Владимир Правосуд
КОМИССАР
Образ комиссара... Личность комиссара... Они встают перед нами из рассказов людей старшего поколения, сходят к нам с театральной сцены, с киноэкрана и экрана телевизора. В нашем представлении они всегда такие, как комиссар в «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского. Они умели пламенным словом и личным примером зажечь людей и повести их, как поется в песне, на последний и решительный бой...
У конторы строительно-монтажного поезда номер 575 в поселке Золотинка мы беседовали с заместителем начальника поезда Феликсом Дворкиным, и вдруг слышу такие волнующие слова:
— Товарищ комиссар...
Я повернулся и посмотрел туда, где в окружении девушек стоял коренастый, с обветренным до красноты лицом широкоплечий парень и, помогая себе руками, что-то горячо говорил. Беспорядочный гомон, что было начался, постепенно стих, и теперь слышался уже только спокойный басок парня.
— Вас сколько в бригаде? — спрашивал он и тут же сам отвечал: — Двадцать четыре. А она, Мария, одна. Понимаете — одна и двадцать четыре. Так неужели вы думаете и меня перетащить на свою сторону... Чтобы стало двадцать пять и одна? Нет, я вас не поддержу. А вообще, нужно разобраться, как в вашей бригаде ведется воспитательная работа...
Мне понравилась манера говорить, вопросы и ответы, которыми сыпал, будто из сказочного рога, этот парень. Дворкин тоже слушал и усмехался: верно, и ему нравился.
— Наш комиссар, — с подчеркнутой похвалой сказал Дворкин. — Своей, как говорится, выпечки. Василь Журавский как раз из той когорты, кто имеет право называться таким высоким званием...
А тем временем девушки, наконец, освободили из «плена» комиссара и дружно двинулись к автобусу. Журавский подошел к нам:
— Снова на Марию жалуются: интересами бригады не слишком дорожит. Девушка, считайте, только вчера приехала, сразу после школы. Ей помочь надо. А они с места — в карьер. Нет, нужно разобраться!.. Как вы думаете насчет этого. Феликс Григорьевич?
— Именно так, как и вы, Василий Григорьевич, — ответил Дворкин. Это «вы» как-то не шло, оно, наверное, ломилось только в присутствии постороннего человека. Это чувствовали семи собеседники, поэтому вскоре беседа обрела обычную дружескую форму. Как выяснилось, Дворкин и Журавский — земляки-гомельчане...
Потом мне еще не раз приходилось встречать и говорить с комсомольским секретарем строительно-монтажного поезда № 578 Василем Журавским. Он, между прочим, стал моим гидом на той части БАМа, которая называется Малым БАМом. И каждый раз я восхищался твердостью в осуществлении принятого решения, мягкостью в обхождении с товарищами. целенаправленностью бамовского комиссара. В комиссара он вырос здесь, на стройке. Могу утверждать, что юноши и девушки БАМа такую честь окажут не каждому.
Человек на первый взгляд всегда обычен. Необычным делают его необычные обстоятельства, в которые он иной раз попадает. Там он познается, там показывает, на что способен.
Возможно, что необычные обстоятельства, в которые попали белорусские парни и девчата на якутской земле, и помогли раскрыть все грани характера, которые и раньше были свойственны Василию Журавскому, но которые в обычных условиях не могли так ярко проявиться.
Конечно, не один Журавский был в первом белорусском комсомольско-молодежном отряде имени Николая Кедышко. Их сначала было 123, а к тому времени, как его выбирали секретарем — втрое больше. Все сюда приехали добровольно, все работали так, как и надлежит первопроходцам, а вот выбор пал на него. Он и сам не может объяснить, почему. Одно только и мог сказать:
— Должность эта такая, что со всех сторон видно. Все равно как на самом коньке сопки стоишь...
Пожалуй, так оно и есть. Здесь нужно иной раз в сложной ситуации самому принимать решение и самому за него отвечать. До Тынды, где всесоюзный штаб комсомола, 150 километров, а до райкома комсомола, когда их поселок Золотинка входил в состав Алданского района — больше пятисот. Правда, теперь создан новый, Нерюнгринский район, и до райцентра каких-нибудь около сотни километров. А вокруг тайга, мшаники, болота...
