ЎЎЎ 1. Эдуард Пякарскі. Паданьні аб жыцьці якутаў да сустрэчы іх з маскалямі. Койданава. "Кальвіна". 2021.

 

 

  

                ИЗ ПРЕДАНИЙ О ЖИЗНИ ЯКУТОВ ДО ВСТРЕЧИ ИХ С РУССКИМИ (1)

                                                           Перевел Э. К. Пекарский

    Среди бурят Омогой, сын Каяранга, отличался большим умом и тяжелым, упрямым нравом. У него было три жены, четверо сыновей, две дочери и много невесток. Враждуя и ссорясь со своими сородовичами, он стал думать о том, что хорошо было бы найти подходящее место в какой-нибудь отдаленной земле и поселиться там. И вот, посоветовавшись с друзьями-сородовичами и домочадцами, он склонил их на свою сторону, и они бежали, не зная даже, куда именно они направляются, угоняя с собою свой скот. Идя таким образом, набрели они на большую реку (Лену), по течению которой пошли дальше. Во время этого путешествия потеряли свои тогдашние ученые письмена.

    — «Довольно далеко зашли мы, это — отличное место» — сказали они и основались, назвавши находившееся там небольшое озеро именем Сайсары.

    Живя в этом месте, начальником-главою своим имели одного только Омогоя-богатого-господина.

    В то время, когда Омогой, отделившись от своих сородовичей, пришел сюда, на родине остался его младший брат по имени Эллей. Этот последний, по мере того как рос, обнаруживал характер Омогоя: также враждуя с сородовичами, он пустился в путь один, без определенной цели, куда глаза глядят.

    Отошедши далеко, он нашел старое огнище — место, где когда-то разводился огонь. Подумал: «если этим путем направились люди прежде, то и я пойду той же дорогой». Идя таким образом, нашел большую реку (Лену), по которой пришел к Омогою-богатому-господину.

    Находясь там, Эллей надумал выбрать себе в жены одну из двух дочерей Омогоя; спрятавшись, стал наблюдать, как мочатся обе девушки, и заметить, что младшая дочь мочится с пеною, а старшая — без пены; лицом младшая дурна старшая — красива. Вот Эллей так рассуждает: та, у которой моча с пеною, будет детной женщиной, а старшая будет бездетной. Поэтому просит у Омогоя младшую дочь, которую тот и дает Эллею в жены. Впоследствии, как и предположил Эллей, одна из них оказалась детною, а другая бездетною.

    В течение долгих лет народившиеся дети не умирали, равно и воспитанный скот не издыхал, так что на равнине Сайсары жилось чрезвычайно счастливо. Как Омогой, так и Эллей очень разбогатели, а потомки их становились первейшими людьми.

    На реке, в долине озерца Сайсары, жил очень богато, со множеством детей обоего пола и небольшим числом родных, глава тогдашнего народа Тыгын, сын Дархана. В других местах народу в то время было мало, и нынешние населенные места были промысловыми землями, где промышлялись: соболь, лисица, белка, олень, лось, также медведь. Узнав от промышленников о хороших местах, некоторая часть народа жила вразброс; притом, бедные люди и жили в то время ради возможности промышлять.

    Таким образом, в течение долгих лет живя-множась, совершенно забыли, откуда пришли, от каких народностей отделились их предки. По мере размножения населения изменялась разговорная речь, так что забыли даже, каким народом следует им именовать себя.

    В то время очень уважали шаманов, а также и боялись их сильно, подобно тому как теперь почитают духовенство. Когда шаман напевал: «люди сах-духа, помогите, спасите, сделайте полезное! будьте солнцем и луною!» и затем, пошаманивши, рассказывал, что сах-дух бывает во всем полезен и спасителен, то тогдашний народ всему этому верил; оттого в разговорной речи часто употребляли поговорку: «сах знает», — примерно, вместо теперешнего выражения: «Бог знает»; в злого духа, которого шаманы называют сах-ом, тогда веровали, чтили его; говорили о себе: «мы сах-ово племя, а потому и имя нашего народа пусть будет саха», и стали так называться, по-видимому, вследствие того, что позабыли прежние названия своего племени.

