ЎЎЎ 2. Эдуард Пякарскі. Паданьні пра тое, адкуль зьявіліся якуты. Койданава. "Кальвіна". 2021.

    Эд. Пекарский

                                 ПРЕДАНИЕ О ТОМ, ОТКУДА ПРОИЗОШЛИ ЯКУТЫ

    Одним из самых темных вопросов истории якутского народа является вопрос о его происхождении. Какими-либо документальными данными для решения этого вопроса мы не располагаем, и потому исследователь вынужден углубляться в область лингвистики, археологии, антропологии и этнографии, чтобы оттуда извлечь какие-либо указания на происхождение этого даровитого племени, сохранившего, несмотря на крайне неблагоприятные жизненные условия, свой богатый язык и произведения своего духовного творчества и, что всего замечательнее, свой физический тип. Якуты, как известно, не только не ассимилировались с окружающими их народностями, но, наоборот, эти последние сами подвергаются в большей или меньшей степени объякучиванию, часто до полного забвения собственного языка, что наблюдается, напр., у некоторых тунгусских родов Майского ведомства.

    Прошлыми судьбами якутского народа исследователи стали интересоваться давно, что доказывается появлявшимися в разное время в печати сообщениями циркулирующих среди якутов преданий об их происхождении. За полным отсутствием достоверных исторических данных, предания должны, конечно, представлять для исследователей якутской старины глубокий интерес. К сожалению, до сих пор появлялись в печати лишь отрывочные сообщения, и только П. Е. Готовцев дал на своем родном языке (якутском) обстоятельно изложенное предание «о жизни якутов до встречи их с русскими», помещенное мною в переводе на русский язык в Сборнике в честь семидесятилетия Г. Н. Потанина (Записки РГО по отд. Этнографии, т. XXXIV, стр. 145—156 [* Здесь дан перечень главнейших сочинений, в коих приведены легенды о происхождении якутов и данные о их прошлой жизни.]. Якутский текст этого предания напечатан покойным акад. В. В. Радловым, с переводом на немецкий язык, в приложении к его труду Die jakutische Sprache in ihrem Verhältnisse zu den Türksprachen (Mémoires de l’Acedemie 1908, t. VIII, № 7) в котором помещены и другие предания, заимствованные из русских печатных источников.

    Ныне, благодаря П. Н. Малыгину, любезно сообщившему мне предание, записанное им в 1907 году со слов 65-летнего якута 5-го Мальжегарского наслега, Западно-Кангаласского улуса (Якут, окр.), Ивана Никифоровича Никифорова, я имею возможность предложить исследователям новый вариант предания о появлении якутов на ныне занимаемой ими территории, любопытный в том отношении, что в нем вполне определенно указывается на турецко-монгольское происхождение якутов, тогда как у П. Е. Готовцева в числе их предков-родоначальников фигурируют одни только буряты.

    П. Н. Малыгин сопроводил свой вариант дословным переводом, который приводится здесь почти без изменений с необходимыми лишь редакционными и стилистическими поправками.

    *

                                                      Сказание о происхождении якутов

    Из племени киргизов бежали два человека. Об этом впоследствии якуты услыхали от «братских» (т. е. от бурят). Один из этих двух бежавших людей назывался Омогон, а как звали другого — никто не знал: прибыв сюда (в местность, населенную теперь якутами), он вскоре умер.

    «Братские» узнали о прибытии к ним этих двух беглецов по начавшимся кражам, которые не прекращались в течение двух лет.

    Как-то однажды летом две женщины, отправившись в лес за черемухой, потерялись (не возвратились домой). Пропажу эту «братские» усердно ищут, но женщин не находят; нашли лишь следы двух молодцеватых (судя по следам) людей. По этим следам они прибывают к верховью р. Лены, откуда идет много следов как людских, так и скотских, и вскоре (без особенных трудов) находят местожительство этих двух беглецов. Оказалось, что, прожив в этой местности два года, они соорудили плот, на который забрали весь свой скот и обеих похищенных женщин, и отправились на север, вдоль по течению р. Лены. От дальнейшего преследования их «братские» отказались, видя, что имеют дело с людьми опасными и смелыми.