В апреле 1975 года отряд имени Кедышко десантом высадился там, где горная речушка Холодникан впадает в бурную Иенгру.
Среди первопроходцев был и он, парень из деревни Буда Головчицкая, что в Наровлянском районе. Уже тогда он знал, куда едет и что его там ждет, хотя, правда, до конца не представлял всех трудностей. А до того были школа-восьмилетка, Мозырский политехникум, где получена специальность техника-строителя, служба в Советской Армии, где Журавского назначили командиром танка.
В добросовестном служении Родине Василь видел смысл своей жизни. И именно поэтому ему хотелось успеть туда, где потяжелее. Уволившись из армии, он твердо решил — на ударную стройку. На строительстве Мозырского нефтеперерабатывающего завода ему предложили стать арматурщиком.
— Не обижайся, хлопец, — сказал начальник арматурного цеха Конопелька. — Человек проверяется в труде...
Позже, когда тот же начальник цеха через некоторое время предложил должность мастера: «Надеюсь, не подведешь?». Журавский ответил: «Постараюсь...»
Стройка захватила парня своей масштабностью. Только на одном арматурном цехе работало три комсомольско-молодежные бригады — арматурщиков Глухотаренко, подготовщиков арматурры Стартанского и сварщиков Крыленко. Боевые, работящие парни! Жили дружно и весело, но какая-то неимоверная сила потянула дальше, в мир, который звал юношу своей неведомостью.
Когда в 1974 году вся страна заговорила о Байкало-Амурской магистрали, Журавский душой уже был там, на стройке века. Не пропускалась ни одна передача по телевидению о БАМе, ни одно сообщение в газетах. Он словно опасался, что без него железной дороги не построят, а потому обязательно должен быть там. Своими мыслями поделился с другом. Тот охотно поддержал его, и уже вдвоем слушали песню о тех местах, где на сопках цветет багульник, где идут первопроходцы, вдвоем строили планы. В том же 1974 году пошли в Наровлянский райком комсомола, но путевок на БАМ не оказалось...
— Как только будут, выделим. — заверил секретарь райкома Александр Мальцев.
В начале 1975 года началось формирование комсомольско-молодежного отряда имени Героя Советского Союза Николая Кедышко.
— Твоя просьба, Василь, удовлетворена, — порадовал его наконец Мальцев. — Так что, как говорят, ни пуха, ни пера!..
...Уезжали из Минска — в разгаре была весна, а здесь вокруг лежал снег. Лиственницы, обступившие дорогу, темными острыми пиками смотрели в небо, и от этого какая-то грусть и тревога поселились в сердце. Таинственно поблескивали под низким солнцем вершины сопок. Тайга была молчалива и насуплена. А ее нужно было разбудить, заставить расступиться.
Сзади остались речка с непривычным для этих мест названием Цыганка. Становой хребет. Автобусы пересекли границу Амурской области и покатили по якутской земле. У небольшой таежной речки, полудугой огибавшей сопку, остановились.
— Вот здесь и будет место нашей дислокации, — показав на сопки, где стояло с десяток вагончиков, сказала Любовь Петровна Карик, которая встречала их на станции и сопровождала в дороге. — А теперь в Золотнику. Там вас ждет вкусный обед и теплая встреча...
Тогда Золотинкой называлось село, стоявшее поблизости. Впоследствии это название перешло на поселок, который построили ребята. А прежняя Золотника стала Иенгрой — по имени речки, на которой стоит.
Встреча и вправду была теплой. Запомнилась она Журавскому, как и другим, своей необычностью. Казалось, со всего края съехались местные жители — якуты и эвенки. Они сердечно, по-братски встречали посланцев белорусского комсомола. На площади возле столовой состоялся митинг, на котором с приветственными речами и пожеланиями высоко нести свое знамя на строительстве Байкало-Амурской магистрали выступили председатель Алданского райисполкома Михаил Пантелеймонович Кочнев и первый секретарь райкома комсомола Николай Грачев. Были речи в ответ, а потом дружеский ужин. Были национальные блюда, приготовленные из оленины. А еще были танцы и песни, не затихавшие и тогда, когда кедышковцы покидали гостеприимных хозяев и направлялись на «место дислокации» — в будущий поселок Золотнику.