    Тем не менее тогдашние якуты имели понятие о боге, что явствует из следующего. Назвав поименно: «Āр Тоjон, Ajы̄ Тоjон, Кÿн Кÿбäі Хотун, Џöсÿгäі аjы̄», стоя-прося по своему разумению, обратившись в восточную сторону, молились (кланялись), нагибаясь до самой земли; соответственно этому теперь называют поименно: Царь Небесный, Иисус Христос, Богородица, Никола-Батюшка.

    Тогдашние якуты называли родных братьев и сестер — џуорту; слово это теперь забыто, и потому мы говорим по-русски: брат (2). Слово џуорту немногие, вероятно, знают, или, если кто и знает, то, вероятно, дает иное толкование. Тогда эти вместе родившиеся (родные) џуортулар (3) не вступали друг с другом в супружество, говоря: «грех будет». Из дальнего рода богатый человек брал себе трех жен за крупный калым, среднего состояния человек — двух жен, бедный человек — одну жену. Сильный человек — тот, убивши мужа красивой женщины, брал ее вместе с богатством. Обычай многоженства объясняется желанием, чтобы родилось много детей, и если помрут одни, то чтобы можно было заменить их другими, уцелевшими женами, и так беспрерывно.

    Далее, у тогдашних людей был такой обычай: если отец или мать, сильно состарившись, впадали в детство, то им впихивали в рот толстую и жирную лошадиную кишку (харта), чтоб не могли произнести слова, и затем выполняли все похоронные обряды. Самым первым кушаньем считалась тогда водяная крыса, а также послед (4) отелившейся коровы или ожеребившейся кобылы; надев лучшие одежды, катались по последу и причитали: «Џöсÿгäі аjы̄ (5) дал несомненно! И вперед продолжай давать нам!» После этого, приплод конного и рогатого скота не должен издыхать, — так полагали тогда, говорят.

    И обыкновенные люди, не шаманы, умеют произносить заклинания: заклинают-славословят по прибытии новой невестки, по рождении ребенка, во время ысыах’ов (кумысных праздников), о скоте, а также в тех случаях, когда упромыслят (зверя) или когда испугаются раскатов грома.

    Применительно к теперешним порядкам, роль улусных голов тогда исполняли самые богатые люди, а роль наслежных старост — самые сильные люди: если они становились по отношению к кому-либо во враждебные отношения или если подвергался обиде кто-либо из их друзей, то виновных, вместо суда, убивали или силою отнимали у него все, что только им нравилось. Сильный, но бедный человек, ради собственной выгоды, слушался и даже исполнял поручения богатых людей; слабосильный человек сплошь жил в страхе и раболепстве и, лишь под угрозою смерти, вступал в борьбу даже с богатыми и сильными.

    Тогдашние богатые люди, взяв под себя трех верховых лошадей, надевши белую даху (6), держа в руках белый деревянный шест, гнали куда-нибудь далеко девять конных скотин с тем, чтобы и самим их уже не брать. Это называлось: угонять скот в жертву (кыідā); очень богатые люди делали это три раза, люди среднего достатка — два раза и малосостоятельные — один раз. Такие люди славились, подобно тому, как теперь делаются известными люди, получившие много наград. Подражая им, даже бедные люди, из чувства хвастовства, угоняли в жертву свой скот, и бывало немало таких, у которых скот кончался, и сами они шли по миру.

    Вначале, когда только нашли местность Сайсары, серебряных дел мастеров и кузнецов было мало, — примерно, один-два. Мастерство не переходило от одного человека к другому, и число мастеров не увеличивалось; таким образом, у одних, по мере их размножения — орудий не хватало, а у других они поломались; изготовляя сами для себя топоры, косы и другие орудия из рога, кости и камня, едва удовлетворяли своим потребностям, благо были людьми сильными. Первый силач и самый ловкий человек, исходивши пешком пятидесятиверстное расстояние, упромысливши сорок зайцев, закинувши их за плечи, а вместе с ними лук и десять самострелов на зайцев, возвращался в тот же день к своему жилищу. Что касается работы, то главною было кошение сена, как ни мало его требовалось тогда; по-видимому, тогдашние лето и зима были равны по продолжительности, но в иной год зима была дольше обыкновенного, запас сена истощался и скот погибал; таким путем количество скота уменьшалось, или и вовсе скот переводился.