    Таким образом, Омогон и его товарищ, вместе со своими женами, поселились на полянах озера Сайсары, где ныне расположен город Якутск.

    Здесь товарищ Омогона вскоре умирает, и Омогон жену его берет себе, как вторую жену. От этих двух жен у него родились двенадцать сыновей и двенадцать дочерей, которые все благополучно выросли.

    Один из двенадцати сыновей Омогона оказался шаманом — шаманом добрых духов (т. е. так называемым белым шаманом).

    Когда настала пора сыновьям жениться, а дочерям выходить замуж, то они и побрали друг друга (т. е. поженились между собой).

    Самую младшую из своих дочерей, очень красивую, Омогон сильно любил. Оберегая эту девушку от своих сыновей, он на ночь запирал ее в чулан. Одна из дочерей была некрасива, и ее никто из сыновей не хотел брать. Женитьба братьев на сестрах не нравилась лишь одному сыну — шаману, который говорил, что это предосудительно (грешно). Таким образом, остались два сына неженатых и две дочери незамужних. Так жили они все вместе, сильно богатея. Талое озеро (недалеко от озера Сайсары) Омогон тщетно старался превратить в молочное озеро; для этого он приказал доить коров и молоко лить в озеро, но как он ни сердился, как ни старался налить молоком, молочного озера не получалось. Так они по воле жили.

    Между тем, вследствие какого-то бедствия, бегут из племени бурят отец и сын, направляясь по тому пути, по которому бежал Омогон, — полагая, что доберутся до места, где найдут людей, бежавших ранее их. Имя старика было Дархан, а имя его сына Эр-Соготох-Эллей (Одинокий Эллей). С собой они взяли собаку, которую называли Энюгяс.

    Дорогою, еще не доходя до местности, где ныне находится город Киренск, старик Дархан заболевает, а потому (чувствуя приближение смерти) выражает сыну свою последнюю волю:

    — Я близок к смерти; когда умру, положи меня в висячий гроб (арангас). Ты, дитя мое, хороший человек, зря не пропадешь. Следуя по течению этой реки (Лены), дойдешь до местности, где обитают люди; смотри только, не расстанься с Энюгясом. Когда будешь идти вниз по течению, постарайся не забыть, как будут впадать с запада речки. Отсюда к южному мысу будет лежать вырванное с корнями и ветвями лиственничное дерево. Ты его подними и спусти в воду, затем разденься до нага и, севши верхом на дерево, положивши к себе Энюгяса поперек колен и доплывши до средины реки, посмотри в воду на свою тень. Если быть тебе человеком, то тень твоего дерева изобразит табун лошадей, а если не быть тебе добру, то дерево будет казаться деревом. В последнем случае, взяв тетиву своего лука и выйдя в лес, ты должен повеситься. Если же тень будет изображать табун лошадей, то с радостью продолжай свой путь, а письмена свои со мной вместе положи в висячий гроб.

    Выразив таким образом свою последнюю волю, старик Дархан скончался, и сын уложил отца в висячий гроб вместе с их письменами.

    После этого Эр-Соготох-Эллей, согласно воле отца, продолжает путь, питаясь добычей. Его собака вспугивает и гонит к своему хозяину разную дичь, которую тот пристреливает из лука.

    Дорогою сын вспоминает слова отца и, как сказал отец, у южного мыса одной реки находит лиственничное дерево, вырванное вместе с корнями и ветвями. Согласно наставлению отца, раздевшись до нага, сын берет дерево и бросает вершиною в воду, а сам садится на него верхом и кладет поперек колен свою собаку. Доплывши до средины реки, он стал смотреть на свою тень, и действительно тень дерева (на котором сидел верхом) изображает табун лошадей. Этому он обрадовался.

    Затем, желая выбраться на сушу, направляется к югу и приплывает к одному большому острову. Осмотрев его и дивясь величине острова, дает ему название Тоён Ары (Господин Остров). Далее отправляется к северу и доходит до места, где ныне находится Покровская почтовая станция.