Золотника... Еще совсем недавно здесь стояла вековая тайга. И Журавскому иной раз не верится, что за такое короткое время изменилось все. Проходя по улицам, он словно читает биографию поселка. Все или почти все так или иначе напоминает о той земле, где родился и вырос, откуда шагал в самостоятельную жизнь — о родной Белоруссии.
Вот проспект имени Героя Советского Союза Николая Кедышко. Он берет начало от Амуро-Якутской магистрали, пересекает весь поселок и почти упирается в Холодникан, горную речушку. А по обе стороны — дома, общежития, магазины, столовая, хлебопекарня, административные, культурные и детские учреждения. Именно с этого проспекта брала свое начало Золотника...
На другой день утром отряд построился возле вагончиков, ставших для юношей и девушек жильем.
— На базе вашего комсомольско-молодежного отряда создается строительно-монтажный поезд номер 578, — обратился к ним тогдашний начальник поезда Владимир Петрович Талало. — Поэтому я хочу, чтобы каждый, кто приехал сюда, хорошо усвоил и понял главное: чтобы строить железную дорогу, надо прежде создать необходимую базу. Такой базой и будет поселок, который мы построим вот на этой сопке!
Тогда же из отряда скомплектовали бригады строителей, лесорубов, штукатуров. Руководил этим главный инженер поезда Георгий Михайлович Ильяш. В то время на БАМе профессии не выбирали, будущая магистраль сама диктовала, кому что делать. Так и случилось, что в бригаде плотников, которую возглавил Журавский, были и шоферы, и трактористы, и каменщики, и крановщики — только плотников почти не было. Зато парни что надо: и бульдозерист Иван Воловод, и автокрановщик Александр Журавлев, и Михаил Железновский, и Иван Алехнович, и Анатолий Варель, и Роман Малецкий, и Иван Васильев — всего двадцать три белорусских хлопца.
— Ну, Василь, посоревнуемся! — сразу же предложил бригадир другой бригады плотников Федор Ваганов.
— За нами дело не станет, — на вызов друга ответил Журавский.
Седьмого апреля 1975 года под открытым небом состоялось первое комсомольское собрание, которое фактически оформило комсомольскую организацию и выбрало комитет комсомола в составе шести человек. Среди других в него вошел и Василь Журавский.
На первом своем заседании комсомольский комитет принял решение: прежде всего построить временную столовую и клуб-палатку. Эту работу поручили бригаде Журавского. Днем и ночью — в две смены — трудились парни, и уже через шесть дней палаточная столовая кормила строителей, а в таком же палаточном клубе Дмитрий Барановский растягивал меха баяна, и молодежь, несмотря на дневную усталость, трамбовала сапогами вечную якутскую мерзлоту.
А едва начинало светать, двигались в наступление на тайгу. Каждый день молнии сообщали: бригада Федора Ваганова выполнила суточное задание на сто пятьдесят процентов, бригада Василя Журавского — на сто пятьдесят пять. Проценты эти с каждым днем росли, соперничество накалялось, и наконец две нормы стали обычным делом для строителей. Людям, приехавшим и приезжавшим требовалось жилье, и строители старались.
Не было опыта, не было проектов, и мастер участка Надя Лущик очень переживала, что приходится строить, как она говорила, вслепую.
— Ты разве всю жизнь думаешь строить по проекту? — отвечал на это Ильяш. — Не проект, а жилье в первую очередь нужно.
Постепенно начала прибывать техника. И вот уже Иван Воловод пересел на бульдозер. Быстро застраивался проспект Кедышко, от которого потом в разные стороны разбежались улицы Минская. Брестская. Гомельская, Гродненская, Витебская, Могилевская, имени Белорусских партизан. Посланцы республики в названиях улиц построенного ими поселка увековечивали те места, откуда приехали.