    Однажды очень известный у них шаман, провидя, говорит:

    — «Обличьем отличные от нас люди, — с глубоко впавшими глазами, с высокими носами, с волосатою нижнею частью лица, в узкой, едва достаточной для корпуса, одежде, — идут к нам в большом числе. Настает безвыходное бедствие, неотвратимая напасть!»

    Находившиеся там люди, собравшись, учинили совет; богачи молят-просят шамана, дают ему плату, чтобы только он не приводил тех людей:

    — «Гони их назад, шаман!»

    В виду этого, шаман в течение нескольких дней и ночей, без перерыва. шаманит, а затем — со словами: «не мог я справиться!» — перестает.

    — «Тщетно пытался я заставить духов засыпать реку песком, чтобы приостановить ее течение; едва засыплют они реку до половины, как тотчас же является блуждающая душа (ÿöр) в образе страшно сильного и свирепого человека, подобного провиденным мною людям, и разоряет сделанное сооружение. Таким образом, впоследствии когда-нибудь быть беде, не миновать ее!»

    Сказав это, заплакав от огорчения, шаман прекратил камланье. Тогдашний народ, позабыв об этом, продолжал жить по-прежнему в течение скольких-то лет.

    Среди якутов не было столь умного и столь богатого человека, как Тыгын; поэтому, только у него была большая юрта. Раз как-то вошли неизвестно откуда пришедшие два человека такого вида: глаза — глубоко сидящие, синие, носы — высокие, острые, лица — обросшие волосами, головы острижены, одежда — тесная, сжимающая подобно водоросли. Разговорной речи они не понимали, а объяснялись посредством движения рук и путем догадок. Прожили они в течение нескольких суток: по собственной мысли (инициативе) помогали в работе и вообще оказались очень трудолюбивыми и порядочными людьми. Пришедши летом, остались на зиму. Как-то раз Тыгынова старуха говорит:

    — «Вот отыскали нас, по-видимому, страшные люди; когда я отношу им в кубке кумыс, то расплескиваю его, так как у меня появляется дрожь во всем теле; это должно значить, что в будущем потомки этих людей сделаются главарями и господами якутских родов (аймаков). А когда я всматриваюсь в них и вижу, что у них предплечия и голени покрыты волосами, то я из этого заключаю, что они, по-видимому, принадлежат к очень многочисленному племени. Старик! Ты этих людей непременно вели умертвить!»

    На это Тыгын-старик говорит:

    — «Полно, старуха! Пока с их стороны никакого худа не видно, то предавать их смерти грешно будет, и Белый Господ Создатель накажет нас. Притом, кстати сказать, и польза, приносимая их работой, много значит».

    На этом основании Тыгын не соглашается последовать совету жены.

    Эти новые пришельцы, разговаривая между собою, постоянно, как слышалось якутам, говорили: «лутче — лутче» (7) почему якуты и стали называть их: «нȳтча». А пришельцы из якутских слов уразумели: «џä куот» (ну, беги) или «џä куотта» (убежал, наконец), почему слово «якуты» (8) для них стало названием нашего племени.

    Пришельцы жили в течение двух лет, ничего не беря (за работу), и тем очень понравились. Раз весною они попросили дать им две бычьи шкуры. Тыгын дал. Взяв шкуры и разостлав на земле, они, видимо. просили себе ту землю. Предполагая, что они что-то затеяли делать, и желая увидать, что они станут делать, Тыгын сказал:

    — «Ну, возьмите!»

    Обе бычьи шкуры русские разрезали на два ремня, тонкие, как нитка, лишь бы только они не перервались, обтянули этими кожаными нитями поле и, отметив границу вколоченными кольями, якобы сказали:

    — «Пусть стоят!»

    — «Ну, пусть!» — сказали якуты и не обратили на это никакого внимания.

    В то же лето оба русские исчезли.

    Кое-кто из людей тогда же сообщили Тыгыну:

    — «А ведь оба русские уплыли на юг — чудной народ!»

    Скоро, однако, якуты об этом забыли, а колья, которые вколочены были русскими, продолжали стоять: якуты не могли понять их назначения и потому не убирали.

    На третий год, когда начала уже зеленеть растительность, однажды утром обнаружились никогда невиданные прежде здания, построенные из горизонтально положенных бревен, высокие и низкие, которые заполнили поле. Как внутри, так и снаружи, на том поле, на котором ранее были вколочены колья, ходило много, словно весенние комары, людей, совершенно похожих на ушедших русских. Увидев это, якуты испугались и стали между собою совещаться. Порешили на том, чтобы перебить этих новых пришельцев. Затем, собравшись, стали издали стрелять из якутских луков, нисколько не приближаясь к застроенному теми зданиями месту и находясь под прикрытием ближайшей сопки. Стрелы достигали здания, падали, а из русских ни один не умирал. Якуты же, со своей стороны, слышали громкий звук, словно человек п...нул, и от этого звука якуты падали мертвыми. По этому поводу высказывали друг другу удивление:

    — «Чудеса, черт возьми! Стоит русскому п...нуть — и каждый раз мы обязательно падаем мертвыми».

    У Тыгына был сын, «Чāл-бас» (9) по имени, человек очень сильный и с умной головою. Он и говорит:

    — «На мой взгляд, после каждого звука, прилетает что-то в роде ягоды, пронизывает человека насквозь, оттого и умирают».

    Сам Чāл-бас ту ягоду отбивает шапкой наотмашь, поэтому он не умирает. Не будучи в силах продолжать борьбу, сидят в течение скольких-то суток. А русские около своих домов разбрасывали разные сладости, а также белые и синие корольки (бисер); якутские дети, понасбиравши их, приносили своим родителям, которые, попробовавши сладостей, нашли их очень вкусными, а корольки — очень красивыми. И вот нашлись неосмотрительные и прямо глупые и безрассудные взрослые люди, которые, собравшись во множестве, также пошли подбирать, а русские опустили сверху на столпившийся народ длинную лиственницу и, таким образом, передавили-перебили его.

    В виду этого, Чāл-бас, сильно огорченный и обиженный схватил лук и пошел к служившей прикрытием сопке: увидав в амбразуре высокого здания показавшееся красное лицо человека, выстрелил; стрела попала в самый глаз, и, таким образом, умер самый почетный среди русских человек. После этого, Чāл-бас побежал и, намереваясь опрокинуть здание русских, плечом толкал-напирал, и здание закачалось-задвигалось, грозя обрушиться. Тогда Чāл-бас’а схватили и связали железной веревкой (цепью), но он разорвал ее. После этого, русский начальник велел держать Чāл-бас’а, а сам, срамною своею частью касаясь Чāл-бас’ова носа, заставил нюхать. Чāл-бас, взвизгнувши по-конски, умер. Это значит, что он не мог пережить чувства брезгливости от такой пакости. Когда у умершего Чāл-бас’а отрезали голову и взвесили ее, то оказалось в ней весу полтора пуда. Все тогдашние якуты, кто только слышал о смерти Чāл-бас’а, будучи сильно тронуты, жалели-оплакивали его. Неизвестно, родится ли еще человек, подобный Чāл-бас’у; на беду от него не осталось потомства, и потому якутам предстоит все уменьшаться в росте, мельчать.

    Будучи не в силах бороться, не смея ни в чем противоречить победителям, лишившись самостоятельности, якуты совершенно покорились русским. Самые отважные из якутов, уводя за собою других, из робости и страха перед русскими, поселились кто далеко, а кто и ближе и продолжали множиться. Имена первых, лучших людей теперешних Восточно- и Западно-Кангаласских улусов были: сыновья Тыгына, затем, так называемые, Хаңалас’ы, вместе с другими родовичами, от которых и произошли оба улуса. Болотоі Оххон (10) с сыном Мäңä и большим числом людей жил там, где теперь Мегинский улус. Хаталамаі (11) Бäргäн (меткий), у которого был сын Бāтыр (витязь) и много людей, найдя для себя подходящее место, проживали в теперешнем Ботурусском улусе. Далее следует Хордоі Хоjоҕос, у которого был сын Бороҕон и также порядочно народа, — от них произошли Борогонский и Дюпсюнский улусы. Āн Äрäсä Оjȳн (шаман), у которого был сын Нам и немало народа, стал родоначальником Намского улуса. Аjӹ Таібӹр, вместе с сыном по имени Бāі (богатый) и небольшим числом людей, проживал в облюбованной им местности; впоследствии, когда Бāі состарился, а отец его Аjы̄ Таібы̄р умер, люди их дали первому имя: Бāі-аҕа (богатый отец), и отсюда произошел Баягантайский улус. На Вилюе, Колыме, Яне и Олекме сошлись и  размножились поуходившие из перечисленных восьми улусов, образовав теперешние Вилюйский, Колымский, Верхоянский и Олекминский округи. Потом народ, добираясь от улуса к улусу и от округа к округу, сдружаясь между собою, оказывался все в большем числе по каждой новой ревизской сказке. Поуходивших тогда в разные места якутов русские понаходили и в течение двух поколений приобщили их к православной вере и обложили ясаком. Ознакомившись и свыкшись (с новыми порядками), якуты нашли, что все это хорошо, и потому были признательны и рады. Только, говорят, на протяжении всего этого времени якуты серчали и обижались на тех русских, которые были причиною смерти Чāл-бас’а. Покойного Чāл-бас’а долго не забывали якуты и очень сильно жалели...

                                                                   ПРИЛОЖЕНИЕ

    Предки якутов того времени, когда они находились (жили) вместе с киргизами и бурятами:

    1. Öксÿсÿ; его сын

    2. Мäjäрäм Сÿппÿ; от него родился

    3. Хорохоі; от него родился

    4. Аргын; от него родился

    5. Аjал; от него

    6. Öрöс Кÿöl-Џулџыгын; его сын

    7. Тÿöртÿгÿl; его сын

    8. Хаjараң; он родил двух сыновей; их имена:

    9 и 10. Омоҕоі и Ällіäі.

    Омоҕоі имел двух сыновей:

    1. Āн-Äрäсä-Оjȳн; его сын Нам.

    2. Тоҕосор Ӯс; его сын Аjы̄ Таібы̄р, а сын последнего— Бāі-аҕа.

    Ällіäі имел четырех сыновей:

    1. Дäхсі Дархан; у него было два сына: Хаңалас и Тыгын

    2. Болотоі Оххон; его сын — Мäңä,

    3. Хаталамаі Бäргäн; его сын — Бāтыр.

    4. Хордоі Хоjоҕос; его сын — Бороҕон.

    ---

    СПБ. Октябрь 1907 г.

------------------------------

    1). Настоящая статья представляет собою буквальный перевод рассказа, записанного в 1893 году якутом Баягантайскаго улуса Пантелеймоном Егоровичем Готовцевым.

    Якутский текст этого рассказа, транскрибированный мною, напечатан в приложении к статье акад. В. В. Радлова: Die jakutische Sprache in ihrem Verhältnisse zu den Türksprachen (Mèmoires de l’Acadèmie 1908, t. VIII, № 7).

    Считаю не лишним указать здесь главнейшие сочинения, в коих приведены легенды о происхождении якутов и некоторые данные о их пошлой жизни.

    Щукинъ, Н. Поѣздка въ Якутскъ. Изд. 2. Спб. 1844.

   Миддендорфъ, А. Путешествіе на сѣвер и восток Сибири. Часть II, Отд. VI. Спб. 1878.

    Маак, Р. Вилюйскій округъ Якутской области. Часть III. Спб. 1887. 4°.

    Приклонскій, В. Л. Три года въ Якутской области, Этнографическіе очерки («Живая Старина». 1890. Выпускъ II).

    Худяковъ, И. А. Верхоянскій сборникъ. (Зап. Вост.-Спб. Отдѣла И.Р.Г.О. по этнографіи. Т. I, вып. 3), Иркутскъ, 1890.

    Сѣрошевскій, В. Л. Якуты. Опытъ этнографическаго изслѣдованія. Томъ I. Спб. 1896.

    (Пекарскій, Э. К. и Осмоловский, Г. Ф.). Якутскій родъ до и послѣ прихода русскихъ (статья безъ подписи въ «Памятной Книжкѣ Якутской области на 1896 г.» Якутскъ, 1896). По поводу этой статьи см. статью В. С. Е.: «Якутскій родъ» (Изв. Вост.-Сиб». Отд. И.Р.Г.О., т. XXVI, №№ 4-5, 1895. Иркутскъ, 1896).

    Овчинниковъ, М. Изъ матеріаловъ по этнографіи якутовъ. I. Легенды, сказки, преданія. Этногр. Обозрѣніе 1897 г., № 3 (кн. XXXIV).

    Кочневъ, Д. А. Очерки юридическаго быта якутовъ. Казань, 1899.

    Трощанскій, В. Ф. Эволюція черной всѣры (шаманства) у якутовъ. Казань. 1902. Стр. IV+185+13+II (отдѣльный оттискъ изъ «Ученыхъ Записокъ Казанскаго Университета»), Э. П.

    2). Заимствованное от русских слово брат употребляется безразлично и для обозначения сестры. Э. П.

    3). Множественное число от џуорту. Э. П.

    4). Здесь мы видим подтверждение справедливости рассказа Гмелина о том, что у якутов существовал обычай есть послед. Между тем, г. Кочнев (стр. 4), приведя это сообщение Гмелина, в пересказе доктора А. К. Белиловского, прибавляет от себя: «Здесь я могу только поставить ряд???!!! Ничего подобного». Г. Кочнев имеет в виду, вероятно, женский послед, тогда как из сообщения Гмелина — по крайней мере, в передаче г. Белиловского — этого вовсе не следует. Э. П.

    5). Дух, посылающий с неба любимым, людям конный скот. Э. П.

    6). Шуба мехом наружу. Э. П.

    7). Т. е. «лучше — лучше». Э. П.

    8). Слово «якут» произносится якутами: «џокȳт», которое только в звуковом отношении сходно со словами џä куот, не имея с ними никакого этимологического родства. Э. П.

    9). Чāл-бас значит: 1) большеголовый и 2) осетр. Э. П.

    10). По Приклонскому (Жив. Стар. 1890, вып. II, стр. 29) — Молотой-орхон. Э. П.

    11). Ср. у Приклонского (там же): Хатан-хата-малай — родоначальник Намского улуса. Э. П.

    /Записки Императорскаго Русскаго Географическаго Общества по Отделенію Этнографіи. Т. XXXIV. Сборникъ въ честь семидесятилѣтія Григорія Николаевича Потанина. С.-Петербургъ. 1909. С. 145-156./

 

 

 

 

 

 

    Эдуард Карлович Пекарский род. 13 (25) октября 1858 г. на мызе Петровичи Игуменского уезда Минской губернии Российской империи. Обучался в Мозырской гимназии, в 1874 г. переехал учиться в Таганрог, где примкнул к революционному движению. В 1877 г. поступил в Харьковский ветеринарный институт, который не окончил. 12 января 1881 года Московский военно-окружной суд приговорил Пекарского к пятнадцати годам каторжных работ. По распоряжению Московского губернатора «принимая во внимание молодость, легкомыслие и болезненное состояние» Пекарского, каторгу заменили ссылкой на поселение «в отдалённые места Сибири с лишением всех прав и состояния». 2 ноября 1881 г. Пекарский был доставлен в Якутск и был поселен в 1-м Игидейском наслеге Батурусского улуса, где прожил около 20 лет. В ссылке начал заниматься изучением якутского языка. Умер 29 июня 1934 г. в Ленинграде.

    Кэскилена Байтунова-Игидэй,

    Койданава