    Тем временем наступает осень, начинаются холода. Эллей, как не имеющий никакой одежды, думает зимовать; поэтому роет себе яму-землянку. Это время совпадает с обратным перелетом дичи; пользуясь этим, Эр-Соготох-Эллей охотится с луком. Перья от добытой птицы складывает в свою землянку. Так он живет здесь несколько дней. Часть перьев ветром сносило в воду и течением воды относило к местности, где проживал Омогон.

    Заметили это (т. е. появление перьев на воде) женщины из семьи Омогона, ходившие за водой, но никому не сказали об этом. Когда же на другой день заметили то же самое в большем количестве, чем накануне, то, придя домой, рассказали. Выслушав это, старик Омогон говорит:

    — Я видел сон: вероятно, человек прибыл. Отправляйтесь восемь всадников и, если найдете, приведите!

    Согласно этому приказанию, восемь всадников, взяв по десяти стрел, отправляются на поиски.

    Навстречу скакавшим всадникам, услышав конский топот, выбежала Эллеева собака и стала лаять.

    Всадники, увидавши собаку, начали стрелять; выпустили все 80 стрел, но никто не попадал, а потому убить собаку им не удалось. Израсходовав весь запас стрел, лишь тогда заметили, что из землянки выходит дым. Когда они подошли ближе, из землянки выглянул голый человек. Увидав его, всадники очень испугались и потому очень быстро возвратились домой.

    Дома они рассказали отцу своему, что нашли человека, у которого имеется какой-то зверь, хотя очень маленький, но весьма грозный и обладающий слишком громким голосом.

    — Мы старались его убить, но не смогли, так как все стрелы кончились. Подойдя ближе, мы увидели, как из землянки шел дым. В это время оттуда выглянул человек. Мы его очень испугались; к тому же зверек не допустил бы нас к своему хозяину.

    Услышав эти слова, старик Омогон очень рассердился на своих сыновей и сказал:

    — Плохие вы люди, испугались такого маленького зверя, который называется собакой. Отправляйтесь сейчас же, захватив с собой одежду, и приведите виденного вами человека.

    Тогда восьмером опять отправились, взяв отцовскую шубу. Приезжают на прежнее место, но собака не подпускает их ближе к своему хозяину. Поэтому они остановились. Затем видят, как из землянки во весь рост вышел человек. Увидев его, они очень испугались, но, тем не менее, продолжая оставаться на месте несколько поодаль, стали звать нагого человека, махая руками. Это было понято Эллеем, но он, указывая рукою на свое голое тело, дал им понять, что нуждается в какой-либо одежде. Прибывшие за ним люди догадались, чего он хочет, и потому бросили ему отцовскую шубу. Эллей хотел было надеть эту шубу, не она не подошла ему. Тогда он опоясал шубой свое тело и затем, вместе со своей собакой, последовал за всадниками.

    Таким образом Эллей прибыл в ту местность, где проживал Омогон. Видит, что домов у них нет, а живут они и летом и зимой в шалашах (урасах), сделанных из коры. В такую-то хижину пригласили его.

    Старик Омогон, увидев этого человека, так испугался, что весь задрожал, но, все-таки, не обнаруживая своей боязни, велел накормить гостя и оставил ночевать.

    Назавтра, вставши, Омогон пристально всматривается в своего гостя и думает: «хороший человек должен выйти из него, а потому нет желания его убить». Намереваясь сделать из него рабочего человека и предполагая, что он будет усерден, Омогон берет Эллея к себе в работники.

    По прошествии одной зимы, когда наступила весна, старик Омогон хочет и на лето иметь при себе этого человека (работником), но жена его не одобряет, говоря: «убейте этого человека!» На это старик замечает:

    — Зачем ты находишь нужным убивать такого хорошего и работящего человека?

    — Ты каждый раз при виде его боишься, — говорит старуха.

    Старик сердится:

    — Отчего я стану его бояться?

    — Я тебе докажу, что ты его боишься.

    — Ну, докажи, — говорит на это старик Омогон.

    Тогда старуха сучит нитки из жил, а затем пришивает на спине шубы несколько сборок и после этого дает старику со словами:

    — Надень и сиди в ней!