Рос поселок, возводился плацдарм для наступления, с которого в разных направлениях каждое утро отправлялись группы поиска, геодезисты, бригады лесорубов. Через тайгу на юг до станции Нагорной и на север до станции Беркакит изучалась местность, определялось направление и прорубались просеки под будущую железнорожную магистраль. Отправлялись десанты на разъезды Силип и Янкан, на места будущего поселка Беркакит и станции Погрузочной.
Рос поселок, а заодно росли, мужали, набирались опыта, привыкали к здешним условиям люди. Вон уже минчанин Александр Диденко, что был в бригаде Журавского, сам возглавил бригаду лесорубов, а Михаил Железовский стал мастером на строительстве, после учебы на курсах в Тынде стал бригадиром слонимский парень Иван Алехнович. Выбывали из бригады те, с кем приехал и начинал, а их места занимали новые, приезжавшие из родных мест. И бригадир так учил их профессии строителя, что они за короткий срок сами становились мастерами и учили новичков. Взаимовыручка, неуемность и жажда труда помогали преодолевать трудности. Уже к зиме того же 1975 года почти все жители поселка переселились в общежития, а самые юные граждане Золотники получили в подарок детский комбинат.
В Золотнике каждая улица и тропинка в окрестностях хранят дорогие сердцу воспоминания — не раз и не два исходил их Журавский короткими летними ночами, когда, казалось, солнце еще не успеет скрыться на западе за ближайшую сопку, а на востоке уже бледнеет небо, и утро своим крылом разгоняет остатки ночи. Часто, углубившись в тайгу, они с Ольгой Сазоновой не замечали, как накатывалось утро, пробужденное птичьим пением, переливавшимся по всей тайге.
— Верно, так хорошо нигде не поют птицы, как здесь, — затаив дыхание, шептала Ольга.
Василь соглашался с ней, потому что и вправду пение было чистым, звонким и разноголосым: в почти не тронутых этих местах птицы чувствовали себя полными хозяевами.
Как-то само собой получилось, что еще на первом заседании комитета комсомола, в состав которого входила Ольга, взгляды их встретились. Они еще не осознавали, что это родилась любовь, но каждый искал причину и не пропускал случая, чтобы встретиться. Ольга, как и Василь, приехала на строительство БАМа с первым комсомольско-молодежным отрядом. Родом из деревни Летяги на Могилевщине, она окончила восьмилетку, потом политехникум, получила специальность техника-строителя, работала мастером в ПМК.
— Это ж надо было аж за десять тысяч километров от дома ехать, чтобы здесь познакомиться, — шутил Василь.
— А в Белоруссии могли и разминуться, — в тон ему отвечала Ольга.
Свадьбу справили в новой столовой, которую сами строили. Играл вокально-инструментальный ансамбль «Спадчына» («Наследство»), созданный не без их участия. Наконец, ключи от квартиры им вручили также от того дома, который сами возводили. Все было, как говорят, свое, и от сознания этого было светло и хорошо на душе. Почти все из первого комсомольско-молодежного отряда гуляли на их свадьбе. И хотя во дворе уже крутила ранняя метель, этого не замечалось, даже и не думалось, что вот уже наступила первая зима на новом месте, еще как следует не обжитом и не упорядоченном.
Свадьбу сыграли в воскресенье, а в понедельник, как обычно, все вышли на работу. Вновь был труд, тяжелый, при свете фонарей и костров: короткий якутский день, не успев по-настоящему разгореться, догорал вдруг, уступая место долгой ночи.
— Следите друг за другом, чтоб не обморозились, — провожая бригады, советовал начальник поезда Владимир Талало, который не первый год жил в Якутии и хорошо знал, как опасен мороз для новичков.
Бригаде Журавского в первую зиму поручили строительство самого ответственного объекта — склада промышленных товаров. Здесь впервые довелось столкнуться с металлическими конструкциями. Да и полукруглая форма здания, сооружаемого на вечной мерзлоте в якутский мороз, когда до металла страшно дотронуться, доставила хлопот.
— Пока эту ореховую скорлупку поставим, внутри по холодильнику себе заработаем, — полушутя говорил прораб Алексей Малинник.
— А вы, Алексей Павлович, время от времени внутрь по угольку бросайте, — также полушутя советовал ему мастер Геннадий Новиков.
— Ничего, и этот орех раскусим, — уже серьезно говорил Журавский. Орех «раскусили».
...Случаются совпадения, которые потом запоминаются на всю жизнь. В апреле 1975 года Василь с первым отрядом высадился здесь, на якутской земле, а в 1976 году, тоже в апреле, его принимали кандидатом в члены партии.
— Очень рад рекомендовать тебя, — говорил Феликс Дворкин на партийном собрании. Хвалил его, и Василю даже неловко было. Тепло рассказывал о его работе и бригадир сантехников Аркадий Хороваз, также давший ему рекомендацию.
...Зима 1976, как и первая, пришла неожиданно и смело. В начале сентября выпал первый снег, да так и остался... Любоваться им было некогда. Работа оставляла считанные часы на сон и отдых. В октябре со своим отрядом прощался Николаи Бондарев: его переводили на работу на Восточный участок БАМа. Перед комсомольской организацией строительно-монтажного поезда, которая теперь насчитывала около двухсот человек, встала задача выбрать нового комиссара.
— Думаю, что лучшей кандидатуры, чем Журавский, на эту должность не нужно, — выступая на комсомольском собрании, сказал тогдашний секретарь партийной организации Виктор Павлович Капелька. — От имени коммунистов поезда предлагаю секретарем комитета комсомола Василя.
— Василя! Василия: — послышалось со всех сторон.
— Я тоже поддерживаю кандидатуру Журавского, — взял прощальное слово Николай Бондарев. — Думаю, что преемник у меня надежный, краснеть за него не придется.
Зато лицо Журавского залилось краской. Нет, не так просто было для него решиться на этот, как он считал, весьма серьезный шаг. В бригаде двадцать человек и определенный участок работы, привычной и выверенной. На новой должности масштабы ответственности значительно расширялись, комсомольская организация насчитывала девятнадцать групп, разбросанных по трассе на четыреста пятьдесят километров от Транссибирской магистрали до станции Беркакит. Чувствовал, что справится. и все же новая работа страшила.
С первых дней приезда на БАМ Журавский был членом комитета комсомола. Но одно дело быть членом комитета и совсем другое — секретарем его. Уже на первом собрании он почувствовал это: почти все, кто выступал, кто делал какое-либо критическое замечание, прежде всего обращали на недостатки непосредственно его внимание и ему надо было первому думать, как быть...
— Никуда не годится, комиссар: вторая зима, как мы здесь, а у нас даже примитивного спортзала нет, — взволнованно говорила Валя Макеева. — Где ж молодежи спортом заниматься?
— Видно, стоит подумать над тем, чтобы чаша комсомольская организация взяла шефство над строительством второй очереди детского комбината, — внесла предложение воспитательница детских яслей-садика Катя Булавина. — Кстати, комиссар, у тебя же сын родился, так что скоро и ему понадобится место...
Проблемы, вопросы, их много, их нужно решать... Конечно. нужен и спортзал, и детский комбинат, и футбол, и хоккей, и гимнастика, и вечера отдыха — все это то, из чего слагается содержательный отдых молодежи. А еще нужно — и это, пожалуй, главное — добиваться, чтобы люди росли духовно, чтоб осознавали и свое назначение, и свою силу.
И комсомол берет шефство над спортивными сооружениями, над второй очередью детского комбината. Строится все это в основном в выходные дни, после смены и бесплатно.
На все это нужно было мобилизовать молодежь и, конечно, самому идти впереди, как того требовали и долг комиссара, и неуемность натуры. И с личными делами шли к нему то и дело. Почему-то тогда, как был бригадиром и только членом комитета комсомола, к нему мало кто обращался, а теперь не было и дня. чтобы не занимался этими личными вопросами, словно вместе с должностью у него прибавилось и ума, и жизненного опыта, и рассудительности. Василь, думая так, грустно усмехался и тут же отгонял эти мысли. Да. — говорил он сам себе. — у тебя добавилось ответственности за судьбу каждого, и ты должен со всем разобраться, все взвесить и только тогда принимать единственно верное решение.
С разными делами приходят в комитет комсомола, лично к комиссару.
Вот несмело переступил порог Михаил Сидорчук, молодой парень, недавно приехавший на БАМ. Видно, позвала его сюда романтика, но не думал, что будет она такой суровой. И юноша растерялся. Уже три дня не выходит на работу, собирается назад, домой. Прогул по неуважительной причине в комсомольско-молодежном отраде — чрезвычайное происшествие. Каждый случай немедленно обсуждается коллективно, и к виновному принимаются строгие меры вплоть до отчисления из отряда. А тут три прогула.
— За такое из комсомола надо выгонять, не только увольнять с работы. Нечего детский сад разводить, — настаивал кое-кто из членов комитета.
— Наказать мы всегда успеем, а тут, видно, как раз такой случай, когда поспешность, кроме вреда, ни ему, ни нам ничего не принесет, — ответил на это Журавский.
И вот сидит Сидорчук напротив комиссара, опустив голову.
— Что ж это ты, Миша, наших земляков подводишь и срамишь? — тем временем говорил комиссар. — Не успел приехать, осмотреться, а уже лыжи назад навострил. Тем паче, зима у нас снежная выдалась.
Михаил молчал. Видно было, что слова комиссара задевают его за живое. А тем временем Журавский задает неожиданный вопрос, который словно бы и к делу не относится:
— И много вас хотело поехать на БАМ?
— Много, — чуть слышно отвечает Михаил.
— И все поехали?
— Нет, не все...
— Почему?
— Всем в райкоме комсомола путевок не хватило.
— Выходит, Миша, ты не свою, а чью-то путевку получил, даже не получил, а украл!..
— Как это украл? — встрепенулся парень.
— Очень просто: тот бы, другой, работал, а ты...
Долго еще продолжался этот разговор. Комиссар старался подбирать такие слова, которые помогли бы юноше преодолеть страх перед морозами, первой в жизни такой зимой. В конце разговора парень с каким-то облегчением вздохнул и возбужденно произнес:
— Спасибо за все, товарищ комиссар, никогда не забуду ваших слов.
Но там, где нужны были твердость и непреклонность, комиссар не отступал. Так было с первыми нарушителями дисциплины, когда он был еще членом комитета комсомола, так было и теперь, когда Сергей Барсуков и Вадим Довгар, находясь в командировке, плохо вели себя в общежитии, за что их выселили оттуда. Но тоже не огулом оценивал комиссар поступки парней, а к каждому подошел индивидуально.
Тяжело было порой комиссару, бывало, валился с ног от усталости. Не шутки — 450 километров по трассе! Да если еще учесть, что никакого транспорта у тебя нет. Одна надежда — попутная машина. За месяц нужно побывать в каждой бригаде, и всюду поговорить, наладить быт, организовать отдых. Собрать комсомольские взносы... Правда, немного легче стало, когда в помощники дали ему Надю Лущик, которая стала как бы его заместителем по политической части.
...Мы сидели в уютной квартире Журавских, разглядывали альбомы с многочисленными фотографиями, награды, которыми отмечен путь на БАМе кокомиссара строительно-монтажного поезда № 578. Тихо текли воспоминания. И об успехах родной бригады, за которые в первом году десятой пятилетки Журавский вместе с другими победителями социалистического соревнования был сфотографирован в Кремле. И о поездке на съезд ЛКСМ Белоруссии вместе с плотником-облицовщиком Владимиром Кабацуром из прославленной бригады лесорубов Александра Диденко. И, наконец, о третьем якутском республиканском слете участников похода по местам боевой и трудовой славы, где его наградили Почетной Грамотой Президиума Верховного Совета Якутской АССР.
Сын, придя из детского садика, возился с конструктором. Ольга на кухне жарила хариусов, которых наловили вчера в Иенгре.
— Как же решилось дело с Марией? — вспомнив нечаянно подслушанный разговор, спросил я.
— С Марией Авдеенко? — переспросил Журавский. — У нее все хорошо. Бригада поняла ее, а она бригаду.
Время за разговором бежало быстро. Вспоминали о родных местах, я, в свою очередь, делился впечатлениями, которые вызвала суровая, но такая неповторимо прекрасная, дико-неприступная природа Южной Якутии. Василь вдруг задумчиво произнес:
— Хочу снова на производство, а на должность комиссара чтоб помоложе. Вот только кого? Тут нужен такой парень...
И задумался.
Я не мешал ему...
Вернувшись с БАМа, я узнал, что Василь Журавский действительно ушел на производство, вновь возглавил комсомольско-молодежную бригаду строителей. Узнал из газет и о том, что он стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Мне очень захотелось рассказать об этом скромном, честном, работящем парне из деревни Буда Головчицкая Наровлянского района, которому покоряются нетронутая до того тайга и наше стремительное время, которое он обгоняет своим ударным трудом.
/Полярная звезда. № 6. Якутск. 1981. С. 69-74./
Владимир Григорьевич Правосуд род. 5 июня 1933 г. в д. Подгать Паричского района БССР /теперь Октябрьский район Гомельской области РБ/.
В 1944 г. был вывезенный в Германию, в специализированный воинский лагерь, где обучался воинскому делу в спартанском режиме. 18 мая 1945 г. был освобожден американцами и возвращенный на родину.
Первое стихотворение опубликовал в газете «Піянер Беларусі» в 1953 г. Во время службы в Советской Армии печатался в газете Прибалтийского военного округа и присылал стихотворения в «Вожык»
После демобилизации из рядов Советской Армии работал в Лельчыцкой районной газете «Савецкае Палессе», в апреле 1962 г. направлен работать в республиканскую газету «Калгасная праўда». Подрабатывал тем, что писал «за председателей колхозов докторские диссертации».
В 1967 г. перешел работать в редакцию журнала «Вожык». Закончил факультет журналистики БГУ (1970). Побывал на якутском участке БАМа. Написал поэму посвященную «светлой памяти Героев Советского Союза якута Федора Попова и белоруса Николая Кедышкі» именами которых были названы комсомольско-молодежные отряды Бамовцев соответствующих республик. Затем снова навещал ЯАССР, переводил произведения якутских писателей: Алексея Кюндэ, Архипа Абагинского, Пантелеймона Туласынава, Иннокентия Эртюкова, Софрона Данилова, Семена Данилова, Моисея Ефимова, Михаила Тимофеева.
Умер Владимир Григорьевич в декабре 2010 года.
Літаратура:
* Крупейченко В. Берег героев. // Знамя юности. Минск. 16 октября 1983. С. 2.
* Правосуд В. (2893). // Чолбон (Хотугу сулус) 1926-1992 с.с. Библиографическай ыйынньык. Ыйынньыгы хомуйан оҥордо М. Е. Яковлева. Дьокуускай. 1994. С. 116.
* Прыняты ў Саюз пісьменнікаў Беларусі. // Літаратура і мастацтва. Мінск. 19 ліпеня 1996.
* Правасуд У. 4596, 4599-600, 4602, 4604-07. // Мастацкая літаратура народаў СССР у перакладзе на беларускую мову 1976-1991. Складальнікі: Лідзія Канстанцінаўна Фарасцяная, Лідзія Аляксандраўна Цітова. Мінск. 1997. С. 173.
* Лоўчая Л. В. (прырода, гаспадарка), Нікіцін М. Г. (гісторыя). Саха (Якуція). [Літаратура] // Беларуская Энцыклапедыя ў 18 тамах. Т. 14. Мінск. 2002. С. 204.
* Пестерев В. Листая старые страницы... (О чём писала «Полярка» в конце «Эпохи застоя». Часть I, 1981-1985 гг.) // Полярная звезда. № 8. Якутск. 2016. С. 90, 93.
Алюминьня Лайдачка,
Койданава
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz