктовича, Степан Венедиктович Езерский (1844 (46?) -?). Исключен из училища правоведения, а впоследствии и из университета за активное участие в студенческих волнениях 1868-1869 гг. В марте 1869 г. арестован и заключен в Петропавловскую крепость, затем выслан на родину в Могилев. В октябре того же года вновь арестован и доставлен в III Отделение. Освобожден из-под стражи в середине июня 1870 г. и снова выслан в Могилев под надзор полиции. Впоследствии избирался гласным городской думы в Могилеве и городским головой [6, с. 115-116]. Полиция доносила о «роли отставного коллежского секретаря Степана Езерского, состоящего родоначальником всего здесь политически неблагонадежного»: «на другой день после устроенного Езерским концерта с благотворительной целью в пользу учеников гимназии, но как оказывается с неблагонамеренной целью, на котором он, это было вскоре после убийства генерала Мезенцева, с самым возмутительным азартом и мимикой пропел стихи Беранже “К оружию”» [3, с. 240].

    Степан Венедиктович был женат на Лидии Павловне Казанович (1866-1915) - видной эсерке-террористке. Оставив мужа и сына, Лидия Езерская уехала в Петербург, стала зубным врачом, открыла свой кабинет в Петербурге, затем (с 1904 года) - в Москве. Кабинеты использовались для явок революционеров. Езерская была арестована 29 января 1904 года по делу о покушении на В. К. Плеве (интересно заметить, что именно Плеве, как министр внутренних дел, подписал Езерскому разрешение на учреждение Общества счетоводов), приговорена к году и 3 месяцам заключения, но по манифесту 17 октября была амнистирована. После освобождения отправилась в Боевую организацию (БО) эсеров в Швейцарию. Возвратившись в Россию, по заданию БО занялась организацией покушения на Могилевского губернатора Н. М. Клингенберга. «Лидия Павловна принимала большое участие в подготовке этого покушения. Она нашла комнату для приготовления снарядов, достала фотографическую группу, где был снят Клингенберг. Ее сын Гриня (сын Степана Езерского - прим, автора), мальчик лет пятнадцати, тоже помогал ей в ее революционной работе. В ученической форме, с ранцем за плечами, он разъезжал на велосипеде, передавая по назначению нужные сведения» [16, с. 193]. После неудачи первого покушения, Лидия Езерская повторила его, ранив губернатора.

    Могилевские ведомости так описали теракт: «В субботу 29 октября около часу дня, в приемную г. начальника губернии тайного советника Н. М. Клингенберга явилась дама-просительница, одетая в глубокий траур со спущенным на лицо крепом и просила дежурного чиновника особых поручений В. И. Мальцева доложить губернатору, что его хочет видеть баронесса Мейендорф по важному делу. Когда губернатор вышел в приемную, в этой комнате находились, кроме чиновника особых поручений и полицеймейстера Я. В. Родионова, еще одна просительница г-жа Морозова, которую губернатор выслушал первой и поручил полицеймейстеру принять от нее документы для выдачи полицией паспорта. Затем губернатор направился к просительнице, назвавшейся баронессой Мейендорф. Как только губернатор приблизился к ней и спросил: „что вам угодно?”, дама эта, выхватив семизарядный револьвер системы „Браунинг”, моментально произвела один выстрел в губернатора в упор и другой, почти без промежутка, когда он еще стоял. Губернатор упал на левый бок. Полицеймейстер, принимавший документы из рук Морозовой, одним прыжком очутился около злоумышленницы и повалил ее на диван. После этого между ними началась борьба из-за того, кто первый захватит упавший револьвер. На выстрелы выбежал из швейцарской курьер Яков, бросился к борющимся и ударил даму два раза кулаком по голове. Раненый губернатор лежа крикнул ему: „Яков, оставь”. Револьвер почти одновременно попал в руки борющихся, и сейчас же раздался выстрел, пуля попала под диван. Наконец, револьвер окончательно перешел в руки полицеймейстера, бросившегося затем к раненому, а, между тем, курьер Яков задержал даму, которой полицеймейстер сказал: „Госпожа Езерская, я вас знаю, не убегайте”. Видя, что преступница задержана, Г. Н. Мальцев бросился за ближайшим врачом, доктором М. Г. Яковенко, в губернское управление. Задержанная, действительно, оказалась женой члена Могилевской городской управы, Лидией Езерской. Она заявила, что лично Николая Михайловича Клингенберга не знает, плохое же мнение о нем составила, главным образом, на основании газетных сообщений и что решила убить его, желая исполнить долг свой, так как издавна принадлежит к революционной партии, успехам которой Николай Михайлович Клингенберг всегда препятствовал. Злоумышленница отправлена в тюрьму, по делу производится следствие» [15, с. 1].

    Теракт эсеры объяснили местью за еврейские погромы: «Пули Езерской предотвратили бойню и спасли город» [9, с. 157]. К сожалению, нам неизвестна реакция Федора Венедиктовича на это. Езерскую судили 7 марта 1906 года в Киеве и приговорили к 13-ти с половиной годам каторги. Заключение отбывала в Акатуйской каторжной тюрьме, вместе другими известными эсерками-террористками: Александрой Измайлович, Анастасией Биценко, Марией Школьник, Ревеккой Фиалкой и Марией Спиридоновой. Заболела туберкулезом. В 1909 г. было освобождена и выслана в Забайкальскую область, а затем, в 1912 году, в Якутскую область. Умерла 30 сентября 1915 г. Ее именем названа улица в центре Могилева.

    Вместе со Степаном и его женой в революционном движении участвовали и другие Езерские. Брат - Давид Венедиктович Езерский (1842-?), отец архитектора, принимал участие в попытке организации побега одного из организаторов хождения в народ С. Ф. Ковалика из дома предварительного заключения [1, с. 243]. В 1881 г. арендовал у своего дяди по матери А. О. Бонч-Осмоловского имение Блонь, в котором бывали Гершуни и Брешко-Брешковская. Ковалик по возвращению из ссылки в 1889 г. поселился в этом имении и устроился счетоводом Минского акцизного управления [1, с. 227]. В состав неблагонадежных революционных элементов полиция включила также брата Степана, Афанасия Венедиктовича, отставного офицера и сестру - Елену Венедиктовну в замужестве Фетисову (1844?-). Елена закончила Николаевский сиротский институт в Петербурге в 1867 г. Была преподавательницей русского языка в Могилеве. Замужем за инспектором Могилевской гимназии Фетисовым. Принадлежала к Могилевскому революционному кружку. Выслана под надзор полиции в Костромскую губ. В июле 1880 г. освобождена от надзора [27, с. 1825]...

    [С. 221-223.]

                                                                          ЛИТЕРАТУРА

    1. Бонч-Осмоловский А.О. Воспоминания // Бонч-Осмоловские. Воспоминания. М., 2015.

    3. Дело 3-го отделения собственной его императорского величества канцелярии. 3 экспедиции // Агурский С. Революционное движение в Белоруссии (1863-1917). Минск, 1928.

    4. Дмитриев А. Л. «Тройная русская система счетоводства» и ее изобретатель Федор Венедиктович Езерский // Бухгалтерский учет в Санкт-Петербурге. 1703-2003 / Под ред. Я. В. Соколова. СПб: Юридический центр Пресс, 2003. С. 136-160.

    5. Езерский Н. Ф. Проклятый вопрос (памяти Г. Б. Иоллоса) // Московский еженедельник. 1907. № 14.

    9. Жуковский-Жук И. Лидия Павловна Езерская (материалы для биографии) // Пути революции. 1927. № 5-6.

    23. Счетовод и кооперативное дело. 1916. Вып. 1.

    27. Фетисова (урожд. Езерская) Елена Венедиктовна // Деятели революционного движения в России. Био-библиографический словарь. Т. II. Семидесятые годы. Вып. IV. М., 1932.

    35. НПО OP РГБ, ф. 436, картон 7, ед. xp. 82.

    [С. 226-227.]