    Старик, надевши шубу, сидит. В тот момент, когда Эллей, возвратившись с работ, входил в хижину, лопнули сборки на шубе старика. Этот звук старик услышал и понял, что он действительно боится Эллея. Поэтому советуется с женой: не отдать ли любимую дочь замуж за Эллея, чтобы, сделав своим зятем, уже не бояться его. Так, вдвоем советуясь, решают уложить Эллея спать вместе с дочерью.

    Вечером старик Омогон говорит Эллею:

    — Ты спи в чулане!

    На это Эллей говорит:

    — Ужо, потом!

    В душе Омогон весьма сердится, но спать ложатся все по-прежнему.

    На утро, проснувшись очень рано, Эллей выслеживает, как вставшие девушки будут мочиться. И вот видит, что красивая девушка кончила мочиться очень скоро, а некрасивая мочилась долго. Когда девушки вошли в хижину, Эллей идет и осматривает места, где мочились девушки. У некрасивой девушки моча делится на три ручья. Увидев это, Эллей соображает, что эта некрасивая девушка оказывается гораздо лучшей женщиной и, видимо, будет многодетная, а потому много счастливее красивой девушки.

    Вечером старик Омогон опять говорит Эллею:

    — Спи в чулане!

    На это Эллей отвечает:

    — Я там буду спать, — и указывает по тому направлению, где спит некрасивая девушка.

    Старик Омогон в душе очень сердится, но все-таки махнул рукой в сторону некрасивой девушки и сказал:

    — Ну, иди, спи!

    На утро Омогон выгнал из дому Эллея вместе с некрасивой дочерью, дав им лишь одну безрогую корову и одну бесхвостую кобылу. С этим они и ушли прочь.

    Ушедши, они устроили себе из бересты конусообразный шатер (урасу) и нашили себе очень много берестяной посуды. Затем раскладывают много дымокуров; поэтому скот Омогона постоянно приходит к ним, привлекаемый дымом. Этот скот Эллей вместе с женой систематически выдаивают, а потому накопляют много молочных скопов — кумыса, масла, сливок и молока.

    Таким, образом Эллей, накопив много молочных продуктов, устраивает праздник молока, называемый ысыах. На этот праздник приглашает своего тестя. Омогон, в ответ на это, сильно сердится:

    — Ты издеваешься надо мной, — говорит. — Неужели ты устраиваешь праздник, располагая только молоком от одной бесхвостой кобылы?

    Сказав это, выхватывает тупой короткий меч и выгоняет зятя.

    Но сыновья и дочери Омогона все приходят на праздник, — не пришел только шаман добрых духов.

    А жена старика очень желает идти, но муж не пускает.

    Эллей, разостлав горечавку (сибирскую траву), кругом рассаживает своих гостей. Затем поднимает вверх кубок с кумысом и маслом сначала к изголовью главной матицы, потом по направлению к востоку и, наконец, в сторону огня и выливает туда. Тут он весь затрясся и начал шаманить. Речь Эллея (устами которого говорил дух огня) состояла в следующем:

    — Ну вот, когда дитя иного племени, придя сюда, устраивает в мою честь праздник, на который Омогон не приходит, чересчур разбогатев и не в меру насытившись, — высоту его понижу, длину его укорочу.

    Услышав это, двое из сыновей Омогона очень рассердились и взапуски побежали к отцу; придя, все это рассказали. Тогда Омогон, вскрикнув, выхватывает из-под подушки тупой короткий меч и вместе с сыновьями прибегает к зятю, ревя по-медвежьи. Прибежав, берестяные двери берестяной урасы рассекает, намереваясь войти в урасу, но тут у него скрючиваются ноги и руки. Видя это, сыновья Омогона очень испугались и, взяв отца на руки, принесли домой. Собравшийся народ разошелся, не попив кумыса. С этого момента Омогон сильно заболел и умер.

    По смерти отца сыновья его опасались, что и они также умрут, а потому ушли с насиженного места.

    Так, разбежавшись в разные стороны, стали селиться в тех местах, где кому нравилось. Таким образом, Эллей остался жить один на полянах Сайсары (где ныне расположен город Якутск).

    18 октября 1924 г.

    Ленинград.

    /Сибирская Живая Старина. Сборник статей по общему краеведению и этнографии. Вып. III-IV. Иркутск. 1925. С. 137-144./

 

 

 

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава